Со скоростью мечты (иллюстрированный сборник короткой прозы и поэзии)

– Я должен был беречь тебя. Но у меня не получилось… в этом году очень долгая и сырая осень, родная. Многие не выдержали. Какой я после этого лекарь, скажи? Так… насмешка. – Бернард задул свечу и забрался под одеяло, не раздеваясь.

Сон не приходил. Оглушительно громко сообщала о своем беге секундная стрелка, где-то в стенах нагло шуршали мыши, протяжно свистел ветер, заблудившийся в узеньком коридоре. Бернард вспоминал, как сестренка тихо стучалась в дверь его комнаты, когда ей снились кошмары, и засыпала рядом, свернувшись в комочек, похожая на маленького котенка…

Легкий знакомый скрежет робко коснулся ушей. Холод пробрался в вены, замораживая всю душу, мурашками пробежал по спине, выступил ледяными каплями пота на ладонях. Бернард слышал, что мертвые иногда возвращаются, но считал это сказками. По легенде, они приходят, чтобы убить тех, кто любил их и обещал никогда не бросать, но оставил в ледяной смертной тьме навеки. Мертвые блуждают под окнами, умоляют, грозятся, каждую ночь, до тех пор, пока не получат свое: теплую кровь и горячее сердце, отнятые у когда-то любимых.

– Братик… мне страшно, – жалобно прошептал испуганный девичий голос. На глазах Бернарда выступили слезы. – Здесь холодно. Я замерзла, братик… и кушать хочется очень, – девочка за дверью плакала. А что если там, за тонкой фанерой, действительно его сестра? Живая, но очень замерзшая и напуганная? Но он своими глазами видел, как с ее губ сорвался последний вздох, как закрывалась и засыпалась землей ненавистная крышка. Может быть, она была жива? Обморок? Летаргический сон? Но как тогда она выбралась бы из могилы? При одной мысли о том, что должна была испытать десятилетняя девочка, очнувшись в темном холодном ящике, стало дурно. А может быть, все это, и болезнь, и похороны, были только нестерпимо долгим кошмарным сон?

Бернард дотронулся до груди, нащупав два амулета на кожаных шнурках. Не сон…

– Нар… пожалуйста, Нар…

Слышать плач было невыносимо. С мертвецами нельзя разговаривать, их нельзя впускать, через сорок ночей они исчезают, вспомнил он. Сорок ночей слышать плач… Бернард вздрогнул.

– Лучше я умру сейчас, – решил он, поднимаясь с постели и зажигая свечу. – Лей, это ты? – спросил Бернард, подойдя к двери.

– Я, конечно, – обиженно произнесла девочка.

Он вдохнул и рывком распахнул дверь. На полу, свернувшись клубочком, сидело нечто в испачканной грязью и оборванной белой рубашке. Спутанные, не менее грязные волосы почти закрывали бледно-синеватое осунувшееся лицо.Он узнал ее по ярким изумрудным глазам. Казалось, глаза – это все, что осталось от его Лейдесс.

– Тепло… – прошептала она, протягивая к свече тонкие дрожащие пальцы. Бернард осторожно взял ее за руку.

– Я с тобой. Все будет хорошо.

После ванны Лейдесс выглядела, как измученная, похудевшая, но определенно живая девочка. По крайней мере, Бернард никогда не видел, чтобы мертвые с таким аппетитом уминали еду.

– Нар. Я умерла, да? – неожиданно тихо спросила Лей, обратив к брату непривычно серьезный и грустный взгляд. Бернард обнял сестренку за плечи, сглотнул, прогоняя сухой ком в горле, и ответил с трудом:

– Да. Прости. Лей… что ты помнишь?

Лейдесс пожала плечами.

