Восхождение

– Вы прощаетесь с нами, юная леди?

– Да, – Хэйт отметила, что НПЦ-то прозорливее, чем она себе представляла: ишь ты, по жесту догадался. – Я взяла отсюда все, что было мне доступно. Не скучайте на посту!

– Погодите, раз так, – стражник поерзал, достал из-за пазухи пяток блестящих монет. – Я обязан вернуть плату за неиспользованное посещение.

– А… ага, – только и смогла ответить Хэйт, забирая протянутые деньги. Случись нечто подобное в реальном мире, вернули бы ей хоть копейку? Да шиш с маслом!

Она помотала головой, не веря происходящему. Как так? Она ведь приходила в Гильдию ровно десять раз, включая этот визит… Девушка хлопнула себя по лбу: точно, она вышла из «Восхождения» прямо из этого зала, и для НПЦ она как бы и не покидала здание. Пять золотых! Да так своевременно!

Живем!

Ноги сами донесли Хэйт до Гильдии магов, тонкой, высокой, словно бы ажурной башни. Если здание Гильдии воинов напоминало меч, ушедший в землю по самую рукоять, то наиболее близким сравнением для Гильдии магов послужил бы посох с изумрудно-зеленым камнем вместо набалдашника.

Внутри она ориентировалась почти как у себя дома, хотя была тут впервые. Сказывалось кропотливое изучение карт, схем и скриншотов с сайта. Хэйт взлетела по винтовой лестнице на шестой этаж, едва не столкнувшись с таким же, как она, новичком.

– Бегунья, ноги не сломай! – раздалось ей в спину злобное напутствие.

Хэйт засмеялась в ответ: судя по опущенным плечам и неказистому виду «нуба»,[5] выбирая путь мистика, он не полюбопытствовал ценниками на книги умений. А были они, как и наивысшие этажи башни в пасмурный день – заоблачными. Скилы, доступные к изучению с первого уровня, стоили по золотому за книгу. Чем дальше, тем выше поднималась планка. Воинам на первых порах в этом плане было попроще.

НПЦ, субтильный юноша в трехцветной (лазурь, охра, пурпур, все вперемешку – сочетание «вырви глаз») мантии, при виде девушки скривил было лицо, но вид золотых монет мигом вернул ему приторно-вежливую улыбку.

– Чего изволит юная леди?

Хотя обращения со всеми вариациями «леди» уже порядком поднадоели девушке, хамить в ответ она не решилась. Продавец, хоть и НПЦ, все же маг, а у них с неугодными расправа быстрая…

– Останавливающая лоза, ядовитая пыльца, малая регенерация, – заученно протараторила Хэйт.

Она могла бы купить еще два фолианта, но тогда ходить бы ей босой и безоружной долго и упорно…

– Занятный набор, – вскинул брови юноша, прищелкнув пальцами («Позер», – возмутилась мысленно Хэйт), три книги аккуратным рядком легли на мраморный стол. – Готово.

Девушка высыпала три золотые монеты в протянутую ладонь. Переплеты книг были разные: два цвета папоротника, со стилизованной лозой, и один белый, без узоров. Хэйт прикоснулась ко всем трем поочередно, шепнула еле слышно: «Изучить!» – искорки взметнулись от переплетов к ладони, перед глазами сверкнуло, всплыло подряд три оповещения.

Вы изучили новое умение: Останавливающая лоза.

Останавливающая лоза: Обездвиживает цель в радиусе 20 м. Время действия: 10 с. Количество целей: 1. Подготовка: мгновенно. Затрата маны: 12 мп.[6] Перезарядка: 8 с.

Уровень владения умением: 1,0 (новичок).

Вы изучили новое умение: Ядовитая пыльца.

Ядовитая пыльца: Отравляет цель в радиусе 20 м, наносит 25 единиц урона магией земли и по 15 единиц урона в течение 20 с с интервалом в 2 с. Время действия: 20 с. Количество целей: 1. Подготовка: мгновенно. Затрата маны: 18 мп. Перезарядка: 22 с.

Уровень владения умением: 1.0 (новичок).

Вы изучили новое умение: Малая регенерация.

Малая регенерация: Восстанавливает по 15 хп цели в течение 30 с с интервалом в 1 с. Время действия: 30 с. Количество целей: 1. Подготовка: мгновенно. Затрата маны: 15 мп. Перезарядка: 5 с.

Уровень владения умением: 1.0 (новичок).

