Свисс хаус, или В начале месяца августа

Андреас коротко кивает и открывает верхний ящик рабочего стола. Там все равно почти ничего стоящего нет, но это повод отвести глаза и прервать разговор. В ящике находятся несколько конвертов с ярким логотипом компании, десяток погнутых канцелярских скрепок, россыпь ручек и карандашей, пожелтевшие кассовые чеки, пяток помятых чужих визитных карточек, имена на которых давно не имеют никакого значения, газетная вырезка со статьей под названием «Должно ли национальное право иметь приоритет по сравнению с международным?». Андреас уже хочет закрыть ящик, но взгляд его падает на небольшую почтовую открытку. Некоторое время он старается припомнить, откуда она взялась, потом он принимается рассматривать ее, как следователь обычно рассматривает важное вещественное доказательство.

Открытка не похожа на привычную продукцию, какую можно встретить в каждом вокзальном киоске. Во-первых, ее формат не совпадает с действующим для почтовых отправлений стандартом. Во-вторых, бумага, из которой сделана открытка, скорее напоминает картон: плотный, тяжело лежащий в ладони. В-третьих, открытка пожелтела, ее углы и края истрепались. На аверсе изображена горная деревня. Крыши домов покрыты толстыми плитами снега, солнце невнятным белым пятном пробивается сквозь морозную дымку, горы прячутся за облаками, выглядят размытыми и нерезкими. На реверсе надпись, сделанная стершимся карандашом, всего несколько строк. Прочитать эти строки не представляется возможным, но можно различить дату: двадцать шестое арабскими цифрами, двенадцать римскими, восемнадцать арабскими. После каждого числа стоит точка.

Андреас сначала приближает лицо к открытке, прищуривая глаза, потом относит руку с открыткой в сторону, пытается рассмотреть ее на свету. Бесполезно. Первая фраза еще читабельна: «Счастливо и безбедно воротилися мы восвояси». Но затем наступает полный туман. «Восвояси» понятно, но «безбедно»? Наверное, это слово означает «без бед», благополучно, без каких-либо происшествий, но кто мог бы поручиться за это? Андреас кладет открытку перед собой, справа от клавиатуры. Откуда она все-таки появилась? При всем желании он не может вспомнить ничего, что хоть как-то вывело его на след. Или же я не просто не могу, но… не хочу? Анна-Мари сказала однажды, что он обладает удивительной способностью стирать из памяти все, что способно причинить душевную боль. Но так ли это?

Андреас кладет правую руку на открытку, потом пристукивает по ней ладонью и складывает руки на груди. Он никогда не пытался влезать к самому себе в душу. Какое понятие постоянно употребляла Анна-Мари? Ах, да, механизмы бессознательного! Андреас считает себя вполне сознательно действующим человеком. Ему в высшей степени неприятна мысль о том, что внутри него, словно на чердаке старого дома, может жить постороннее нечто, не подчиняющееся законному владельцу данного объекта недвижимости. И еще ему не нравилось, каким уверенным и безапелляционным тоном Анна-Мари произносила слова насчет механизмов. Андреас опять трет указательным пальцем левый висок. «Счастливо и безбедно воротилися мы восвояси». Не прошло и полутора столетий, как язык, привычно употреблявшийся в ту эпоху, потерял резкость, приобретя характер пусть и не чужой, но какой-то странно-непривычный, даже комичный!

Компьютер издает короткий звуковой сигнал. Загрузка закончилась, начинается аналитическая фаза. Андреас кладет блокнот обратно в ящик стола, бросает сверху открытку, задвигает ящик и кладет руки на клавиатуру. Самое главное – ритм. Поймать его, ощутить, подключиться к невидимому источнику энергии! Задача, которую предстоит решить, ограничена простыми механическими действиями. И все равно Андреас ощущает за набором элементарных шагов нечто большее. Искусственный интеллект, который в сотни раз умнее, глубже, выносливее и прозорливее обычного человеческого сознания, представляется Андреасу бездной, полной звезд, числа которым нет, а дна у бездны нет тем более, по определению. Звезды переливаются и мерцают. Андреас понимает, что все это есть не более чем психологическая техника, которая позволяет настроиться на особый лад. И тем не менее он регистрирует Присутствие, необъяснимое и тем не менее неопровержимое.

