Ал-Гебра

– Как ты? Всё цело? – и, не дожидаясь ответа, продолжила, – Прости меня, я не сразу узнала, староста ваша только час назад сказала. Так я занятия отменила, и к тебе.

Она хотела меня обнять, но надавила на больные ребра, я невольно застонал.

Виктория отстранилась и вновь начала извиняться, но я её перебил:

– Это ты меня прости, что я предал тебя, пожалуйста.

– А ты выбрал?

– Я оставляю это право за тобой.

– Хорошо. Я прощаю тебя, но вынуждена тебя предупредить, что у меня есть очень весомые причины не отдавать тебя никому, и в случае если это повторится, я, наверное, предпочту тебя прибить, чтобы ты уж тогда никому не достался.

Она улыбнулась и одарила меня долгим поцелуем. Выкладывая принесенные фрукты и другую еду, Виктория, как ни в чём не бывало, продолжила разговор.

– Я купила, что первое попалось, лишь бы быстрей до тебя добежать. Ты пока перекуси, а я к главврачу сбегаю на разведку.

Я был так рад, что Виктория пришла ко мне и простила, сразу стало легче не только душевно, но и физически. Я с любопытством начал смотреть на то, что она принесла. Особо есть не хотелось, к тому же болела челюсть, поэтому я выбрал большой яркий апельсин, очистил, вдыхая насыщенный цитрусовый аромат, который наполнил всю палату, и не успел я его доесть, как Виктория вернулась.

– Всё! Послезавтра я тебя забираю!

Её фраза «я тебя забираю» меня так растрогали, что я еле сдержал слёзы, Виктория, чтобы меня не смущать, взяла меня за руку и отвернулась. Она просидела со мной до самой ночи, а утром, как только можно было пройти в палату, уже поила меня куриным бульоном.

– Ты уже придумал, как отомстить этим уродам?

– Месть – это как-то не хорошо, не по-советски, есть ведь закон, суд. А если я их с Плотниковым, как он предлагает, по одному буду вылавливать, то чем я буду лучше их?

– Я тебя умоляю! Закон и суд имеют к нашей реальности такое же отношение, как дракон или единорог. И то и другое есть продукт коллективного мифотворчества, причем скорее явится единорог, чем будет справедлив суд.

Её аргументы были более убедительны. Но я пытался не сдаваться.

– И что ты предлагаешь, самосуд?

– Да!

– Тогда все сильные засудят слабых.

– Сила в нашем веке – понятие очень относительное. Человек может быть физически силен, но у его оппонента пистолет, и все они, по сути, равны, а если оппонент может управлять эфирным телом и использовать жизненную силу в люциде, то, вообще, ни сила, ни оружие не помогут.

– Нет, так всё же нельзя, это может привести к хаосу.

– Хаосу! Хаос – это когда тебя избивают, и ты в надежде на справедливость идёшь в милицию, а там папа того урода, что тебя избил, ты в прокуратуру – там его дядя, ты в суд, а там чертова двоюродная родственница. Нет, то, о чем я говорю, это не хаос, – это естественная самоорганизация системы. Я тупо хлопал ресницами, так как понимал, что мне до таких интеллектуальных построений ещё далеко. Виктория видимо поняла, подвинулась ко мне и тихонько на ухо прошептала.

– Потискай меня, пока никого нет, – и расстегнула свою кофту.

Утром следующего дня Виктория, уже забрав какие-то бумажки у врача, и воспользовавшись его же телефоном вызвала такси, которое доставило нас к её дому. Она бережно помогла мне помыться, предварительно нагрев воду на печи в большом оцинкованном тазу, ведь у неё не было ни бани, ни душа.

– Каникулы проведёшь у меня, – сказала она, намыливая шампунем мою голову.

Я был счастлив, что помирился с ней, но внутри меня терзало чувство вины, что из-за низменных сексуальных желаний я предал наши отношения.

– Наверное, ты сейчас думаешь о том, что изменил мне, – словно читая мои мысли, сказала Виктория, – на самом деле это не ты предал, а твоё тело.

Я хотел сказать, что тело и есть я, но вода из ковшика, которой она смывала шампунь с моей головы, помешала мне это сделать.

