Сады Королевы. Бермудская история

– И так, – усмехнулся Джонатан, допив до дна своё вино. – Мы попали сюда, и Толга рассчитывает, что спустя неделю я захочу здесь остаться?

– Сомневаюсь, что он на что-то рассчитывает, – с укором взглянула на Вудса Елисея. – Он предоставил вам возможность изменить свою жизнь.

– Променять целый огромный мир на маленький остров? Так себе выбор, если честно.

– Сады Королевы больше, чем вы думаете. Гораздо больше.

– Что ж, ладно, – вздохнул Джонатан. – А что на счёт паспорта? Этот… собиратель разорвал мой паспорт. У меня не будет здесь с этим проблем?

Услышав этот вопрос, Елисея звонко рассмеялась.

– Он ведь и мой паспорт разорвал когда-то! Вот уж не любит он эти маленькие книжки. Не волнуйтесь мистер Вудс, у вас не будет здесь проблем с вашим паспортом. Вернее, с его отсутствием.

Взглянув на свои крохотные наручные часы, Елисея тяжело вздохнула и поднялась со скамейки:

– Прошу прощения, дорогие гости, уже поздний час… Спокойной вам ночи. Завтра у вас, несомненно, интересный день.

– И вам спокойной ночи, сеньора, – дружелюбно произнесла Франческа вслед.

Она проводила взглядом женщину и присела рядом с братом на скамейку. Затем подняла голову к звёздам и полной грудью вдохнула свежий прохладный воздух, наполненный ароматом душистой сирени. Удаляющиеся шаги Елисеи сменились дверным скрипом, после чего в саду воцарилась тишина.

– Ну, что думаешь, Фран? – произнёс почти шёпотом Джонатан спустя некоторое время.

– Я думаю, что мне всё это очень нравится, – ответила ему сестра, взглянув в глаза.

– Что? Ты серьёзно?

– Да, Джон, я серьёзно. А ещё я думаю, что потом ты скажешь Толге спасибо.

– Ну, вот ещё, – рассмеялся Вудс. – Я засажу этого пирата за решётку, когда мы выберемся отсюда. Чушь всё это, что остров нельзя найти. Наверняка уже ведутся поиски. Я не такая уж и незаметная фигура в Нью-Йорке.

– Дурак ты, Джон. Дурак…

Один день

Довольно скоро наступило утро. Солнце взошло над островом рано, подарив горожанам красивейший рассвет. Вместе с рассветом проснулись и люди. А некоторые, к слову, и вовсе поджидали этот рассвет, сидя на крышах домов. На часах было всего семь утра. Для кого-то это то самое время, на которое ставят будильники, но здесь, в Садах Королевы, это было время всецелого бодрствования. Люди заполонили улицы, залитые солнечным светом. Проснулся и мистер Вудс. Ночь, проведённая на новом месте, не позволила его сознанию пребывать в расслабленном состоянии даже во сне. Свет едва пробивался сквозь плотные шторы, закрывавшие окно в его комнате, и стоявший в помещении полумрак создавал иллюзию ночи. И, только отодвинув штору, Джонатан удостоверился в истинном времени суток.

– Ну, посмотрим…

С этих слов и начался его день. Разумеется, вполне логичным с его стороны было поинтересоваться, как дела у сестры, что он и сделал. Но на его стук в дверь Франчески никто не ответил. Дверь её, к тому же, была не заперта. Комната пустовала. Это Вудса не обеспокоило. Наверняка, она встала раньше. Внизу на первом этаже он её тоже не обнаружил. «Значит, ушла самостоятельно», – подумалось Джонатану за неимением других вариантов. Удручённо вздохнув и пошарив по карманам, он обнаружил свою многострадальную чековую книжку и несколько долларов. Понадеявшись, что их хватит на какой-нибудь скромный завтрак, Вудс застегнул свой пиджак, поправил воротничок рубашки и вышел из дома.

Со вчерашнего дня на улице ничего не изменилось. Разве что люди стали носить на головах венки, сплетённые из каких-то цветов насыщенного синего цвета. «Должно быть, сегодня какой-то праздник», – пришёл к выводу Джонатан. Не спеша продвигаясь по улице, он обнаружил, что такие венки носят абсолютно все: и дети, и взрослые. И только он один выделялся среди них тем, что его голова сверкала отсутствием этого украшения. Но ненадолго. Сзади со звонким смехом пробежали две девушки, облачённые в цветастые парео и купальники. Они водрузили такой же венок на голову мистера Вудса. Это стало для него неожиданностью, от чего даже последовал лёгкий испуг. Но вся строптивость Джонатана улетучилась в тот же миг, как он увидел красивые улыбающиеся лица милых девушек. Останавливаться на Джонатане они не стали. Игриво тряхнув вьющимися светлыми волосами, они побежали дальше и вскоре скрылись из виду, затерявшись в толпе.