Все эти скиллы[7] имели две наиважнейшие особенности: они применялись без предварительной подготовки и улучшались (при ее планируемом развитии) до экспертного уровня владения.

Хэйт покидала башню в весьма приподнятом настроении. Сохранялось оно вплоть до торговых рядов, где сутолока и гам прямо-таки обрушились на девушку. Она не стала затягивать действо: у первого попавшегося бронника-НПЦ прикупила простецкие ботиночки (из всех параметров: броня +2, но лишь бы не пятками грязь месить). Подольше задержалась у лотка оружейника. Выбор был не очень-то и велик: для первого уровня оружие отличалось скорее разновидностями, чем бонусами к характеристикам. Гримуары, сферы, одноручные посохи и жезлы – как мистик, Хэйт могла использовать любой тип из перечисленного оружия. Недоступны были, по сути, только клинки стихий, но таковые: а) не продавались у НПЦ и вообще добывались только дропом;[8] б) были доступны не ранее сотого уровня. Из предложенного Хэйт, посомневавшись, выбрала посох. По-хорошему, следовало выбрать что-то более интересное, если не по статам, то по урону, но средств не осталось: обувка обошлась ей в тридцать серебряных, посох в полтора золотых. Оставались сущие гроши, которые девушка решила попридержать на «черный день».

Посох являл собой, по сути, деревянную, чуть изогнутую палку, кое-как обструганную и отполированную. Характеристики же были – курам на смех.

Простой посох из падука.

Тип: посох, одноручное.

Класс: обычное.

Урон: 3–3.5. Прочность 35/35.

Необходимый уровень: 1.

Вот, собственно, и все. Хэйт кривилась и сопела, но ничего лучше на имеющиеся деньги приобрести не могла. Что за «падук», ей тоже было не совсем понятно, хотя имелись смутные подозрения о том, что сие есть просто-напросто сорт древесины.

– Прорвемся! – злобненько напутствовала сама себя Хэйт и потопала к северным окраинам Велегарда.

За воротами ожидаемо рассыпались домишки, хибарки и добротные фермы: без продовольствия ни один город не выстоит, даже в игровой вселенной. Хэйт ходила, приглядывалась, пока не заметила дородную женщину в грязно-зеленом платье, озабоченно качающую головой. Стояла она на крыльце, уперев руки в пышные бока, и словно кого-то высматривала.

– А вот и первый квест, – довольно мурлыкнула девушка. – Только бы не гусениц собирать заставила…

За домом виднелось капустное поле, так что опасения Хэйт были резонны.

Как выяснилось, мешали фермерше землеройки. Что странно, так как в «нормальном» мире они как раз-таки помогали в сельском хозяйстве, истребляя личинок и почвенных насекомых. А тут, видите ли, корневища грызть принялись зверьки, да на сами кочаны покушаться. Хэйт, выслушивая причитания бабы, еле сдерживала смех: в ее воображении землеройки-вегетарианки, плюнув на жучков-червячков, разгрызали капусту до кочерыжек, а на кочерыжках дрались, как джедаи на световых мечах. Видимо, сказывался трудный день…

Задание! Очистка капустного поля.

Огородники страдают от набегов землероек, расплодившихся на полях. Уничтожьте десять землероек, чтобы облегчить труд хозяйки фермы, и принесите ей 10 шкурок животных.

Награда: 10 очков репутации в Велегарде; 20 опыта; 10 серебряных.

Требования: нет.

Уровень сложности: начальный.

– Я с радостью вам помогу, – заверила Хэйт фермершу.

Вы приняли задание.

Простейший квест, копеечное вознаграждение. Низшая ступень в градации сложности: их всего пять (создатели игры вообще явно тяготели к цифре пять, она то и дело всплывала). Начальный, базовый, средний, сложный, мастерский. Чем выше уровень, тем весомее награда и тем тяжелее задание в исполнении. Тем не менее, Хэйт радовалась и потирала руки.

Землеройки внешне – безобидные серенькие зверюшки, пухлые, с забавно вытянутыми мордашками и худосочными хвостами (близкое родство с мышами, однако), на поле нашлись в количестве колоссальном. Хэйт шагнула к ближайшему зверьку…

…В «Восхождении» применение магических умений активируется не голосом – это долго и бредово, проговаривая сигнальное: «Ядовитая пыльца», – вы теряете пару-тройку секунд, а они в режиме боя могут стать для вас последними, если противник силен. Потому при изучении нового умения перед вашим взором загорается небольшая пиктограмма, которую вы располагаете так, как вам удобно. Видеть и активировать ее можете только вы сами. Именно поэтому мистики не носят щитов или двуручного оружия: свободной рукой маг «прожимает» пиктограммы. Вы касаетесь воздуха, перебираете пальцами – а в результате творится магическое действо.

