Живая вода

– Как обычно… Никак…

– Почему ты такой? – тихо спросила она, по инерции продолжая улыбаться, но уже вымученно.

– А какой я? Какой? – он посмотрел на нее стеклянными, пустыми глазами.

– Чужой. Вот какой. Ты не хочешь со мной разговаривать?

– Может быть, хватит, а? – Стас поморщился и стал вилкой терзать кусок курицы.

– Ты о чем? – улыбка окончательно сошла с ее бледного лица.

– Доставать меня. У меня и так проблем выше крыши. И ты еще…

– Хм… Значит, вот кто я теперь для тебя? Еще одна проблема? – она скрестила руки на груди; лицо, глаза Кати потемнели

– Спасибо, наелся! – Стас вскочил из-за стола; вилка упала на пол, глухо звякнув.

Удушливая, вязкая темнота затопила комнату. Катя, отвернувшись от Стаса, лежала на краю дивана и, не мигая, смотрела на огонек, который алел под телевизором. Впрочем, ни телевизора, ни тумбочки уже и в помине не было – темнота стерла предметы и мебель, нагромоздив из руин, деталей что-то свое, несуразное – кряжи и овраги. «Спасибо, наелся!» – навязчиво крутилось в голове. Она пыталась не думать о Стасе. Забыться, скорее забыться… Но сон не шел, мысли скатывались в желоб недавнего разговора, травя душу… За окном пророкотала машина, ритмично погромыхивая музыкой. В ночном клубе сейчас самое веселье, танцы, белое вино. А она, как последняя дура, таращиться на индикатор домашнего кинотеатра.

И вдруг темноту прошил просящий, захлебывающийся голос. Катя испуганно обернулась.

– Живая вода… паллет, – пробормотал Стас.

– Какая еще живая вода? – замерев, пролепетала Катя, покрываясь ледяной моросью торопких мурашек.

– Рекламная акция… Скидки… Бонусы… Хотя бы десять ящиков возьмите, – он глядел сквозь Катю остекленевшими глазами.

– Стас ты чего? Стас, – она испуганно тряхнула его за плечо.

– А? Что? – он вздрогнул, привскочил, озираясь и часто моргая. Потом провел пальцами по лицу, словно стирая наваждение и, рухнув на подушку, отвернулся опять к стене.

Катя осторожно прилегла, отодвинувшись к самому краю и чутко прислушиваясь к прерывистому сопению за спиной. Красный огонек стал резать распахнутые, немигающие глаза, в горле защипало, и воздух в комнате стал очень горячим, черной лавой выжигая легкие. И вдруг красный огонек вслед за темнотой затуманился, поплыл, растекся.

5

В салоне машине, как в сухой парилке, и каждые полчаса только подбавляли жару, накачивая тело чугуном. Даже думать было тяжело, тем более шевелиться, преодолевать сопротивление раскаленного, вязкого, пахнущего гудроном, воздуха. Тянуло в сон, веки шершавились о глазные яблоки, заполошно шелестел черный расплавленный асфальт. Белесое небо со странной прозеленью ослепляло, наждаком царапало глаза.

Отклонившись, он судорожно зашарил рукой по заднему сиденью. Вот она. Он схватил бутылку минералки, отпустив на пару мгновений руль, открутил пробку, отхлебнул и скривился от отвращения, – вода почти кипяток, да к тому же кислила.

Выругавшись (что было на него совсем не похоже), Стас швырнул бутылку назад и раздраженно вдавил педаль акселератора. В салоне машины и чугунной голове гудел, надрывался вентилятор. Того гляди, двигатель закипит. Наверное, на капоте можно поджарить яичницу. Да, Стас был в аду, пропахшем гудроном, шелестящем аду… Но от мысли о предстоящей крупной сделке приятный холодок разлился по телу, и стало легче дышать…

Да. Это уже чисто технический момент, ничего не значащая формальность. Сейчас в кабинет зайдет Галина Михайловна, и Стас забьет в «палм» паллет водки. А вечером, Куприянов, крепко пожмет руку и гнусавым голосом скажет, мужик сказал, мужик сделал и назначит Стаса супервайзером. Хотя чего тормозить-то? Ведь все уже вчера перетерли. Надо уже сбрасывать на склад эти пятьдесят ящиков водки. Стилос нетерпеливо затрепетал в руке Стаса, постукивая об экран «палма». Ну, куда же она запропастилась? Стас выскочил в коридор, прислушался. Слева, в сумраке эстакады тревожно погромыхивали ящики. Стас вернулся в кабинет, сел на край стула и, кусая губы, уставился на карманный компьютер; острие стилоса замерло над серебристым прямоугольником экрана.