Вудс снял с головы это украшение и стал вертеть его в руках, рассматривая причудливые лепестки цветов. Но, снисходительно вздохнув, он всё же надел венок обратно и продолжил свой путь. Взгляд искал вывески на домах. В них Джонатан надеялся найти слова, указывающие на наличие какого-нибудь ресторана или кафе. Вывесок на английском языке практически не было. Французский, немецкий, испанский… Присутствовала даже вывеска на арабском языке. Она висела над дверями дома, в окнах которого были витрины с различной посудой, начиная с тарелок и кончая вазами и горшками. Свернув за угол, Джонатан попал в переулок, в конце которого металлическим блеском сияли на солнце большие двери. Табличка, красовавшаяся над ними, изображала рыбу и наполненный стакан с ручкой. Голод заставил Джонатана прекратить поиски и отправиться в это заведение, даже если ему доведётся позавтракать там пивом и вяленой рыбой. Как только дверь открылась, зазвенел маленький колокольчик. Но на этот звук присутствующие не обернулись. Впрочем, и самих присутствующих было не так много. Крепкий мужчина в тельняшке, одной рукой держащий стакан с пенистым напитком, сидел за столиком у окна и задумчиво смотрел перед собой. Другой посетитель расположился в углу зала и что-то увлечённо записывал на листе бумаги. И ещё один человек находился за барной стойкой. Это был низкий пожилой мужчина с пышными вьющимися усами. Он стоял спиной к Джонатану и протирал тряпкой рамку со старой фотокарточкой, висевшей на стене.

– Вы говорите по-английски? – застенчиво спросил Джонатан, подойдя к барной стойке.

– Да, сэр! – прокряхтел бармен, повернувшись к новому посетителю.

– Хвала богам! – радостно воскликнул Вудс. – Любезный, я в этом городе недавно, и ваш бар – первое и единственное место, попавшееся на моем пути, которое может утолить мой голод. Что вы можете мне предложить на завтрак?

Старик хмыкнул и почесал затылок.

– Завтракать ко мне, обычно, не приходят. Но могу предложить порцию жареной картошки и хороший чёрный чай.

– Отлично! Я буду жареную картошку и чай, – удовлетворённо констатировал Вудс и сел за барную стойку.

– Одну минуту, сэр.

Бармен не спеша отошёл от стойки и скрылся за углом. Как и было сказано, появился он спустя минуту, с горячей порцией картошки и чашкой чая. Вудс незамедлительно приступил к своему завтраку.

– А откуда вы прибыли, сэр? – спросил бармен, заинтересованно прищурив глаз.

– Из Нью-Йорка, – пробурчал Джонатан с набитым ртом.

– О, Соединённые Штаты, как же! – воскликнул старик грубым хрипящим голосом, – Страна, подарившая миру хорошую музыку и ужасных слушателей.

– В каком это смысле? – удивился мистер Вудс, запивая картошку чаем.

– Да не важно…

– Я слышу у вас британский акцент. Вы сами откуда?

– Из Бристоля, сэр.

– А давно вы здесь?

– О, я уже и не помню точно, как давно, – старик широко улыбнулся и упёрся руками в барную стойку. – Лет тридцать-сорок. Пол жизни здесь прожил. Я был матросом на грузовом судне. Шёл тогда из Валенсии в Буэнос-Айрес. И вот где-то между этими двумя портами нам и повстречались собиратели, весло мне под киль…

– Вас удерживали здесь насильно? – настороженно спросил Джонатан.

– Да вы что, оглянитесь! – разразился эмоциями бармен. – Как здесь можно кого-то удерживать, тем более насильно? Это что, тюрьма? Люди остаются здесь сами, и не было ещё никого, кто предпочёл бы вернуться назад.

– Прямо таки никого?

– Да чтоб мне провалиться!

– А что людей здесь держит? Почему все остаются?

– Позвольте спросить, сэр, – сбавил тон старик, – как давно вы прибыли в Сады Королевы?

– Вчера. А в чём дело?