– Я хорошо помню всю нашу жизнь. Смерть родителей… как ты окончил университет… помню, как я простыла и лежала в больнице, как ты приходил ко мне каждый день. Помню, как ты держал меня за руку, я уснула. А потом было холодно. Невозможно холодно. Знаешь, мне кажется, даже если зимой лечь на снег, если нырнуть в прорубь, наевшись льда, будет теплее – везде. Изнутри. Снаружи. Так было до тех пор, пока я не услышал твой голос. Я не помню, что ты говорил, но ты отвлекал меня, помог сосредоточиться на чем-то другом… а еще ты плакал. Я открыла глаза на улице, не очень далеко от дома, но как там оказалась – не знаю. Входная дверь была не заперта. Я думала, что все это просто страшный сон, пока не увидела твое лицо. Когда ты открыл дверь, – Лейдесс вздрогнула и уткнулась в плечо Бернарда.

– Напугал тебя?

Она покачала головой, пригладила его черные волосы и вздохнула.

– Что мы будем делать дальше?

– Я подумаю, Лей. В любом случае, я тебя никому не отдам. Отдохни… если хочешь, поспи со мной рядом.

– Спасибо…

***

Днем Лейдесс спала, просыпаясь лишь к первым сумеркам, ночью была совершенно нормальной, разве что больше не ела, только пила чистую воду, но с каждым вечером выглядела все более здоровой. Бернард нашел пульс у нее на шее, сердце тоже билось, правда, очень медленно. Он прочитал о воскрешении все, что смог найти, но так ничего и не понял. Все сходились в одном: мертвецы зверски убивали людей, если их впускали в дом (без приглашения они могли проникнуть лишь в собственное жилище, и то не всегда), или люди сами неосмотрительно выходили на улицу по темноте в первые сорок ночей после печальной даты.

– Ты сегодня невозможно грустный, – заметила Лейдесс, закрывая альбом с рисунками. – Почему?

– Сегодня сороковая ночь, – пояснил Бернард. Девочка подошла к брату, села на подлокотник его кресла, обняла и пообещала:

–Я никуда не денусь.

В дверь постучали. Бернард недоверчиво посмотрел на часы: два ночи.

– Лей. Спрячься в шкаф, пожалуйста. Я открою.

После того, как девочка исполнила его просьбу, Бернард открыл дверь, увидев на пороге странную троицу. Впереди стоял худой брюнет лет двадцати пяти в аккуратном костюме и вычищенных до блеска ботинках, из-за его спины выглядывала хрупкая светловолосая девушка лет семнадцати, с удивительно бледной кожей, державшая за руку маленького мальчика с золотисто-рыжими волосами.

– Доброй ночи, – произнес мужчина приятным бархатным голосом. – Меня зовут Виктор. Бернард, мы хотим с Вами поговорить. Вы позволите нам войти?

– Проходите, – Бернард отступил в сторону, пропуская гостей.

– Благодарю, – Виктор опустился в одно из кресел, девушка присела на пол рядом и взяла на колени ребенка. – Простите за столь поздний визит, полагаю, Вы согласитесь выслушать нашу историю?

Бернард согласился. Виктор тоже прошел через смерть любимого человека: его невесту убили за несколько дней до свадьбы. В тот самый вечер, когда они должны были обвенчаться, невеста вернулась – замерзшая, запуганная, заплаканная. Он впустил ее, не раздумывая – если мертвец пришел за его сердцем, Виктор был готов лично принести ему нож и поспособствовать в своем убийстве, но этого не потребовалось. Его возлюбленная осталась той же, какой и была до гибели. Правда, она стала спать днем и отказалась от пищи, но все эти мелочи незначительны для того, кто вновь обрел смысл жизни. Он переехал в город, где никто никогда не слышал о нем, и вечерами мог прогуливаться со своей очаровательной спутницей, не опасаясь знакомых и пересудов. Пару лет назад они подобрали на улице замерзшего насмерть мальчика.