Довольно схоже с принципом нажатия кнопок на клавиатуре, но только никакой клавиатуры, разумеется, нет и в помине. «Визуальное касание» удобнее, быстрее и эффективнее, а индивидуальная «раскладка» пиктограмм не позволит сопернику «считать» ваши действия по стандартным жестам или завываниям, сопровождающим «чтение» заклинания.

А еще, уровня эдак с пятидесятого, на незанятой оружием руке можно носить браслеты – до трех штук, с ощутимыми бонусами…

…Первого зверька Хэйт обошла по дуге. И второго, и третьего – тоже. Остановилась, только когда непись, давшая задание, скрылась из виду. Живность ее не трогала, сосредоточенно хрустела капусточкой; девушке даже жалко стало пузатеньких грызунов: как знать, может, у них авитаминоз? А тут она с планами по их истреблению… Но жалость жалостью, а квест уже взят.

Она активировала останавливающую лозу на животинку, косившуюся на нее особенно подозрительно. Насыщенно зеленого цвета стебель с гладкими, точно воском натертыми листочками, опутал лапки землеройки. Грызун ощерился, попытался броситься на обидчицу, но не тут-то было, растительно-магические путы держали крепко. Следом за лозой пришла очередь ядовитой пыльцы: над вытянутой мордашкой появился бурый венчик, напоминающий цветок колокольчика. Лепестки венчика дрогнули, на землеройку посыпалась пыльца. Зверек тонко зашипел, шерсть, густо присыпанная пыльцой, позеленела, пошла проплешинами.

– Нормальная анимация, – с видом искренней заинтересованности (такое выражение ей всегда казалось уместным у маньяков, расчленителей, в крайнем случае – патологоанатомов) произнесла Хэйт, неподвижно замирая. Покуда действовал яд, ей хотелось восстановить часть затраченной маны, а возобновление (в простонародье – реген[9]) происходило на порядок быстрее, если мистик не двигался.

Когда лоза начала сбрасывать листочки, Хэйт обновила заклинание. И снова замерла. Шкурка землеройки возвращала нормальный цвет, здоровье ее уменьшилось наполовину (что хотеть, монстрик первого уровня, элементарный в убиении!), но Хэйт, вместо повторного призыва венчика с пыльцой применила малую регенерацию. Полоска здоровья грызуна поползла в обратную сторону. Девушка замерла изваянием: ровно на десять секунд, пока не спала лоза. Затем снова направила на землеройку венчик с пыльцой. После заново накинула регенерацию. И еще круг. И еще б не один – но, увы, маны совсем не осталось на дальнейшие издевательства.

– Поглядим, что дали сеансы мазохизма в Гильдии воинов, – ухмыльнулась Хэйт (привычка вести разговоры с собой любимой становилась навязчивой, но не с жуками и бабочками же, в самом деле, общаться?). Она осторожно приблизилась к зверьку, размахнулась, ударила посохом прямо по черной пуговке носа.

Критический удар! Вы нанесли 26 единиц урона!

Землеройка тут же укусила девушку за ногу: больно, противно, антисанитарно (где вы видели мышку или хомячка, чистящих зубы?), но уровень здоровья Хэйт едва шелохнулся.

– Отлично! – она сразу же углядела новую возможность и опустила посох. Животинка разошлась, подпрыгивая, прокусывала ноги Хэйт через тонкие штанины, пару раз чувствительно ударила хвостом. Здоровье Хэйт упало до половины, но она стойко терпела.

Когда терпение иссякло, а хп[10] приблизилось к красной зоне, девушка заново активировала останавливающую лозу и дважды – малую регенерацию, на себя и на зверька.

Пожалуй, это было самое долгое убиение обычной землеройки игроком «Восхождения», на иных боссов столько времени не тратят! Хэйт мучила зверюшку, пока не заканчивалась мана, позволяла той кусаться и лупить хвостом, и так снова и снова, пока ей не осточертело. Тогда девушка принялась планомерно выбивать посохом остатки здоровья из грызуна. Землеройке удалось напоследок удивить Хэйт: на последнем издыхании, когда оставалось нанести всего пару ударов, она сделала, наконец, то, что свойственно ее родственницам в реальном мире: зарылась в землю, но с такой скоростью, что растерявшаяся девушка не успела даже лозу накинуть. Хэйт несколько секунд хватала ртом воздух, в полной готовности рвать волосы на голове: все бонусы в прокачке навыков и характеристик на мобах (гильдейские куклы к таковым не относились по определению) выдавались только после смерти означенных.