– Вероятно, вы успели разглядеть только внешний вид острова, не больше. Но согласитесь, и он весьма неплох, а? – старик улыбнулся и смахнул тряпкой крошки с барной стойки. – Познакомьтесь с островом поближе, и он ответит вам сам на все ваши вопросы.

Джонатан отодвинул пустую тарелку и допил свой чай, а затем вытащил из кармана мятые банкноты.

– Благодарю за завтрак. Сколько с меня?

– Простите, сколько с вас чего? – удивился бармен.

– Что значит «чего»? Сколько я должен заплатить за свой завтрак?

– Ах, это, – старик укоризненно помотал головой и опустил взгляд на доллары в руках Вудса. – Оставьте свои деньги себе. А лучше бросьте их в огонь. И никому больше их не предлагайте.

***

Непреодолимая тяга к самостоятельности была во Франческе Вудс с самого детства. Даже оставшись без родителей в раннем возрасте, она не давала своему старшему брату всецело опекать себя. А очутившись за тысячи километров от дома, в совершенно незнакомых местах, она сочла за необходимость осваиваться самостоятельно. Это была её профессиональная способность. Журналистика – её призвание. Тяга к неизвестному, стремление к поиску ответов и полная открытость для целого мира – все эти качества служили ей хорошим подспорьем в её работе. И в данный момент, находясь в Садах Королевы, прекрасном острове посреди океана, сокрытом от внешнего мира, Франческа была готова погрузиться в «работу» и исследовать этот необыкновенный город.

Она проснулась раньше всех, с первыми лучами солнца. Стрелки старинных часов на стене показывали шесть утра. Дома мисс Вудс очень редко просыпалась в такое раннее время, а если и приходилось, то поднималась она с постели с большой неохотой. Но не в этот раз. Выспавшись, Франческа тихонько вышла из своей комнаты и, прихватив с собой яблоко из тарелки на столе, покинула гостиный дом. Куда идти, не было никакого представления, поэтому она просто направилась вперёд, ступая хрупкими босоножками по мощёной дороге. Вела дорога неуклонно прямо, периодически спускаясь в низину. Единичные ступеньки были через каждые пять-семь метров. Вскоре стало понятно, куда именно ведёт этот плавный спуск. Свернув на соседнюю улицу, Франческа попала на импровизированный балкон, который был размером с целый двор. А с него раскинулся вид на шумный порт, наполненный жизнью. Невообразимые просторы открывались с этого балкона, усаженного душистыми растениями. В воздухе помимо запаха цветов появился солёный привкус. Это был океанский бриз, разносимый из залива свежим утренним ветром по просторным улицам города. В порту стояли на приколе несколько небольших катеров, лодок и то самое грузовое судно, на котором Франческа с братом попали на этот остров. Улыбка мгновенно озарила светлое девичье лицо, и она тут же направилась вниз по ступеням, ведущим к причалу. Слух стал улавливать где-то вдалеке мелодию гитары. На улицах пока что было не слишком многолюдно, поэтому найти музыканта вряд ли представлялось сложной задачей.

Миновав все ступени, Франческа, наконец, добралась до пристани, где стояла пиратская шхуна. И мелодия стала доноситься откуда-то совсем рядом. Обернувшись по сторонам, девушка всё-таки нашла музыканта. Он сидел за столиком под плетёной крышей небольшого трактира. Неизвестный гитарист был облачен в белую рубашку и такие же белоснежные шорты, а полы небольшой шляпы скрывали его лицо.

Мелодия была чудесна. Ненавязчивая, с романтичными тонами фламенко, спокойная, и, одновременно с этим, такая бодрящая, что иной раз и вовсе захватывало дыхание от виртуозности аккордов. Люди с хорошим чувством ритма наверняка поняли бы всю прелесть этих ощущений: когда играется произвольная мелодия, но на подсознательном уровне чувствуешь, какую струну музыкант заденет в следующий момент и какой аккорд раздастся. Франческа упивалась игрой мужчины и медленно приближалась к нему со спины. Намереваясь подсесть к нему за столик и просто послушать, она осторожно обошла одинокого музыканта. Но разглядев из-под полы шляпы лицо, была крайне удивлена. Приятно удивлена. Музыкантом оказался Толга. Он встретил удивлённый взгляд Франчески ленивой улыбкой и с напором ударил по струнам, предавая мелодии более жаркий оттенок. Мисс Вудс присела рядом и положила голову на руки. Она с интересом наблюдала за пальцами Толги, которые блуждали по струнам блестящей гитары, отсвечивающей редкими бликами на солнце. Пока его музыка наполняла улицу, никто не проронил ни слова. Так продолжалось минут пять, пока в один момент музыка резко не прервалась от того, что Толга прижал струны ладонью. Он взял со стола свой стакан и выпил из него всё содержимое до дна. Затем отложил свой инструмент на соседний стул, взял из рук Франчески яблоко и принялся аккуратно срезать с него кожуру небольшим ножом.