– Так и живем, – с улыбкой закончил рассказ Виктор, – Моя жена видела девочку, пробравшуюся в этот дом сорок ночей назад, и я позволил себе навести справки и узнать о вашей ситуации поподробнее. Понимаете, Бернард, мы стараемся опекать малышей, попавших в такую переделку, хотели убедиться, что у вас все в порядке. – Мужчина внезапно посерьезнел. – У меня для Вас есть еще одна новость. Воскресшим все-таки нужно кое-что для поддержания своего существования. Они часто жалуются на холод, и согреть их может горячая кровь живых. Если Вы не готовы жертвовать для Лейдесс несколько глотков крови в месяц, мы заберем ее в свой дом, с Вашего позволения.

– Я готов, – не раздумывая ответил Бернард. – И забрать ее не позволю.

Виктор облегченно вздохнул.

– Вы уж простите мое недоверие. Многие отказываются…

Бернард удивленно взглянул на собеседника.

– Да-да. Я сам не верил, пока не узнал о том, как одного юношу убила второй раз собственная мать. Дескать, кровопийца, исчадие ада…

– Я тоже исчадие ада? – шепотом спросил мальчик.

– Нет, ты у нас солнышко, – с улыбкой ответила женщина, ласково обнимая ребенка. – История Анастаса на самом деле, удивительная. Обычно вернувшиеся действительно исчезают через сорок дней, если не были приняты своими семьями, а мы с Виктором стараемся скрасить этот месяц для детей, попавших в такую сложную ситуацию. Анастаса тоже не приняла его мать, а вот его старшая сестра тайком от родителей, навещает нас, но забрать его домой не может – девочке всего пятнадцать. Поэтому, я думаю, что Анастас останется с нами навсегда. Останешься? – спросила она, легонько щелкнув мальчика по носу.

– Останусь, – довольно ответил он.

– Извините, если мой вопрос немного бестактный, – замялся Бернард, – Анастас и все те дети, кого приняли семьи, так навсегда и останутся детьми?

– Нет, что Вы, – ответил Виктор, – они растут, но не так, как другие дети – каждое новолуние в момент глотка крови они становятся немного старше, я так думаю, что примерно на один месяц, – Виктор улыбнулся, – а вот моя жена так и останется юной. Все они вырастают, но потом навсегда остаются молодыми.

Они разговаривали почти до рассвета. Виктор и его прекрасная невеста рассказали многое о своей жизни и других воскресших, Лейдесс весело играла с Анастасом, Бернард обдумывал все услышанное.

– Можно задать Вам несколько вопросов наедине? – осторожно спросил Бернард перед уходом гостей, развеявших большую часть его опасений. Теперь только две мысли не давали ему покоя. Виктор согласился, и мужчины вышли на улицу – только входная дверь защищала от чуткого слуха воскресших.

– Виктор, если я правильно понял, вернувшиеся неуязвимы для болезней и ран. Это хорошо, но все равно тревожусь, не может ли кто-нибудь убить Лейдесс или чем-то ей навредить. Это реально?

– Бернард, в целом, Вы уловили все верно. Убить Лейдесс или нанести ей рану можете только Вы сами – для Вас она почти обычный ребенок, разве что гриппом не заразится. А в остальном – она будет жить долго и счастливо, пока будете живы Вы, а однажды уйдет вместе с Вами, – рассказал Виктор, бросая нежный взгляд в сторону двери.

– Спасибо. Вы сняли огромный камень с моего сердца. Еще один вопрос, если позволите. Видя вашу прекрасную пару, Анастаса, и наблюдая за Лейдесс, я не могу понять, откуда эти ужасные россказни. Виктор, как Вы думаете, почему мертвые убивают живых?

– Ну, представьте себе, что Вам дико холодно, очень страшно, вокруг темно, одиноко, а за дверью – тот, кого Вы любите больше всего на свете. И он или она плачет, потому что Вас больше нет рядом. И Вы идете к нему или к ней сквозь тьму и холод, добираетесь до той самой заветной двери, зовете, желая утешить, и слышите в ответ злобное и испуганное «Убирайся на кладбище, ты уже умер! Не подходи ко мне! Уйди!» Любовь продлевает жизнь мертвым, но убивает тех, кто от нее отказался.