Тридцать первого декабря Виктория с утра поехала за «дефицитом», я же занялся уборкой в доме, а затем приступил к готовке новогоднего ужина. У меня была припасена бутылка шампанского, и мой мозг рисовал самые романтические картинки, да так ярко, что мне пришлось сделать омовение холодной водой, дабы успокоить своё возбуждение, которому не помешали ни болевшие сломанные ребра, ни пробитая голова. Появилась Виктория после обеда с полными сумками всяких вкусностей и от усталости завалилась на диван, попросив меня разобрать продукты. Там оказались колбаса, сыр и, о боже, кокосовый орех! Я не только его до этого не ел, но и не видел вживую.

– Там в какой-то сумке должна быть книга, называется «От существующего к возникшему», коричневая такая. Принеси, пожалуйста.

Я нашел эту книгу под банкой венгерского лечо фирмы «Глобус», и, пролистав её, пока нёс, чуть не поджарил свой мозг. Страницы пестрели буквально «дикими» формулами и не менее странными графиками. «Ну, это только математик и поймет»,– подумал я. Так что почти до самого «Голубого огонька» Викторию я потерял, пришлось всё делать самому, пока она штудировала эту заумную книгу, делая в ней пометки изгрызенным карандашом, при этом она сексуально мяла свою грудь. Наконец-то её взгляд упал на меня, она виновато улыбнулась и, лихо вскочив с дивана, заявила:

– Так, одеваемся красиво! И весело встречаем Новый Год!

Мы сели за стол, и я уже собрался было открывать шампанское, как Виктория меня остановила.

–Нет! Не сегодня, выпьем его завтра.

Я не стал спрашивать почему, лелея надежду, что, наверное, нас ждет настоящий секс, и она не желает мешать одно удовольствие с другим.

– А у меня для тебя подарок, – объявила она, и вручила мне коробочку, на которой было написано «SONY».

Внутри я обнаружил электронные наручные часы. У меня всегда были проблемы с выражением чувств, особенно радости, к тому же мне стало неудобно, и я протянул коробку обратно.

– Я не могу принять такой дорогой подарок, сам не могу тебе ничего подарить…

– Глупенький.

Вика встала, подошла ко мне и села на колени.

– Ты сам не представляешь, какой ты для меня подарок. Поэтому возьми и не выпендривайся.

Мои ожидания интимной близости не оправдались, причем еще это мягко сказано. Она уложила меня в кровать, а сама села рядом и начала рассказывать про то, как во сне человек может осознать, что он спит, и тогда сон можно строить по любому сценарию, который он только пожелает сам, а там и дверь в люцид откроется. Затем она резко встала и заявила.

– Я сегодня сплю в своей комнате. Ничего не говори и не думай, – сказала она и ушла в эту запретную комнату, заперев дверь.

Если Виктория там, её нельзя беспокоить, даже если придет конец света. Безусловно, я был весьма расстроен, но в тоже время с меня спал страх ответственности, что не справлюсь, ведь я еще был недостаточно здоров, и, занявшись разглядыванием и изучением подарка, не заметил как уснул. Когда я проснулся, Виктория всё ещё была в своей комнате, я поел прошлогодних салатиков и включил телевизор, предварительно убрав звук. Показывали старый советский фильм, и я, так как не было звука, придумывал диалоги актерам сам и мысленно их озвучивал. Увлёкшись этим занятием, я не заметил, как Виктория вышла из своей комнаты.

– Штаны спускай, – сказала она еле слышно.