– Мне казалось, вы с братом не разлей вода, – произнёс Толга, не поднимая глаз. – Всюду вместе. А тут вдруг одна.

– Он большой мальчик, сможет о себе позаботиться без меня, – парировала Франческа, наблюдая за тем, как нож методично очищает яблоко.

– А о тебе кто позаботится?

Франческа оставила вопрос без ответа, лишь забрала из рук пирата своё яблоко, очищенное и сочное.

– Интересный остров, – заметила она. – Елисея сказала, что ты родом из России. А как ты попал сюда?

– Так же, как все – по воде.

– Может быть, есть какая-то история?

– Всё достаточно прозаично, чтобы делать из этого какую-то историю.

– Ну как знаешь, – Франческа откусила небольшой кусок яблока, не сводя взгляда со своего собеседника. – А что особенного в этом острове? Почему он скрыт от остального мира?

– Круто берёшь, подруга, не всё сразу, – растёкся в улыбке Толга, встал со стула и потянулся на солнце. – Вам с братом в любом случае предстоит всё это узнать, так пусть это знание поступит к вам путём исследования. Разве будет интересно, если всё сразу вам выложу я?

Очаровательно улыбнувшись, он направился в сторону причала, но Франческа тут же подскочила и нагнала его, едва поспевая за широкими шагами.

– Допустим, город я посмотрела. Какие ещё достопримечательности есть у острова?

– Хочешь экскурсию?

– Хочу.

Толга взглянул на наручные часы и одобрительно приподнял брови.

– Хорошо. Есть одно место. Идём.

Подойдя к пристани, он спустился в небольшой катер. Франческа последовала за ним, и в этот раз она проигнорировала поданную руку. Толга отнёсся к этому как к чему-то само собой разумеющемуся и завёл мотор. Катер медленно пошёл вдоль береговой линии и вышел за пределы бухты. Открывшийся перед Франческой простор безграничного океана вновь взволновал и без того трепещущее женское сердце. Но отдаляться от берега Толга не стал. Конечная точка прибытия была лишь в паре километров от бухты, всё на том же острове. Спустя десять минут Толга причалил к берегу. Это был тихий и безлюдный пляж, который прятался в тени огромной скалы. Оставив катер у старого деревянного пирса, Толга сошёл на берег и направился в заросли. Франческа неуклонно следовала за ним. Ожидая увидеть в этих зарослях тропические растения, которые обычно водятся в джунглях, она была в очередной раз удивлена. Вместо дикого папоротника и пальм перед её взором предстал настоящий лес. Толстые стволы лиственных деревьев, не свойственных той части света, в которой находился остров, возносили над землёй могучие кроны. Плотная листва перемешивалась с ветками деревьев по соседству, чем препятствовала проникновению солнечного света до земли. Частично конечно. Здесь было так же светло, как и в дневное время суток. Медленно шагая вперёд за Толгой, Франческа прищурилась от лучей солнца, которые играли бликами сквозь влажную зелёную листву. Почва здесь представляла собой уже не песок, хоть пляж и был совсем рядом. Но эта и многие другие странности, которые не остались бы незамеченными научным взглядом, не удостоились внимания Франчески.

– Ты привёл меня посмотреть на лес? – неуверенно спросила мисс Вудс, пытаясь найти вокруг себя то, что, возможно, и подразумевалось под «достопримечательностью». – Это какой-то особенный лес?

– Ну, в целом да, – пожал плечами Толга.

– И что же в нём необычного?

– Каждое из этих деревьев – это когда-то живший в Садах Королевы человек.

– В каком это смысле? – в голосе мисс Вудс раздались нотки напряжения.

– Да, собственно, в прямом, – вздохнул Толга, медленно бродя между деревьями. – Когда на острове умирает человек, его не закапывают в землю и не ставят у его изголовья кусок камня. Здесь покойных сжигают. А прах идёт в землю вместе с семенами. Через некоторое время появляются ростки, которые потом и становятся деревьями.