ХОЛОД

Зима опять вернулась в этот город,

Засыпав пылью звездною траву.

На кудрях – снег, в душе – пустынный холод.

Все хорошо. Когда же я умру?

Не беспокойся. Это просто ветер,

Застывший инеем на смерзшихся ресницах.

Ты мне мерещишься в неверном лунном свете,

Но перестала в мгле тягучей сниться.

Все хорошо. Я вновь перебираю

Мгновенья прошлого в вечерней тишине.

С улыбкой горькой тихо повторяю:

Однажды в полночь ты придешь ко мне.

Солнце

Здравствуй, мой верный друг Соломон.

Ответь, моя жизнь – явь или сон?

Памяти сказки – я или он?

Что за монета из сотни сторон?

Очень тяжелый день подходил к концу. Саломея возвращалась домой по холодным почти еще зимним улицам, с крыш, с неба, со стен лились бесконечные потоки ледяной воды, в какой-то момент девушке показалось, что она идет по каменистому дну реки. Зонт безнадежно сломался и был благополучно похоронен в урне еще несколько поворотов назад, пальто промокло насквозь и лежало на плечах неподъемным грузом. Девушка старалась отвлечься, сосредоточенно прокручивая в голове несколько строк из приснившегося этой ночью стихотворения, чтобы не думать о воде, о том, как же, демоны подери, холодно, и как далеко еще идти до маленького, но уютного дома, где ждет любящий старший брат, строгий отец и мачеха. «Я тихо приду в твои самые страшные сны, расскажу все известные этому миру тайны, ты поймешь, что все звуки – лишь отзвуки тишины, я же навек избавлю тебя от страданий» – снова и снова мысленно повторяла она.

Дрожащие пальцы с трудом удерживали скользкий и мокрый металл ключа, наконец, дверь отворилась, и девушка с удовольствием скользнула в тепло. На ужин опаздывать не стоило, дабы не вызывать недовольства мачехи, и Саломея поспешила за стол, не успев даже толком переодеться в сухое. За едой девушка была непривычно тихой, голова продолжала пульсировать тяжелой болью, преследующей с самого утра, тело ныло, предвкушая зарождающуюся простуду, и Саломея ушла к себе, вежливо поблагодарив за еду и извинившись. Выходя в коридор, она поймала обеспокоенный взгляд старшего брата и улыбнулась в ответ – не волнуйся, родной. Всё в порядке.

Горячая вода уносила усталость и боль, запах лавандового мыла утяжелял веки, Саломея тщательно смывала с волос и тела уличную грязь и повседневную суету. Наконец, согревшись и очистившись, она закуталась в просторный банный халат, и мельком посмотрела в запотевшее зеркало. Из мутноватого стекла косился рыжеволосый юноша. «Померещится же», – подумала Саломея, стряхнула с зеркала лишнюю воду и отправилась спать. Тело ныло, голова гулко гудела, боль нахлынывала и отступала свинцовыми волнами, в предвкушении завтрашней простуды Саломея погрузилась в сон.

**

– Где ты живешь, Ал? – поинтересовалась Сандра, чуть крепче сжимая его ладонь.

– Я же тебе рассказывал, – уклончиво ответил он, упрямо вглядываясь в беспокойную рябь речки, – в маленькой комнатушке под крышей. Снимаю у женщины, древней, как мир, строгой, как твоя учительница музыки и страшной, как все всадники Апокалипсиса, вместе взятые. – Ал улыбнулся и накрыл ее плечи своей курткой. – У тебя руки холодные, грейся.

– Ты упорно не называешь улицу, – тихо возразила девушка. – Послушай… если у тебя дома что-то… или кто-то страшный, ты можешь со мной поделиться. Я не слышала ни одного слова о твоей семье.