Вдруг стилос дернулся в руке. Наконец-то… В закуток с непроницаемым лицом, пряча руки в карманы халата, а глаза – в пол, вошла Галина Михайловна. Уколол запах валерьяны.

Галина Михайловна, вздохнув, села за стол, и, перебирая накладные, отстраненным, сдержанным голосом сообщила, что в магазин уже привезли водку.

– Как привезли? Откуда? От кого? – пролепетал Стас, в ушах у него зашумела кровь. Закуток стянулся и потускнел.

– От Вадима, – не поднимая головы от бумаг, ответила товаровед и сухо кашлянула в кулак

– От кого? Извините, я не расслышал.

– От Вадима, – с глухим раздражением повторила Галина Михайловна.

– Это что шутка такая? Да? – бледный, растерянный Стас попытался улыбнуться. Воздух в кабинете остекленел, и все происходящее казалось каким-то бутафорским, ненастоящим, смахивало на дежавю кошмара.

Товаровед ничего не ответила, с головою уйдя в бумаги, нервно шурша ими.

– А как же я? Как же со мной? – тонким, внезапно осипшим голосом спросил Стас, стараясь удержаться на стуле, который падал, кренился вслед за штормящим полом.

– Ты – в следующий раз, – Галина Михайловна хмуро посмотрела на Стаса.– Так получилось, – и развела руками.

– Но мне сейчас надо. У меня сейчас план – ниже плинтуса. Вы понимаете? Сейчас, а не потом! – Стас, задыхаясь, ожесточенно тыкал стилосом в карманный компьютер. Стены кабинета сжимались.

– Так. Во-первых, успокойся, – женщина, заерзав на стуле, недовольно сверкнула на Стаса глазами.

– Извините… – пробормотал Стас.– Но вы…

– А во-вторых, не я одна все решаю, – торопливо, словно оправдываясь, сказала она, опять ныряя в шелестящую стихию накладных.– Они позвонили напрямую к директору. Договорились о бонусах…

– Но у меня ведь тоже бонусы!

– Ты электронику обещал, а они – деньги. Вот и рассуди.

– Что я теперь начальнику скажу? Что? – качая головой, стал бормотать Стас, то, включая, то выключая карманный компьютер.– Вы же обещали мне. Как же так? А? Как же так?

– Так, хватит, – товаровед отшвырнула бумаги, вскочила из-за стола.– Мне надо в бухгалтерию. Если у тебя все…

Стас медленно поднялся, сжимая в руке «палм», подтащил себя к двери и, остановившись в дверном проеме, вдруг обернулся, хотел что-то сказать, но, встретившись с угрюмым, холодным взглядом женщины, только вздохнул и, выключив «палм», вышел в коридор.

На выходе из магазина, как черт из табакерки, возник все тот же чернявый Вадим, свежевыглаженный, аккуратный, подтянутый, в серых парусиновых брюках и хлопковой рубашке с коротким рукавом.

– Как ты мог? – Стас едва сдерживал себя.

– Будет и на твоей улице праздник, – Вадим улыбнулся, как ни в чем не бывало, похлопал Стаса по плечу и вдруг отлетел к стене от удара кулаком в солнечное сплетение. Стукнувшись затылком, Вадим сполз на пол, жалко застонал. Но ничего такого Стас, конечно, не сделал.

– Да пошел ты… – пробормотал Стас и, выскочив на крыльцо, зажмурился, поморщился, задохнулся то ли от слепящего, пропахшего гудроном пекла, которое накинулось на него, то ли от обиды и разочарования.

6

И опять Стас метнулся по кругу ада, по всем этим проклятым разливайкам, забегаловкам, кафе, магазинам, супермаркетам, пытаясь пристроить несчастный паллет водки, о котором он проговорился начальнику отдела. Стас просил, умолял, клянчил и чуть ли не требовал. Но товароведы, старшие продавцы, администраторы, директора недовольно отмахивались от него, как от надоедливого насекомого. «Почему у тебя такой завышенный план?» – недоумевала сухонькая женщина из сумрачной, полуподвальной разливайки. «Ведь сейчас не сезон», – нервно вторила ей полноватая, с пергаментным лицом женщина из магазина моего района. «Если ты не перестанешь меня доставать, я запущу в тебя этим степлером», – грозилась, закипала старший продавец из супермаркета, хватая со стола черный, увесистый степлер.