Руки Андреаса летают по клавиатуре, иногда он снимает с нее правую руку для того, чтобы, используя мышь-манипулятор, довести до логического завершения начатый процесс. Это и есть профессионализм. Андреас улыбается. Да, нужно вовремя и точно выполнить проект и получить одобрение клиента. Но Андреас предпочитает думать иначе. Это не просто точное выполнение в срок технического задания. Искусственный интеллект есть не что иное, как огромный калькулятор, который работает на основе двух символов: нуля и единицы. А он, Андреас, занимается не просто сложением этих цифр в разные комбинации. Он занимается творчеством, сквозь которое просвечивает что-то нечто волшебное, чудотворное.

                                       * * *

На его плечо ложится чья-то рука. Андреас непроизвольно вздрагивает. Торстен указывает на свои наручные «Бланкпейн» из розового металла, с фазами луны и вечным календарем. Уже полдень, пора идти в ресторан. Андреас хочет довести все до конца, добиться теплого ощущения завершенной работы. Но Торстен тоже прав. Процессы запущены, что-то можно поставить на паузу, чему-то просто дать полную свободу. По большому счету его работа на сегодня сделана. В понедельник его проекты перебросят на других сотрудников, может быть, одним из них будет Бруно, а может быть, нет. Поэтому можно выйти из системы и позволить себе законный обеденный перерыв. Над горой Гуртен завис желтый воздушный шар с надписью «24 часа» большими буквами.

Торстен говорит, что на этой неделе можно сорвать особенно жирный джек-пот почти в 350 миллионов. Шансы, разумеется, близки к нулю, но все равно надежда умирает последней. А вдруг? В прошлом он уже выигрывал, пусть и по мелочи. Торстен может позволить себе эту слабость – рисковать. Он живет один в пяти минутах ходьбы от места работы. Его жена, ассистент хирурга-стоматолога, осталась в Германии. Она с сыном приезжает к нему на выходные на прямом поезде, который из Берлина через Франкфурт-на-Майне следует сразу до Интерлакена. Слава богу, пока без работы она не остается, хотя конкуренция со стороны дешевых стоматологических практик в Чехии и Венгрии становится все ощутимее.

Ресторан внизу недавно был перестроен в современном стиле, сочетавшем технологии устойчивого развития с самыми модными идеями в области экологического дизайна. Андреасу нравилось то, как парадоксально ярко сочеталось серое и оранжевое дерево с отражающей сталью прилавков и стеклом прозрачных витрин, на которых каждое утро ожидали своих покупателей расставленные в идеальном порядке и искусно подсвеченные скрытым светом мягкие аппетитные сэндвичи и мюсли со свежими ягодами. Его восхищали и этот идеально налаженный конвейер, заранее угадывавший, казалось, все самые потаенные желания, и кофейный автомат, напоминавший одушевленный компьютер в кабине космического корабля.

Стоя в кассу с подносом, на котором уместились высокий стакан с водой пополам со льдом с ломтиком лайма и французский круассан с канадской семгой, Андреас внезапно ощутил вибрацию в заднем кармане брюк: телефон сигнализировал о поступлении нового уведомления. Торстен стоял позади Андреаса. У него на подносе был безалкогольный мохито с мятой и лимоном, имбирный суп с трюфелем и салат из рукколы, политый тыквенным маслом. Пока они стояли в очереди, места в ресторане остались только в самом дальнем углу, напротив второй кофейной машины и батареи из микроволновок. Стена над микроволновками разрисована пестрыми линиями и пятнами, среди которых нашлось место для графитти в стиле Бэнкси: танк «Абрамс», наполовину пропущенный через машинку для уничтожения бумаги.

Поставив поднос на стол, Андреас торопливо, едва не уронив, вытащил смартфон: священник лишился сана из-за проблем с азартными играми. На свою слабость он тратил деньги церковного прихода, включая пожертвования верующих. Андреас отложил телефон в сторону. Бывают все-таки иногда в жизни вот такие никчемные рифмы и совпадения. Значение их темно и расшифровке не поддается. Торстен между тем, прихлебывая свой суп, увлеченно рассуждал о перспективах беспилотного автомобильного транспорта. Искусственный интеллект и «большие данные» открывают перед транспортом будущего грандиозные возможности.