Ал молчал, продолжая упорно вглядываться в холодные волны, лижущие отполированный камень набережной. Сандра ждала, не отпуская его руки, она видела – он принимает решение.

– Если ты узнаешь, ты уже не сможешь забыть. – Ал подкинул маленький камешек и ловко направил его в воду. Камень несколько раз подпрыгнул с легким плеском, и, наконец, погрузился в поверхность реки, исчерченную золотистыми нитями предрассветных лучей.

– Я понимаю. Но все-таки хочу знать. О твоей семье, о том, откуда шрам на твоей руке, чем ты живешь.

– Хорошо, – мягко ответил он. – Мне пора уже на работу. Раз ты уезжаешь, приглашаю тебя в гости послезавтра. – Ал растерянно тряхнул головой, улыбаясь. – Уже на завтра, прости. Тогда и поговорим, ладно?

– Конечно. Называй адрес, время и сладости к чаю.

– Я сам за тобой зайду, – он откинул с ее лба упавшую прядку волос, поцеловал на прощанье в висок и быстро ушел, забыв захватить куртку. Волнуется, видимо… Сандра закуталась поуютнее, вдохнула поглубже привычный морской запах его одеколона, и устроилась любоваться рассветом, довольная результатом прогулки. Скоро несколькими тайнами будет меньше. Ал боится ее напугать – интересно, что будет с ним, когда он обнаружит скелеты в ее шкафу?

***

Он с трудом сдерживался, чтобы не перейти на бег. Завернуть за угол, еще раз. И еще. Теперь достаточно далеко, можно бежать. Быстрее. Еще быстрее. Переулки двоились. Каменные мостовые расплывались океанскими волнами. Он бежал. Трясущиеся руки неожиданно быстро вставили ключ в замок, он ввалился в дом, и, тщательно заперев за собой дверь, облегченно выдохнул – успел. Теперь главное ничего не забыть. Ал спустил потайную лестницу и забрался на чердак, пошатнувшись на последней ступеньке. Времени мало… очень мало. Тяжелые мысли неповоротливо путались в голове. Дико клонило в сон. Он снял обувь, разделся, завернулся в банный халат, на последнем издыхании спустился в комнаты, тщательно убрал лестницу, вынул из кармана мятую бумажку, кинул, не глядя, на стол, и, обессилев, упал на кровать, погружаясь в мягкую теплую тьму…

***

– В такой прекрасный вечер обязательно нужно открыть окна и выпить свежего кофе. Кофе я принес. Окна оставляю на твое усмотрение, – Андреас зашел в салон и поставил на стол перед Меей запотевший картонный стаканчик.

– Холодный? – недоуменно переспросила девушка.

– Именно! – Андреас улыбнулся. Больше всего ему нравились улыбка и удивление на ее лице, ради таких моментов он готов был устраивать приятные мелочи.

– Вкусный. Спасибо, – Мея приоткрыла окно. – Все, как ты хотел. Кстати. Доброе утро, Андреас! Ты всегда заходишь, не здороваясь, будто отсутствовал не месяц, а всего лишь пару минут, – с улыбкой укорила она.

– Так получается, – виновато пожал плечами Андреас. – Хотя я бы не отказался от такой перспективы, – лукаво уточнил он. Всю дорогу он думал, что должен вести себя сдержаннее и холоднее, но сейчас все утренние решения отправились к черту. В конце концов, если у Сандры есть своя жизнь, он, Андреас, тоже имеет на нее полное право!

– Ой, да прям уж, – фыркнула Мея. – Тебе быстро становится скучно в лавке. Если бы не твое обещание Сандре присматривать за лавкой в её отсутствие, вообще бы не появлялся здесь. – Мея аккуратно подклеивала потрепанную колоду карт, изредка прихлебывая кофе.