Приветственно похлопав ладонью по стволу могучей осины, Толга прошёл дальше.

– То есть, мы сейчас находимся на кладбище? – растерянно спросила Франческа, убрав руку от дерева.

– Да. Метафорически. Называй как хочешь. Мне привычнее называть это лесом.

Узнав о деталях, мисс Вудс уже по-другому смотрела на окружающий её пейзаж. Если сначала она видела в этом лесу не больше чем живописный уголок острова, то теперь это место наполнилось некоторой мистикой.

– Так хоронят всех? – уточнила девушка. – Это не противоречит ни чьей религии?

Толга остановился и повернулся к своей спутнице.

– Ты веришь в бога, Франческа?

– Конечно! – ответила она с такой интонацией, будто странно спрашивать о подобных вещах, будто вера в бога это неотъемлемая часть человеческой жизни. Такая же неотъемлемая, как, например, дыхание.

– Так вот, твой бог, насколько я помню, велел предавать усопших земле. Эти усопшие и преданы земле, разве нет?

– Но…

– В городе, – продолжил Толга, – ты заметила хоть одну церковь, храм, мечеть?

После непродолжительного раздумья девушка неуверенно ответила:

– Не заметила. А их нет?

– А их нет.

– Что же, это остров атеистов?

– Насколько я знаю, верующих в Садах Королевы предостаточно.

– И как же они без церквей? – голос Франчески становился всё более растерянным.

– Так же, как ребёнок без фантика от конфеты.

Мисс Вудс не поняла аналогии, и лишь спустя минуту попросила разъяснения:

– Что ты имеешь в виду?

Толга разочарованно вздохнул.

– Здесь есть люди, которые верят в то, что этот мир был создан какой-то высшей силой. Они не знают этого наверняка, но они верят. Или привыкли думать, что это так, не важно. Эта вера не обязывает их восхвалять так называемого всевышнего. Церковь как-то поможет тебе на твоём жизненном пути? Или, может, человек, наряженный в специальную рясу, скажет, как тебе лучше жить? Потому что его слова это «мудрость, ниспосланная Господом»? Знаем мы таких. Были однажды кое-где такие «понтифики».

Голос его звучал мягко, и хоть некоторые слова Франческе, как верующей, могли показаться грубыми, тон Толги успешно сглаживал их отталкивающий посыл.

– Я не знаю, возможно, с тех пор, как я последний раз был в твоём мире, люди стали по-другому мыслить, но вера есть вера, она вот здесь, – Толга указал пальцем на голову Франчески, – а не в церкви. От этой веры не ждут билета в рай или божественной благодати за прижизненные ублажения ритуальных аксессуаров.

– Это только твоё мнение, – хмыкнула в ответ Франческа. – А что на счёт остальных?

– В этом лесу на данный момент растёт более пятидесяти тысяч деревьев, старых и молодых. Люди хоронят своих близких именно таким образом. Или, по-твоему, это я трупы превращаю в растения? И вообще, что тебе не нравится? Это своеобразное продолжение жизни. Близким усопшего человека куда легче приходить к родному дереву и видеть, как оно живёт, нежели стоять у серого камня и смотреть на выгравированные даты рождения и смерти.

Последние слова Толги положили начало длительному молчанию. Двое путников блуждали между деревьями и безмолвно смотрели себе под ноги. Это не было похоже на неловкое молчание. Каждого просто одолели свои мысли, появление которых спровоцировала прошедшая беседа. Солнце с большим энтузиазмом пробивалось своими лучами к земле сквозь плотную завесу листвы. А на небольшом пятачке земли, где не росли деревья, стояла одинокая лавочка под открытым небом. Она и стала местом для привала в этом походе.

– А во что веришь ты? – спросила в полголоса Франческа. – Что по-твоему Там? Куда, по-твоему, душа попадёт после смерти тела?

Толга сдержанно улыбнулся.

– До того, как попасть на этот остров, я думал, что после смерти попаду на белоснежные пляжи, на побережье океана. И буду вечно греться в лучах солнца. Но вот я уже здесь, – развёл он руками, – и занимаюсь этим, но пока что вроде бы я жив. Так что я уже не знаю, что предполагать. По крайней мере, картина, которую рисует Библия, меня не устраивает. Ведь каждому воздаётся по вере его, не так ли?