Это и супершанс, и проблема одновременно. Огромный набор вариантов приводит к возникновению необходимости выбрать единственно правильное направление развития. Даже не выбрать, а предугадать. Потому что никто не знает, где, в каком формате, в рамках каких экономических условий будут реализованы возможности беспилотной мобильности. На складе? Ну, наверное. Автопогрузчик, который сам лавирует между полками, сам снимает нужный ящик и отвозит его туда, куда необходимо? Выглядит логично. Но если я хочу проехать с подружкой, допустим, по дороге из Коппе в Вильнёв? Мне не хотелось бы, чтобы машина везла меня сама, потому что тем самым был бы разрушен классический образ, замечательная игра: «Он повелевает дорогой, чтобы понравиться ей, а она управляет миром»! Андреас начинает ощущать беспокойство. Ему нужно позвонить. Срочно! А Торстен продолжает рассказывать о поездках на автомобилях, теперь уже в немецкий город Лёррах.

Расположенный сразу за границей, недалеко от контрольно-пропускного пункта Вайль-ам-Райн, он добился скромного, но все-таки процветания за счет большого количества торговых центров, популярных у граждан Конфедерации и «поздних переселенцев» из стран Восточной Европы. Наверное, это не очень морально мотаться за дешевым шопингом через границу, но с другой стороны… Торстен пожимает плечами. Режим свободы перемещения еще никто не отменял. В любом случае однажды мы с сыном поехали в Лёррах. Он меня регулярно навещает, отдохнуть от своего Кройцберга. Мы решили устроить аквариум, а здесь вся эта живность стоит дорого. И мы поехали в зоомагазин. Закупились рыбками, двинулись назад и тут только мой умный сын задает вопрос: а что на границе? Надо ли декларировать рыбок? Мы ведь пересекаем таможенную границу, на которой действуют особые условия фитосанитарного контроля. Можно ли ввозить в страну живые организмы, не сертифицированные в соответствии со стандартами, действующим в стране их нового пребывания?

Примерно за километр до пограничного перехода мы встаем в глухую пробку. Машины стоят бампер в бампер и продвигаются рывками! Жарко, как сегодня, крыша нагревается, в салоне работает кондиционер. Нам хорошо, а каково рыбкам, которые находятся в багажнике? Рыбки находятся в специальном переносном аквариуме с запасом кислорода, но что касается предельных температур, допустимых для таких нежных существ, то об этом мы даже и не подумали. Сын постоянно оглядывался назад, словно он мог сквозь кресла салона заглянуть в багажник. Мачты с двумя бессильно повисшими флагами были уже совсем рядом, чуть впереди, правее от дороги. И вот, когда до границы остаются считанные десятки метров… Андреас не выдерживает и встает из-за стола.

Торстен замолкает. Взяв в руки поднос, Андреас извиняется и говорит, что ему нужно срочно позвонить. Он совсем забыл! Что-то по работе? Да, точнее, нет, это личное, и это очень важно, просто вылетело из головы. Конечно, говорит Торстен, нет проблем! До лифта всего несколько секунд, но все кабины заняты, находятся где-то на верхних этажах. Когда-то в старом журнале Андреас прочитал о том, почему программисты не умеют ездить на лифте: они набирают кнопками номер этажа и не могут найти клавишу ввода. Но в этом здании лифт сделан именно программистами: следует сначала набрать на кнопочной панели номер этажа, в данном случае «12», а затем нажать большую клавишу с решеткой. После этого лифт сам приедет, откроет двери, запустит тебя и выпустит на требуемом уровне.

Крайний правый лифт, наконец, мягко открывает створки дверей, из него выходят трое мужчин и двое женщин. Андреас входит в кабину лифта. В воздухе висит плотное облако перемешавшегося парфюма. В нормальной жизни такой резко бьющий по обонянию запах, если верить телеюмористам, встречается только у мафиози и на погребальных церемониях. Лифт приходит в движение, несколько секунд Андреас безучастно рассматривает развешанные по стенам объявления. Андреас садится за свой рабочий стол, Бруно уже на месте, он едва кивает ему головой. Бруно быстро стучит по клавишам, иногда берется за мышь, делает несколько кликов, потом опять возвращается к новенькой клавиатуре. Солнце за окном горит и отражается медными бликами, тихо шипит система кондиционирования воздуха. Андреас берет смартфон и находит номер фотоагентства, потом еще раз выходит на его сайт со стационарного компьютера.

