Страсти и борьба с ними (выдержки из творений и писем)

Допустимы ли умеренные страсти?

Страсти всегда неправы, – и требовать только умеренности в страстях есть то же, что узаконять в известной мере и неправду. Как опасно пускать в дело такое начало, известно по опыту. Дай только зародиться страсти, а там уж она и без особенной помощи, сама собою, быстро начнет расти и крепнуть. Не успеешь оглянуться, как она возмужает столько, что с нею уже и не справишься. (5, с. 73)

В каком бы малом и слабом виде ни показывалось страстное, к нему должно относиться как к самому большому и сильному…

Так положите себе законом действовать и в отношении к страстям: в каком бы маленьком виде они ни появлялись, спешите выгонять их, и так безжалостно, чтобы и следа их не оставалось. (3, с. 199)

Как избежать падений?

«Падению предшествует надменность» (злопомышление) (Притч. 16, 18). Стало быть, не допускай мыслей злых, и не будет падений. Между тем, о чем больше всего небрегут? О мыслях. Им позволяют бурлить сколько и как угодно, и думать не думают когда-нибудь укрощать их или направлять к разумным занятиям. А между тем, в этой суматохе внутренней подходит враг, влагает зло в сердце, обольщает его и склоняет на это зло. И человек, сам того не замечая, является готовым на зло. Остается ему или исполнять скованное сердцем зло или бороться. Но то наше горе, что за последнее никто почти не берется, а все, как связанные, ведутся на зло. (4, с. 51)

Начало всему злу мысли. Не допускай худых мыслей и навсегда заключишь тем дверь души твоей для сатаны. А что мысли приходят недобрые – что же делать; без них никого нет на свете, и греха тут никакого нет. Прогони их, и всему конец; опять придут, опять прогони – и так всю жизнь. Когда же примешь мысли и станешь ими заниматься, то не дивно, что и сочувствие к ним явится; тогда они станут еще неотвязнее. За сочувствием пойдут худые намерения то на те, то на другие недобрые дела. Неопределенные намерения определятся потом расположением к одному какому-либо; начинается выбор, согласие и решимость – вот и грех внутри! Дверь сердца отворена настежь. Как только согласие образуется, вскакивает внутрь сатана и начинает тиранствовать. Тогда бедная душа, как невольник или как вьючное животное, бывает гоняема и истомляема в делании непотребных дел. Не допусти она худых мыслей – ничего бы такого не было. (4, с. 175)

Существуют ли непреодолимые страсти, и как с ними быть?

Говорят выздоровевшему: «того не ешь, этого не пей, туда не ходи». Не послушает и раздражит опять болезнь. Так и в духовной жизни. Надо трезвиться, бодрствовать, молиться: болезнь греховная и не воротится. Не станешь внимать себе, все без разбору позволишь себе и видеть, и слышать, и говорить, и действовать, – как тут не раздражиться греху и не взять силу снова? Господь велел прокаженному все исполнить по закону. Это вот что: по исповеди надо брать епитимию и верно ее исполнять; в ней сокрыта великая предохранительная сила. Но отчего иной говорит: одолела меня греховная привычка, не могу с собою сладить. Оттого, что или покаяние и исповедь были неполны, или после предосторожностей слабо держится, или блажь на себя напускает. Хочет без труда и самопринуждения все сделать, и посмеваем бывает от врага. Решись стоять до смерти и делом это покажи: увидишь, какая в этом сила. Правда, что во всякой непреодолимо являющейся страсти, враг овладевает душой, но это не оправдание; ибо он тотчас отбежит, как только произведешь, с Божиею помощию, поворот внутри. (4, с. 137)

Как относиться к самоусовершенствованию?

Пока душа в грехе, ею владеет свой дух злой, хоть не всегда явно показывает то. Он сильнее души, потому и не боится восстания с ее стороны, властвует и тиранствует над нею без сопротивления. Но когда Господь приходит в душу, привлеченный верою и покаянием, тогда разрывает все узы сатанинские, изгоняет беса и лишает его всякой власти над душою такого. И пока работает душа та Господу, бесы не могут возобладать над нею, ибо она сильна Господом, сильнее их. Когда же душа оплошает и отшатнется от Господа, бес опять нападает и одолевает, и бывает ей, бедной, хуже, чем прежде. Это всеобщий невидимый порядок явлений в духовном мире. (4, с. 152)

Что такое Я, и как с ним быть?