Молодой пират улыбнулся, закончив свою мысль, но выражение его лица говорило о том, что только что сказанное им – сарказм и неприкрытое желание уйти от ответа. Франческа, вероятно, увидела эту неискренность, но возражать не стала. Обернувшись по сторонам, она увидела ещё несколько человек, бродящих между деревьями прогулочным шагом.

– Ты ведь не женат, правда? – кокетливо улыбнулась Франческа.

Вопрос странным образом заставил Толгу встрепенуться. Он удручённо поджал губы и встал с лавки, расхаживая по окраине опушки.

– С чего ты взяла?

– Вряд ли будет пользоваться успехом у женщин мужчина, который водит их на кладбище. Хотя признаю, это самое привлекательное кладбище из всех, что я видела.

Толга проследил за выражением лица Франчески, которое сопровождало эту издёвку. Снисходительно улыбнувшись, он лишь опустил взгляд.

– Я, конечно, не женат, но не потому, что такой плохой дамский угодник.

– Интересно, что это за другая причина?

– В Садах Королевы нет такого понятия, как «женат» или «замужем».

Франческа опешила от подобного заявления и непонимающе уставилась на Толгу.

– То есть, как это нет?

– А никак нет. Это у вас там штампы, печати, росписи, разводы, клятвы в верности, лицемерие и прочая бюрократия. Здесь, как я уже говорил, другой мир.

– То, что здесь не любят бюрократию, я поняла ещё по пути сюда. Но тут люди хотя бы… любят? Встречаются?

После этого вопроса Толга рассмеялся над наивностью девушки.

– Ты уж настолько-то из людей дикарей не делай! Конечно, любят, встречаются. Я тебе больше скажу – живут вместе долгую счастливую жизнь и рожают много новых красивых людей. Или ты думала, что всех местных детей на остров приносит аист? Или, может быть, я?

Заметив откровенное издевательство над своим неведением, Франческа слегка покраснела и опустила глаза. Лишь дождавшись, когда Толга успокоил свой смех, она вновь взглянула на него.

– Раз жениться здесь не принято, перефразирую: у тебя есть любимая женщина?

Смех Толги исчез, как и его улыбка. Лицо не выражало никаких эмоций. Он обратил свой взгляд к тому тонкому и изящному стволу дерева, который обнимал, пока стоял напротив Франчески. Ветви едва касались его плеч, будто обнимая в ответ. А маленькие распустившиеся бутоны насыщенного синего цвета украшали эти лёгкие ветви, изредка проглядывая сквозь зелёную листву. Толга повернулся обратно к Франческе и произнёс холодным голосом:

– Нет, у меня нет любимой женщины.

Мисс Вудс отвела взгляд

– Прости, – робко произнесла она.

– За что ты извиняешься?

Уже, было, собравшись объяснять, девушка вдруг поняла, что не знает причины своего извинения. Или просто не хотела озвучивать её. Осознав, что ответа от Франчески не дождаться, Толга взглянул на наручные часы и воскликнул:

– Ух ты, как с тобой быстро летит время! Мне пора.

– Как? Ты уходишь? – встрепенулась девушка.

– Ну да. У меня есть кое-какие дела. Я здесь не только валяюсь на пляжах.

– А я? Ты оставишь меня тут? – откровенно испугалась мисс Вудс.

– Тут есть дорога, – Толга указал на тропинку позади неё, постепенно переходящую в полноценный тракт. – Она ведёт в город, прямо в порт. Не заблудишься.

Франческа не стала говорить ничего на прощание. Лишь проводила его озадаченным взглядом и осталась сидеть на лавке наедине со своими мыслями. Ни что не выводило её из состояния оцепенения, даже бродящие вокруг люди, коих через некоторое время после ухода Толги стало в разы больше в этом лесу. Они не обращали на одинокую Франческу никакого внимания. Улыбки отсутствовали по вполне понятной причине. Но и траура их лица не выражали. Смиренное спокойствие – наиболее верное определение той атмосфере, какую создавали своим присутствием все эти люди.

Мисс Вудс размышляла о тех парадоксальных фактах, о которых узнала в тот день. И чем больше она узнавала подробностей, тем больше понимала, что достопримечательностью на этом острове является чуть ли не каждая вещь. Если с традицией погребения ей было всё понятно, то с отсутствием понятия брака в Садах Королевы сознание смириться не могло. Она машинально стала проецировать этот уклад на себя, смогла бы прожить так всю жизнь, не являясь чьей-то женой?