Спустя несколько секунд эта «проклятая крыса» (самое ласковое из прозваний, отпущенных в адрес землеройки девушкой за эти мгновения) выкопалась, с остервенением вцепилась в штанину Хэйт, получила посохом по голове и издохла. Анимация смерти тоже была красивой: черная вспышка, эдакий мелкомасштабный взрыв, только без дыма и копоти.

К слову, Хэйт не обратила на этот взрыв ни малейшего внимания. Перед глазами ее всплывали одно за другим оповещения…

Суммарно, одна землеройка принесла ей: одно очко интеллекта, два – живучести, три – мудрости; уровень владения останавливающей лозой поднялся до 1.5, ядовитой пыльцой и малой регенерацией до 1.4. О, еще 5 опыта и шкурку, нужную по квесту…

Хэйт запрокинула голову и расхохоталась.

– Гений. Я – гений! Нет, не так: я – ГЕНИЙ! – пританцовывая по разбросанным по земле капустным листьям, напевала Хэйт. – Но гении тоже должны высыпаться. Выход!

К просмотру Вероника готовилась тщательно. Заспанное лицо было протерто льдом с алоэ (мама так учила… ох, как же это было давно), покрыто основой для макияжа, припудрено (синяки под глазами предварительно были замаскированы тональным кремом). Немножко туши на ресницы и прозрачный блеск на губы…

Она даже в строгое темно-серое платье влезла (в комиссии все были в возрасте, плюс две старые девы, так что никакой сексапильности) и в черно-серые замшевые туфли на шпильке. Черная сумочка вместо привычного баула довершила образ. Никаких украшений.

Старинное зеркало намекнуло, что наряд добавил двадцатилетней девушке года три, не меньше, но это был как раз тот случай, когда лучше выглядеть старше, скромнее и серьезнее.

Какой-то ребятенок в маршрутке назвал ее тетенькой, Вероника поморщилась, но смолчала: детская непосредственность, да и никто не заставлял ее так наряжаться.

Мандража не было. Сделать больше по восстановлению работ, чем они со Стасом сделали накануне, за день было нереально. Решат придраться – будет у нее первый заваленный показ.

Так, в состоянии отрешенности, граничащей с равнодушием, Вероника и добиралась до аудитории. Станки из комнаты вынесли, вообще убрали все, что убиралось, стены были завешаны картинами. Ее шесть подправленных работ висели отдельно: вероятно, Стас распорядился и напряг одногруппников. О, а вот и он сам…

– Белозерова, подошла наконец-то! – Стас махнул ей рукой, подзывая к сгрудившимся студентам-живописникам. – Значит, раздолбаи мои, смирно гуляете по коридорам, рекреациям, в столовую можете сходить. Комиссия с вами разговаривать не будет. Все комментарии завтра получите, вместе с отметками. Показ перенесли на час вперед, так что кыш отсюда! Белозерова, за мной.

– Ей можно остаться, а нам нет? – резво возмутилась Полиночка.

– Я вообще не собирался допускать вас до показа, говорливые неучи. Увы, начальство решило иначе: подведение итогов полугодия не может быть отменено по причине одного нарушения. Так что вам повезло. Но это не означает, что вы прощены. Я все сказал, свободны.

Веронике ничего не оставалось, кроме как следовать за Стасом, почти физически ощущая злобные взгляды сокурсников. Неужели он не понимал, что выделяя ее еще больше, только усилит нелюбовь группы? С другой стороны, а не начхать ли ей?…

Сам показ проходил тихо. Вероника стояла, как изваяние, рядом со Стасом, семь членов комиссии обходили работы, что-то вполголоса обсуждая. Дойдя до ее работ, мэтры остановились.

– Мне кажется, или я вижу тут трещину? – Алла Юрьевна, поправляя оправу старомодных очков, ткнула пальцем в полотно с разнесчастным мальчиком в шлеме.

Вероника мысленно выругалась: кому вообще в голову взбрело включать в состав комиссии преподавателя истории искусств?! Еще и разглядела же, курица близорукая!