Рекламный ролик запускается автоматически и рассказывает о замечательных фотографах, которые ради редкого снимка совершают порой дальние путешествия от Патагонии до Гренландии и от Острова Пасхи до Шанхая и Гавайских островов. Все, что есть в мире интересного и необычного, все, о чем вы хотели узнать, но не знали, к кому обратиться, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать: Буэнос-Айрес и Скалистые горы, Тибет и пустыня Такла-Макан, водоплавающие свинки на Багамах и сафари в намибийской пустыне, Столовая гора и Остров Святой Елены с самой опасной в мире воздушной гаванью – весь мир у вас в руках, на сайте, в мобильном приложении и во всех возможных социальных сетях. Андреас нажимает кнопку вызова и прикладывает смартфон к правому уху.

Сначала три гудка, потом музыка, «Девушка с пляжа Ипанема», обязательная и неизбежная мелодия, которая, по счастью, прерывается на примерно пятой секунде. Энергичный женский голос желает хорошего дня и спрашивает на широком цюрихском диалекте, бьющем наотмашь по барабанным перепонкам, чем она может помочь. Андреасу хорошо знаком этот тип: немного более полная, чем надо, в плотно сидящих джинсах, с сиреневыми или розовыми канекалонами в волосах и с бритой бровью. За плечами у нее первый год изучения основ экономики и маркетинга, на телефоне в офисе известного фотоагентства она подрабатывает на сорок процентов, во все остальные дни таскается по клубам Цюриха или Винтертура. Андреас делает глубокий вдох, потом выдох. Нельзя быть таким подлым человеком. Я не знаю ее и, как видно, никогда не узнаю. Почему я срываю на ней свои нервы? Так нельзя. Да, вы могли бы мне помочь!

Я хочу знать, где сейчас находится Анна-Мари Флюкигер. А вы кто? На несколько секунд Андреас задумывается. В каких отношениях мы находимся сейчас? Анна-Мари решила пока «пожить» отдельно, потому что… Эта странная история с нелогичными, как это всегда и бывает в жизни, поворотами, не имеет для обыкновенной офис-менеджера никакого значения. Андреас еще раз делает вдох и выдох. Я ее партнер. Мы не можем сообщить вам никаких дополнительных сведений. Вас как зовут? Паулина. Понимаете ли, Паулина, Анна-Мари находилась в командировке от вашего агентства, и вот уже несколько дней я не получаю от нее никаких вестей, ее профили в социальных сетях давно не обновлялись. Мы не можем вам сообщить никаких дополнительных сведений по соображениям защиты персональных данных. С таким же успехом можно разговаривать с андроидом или компьютерной программой.

По мнению некоторых экспертов, андроиды, обладающие искусственным разумом, способные воспроизводить сами себя и снабженные практически жизнью вечной, они колонизируют ближний, а потом и дальний космос, и, может быть, даже доберутся до Великого Аттрактора в созвездии Наугольник, став в итоге вершиной эволюции. Спасибо вам, Паулина, за вашу помощь, хорошего вам дня. И вам спасибо, ваш звонок был очень важен для нас. Кто бы сомневался! Андреас нажимает на иконку с красной телефонной трубкой и прерывает связь. Очень важен для нас… Некоторое время он сидит, повернувшись к окну, смотрит на беззвучное автомобильное движение внизу на автобане. Бруно уже нет на месте. Его рабочий день завершен, наушники аккуратно положены рядом с клавиатурой, рабочая поверхность стола прибрана, кресло задвинуто под стол.

                                       * * *

Андреас протирает ладонями глаза. Сегодня последний день, потом выходные и национальный праздник, который ему придется провести с матерью, а потом начнется отпуск, заранее запланированный, заказанный и оплаченный. Этот отпуск он проведет один. В дверях появляется Торстен, спрашивает, все ли в порядке? Андреас смотрит на него, подавляя внутреннее раздражение, потому что Торстен прервал его буквально за секунду до какого-то очень важного вывода. Но Торстен не виноват. Он просто хотел справиться о его настроении, потому что задача каждого начальника – следить за состоянием подчиненных. И это правильно. Любой начальник должен видеть в сотруднике еще и живого человека. Торстен говорит дружеским тоном, что сегодня последний день и что Андреас может уже собираться и идти домой, а что касается финальной верификации, то ее он выполнит сам или попросит кого-то еще. В принципе, это очень даже неплохо.