А вечером опять грустно улыбался лунный смайлик, пришпиленный синими сумерками к покатой крыше дальнего склада и словно спрашивающий: «Ну, что, не везет?» Зябкая мгла сжимала горло, ковырялась в сердце отверткой тревоги. Бросив машину за белой, тентованной фурой, которая вальяжно вытянулась вдоль стены, Стас, похлопывая себя по бедру серой папкой, потащился к проходной. Благосклонно вспыхнул квадратный, зеленый глаз турникета, а за аквариумным стеклом все те же настороженные, рыбьи буркала охранника. Все было так же как вчера и позавчера, и неделю назад и даже месяц. И не было ничего, кроме этого дня, тяглого, бесконечно длинного с удушливым, плавким пеклом и зябкими, рыбьими сумерками. Тревожное, тянущее жилы, наждачное дежавю. Как долго оно еще продлится, сколько тысячелетий? Быть может, это и к лучшему, что план накрывается медной луной, и что увольнение не избежать?

А как же Катя? Как же свадьба? Нет, нет. Надо собраться. Надо что-то придумать… Медленно, обреченно, как на эшафот, поднимаясь по гулким железным ступенькам, Стас лихорадочно подбирал слова для Куприянова. Надо сказать так…

Куприянов хмурился у доски, на которой – мелкий, колючий бисер цифр, – краснели планы на месяц и чернели отчеты о продажах по каждому торговому. Когда начальник сжал руку Стаса и пробуравил его взглядом исподлобья, Стас похолодел и тут же забыл все то, что хотел сказать в свое оправдание.

– И сколько? – гнусавым, мрачным голосом спросил Куприянов.

Стас, опустив голову, тихо выдохнул ответ. Черный фломастер зябко проскрипел по пластику доски.

– А сколько планировал? – начальственное лицо, взгляд потемнели.

Стас виновато пробормотал, глядя на острые, пропыленные носки туфель; в голове шумело, завывало.

– Почему? – гнусом ужалил голос.

– Что почему? – Стас недоуменно вскинул глаза на одутловатое лицо, пропитанное темно-зеленой злобой.

– Почему так мало?

И Стаса вдруг как будто прорвало. Набрав в легкие колючего, жаркого воздуха он быстро заговорил, заговорил, почти не слыша сам себя из-за гула в голове. В притихшем кабинете звонко бился о пластиковые стены голос Стаса, точно так же как в груди белкой металось и скакало сердце.

– … В этом 174 семь пятниц на неделе. Они сами не знают, чего им нужно, – захлебывался, задыхался, звенел Стас. – Сегодня говорят одно, а завтра уже…

– Ты понимаешь, что неудачники нам не нужны? – вдруг навылет прогнусавил начальник, буравя Стаса взглядом.

Стас смешался, побагровел и, опустив голову, упавшим голосом пробормотал:

– Понимаю… Только…

– Что только?

– Да ничего, – Стас вяло махнул рукой.

– Опять двойка, – глядя в потолок, задумчиво пробасил Павел Седов, сцепив руки на затылке и покачиваясь на стуле.

Гладкий, круглолицый, сверкающий бронзовой лысиной и серебряным перстнем СуперПавел хмыкнул и покачал головой, насмешливо уставившись на Стаса. Денис Артамонов на мгновение замер, быстро, исподтишка взглянул на Стаса и опять торопливо зашуршал купюрами. А Светлана, у которой тоже не шел план, печальным, жалостливым взглядом проводила Стаса до двери…

Он выпал из кабинета в коридор, который теперь смахивал на узкий, длинный колодец, наполненный желтовато-песочным светом, шорохом, невнятицей голосов, угловатыми тенями. Гулкое, стремительное падение оборвалось у обшарпанной тумбы – качелей… Ждите ответа. Связь с муравьем установлена. Загрузка завершена.

7

Ключ беспомощно залязгал в замочной щели – дверь была не заперта. «Опять эта Катя… О чем она только думает», – с глухим раздражением подумал Стас, дернув за дверную ручку… Застигнутый Стасом врасплох, коридор ощетинился светом настенных светильников, на коврике валялась белая босоножка, пришпилив тонким каблуком желто-опаловый отблеск. Эпицентром нервозной суматохи, выпиравшей отовсюду, из всех углов, была темно-холщовая сумка баул. Она лежала у стены, разбухнув от Катиного скарба, и дразнилась черным, шелковым языком – майкой, которая свешивалась с покатого бока сумки. Из комнаты выскочила Катя, в полупрозрачной розовой блузке, в синих дырчатых джинсах, завитая, подкрашенная, красивая, чужая, держа в руке очередную порцию свитеров и юбок. И, болезненно морщась, замерла на мгновение.