Стас молча дошел до мегеры, развернул холст в рамке из дешевых реечек, продемонстрировал склеенные скотчем края.

– О! Это и есть причина, которую вы упоминали? – как бы между делом спросил декан, дождался кивка Стаса, продолжил: – Конечно, неприятное происшествие, жаль, вы не смогли найти виновника. Но реставрационная обработка на уровне. Выполняла студентка?

Куратор кивнул снова, упреждая ответ Вероники.

– Я помогал со сведением разрезов. В одиночку это непросто.

Она так и не успела вмешаться: члены комиссии покачали головами, поохали, отметили что-то в блокнотах и удалились.

– Почему? – чуть отойдя от потрясения, спросила Вероника.

– Ты хорошая девочка, – пожал плечами Стас. – А мне нежелательно прикладывать руку и кисть к работам студентов. Все, гуляй до понедельника.

– А… оценка как же?

– Вот в понедельник и узнаешь. Отдых, ребенок, слышала слово такое?

Он и в спину ее подтолкнул, видимо, чтобы направление верное задать.

Так, в некоторой прострации, девушка дошла до первого этажа, завернула в столовую, не оттого, что была голодна, а потому, что до сознания не доходило еще: учебный год окончен, сессия закрыта. Даже зачеты по теоретическим предметам (английский, литература, эстетика, философия, политология, ИМХК[11] культура речи – словом, крайне «нужные» художнику дисциплины) и те дались сложнее. Со шрифтами она мучилась неимоверно долго, нудный предмет, нудный преподаватель, нудный процесс, лишенный творчества напрочь. А вот «финишная прямая» – профильные предметы, будто и вовсе без ее участия сдались. Сами собой.

В столовой она сделала заказ, прошла к любимому столику, не обращая ровным счетом никакого внимание на окружающих. Солянка, рыба в кляре, бутылка воды «ноль-пять». Девушка только приступила к трапезе, как на соседний стул приземлилась полноватая нижняя часть Полины. Ножки стула противно скрипнули по мрамору.

– Как прошло, преподская подстилка? – с каким-то садистским ликованием в голосе спросила Поля. – Кому, кроме Стаса, пришлось дать за пятерки?

Вероника изогнула брови, отложила ложку.

– Это ты о чем?

– А я видела, как он тебя вчера тискал. Прямо в студии, по-свойски так. Мне просто интересно: каково это, спать с преподом и читать нотации о том, какая ты вся правильная и какие мы убогие?

– Полина, ясноокая моя, сходи-ка ты к окулисту, – сощурилась Вероника, улыбнулась доверительно. – И к психиатру, вроде бы они галлюцинациями занимаются. Или прекрати употреблять наркотики. А сейчас – изыди, ты портишь мне аппетит.

– Галлюцинации, говоришь? – скривила губы Полина. – Кому бы мне о них рассказать? Ректору или группе, группе или ректору?… Педсовет будет недоволен Стасом, разве можно развращать молодежь?

– На твое усмотрение, – передернула плечами Вероника. – Но я настаиваю на варианте с психиатром.

– Какие мы смелые! – Поля разошлась не на шутку. – Любопытно, вцепишься мне в волосы, если скажу, что это я порезала твою мазню? Тебя же Стас прикроет, ну, давай, чего ждешь?!

– Лечиться тебе надо, Рокитова, – вздохнула Вероника. – Ты ничего не резала. И не потому, что смелости не хватило бы: трусливые собачки как раз исподтишка и норовят укусить. И даже не потому, что с твоими слабыми руками ты бы не смогла пробить затвердевшее покрытие: я холсты не грунтую, да и резали изнутри, так что было бы желание, справилась бы. А потому, что тот, кто испортил мои работы, питал ко мне истую ненависть. Он знал, как много значат для меня полотна, и стремился уничтожить меня одним ударом. Растоптать, унизить, причинить боль. Тот, кто испытывает такую ненависть, не тявкает по углам и не разносит сплетни. Ты – можешь только тявкать. Поэтому пшла вон!

Наушники, так удачно лежащие на столе, заняли положенное место в ушах Вероники, в плеере заиграла первая попавшаяся мелодия. Фильтр «случайно» порадовал: «Linkin Park – Don’t Stay». Полина говорила что-то, размахивала руками, даже ударила кулаком по столу: Вероника только увеличила громкость. Доела все до последней крошки. Затем встала, выключила проигрыватель, убрала в сумку телефон, одернула юбку.

Отнесла поднос с посудой к раздаче. Кивнула сама себе и направилась к ректору.