Мне показалось, что она сейчас потеряет сознание, вид у неё был как у узника немецкого концлагеря. Неизбежность того, что сейчас придет боль, хотя вначале будет обманчивое блаженство, наложилось на то, что я мог хотя бы психологически подготовиться, ведь её запрет на употребление шампанского означал именно это. Виктория всегда мне запрещала употреблять алкоголь перед днём, когда будет брать мою жизненную силу. Сожаление в ту же секунду сменилось сочувствием к ней, я видел и чувствовал, что ей очень плохо, и только я могу ей помочь. Боль была долгой, казалось, что меня снова и снова острым шилом били в живот, вместо обычного калейдоскопа картинок, я видел лишь фиолетовые вспышки. Проснулся я от боя часов на стене. Странно откуда взялись эти часы, может Виктория повесила, пока я спал. Я быстро соскочил с дивана и вышел покурить, сам не зная зачем, пошел в сторону нашего ДК. Там вовсю гремела дискотека, у меня возникло желание найти Беса, причем не просто найти, а совершить акт возмездия. Войдя в зал, я увидел толпу ритмично дергающихся людей. Я знал, что они танцуют, но музыки не слышал. Я отправился в дальний угол, где обычно кучковалась банда Беса, но кроме Яичницы и еще двоих никого не нашел. Обида и сильная злость наполнили меня, и возникло желание врезать хоть одному их этих подонков, и я без колебаний напрямую направился к ним. Я подошел почти вплотную, но никто из их шайки не обратил на меня внимания. Яичница получил кулаком по лицу, в этот удар я вложил всю силу, на какую был способен, но он даже не заметил этого. В ярости я метелил руками и ногами всех троих, но удары не достигали своей цели, мои кулаки пролетали сквозь их тела, не причиняя никакого вреда. В отчаянье и смятении я остановился, пытаясь понять, что происходит. Я обвел глазами зал. Люди так же дергались под неслышимую музыку. Никому до меня не было дела. Перед глазами несколько поплыло, а когда изображение прояснилось, за спиной Яичницы я увидел Викторию. Она схватила его за плечи и одним рывком вытащила из его тела его же копию, которая болталась у неё в руках, как тряпка на ветру. «Это, наверное, его душа», подумал я. Яичница упал на пол, а в руках Виктории была его душа, и мне казалось, что эта душа видит меня, она кричала от ужаса, извивалась, пыталась вырваться, но Виктория с яростью, оторвала от души Яичницы кусок и брезгливо бросила с зияющей дырой в области паха на пол. Затем всё завертелось, закружилось, и я проснулся. Рядом лежала Виктория и, улыбаясь, смотрела на меня, вид у неё был прекрасный, и она была будто моложе.

– Ну, как, понравилось мстить?

– Откуда ты знаешь мой сон?

– Это был не сон.

– Самый что ни на есть сон, – возразил я, засовывая её руку в халат, чтобы потрогать её грудь.

–Ой! – вскрикнула она, – Новый год же! Давай пить шампанское и танцевать!

Глава 3

Каникулы пролетели в каком-то нескончаемом потоке веселья, алкоголя и удовольствий, никогда раньше я не был так беззаботен и раскрепощён. Были позабыты все тревоги и печали. Я просто наслаждался каждым мгновением. Но, к сожалению, люди весьма неблагодарные создания, и я, конечно, не был исключением. В последний день каникул мы сидели на кухне и курили, потягивая красное вино. Виктория мне рассказывала о люциде, о том какие перспективы ждут человека, который сможет полностью воспользоваться его возможностями, о том, что у людей есть эфирное тело, и именно оно может входить в люцид. Однако меня сейчас интересовало только её физическое тело и то, что находится между её ног, а так же страстное желание войти туда. Пока она говорила свои сверхзаумные вещи, я пытался поцелуями и ласками развести её на секс.

– Да что с тобой такое, вино что ли афродизиак для тебя?

– Я не знаю, что такое афродизиак, просто хочу тебя так, как любой мужчина хочет женщину, хочу просто трахнуть тебя.

Я испугался того, что сказал, но подумал, пришла пора, наконец-то, решиться и решил настаивать на своем.

– Это невозможно, – сухо ответила она.

– Как невозможно, мы с тобой вместе столько времени, ты говоришь, что я тебе нужен, тебе без меня никак, мы спим в одной постели, а ты говоришь, невозможно. Ты не пускаешь меня в себя, но готова убить, если я вдруг под влиянием природы окажусь на другой. Все пары делают это, это жизнь. Или ты до свадьбы бережешь себя, и, возможно, вообще она не планируется со мной? Или девственность бережешь для другого? Ждешь в своей жизни кого-то получше?

– Нет! – четко произнесла она, – и да, ты прав. К чему разговоры? Чем быстрее ты узнаешь, тем лучше. Иди в комнату, я сейчас приду.

Наконец-то свершилось! Я молниеносно снял свою одежду и залез под одеяло, вскоре появился Виктория. Она, не раздеваясь, легла рядом, я запустил руку под её халат, понял, что она без трусиков, счастью не было предела. Я залез сверху на столь желанное тело и медленно, пуговица за пуговицей, начал расстегивать халат, сопровождая путь поцелуями. Она закрыла лицо руками. «Наверное, у неё это в первый раз, и потому не стоит всё делать слишком быстро», решил я. Целуя её груди, затем живот, я опускался всё ниже, продолжая целовать нежную кожу, приближаясь к вожделенному месту. Вот пошла «греха дорожка», я чувствую «клюв сокола», ласкаю его, слышу, как стонет Виктория, и опускаюсь ниже.