Финальная верификация никогда не входила в перечень любимых операций Андреаса, скорее, наоборот. Все что угодно, но только не верификация. Она требует всегда особых внимания и тщательности. Малейшая погрешность – и можно испортить результат работы целого дня. В компании постоянно всплывает история о том, как один из операторов умудрился запороть объем данных за целый квартал. Было грандиозное разбирательство, и именно после этого инцидента в общую структуру был введен второй страховочный контур. Но может быть, все происходило и не так… или наполовину не так, сказать сложно, а собственно, никого это уже и не волнует. Тем более что Андреас принадлежал к числу тех, за кем еще не числится ни одного серьезного сбоя. Поэтому-то он и считается одним из лучших операторов компании.

И все равно верификация была и остается хождением по канату. Каждый раз перед ее началом он ощущает чувство смутной тревоги в области солнечного сплетения. Наверное, от него он уже не избавится никогда. Единственное, чего он сумел добиться за все эти годы, – поставить страх под контроль, загнать за ограждение с надеждой, что страх никогда больше не вырвется на свободу. Андреас поблагодарил Торстена и сказал, что ровно в четыре часа совершит логаут и официально передаст ему, Торстену, все контрольные функции. Тогда хорошего отпуска, отдыхай и получай удовольствие. Спасибо. Торстен махнул рукой и исчез в пересечении прозрачных плоскостей.

Так вот… Вывод! Какой я хотел сделать вывод? Опять завибрировал телефон. Нет, я помню дорогу. Я ее прекрасно помню. А если смотреть на проблему не фигурально выражаясь и не риторически, то сегодня вечером ко мне придут смотреть квартиру. Потому что одному мне такая большая квартира не нужна. Я всегда думаю, прежде чем принимать важные решения, а еще мне кажется, что порой я размышляю слишком долго, потому что иногда надо просто действовать. Не размышляя. Но у нас у всех такая привычка. И дело не в наших родственниках… Анна-Мари наверняка в полном порядке. Я только что разговаривал с ее агентством. Представь себе, сам догадался позвонить, хотя, опять же, я должен был бы сделать это гораздо раньше. В любом случае они мне ничего не сказали. Ничего подобного, я разговаривал очень настойчиво. Даже слишком. Никакой информации мне не дали. Почему? Защита персональных данных.

Это не отговорка. Это действительно защита персональных данных. Но я уверен, что с Анной-Мари все в порядке и что, наверное, она уже вернулась обратно, но я не знаю, где она сейчас. Нет, ни адреса, ни телефона я не знаю, потому что так решил прокурор. Я же рассказывал. Со всеми подробностями. В этой ситуации… Послушай меня! В этой ситуации я могу только ждать, пока она, Анна-Мари, не посчитает необходимым сама позвонить мне. В крайнем случае я могу зайти к Оливье. Сегодня он должен быть в ресторане. Эту информацию можно прочитать на сайте. А к Эмили я зайду завтра. Точнее, вот что… Не зайду, а заеду. Потому что я хочу взять отцовский «Мерседес-CЛК». Приготовь мне ключи, я знаю, что у тебя есть комплект. Ну, потому что… Потому что давай поговорим обо всем завтра. Тогда пока все, я сегодня раньше с работы ухожу по случаю отпуска. Все, до завтра. Хорошего дня!

Солнце уже висело справа от горы Гуртен. Андреас еще раз зашел в систему и убедился, что процесс верификации был запущен ровно двадцать пять минут назад. Кто взял на себя функции диспетчера? А не все ли равно? Выйдя из системы и выключив компьютер, Андреас провел ладонью по гладкой поверхности стола. Каждый раз, уходя в отпуск, он следил за тем, чтобы рабочий стол в его отсутствие выглядел безукоризненно. Заперев ящики, Андреас положил ключ в один из внешних карманов рюкзака и, закрыв его, удостоверился, что замок-молния дошел до крайнего левого положения. Только теперь можно было быть уверенным, что ключ не выпадет случайно по дороге.