На удивление, ректор не только оказался на месте, но и принял студентку без лишних проволочек.

– Итак, золотая девочка, что привело тебя? – хорошо поставленным голосом приветствовал Веронику ректор, мужчина немолодой, однако держащий себя в отличной форме.

– Простите, Юрий Алексеевич, как вы меня назвали? – растерялась девушка.

Ректор улыбнулся, приглашающим жестом указал на стул.

– Одна из лучших наших студенток, прекрасные отметки, больше всех работ, отправленных в фонд. Кратко – золотая девочка. А что характер несносный, так это пустяки, люди творческие редко без причуд.

Она смутилась, щеки зарделись румянцем.

– О, еще не прошли времена, когда я заставлял девиц краснеть! – окончательно развеселился ректор, обладатель неисчислимого количества званий и премий. – Но к делу. Что случилось?

Вероника выдавила слабую улыбку. Тон ректора решительно не вязался с его извечно суровым видом: с иным он по училищу не хаживал.

– Сложилась ситуация, которую кое-кто из моих сокурсников превратно истолковал, – собралась с духом девушка. – И мне не хотелось бы, чтобы это негативно отразилось на нашем кураторе.

– Подробнее, – сухо потребовал ректор, уже без тени улыбки.

Как ей хотелось провалиться под землю! Испариться, сгинуть… Но это означало бы подставить Стаса. Нет уж, к черту гордость. И предубеждение, ага, в стиле Джейн Остин…[12]

– Вы ведь видели мое личное дело? – спросила Вероника, дождалась резкого кивка ректора, продолжила. – Тогда вы знаете, что я потеряла родителей незадолго до окончания средней школы. Вчера Станислав Анатольевич проводил со мной… профилактическую беседу. Об эмоциональности, коммуникативности и иже с ними. Возможно, вы слышали, что мои работы, подготовленные к просмотру, были испорчены?

Ректор снова кивнул.

– Этот инцидент и послужил поводом для беседы. Он полагает, и не без оснований, что мое вызывающее поведение спровоцировало кого-то на такой поступок. Так получилось, что я рассказала куратору о семье, – она перевела дыхание, прежде, чем перейти к самому скользкому моменту. – В качестве жеста ободрения он слегка приобнял меня за плечи. Без какой-либо иной подоплеки. Моя одногруппница стала этому невольной свидетельницей. И сделала неверные выводы.

– Неоднозначно, – цепкий взгляд ректора сверлил девушку, но она держалась. – И чего же ты хочешь от меня?

– Чтобы этот случай не стал предметом обсуждения педсоветом. Юрий Алексеевич, не наказывайте моего руководителя за проявление понимания.

– Ребенок! – расхохотался вдруг ректор. Вероника поморщилась: второй раз за день ее так называли, хотя вид у нее был что ни на есть «тетенькин». – Я похож на наивного бездельника, который будет всерьез рассматривать студенческие сплетни?

Она быстро-быстро замотала головой.

– То-то же. Слухи, сплетни, клевета, наветы – вне компетенции ректора. И педсовета тоже. Вот если бы ты пришла с обвинением в адрес куратора, был бы другой разговор. Но обвинений нет, я правильно понял?

– Нет. Простите за беспокойство, Юрий Алексеевич, я глупо отняла у вас время, – Вероника поднялась и засобиралась на выход.

– Не глупо. Лет шесть назад педсовет занимался подобным вопросом. С участием Станислава Анатольевича и второкурсницы. Обвинения в тот раз имелись, и довольно серьезные. Но сейчас ведь другой случай?

– Другой, – с упором ответила девушка. Надо же, Стас и студентка… Но не ей судить, право слово.

– Тогда успехов тебе, золотая девочка, – смягчился ректор. – О кураторе не беспокойся.

– Спасибо! – она пулей вылетела из кабинета. Зацокала шпильками к выходу: больше ее ничто не держало в стенах училища.

Рокитова теперь пусть хоть на фонарных столбах листовки расклеивает о ней и Стасе, вреда от этого не будет. А отдых ей и вправду пригодится, заслужила…

Землеройки продолжали беспечно жевать капустные листья. Хэйт огладила посох, улыбнулась лазурным небесам.

– Ничего личного, зверьки, – вполголоса предупредила она землероек. Животные не вняли.

Лоза-пыльца-регенерация. Серия укусов. Регенерация на себя. Лоза-пыльца-регенерация. Снова, снова и снова.