– Твоя правда. Хотя здешние книги мне очень нравятся. Ты читала их? – уточнил Андреас, скрывая напряженность в голосе

– Некоторые, – уклончиво ответила девушка. – Мне понравилась книга о травах, я даже сравнила ее с медицинским справочником. Как ни странно, все совпадает! А я ожидала полного бреда, если честно… вон она, кстати, стоит, беленькая такая, полистай, если хочешь. Еще я читала вон ту, темно-коричневую, про волшебных существ, но это уже в рамках сказки.

– Да, я тоже ее читал, – рассеянно ответил мужчина, наблюдая за работой Меи. Длинные пальцы чутко ощупывали последнюю карту, ножницы порхали, выкраивая лоскутки скотча. В голове ловко складывался план.

– О, я смотрю, ты уже доклеила. Погадаешь мне? – предложил он, усаживаясь за небольшой столик.

– Я не умею, – смущенно развела руками Мея. – Глупо, правда? Работать в оккультной лавке и не уметь гадать. Сандра хотела меня научить, но как-то не пошло…

– Не расстраивайся. Научишься, – пообещал Андреас. – Хочешь, я пока тебе погадаю?      Андреас очень надеялся на согласие. Редко когда выпадает такой шанс незаметно узнать о человеке побольше…

– Давай. – Мея устроилась напротив Андреаса и бережно положила на стол колоду. – Что тебе нужно? Свечи-благовония?

– Ничего такого, – покачал головой Андреас. – Только карты, готовность работать и твоя ладонь.

– Хоть две, – Мея уверенно протянула мужчине руки.

– Закрой глаза, – мягко попросил он, – и подумай, что ты хочешь узнать.

– У меня слишком много вопросов, – призналась Мея, послушно жмурясь – поэтому… просто расскажи, что ты увидишь в моем будущем, ладно?

– Как скажешь, – серьезно отозвался он. Мея с усилием жмурила веки, рыжие прядки клубились вокруг лица, спадали на невесомые рукава блузки. Андреас вглядывался в черты ее сосредоточенного лица. Почему она так волнуется? – Можешь открыть глаза.

Мея внимательно наблюдала за мельканием карт в умелых ладонях. Интересно, о чем она думала в это время? Андреас тщетно пытался разглядеть отголоски эмоций на ее всегда мимичном лице. Что же такого важного скажут ей карты? Он опасался увидеть на столе угрожающие арканы. Наконец, одна из картинок легко соскользнула на стол.

– Солнце, – с облегчением объявил Андреас, украдкой глядя на верхнюю и нижнюю карты. Тайная жрица. Луна. Нет-нет-нет, об этом он ей ничего не скажет. Да и слишком странны они, слишком противоречивы. И не выпали в полной мере, к тому же. Значит, показалось. Точно, показалось. Но стоит всё же подумать о них на досуге.

– Что это значит?

– Это одна из лучших карт, которые только могут выпасть, – пояснил он. – Я очень рад за тебя. Оставь ее себе, солнце, – предложил Андреас, отдавая ей карту. Пусть станет талисманом – кажется, защита ей не помешает.

– Хорошо… спасибо. – Мея покорно взяла карту в руки. – Но ведь колода без нее будет неполной. И ты ее уже не продашь, – уточнила она, поднимая на Андреаса неожиданно тяжелый взгляд.

Андреас отмахнулся.

– Одна колода меня не разорит. Я найду, куда ее пристроить, – Андреас аккуратно собрал колоду в мешочек и кинул рассеянный взгляд на окно.

– Ух ты, смотри, темнеет уже, – удивленно заметил он. Он и не думал, что они так засиделись.

– Как темнеет? – всполошилась Мея. – Мне пора домой. Мой рабочий день…

– Строго до заката, – перебил он. – Кстати, почему так? – невзначай поинтересовался Андреас.

– Не люблю темноту, – неохотно призналась девушка. – Спасибо за гадание, Андреас. Ты придешь завтра? – спросила она в дверях.