Я помню такую структуру повреждённой кожи с детства, когда «залечивал» шрам своей тёти, я ощущал её, когда целовал щеку Виктории, её грудь. Здесь было всё в такой структуре и опускаясь ниже я не нашел отверстие для входа, так как всё было в шрамах, я почувствовал, как она напряглась. Я решил вернуться к «клюву сокола», отдавая ему лаской всё желание, что было у меня. Вика сладострастно застонала, её рука впилась в мои волосы и сильно прижала мою голову, видимо боясь, что я покину это место, она закричала от удовольствия. После разжала пальцы, я поднял голову, она вновь закрыла лицо руками. Я увидел, почему не может быть между нами близости. То место было одним сплошным шрамом, я понял, что эти жуткие рубцы скрывают ужасную трагедию, полную боли и страдания.

– Ну, вот, ты и добился своего, теперь ты знаешь, почему между нами не может быть секса. Потому, что вставить мне некуда!

Вика встала с дивана и закурила.

– Я люблю тебя! – сказал я, пытаясь хоть как-то этими словами выразить сочувствие.

– Вот только жалеть меня не надо. Куда ты меня любишь? – она показала руками на область, где должна была находиться вагина.

– Наверняка это можно как-то исправить…

– Так. Уходи, уходи немедленно! – более хриплым, чем обычно, голосом сказала она.

– Ты говорила, что убьешь меня, если я изменю, а тут выгоняешь.

– Говорила и прошло! Вали к Усольцевой, она на тебя каждую ночь мастурбирует.

– Зачем ты меня к ней гонишь? И откуда ты можешь знать, кто кого хочет?

– Интуиция! Интуиция твари!

– Я люблю тебя! И хочу быть с тобой и более ни с кем!

Я попытался её обнять, но она грубо оттолкнула меня.

– Ну, и дурак! Ты вообще понимаешь, что я тебя использую, я выкачиваю из тебя всю твою жизненную силу, теперь не видать тебе в жизни ни удачи, ни везения. Я просто высасывала из тебя жизнь, я как вампир пью из тебя человеческое счастье и смысл существования. У тебя не будет друзей ни людей, которым ты нужен. Ты будешь пуст, и чтобы ты не делал, люди не заметят тебя, ты просто тело идущие по жизни к своему неминуемому финалу. Я существо, сожравшее твою судьбу.

– Так выпей всё до конца, и, может, это тебя успокоит! – я начал злиться, в теле появилась неприятная дрожь и желание боли, чтобы утихомирить эти странные и пугающие ощущения.

– Ты не понимаешь, что говоришь. Всё кончено, ты мне больше не нужен. Всё, что мне надо, я забрала. Проваливай!

К моему горлу покатил ком обиды, я чувствовал себя ущемлённым и, чтобы не расплакаться и не предстать уж в совсем не выгодном свете перед ней, мне надо было как можно быстрее уйти куда-нибудь. Я оделся, ещё немного постоял на кухне, надеясь, что Виктория остановит меня, но, не дождавшись, оставил часы на холодильнике и шагнул из дома в темноту улицы. Мне некуда было идти, кроме общяги, там я застал Плотникова, который приехал вчера из деревни и раскладывал привезенные продукты. После немого приветствия я завалился на кровать, а он начал рассказывать мне все, что видел и слышал. О том, как пил самогонку с друзьями в деревне, и как они подожгли стог, о том, что автобус поломался, пока ехал, о том, что в новогоднюю ночь в городе убили директора гастронома на улице Ленина. Причем последнего убила его любовница, и, самое ужасное, просто убить ей, видимо, было мало, – она отрезала ему мужской орган и засунула этому бедолаге прямо в рот, а после сама бросилась с девятого этажа. В общем, рассказывал всякую ерунду и сплетни, что наслушался в автобусе и на вокзале. Я слушал его болтовню, не вникая, мне так хотелось остаться одному и порыдать. Плотников посмотрел на меня, и замолчал. Затем достал бутылку самогонки, и мы её приговорили, закусывая жареными яйцами и хлебом с салом. Серёга отрубился прямо за столом, а меня ничего не брало, мысли о Виктории будто отрезвляли меня, ее образ стоял передо мной как наваждение. Я включил магнитофон и до утра слушал одну и ту же песню «Princess of the Dawn» группы Accept, представляя, как я ласкаю её, как глажу ее волосы, пахнущие лавандой, как целую её шрамы. Я размышлял, можно ли любить женщину без секса, или любовь между ней и мужчиной держится только на этом, и что все высокие слова мигом теряют смысл, если один из них не может заниматься этим. Нет, я люблю Викторию, люблю, потому что она есть, потому что моё сердце сейчас болит по ней, а не мой член. Откуда у неё такие шрамы…?