– А, это ты, – покраснев, пробормотала она и поспешно отвернулась, пряча лицо, присела на корточки, зашуршала, укладывая вещи в сумку.

– Опять ты дверь забыла закрыть, – укоризненно покачал Стас головой и бросил сумку-папку рядом с тумбочкой.

– Не топчи, – раздраженно бросила она через плечо, косясь на Стаса.

– Извини, – он вернулся к порогу, снял ботинки, нацепил тапочки.– Ты куда-то собираешься?

– Да, я ухожу, – сказала она, уминая вещи в сумку. Катя метнулась в комнату. Возвратилась оттуда с новым ворохом вещей, выронила черную майку с узором из стразов. Стас наклонился, поднял майку. Катя выхватила у него из рук майку.– Не надо, я сама.

– Так куда ты собралась? – нервно позевывая в кулак, спросил Стас. Он очень устал, все тело гудело, а тут еще Катя – ее странные выкрутасы…

– Я ухожу от тебя, – вдруг сказала она, швырнула черную майку в сумку вместе с остальными тряпками и опять нырнула в комнату, словно пытаясь убежать, скрыться от Стаса.

Но Стас, оглушенный, полуживой, как сомнамбула, потащился за ней, перед глазами у него потемнело, гулкий молот забил по вискам.

– Уходишь? Это что, шутка такая? – сдавленным, дрожащим голосом забормотал Стас, почти не слыша сам себя из-за гула в голове. Он пытался заглянуть в лицо Кати, поймать ее взгляд. Но напрасно…

– Я устала. Просто устала, – она металась по комнате, сметая с полок свои вещи, глядя мимо Стаса, ускользая от него, выбегала в коридор и швыряла вещи в сумку так, словно именно они были во всем виноваты.

– Но как же так… Но мы же должны… Но меня же вот-вот, совсем скоро… – бормотал и разводил руками Стас, потерянной тенью следуя за ускользавшей от него Катей.– Нет. Ты не можешь вот так вот взять и уйти…

– Почему это? – спросила она, кусая губы и думая о чем-то своем.

– У тебя локон… – он осторожно коснулся ее волос.

– Не надо… – она, поморщившись, отмахнулась от его руки и резко дернула за собачку замка, закрывая сумку.

– Котеночек, ну ты скоро? – вдруг ударил Стаса в спину глуховатый, нетерпеливый голос.

Стас быстро обернулся, – в дверном проеме высился смуглый, черноволосый парень в желтой майке, полосатых шортах и шлепанцах – сланцах.

– Приветствую… – парень, подпирая плечом дверной косяк, хмуро кивнул Стасу.

– Забери пока сумку, – поспешно сказала Катя, покраснев.

– Если что, я – в машине, – желтая майка подхватила сумку и исчезла за порогом, шлепая по ступенькам.

– Я сейчас спущусь, – крикнула Катя вслед, прикрывая дверь.

– И какая у него машина? – упавшим голосом спросил Стас, глядя на Катю так, словно увидел ее впервые.

– Прекрати… – она болезненно поморщилась, скрестив руки на груди.

– Какая у него машина? – упрямо повторил он.

– Господи, ну какое это имеет значение! – с досадой воскликнула она, отвернувшись от Стаса и прислонившись спиной к стене.

– И все же ответь…

– Ну, Порше, и что? – обернувшись, со злостью бросила она ему в лицо.

– Понятно, – проскрипел Стас, глядя сквозь Катю, словно она стала прозрачной.

– Ничего ты не понял, – печально сказала она, пытаясь поймать его остекленевший, холодный взгляд.

– Да, все я понял.

– Я хочу, чтобы мы остались друзьями, – сказал призрак еле слышно, еще дальше удаляясь от Стаса в иное прозрачное измерение.

– Убирайся, – пробормотал Стас, отвернувшись от Кати.

Громким выстрелом хлопнула дверь. Стас медленно сполз по стене вниз и, поджав ноги, обхватил голову руками.

– Стерва… – еле слышно провыл он, глядя на белую босоножку, которая сиротливо валялась на коврике.– Стерва! – проревел он и, схватив босоножку, швырнул ее в дверь.

8

Ощетинив темно-зеленую с мшистым отливом шерсть, распахнув клыкастую пасть, наполненную черной слюной, громадная собака молча бросилась на Стаса, целясь ему в кадык. Стас судорожно дернулся, похолодев, и замычал, словно ему в рот затолкали кляп. Но вот кто-то донельзя близкий жарко прижался к нему всем телом и ласково зашептал в затылок: «Это всего лишь сон…» И тут же клыкастый, ощерившийся кошмар осыпался сумраком, исчез. Все еще с кляпом во рту, не приходя в себя и не оборачиваясь, а лишь закинув руку за спину, Стас отчаянно попытался обнять девушку, но она исчезла в тонкой простыне, которой укрывался Стас.