– Обязательно, – пообещал он, закрывая за девушкой. Ему нужно многое обдумать…

***

Сандра с огромным удовольствием испекла перед работой целую гору печенья, захватив с собой небольшую коробочку – порадовать Мэю. Мэя попала в ее салон около года назад, заглянув из чистого любопытства (много ли девушек устоит перед вывеской «Логово ведьмы»?), и осталась работать. Сандра радовалась, наблюдая, как ловко она заливает свечи и высушивает цветочные лепестки, составляет сборы для благовоний и бережно раскладывает по ящичкам старые карты. Но больше всего ей нравилось обращение Мэи с книгами: она читала их с любовью. Незаметно для себя, привыкшая к одиночеству Сандра, привязалась к странной девушке, а потом в ее жизни появился еще и Ал.

– Доброе утро! Я думала, ты снова в погоне за редкими травами и вместо тебя придет Андреас, – удивилась Мея.

– Доброе утро, прости за опоздание. Я с подарком, – поздоровалась Сандра, выставляя на стол гостинец.

– Печенье. Имбирное. С миндалем и корицей? – уточнила девушка, блаженно вдыхая аромат не успевшей остыть выпечки.

– Именно. Угощайся! Я думаю, нам самое время устроить кофейную паузу. – Сандра закрыла входную дверь, повесив на ручку табличку с соответствующей надписью: «Кофейная пауза. Не беспокойте – или присоединяйтесь».

– Угу. Как интересно… Видимо, прогулка приобрела какой-то интригующий поворот. Расскажешь? – поглощенная любопытством Мея не забывала разливать по чашкам горячий кофе, добавлять сахар, корицу и мяту. «Ведьма за работой», – подумала Сандра, улыбаясь собственным мыслям.

– Расскажу, конечно, хотя ничего особенно и не произошло. Он согласился показать мне свой дом. Может быть, узнаю что-то новое, – Сандра призадумалась. Все-таки было что-то темное в его тайнах и поведении, но вот что именно – понять она не могла.

– Поздравляю, это большое достижение, – понимающе кивнула Мея, – печеньки, кстати, чудесные, спасибо огромное. А ты волнуешься, – проницательно заметила она, смерив подругу внимательным взглядом. – Делись.

– Просто много думаю о вечере, – виновато пожала плечами Сандра. Недоверчивый взгляд собеседницы окутывал вполне осязаемым шлейфом, тяжелея с каждой секундой. С другой стороны, с кем еще поделиться, если не с ней? – В смысле, много думаю, какие же страшные тайны он может скрывать, – наконец пояснила Сандра.

– Ой, да чего там думать, – мгновенно оттаяла Мея. – Под дождем вы вроде гуляли, в полнолуние тоже, пагубной страсти к гемоглобину за ним не наблюдалось, железными ножом и вилкой соленую картошку он уплетал спокойно, ты говоришь. Насыпь ему в мороженое рябины напоследок и успокойся.

Сандра рассмеялась.

– А если он просто маньяк? – спросила она, с интересом ожидая ответ.

– Ну, тогда вернемся к железным столовым приборам, преимущественно, к ножику – с напускной серьезностью ответила Мея, и тут же рассмеялась сама. Шутки шутками, конечно, но волнение действительно отпустило.

– Дурашка, – с благодарностью произнесла Сандра, доливая девушке кофе, – скажи мне лучше, неужели ни один ведьмак, заглянувший за стопкой карт и мешочком ромашки не смог тебя очаровать?

– Ой. Фу-фу-фу, – с улыбкой поморщилась Мея, откидывая рыжие кудри с лица. – Никакие они не ведьмаки. Черные свечи скупают коробками, а как попросишь маааленькое чудо – Мея для выразительности показала пальцами, сколь крохотное чудо ее бы устроило, – так ничегошеньки. Я вообще иногда перестаю во все это верить, а потом думаю – я бы, наверное, тоже притворялась, что ничего не умею. На всякий случай.

– Разумеется. А Андреас? – уточнила Сандра. – Вы вроде неплохо ладите.