На следующей день начались занятия, первой парой в расписании стояла алгебра. Я решил не идти, то ли страх, то ли обида вперемешку с гордыней, а, скорее всего, всё в совокупности заставили меня трусливо спрятаться в безопасной норе жалости к себе. Я сидел у окна, уткнувшись лбом в холодное стекло, когда открылась дверь. Думая, это Плотников забыл что-нибудь, я повернулся, но в дверном проеме стояла Виктория. Чёрные очки не давали возможности понять выражение её лица. Она подошла к столу и положила на него часы.

– Ты их забыл, и, видимо, не знаешь, что уже время быть на занятии, – сказав это, она развернулась и направилась на выход.

И тут что-то во мне взорвалось, оковы спали, и гордыня прошла, я побежал за ней и закричал.

– Вика!

Она остановилась как вкопанная, я схватил её за плечи и повернул к себе лицом.

– Вика, я люблю тебя, мне не нужна жизнь без тебя, пусть ты забираешь мою жизненною силу, но знай, что уходя, ты заберешь моё право любить.

– А ты точно слышал, что я тебе говорила, про то как я использую тебя?

– Когда мы шли из театра, и под яркими звездами в темноте ночи я предлагал тебе свое сердце и жизнь, это были не просто слова.

Она подняла очки, глаза были красные и опухшие от слёз.

– Хорошо, я подумаю. А сейчас иди на занятия, десять минут тебе на всё про всё, ждать тебя не буду, а то твои одногруппники всю аудиторию разнесут.

Я оделся и пошел в технарь. У самого входа встретил Яичницу, увидев меня, он испуганно кивнул головой и убежал в другую сторону от технаря. Всю пару я просидел сам не свой, ломая голову, что значат её слова: «Я подумаю». Когда закончилось пара, моим желанием было незаметно выйти из аудитории и добраться до курилки, надеясь, что сигаретный дым хоть немного успокоит мою тревогу.

– Красовский, останься,– услышал я знакомый с хрипотцой голос, который как когти дикой кошки полосонули моё сердце.

Вика некоторое время молча занималась своими делами. Я стоял и ждал, когда все студенты покинут аудиторию. Затем она достала из своей сумочки что-то по звуку металлическое и положила на стол.

– Это твои личные ключи от нашего дома, а это деньги на такси. После того, как окончатся занятия, заберёшь свои вещи из общаги. В общем, ты понял. Сегодня вечером, будь дома, я задержусь допоздна.

Она улыбнулась, я хотел её поцеловать.

– Дома, дома, а то сейчас обязательно кто-нибудь завалится! И так уже слухов более чем достаточно. Иди уже, мне бежать надо, из-за тебя опоздаю.

Я все же быстро успел её чмокнуть в щёку и вылетел в коридор, так как организм от счастья требовал обязательно это дело перекурить.

– Игорь! – окликнула она, – У меня такое было в первый раз, спасибо, – и, увидев мой порыв вернуться к ней, изобразив бровями строгость, добавила:

– Дуй, давай!

Уже на пятачке обнаружил, что сигареты у меня кончились. В углу стояла Ирка, и я направился к ней.

– Уйди! Уйди, а то фурия твоя меня с тобой увидит и сердце мне вырежет.

– Ир, мне бы сигаретку, и всё.

– Ладно, если это всё, держи, за сигарету пойди не убьёт.

– Ты уж извини, что так вышло.

– Ты меня тоже извини за то, что лужу за мной пришлось подтирать, – довольно съязвила Ирка. – Даа… Вика у тебя – класс. Я бы тоже такой хотела стать. Слушай, а ты ведь, говорят, перед новым годом в больничку из-за Беса попал? Я хотела прийти, но староста сказала, что математичка к тебе пошла, отменив все занятия, в общем, чет я струхнула.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.