Вынырнув из омута сна, Стас оказался в той же комнате, среди, пусть и отмытых от темени, выбеленных светом, но тех же самых стен, – слоистое дежавю опять окружило Стаса. Колючая морось мурашек пробежала по спине, подожгла затылок, громко забарабанила в тимпан сердца. Стас привскочил с дивана, уселся на краю, погрузив подошвы ног в холод пола, и затравленно огляделся. Опомнившись, схватил телефон с тумбочки, простонал, сжав зубы, – он опаздывал как никогда раньше. Вдруг взгляд упал на смятую простыню, в которой с ласковым шепотом растворилась девушка-оберег и, тут же забыв о клиентах, о плане, он подошел к окну и позвонил к ней.

А за окном – какая-то мутно-зеленая чертовщина. Болотное небо елозило мшистым брюхом по горбу крыше, припорошенной темно-зеленым пеплом. Та же пепельная прозелень проступала на оконном стекле, подоконнике, трансформаторной будке, лоснящемся от жары асфальте, на мучениках – тополях, которые обмерли и простерли ветви вверх, словно умоляя. Но напрасно – «Абонент временно недоступен, или находится…» – прозвенел жестяной, женский голос один, второй, третий раз… Перестань… Хватит уже… Проехали… «Девятка» тоже позеленела, – быть может, от злости или усталости, – и дворники размазали жижу болотной тины по лобовому стеклу. И казалось, что даже мысли припорошили темно-зеленым пеплом.

– Это ведь на военном заводе в Алексеевке грохнуло! – резанул по ушам звенящий голос старшей продавщицы из магазина шаговой доступности, что между автобусной остановкой и дежурной аптекой. Стас поморщился, с тоскою глядя на полную, низенькую женщину в голубом халате, которая в душном сумраке крохотной подсобки – «морилке» неторопливо переставляла полупустые картонные ящики, звеня бутылками с настойкой, водкой, портвейном, раздумывая над заказом. – Что творят, что творят. Весь город траванули, сволочи! – женщина горестно вздохнула, покачала крупной головой.

– Алена, ты так всех покупателей распугаешь, – Стас вяло улыбнулся, про себя подумав, ничего она не закажет, только зря время теряю.

Женщина выглянула в торговый зал, где у прилавка под коричневой клейкой лентой, свисающей с потолка и усеянной черными трупиками мух, сутулился в старой, клетчатой, фланелевой рубашке, рукава закатаны до локтей, пожилой Челентано. Дряблое, грустное, обезьянье лицо, обросшее рыжеватой щетиной, темные мешки под глазами, матовая, широкая плешь посредине головы, а вокруг нее – взлохмаченные седоватые волосы. Увидев продавщицу, он заволновался, всколыхнулся, дернулся к ней, что-то неразборчиво забормотал, дрожащими полными губами.

– Ты про этого что ли?.. Обожди минуту, – брезгливо бросила продавщица доходяге и опять исчезла в сумраке подсобки.– Таким уже все до барабана.

– И все-таки чего зря панику-то разводить… – равнодушно заметил Стас, обмахиваясь папкой.

– А ты мне рот не затыкай, тоже мне… – осадила она Стаса, отпихивая ногой в дальний угол звякающий, картонный ящик.

– Это обычная пыльца, – пробурчал Стас, неловко оправдываясь.– Так по радио…

– Сам ты пыльца, – раздраженно перебила его продавщица, оборачиваясь. Лицо у женщины было круглое, белесое, усыпанное родинками, а волосы коротко острижены, осветленные.– Не буду я ничего заказывать. Все встало мертвым грузом…

– А может, все-таки…

Она махнула на Стаса рукой:

– Через неделю приедешь, – и, выкатившись в торговый зал, спросила у доходяги.– Чего тебе?

Тот, неразборчиво и тихо что-то бормоча, протянул трясущейся рукою смятую купюру. Продавщица с непроницаемым, надменным лицом взяла у него деньги и, наклонившись, достала с нижней полки бутылку водки, поставила ее на прилавок. Мужчина схватил бутылку «Живой воды» и рванул к двери, шаркая тапками, подергивая головой, дрожащими непослушными руками пытаясь запихнуть бутылку в черный, шелестящий, полиэтиленовый пакет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.