После офисной прохлады горячий воздух улицы показался приятным. Андреас встал в тень под навес. Следующий трамвай подойдет через пять минут. Количество пассажиров на остановке постепенно увеличивалось. Это были люди разного возраста, пола и цвета кожи, одетые очень легко: футболки, майки, шорты, летящие юбки, солнечные очки, шлепанцы, сандалии. У многих в руках смартфоны, и почти у всех лица покрыты мелким бисером пота. Наверху, на эстакаде национальной автотрассы, все также грохотало транзитное движение. С двенадцатого этажа дорога выглядела безупречным инженерным проектом, беззвучно изготовленным при помощи линейки и острого карандаша. Но здесь, по эту сторону герметичных окон, трасса представала тем, чем она и была все это время, то есть источником беспокойного шума, пыли и парниковых газов.

Развернувшись в тени путепровода, причалил к остановке трамвай. Открылись двери, и из салона потянуло холодом: кондиционер работал на полную мощь. Смахнув с бархатного сиденья вечерний выпуск газеты «20 минут», Андреас сел у окна и еще раз проверил социальные сети. Ничего. Трамвай тронулся, за окнами поплыли дома и светофоры, где-то позади в салоне заплакал ребенок. Андреас поднял с пола упавшую газету и перелистал ее, ни во что особенно не вчитываясь. Погромы в Латинской Америке. Информация о ситуации в стране, практически прекратившей свое существование, занимала всю вторую и третью страницу. С Анной-Мари ничего не могло произойти. Не такой она человек. На остановке у Часовой башни Андреас покинул прохладу трамвая, вернувшись в каменный жар города. У сувенирного киоска толпились туристы из азиатских стран, и, кажется, из Восточной Европы.

Туристы ждали полного часа, ведь тогда Башня начнет звонить, а хоровод из бронзовых фигурок, проснувшись к жизни, демонстрировать свою незатейливую программу. Андреас подумал, что сейчас самое время выпить бокал белого вина. Бар «Лоренцини» на этой стороне улицы и «Адрианос» на противоположной стороне, рядом с небольшим киоском, продающим табак и курительные трубки, забиты до отказа. Можно попробовать заглянуть в уютный ресторанчик «Фалькен», расположенный недалеко в переулке по соседству с университетской библиотекой. Но потом Андреас все-таки решил не тратить попусту время и сразу идти к Оливье. Сняв рубашку, Андреас остался в одной майке. Протерев рукавом солнечные очки, он спрятал рубашку в рюкзак и нырнул в тень аркад старого центра.

После великого пожара 1405 года его задумали переделать. Из-за нехватки жилой и прочей площади домовладельцы расширяли свои постройки, пристраивая к фасадам эркеры и балконы, а то и целые комнаты. Дома все ближе оказывались друг к другу, не оставляя горожанам возможности свободного перемещения. Оттого пожар и случился. В итоге было решено город упорядочить и пристройки делать только с первого этажа, оставляя наземный этаж свободным. Так возникли знаменитые бернские аркады, ведущие вдоль улиц, отчего ходить между лавками стало возможно, в буквальном смысле, не замочив ни ног, ни головы. Адвокат и легационный советник фон Гёте писал в октябре 1779 года своей любовнице Шарлотте Штайн: «В бюргерской своей равности город этот с его одинаковыми домами из сероватого мягкого песчаника, эгалитарность каковых и внутренняя чистота согревают душу, есть самое красивое из всего, что мы когда-либо видели, особенно если осознаешь, что это все не пустая декорация или внешняя сторона деспотизма, но строения, которые город Берн сам же и возводит большими и солидными, при том что ни следа роскошества в глаза не бросается, на какой из них не взглянуть».

Андреас помнит, как на лекции по истории в частном колледже им показали небольшой фильм, героями которого были две маленькие фигурки в плащах и старомодных шляпах, с посохами в руках. Герцог Карл Август и Иоганн Вольфганг фон Гёте, преодолев границу разумного, упрямо шагали, сопротивляясь бьющему в лицо снежному урагану и рискуя в любую секунду провалиться в расселину глетчера. Чего они искали в мире, законы которого кажутся для нормального рассудка невероятным гротеском? Стремились ли они доказать что-то самим себе? Удостовериться в реальности собственного существования? Андреас сидел, опустив голову, и вспоминал предыдущую лекцию о знаменитой иерархии потребностей Абрахама Маслоу. Эта лекция навсегда застряла у него в памяти, потому что сидевшая впереди студентка вдруг обернулась и, поймав его взгляд своими живыми глазами, что-то коротко сказала ему. Ее звали Анна-Мари.