Вопрос ваш, – как быть с я? очень естествен в душе, вступившей в путь к самопознанию. Как быть? Тереть его и стереть в порошок… Камень взять… тот, что отторгшись от горы, стер в порошок истуканы. Вся жизнь на это назначается… Прием к сему прост: не слушать я – и идти ему наперекор. Дела его: своему уму верить, – своей воле следовать, своему чувству сочувствовать. Самое осязательное обнаружение его жизни есть – саможаление… Отречение от всяких проявлений я и делание наперекор ему есть его стирание… Заповедь о сем слышали из уст Самого Господа: да отвержется себе. Начните наблюдать над собою… и замечайте проявление своего я… и затем – идите против… во всем и большом и малом. (16, с. 66)

Грехи вовне – плод внутренней греховности. Внутренняя же греховность вся коренится на эгоизме с его исчадиями. Следовательно, гуманистам надо в закон себе взять такие порядки, какими подавляется эгоизм, а эгоизм сильнее всего подавляется недаванием себе воли. Не давай себе воли и скоро одолеешь эгоизм. Напротив, какие хочешь употреблять средства против эгоизма, ничего не сделаешь с ним, если будешь давать свободу воле. Отсюда следует, где ищут волюшки во всем, там ищут расширения эгоизма и иссякновения любви, ищут бо́льшего зла. А между тем, таков дух нынешнего времени – и зло растет. (4, с. 124)

Когда эгоизм вселится в сердце, то в нем расплождается целое полчище страстей. Сам он поражает правду и любовь, требующих самоотвержения, а страсти, им порождаемые, изгоняют все другие добродетели. И становится человек, по сердечному строю, негодным ни к чему истинно доброму. Дать «десятину с мяты, руты и всяких овощей» еще может, а сделать что-либо посущественнее не находит в себе мужества. Это не значит, чтоб и внешнее поведение его было безобразно. Нет, оно всячески скрашивается добропорядочностию, только сам в себе он «гроб скрытый, над которым люди ходят и не знают того». (4, с. 155)

Не опасно ли внутреннее раздвоение? Как оно совершается, и надо ли его пресекать?

Спрашиваете: «Что надо делать, когда внутри раздвоение». – Во-первых, ведайте, что это не худое что, а обычный оборот духовной жизни. Когда дух наш по действию благодати пробуждается, тогда он устремляется к Богу, и все туда устремляет. Эгоистический же нрав и после сего все еще остается и выставляет права свои, влеча по старому обычаю к себе и чувство, и волю. Оттого все испытывают как и Апостол: хотяшу ми творити доброе, яко мне злое прилежит (Рим. 7, 21). – Вот и раздвоение. – Что тут сделать? Всегда принимать сторону духа, а требования эгоистического плотского человека отгонять, подавлять. В сем духовная брань. Она коротка… Как только заметите движение внутри противное духу… отвергайте сердцем, некоею неприязнию поразите сие движение, – и тут же к Господу обращайтесь молитвенно, и Он поможет. Искреннее отвержение недоброго и искренняя молитва к Господу всегда побеждают; и раздвоение внутреннее пресекают. (16, с. 58–59)

Спросите, как совершается самое раздвоение? Отвечаю: оно совершается силою и действием покаяния. Ибо что есть покаяние? Вот что! – Начинает человек мерзить всем нечистым, страстным и греховным, и желая избавиться и очиститься от того, полагает твердое намерение посвятить жизнь свою Господу и исполнению Его Св. заповедей, ни в чем не поблажая страстям и не поддаваясь более их влечениям. Вот что есть покаяние! (8, с. 20–21)

Как быть с сомнениями в вере?

Считайте себя таким лицом, как то, которое испытывает внушения на какое-либо греховное дело или похоть злую. И научайтесь так же действовать в отношении к сомнениям, как тот действует в отношении к похотям. – Первый прием для испытывающего злые влечения есть – не считать внушения своим, а всеянным, – положить разделение между собою и этим всеянным и, признав его чуждым, отнестись к нему не как к своему детищу, а как к вражескому порождению. Отсюда тотчас в душе не ослабляется только, но совсем отходит от нее понуждение – делать по внушению испытываемому. Обычно полагают: своя природа требует, – как не удовлетворить? Но кто сразу признал в родившемся пожелании чуждое детище, тому не это положение приходит на ум, а совсем другое. С вопросами обращается он к желанию и подвергает его анализу и критике. Этот самый простой прием рассеевает искушение: оно, как дым от ветра, исчезает. – Вот это именно следует и вам делать при каждом сомнении.

При каждом его порождении, не слагайтесь с ним в уме, как будто так уже и на деле есть, как оно внушает; а останавливайте его при самом входе, как непрошенного гостя, и подвергайте осмотру. Как в пожеланиях не слагаться с ним сердцем – есть первое; так в сомнениях не слагаться с ним умом – есть первое. – Скажете, что оно вдруг обнимает и охватывает весь ум. Это ничего. И в желаниях то же бывает, что они вдруг обнимают все сердце. Но это не значит, что они уж и одолели, а означает только бесстудность нападающего. Если кто бросится на вас невзначай и охватит руками, вы не отдаетесь в его власть, а отталкиваете: так и здесь. Пусть охватило сомнение весь ум, напрягитесь оттолкнуть его, чтоб оно стало вне, и можно было вести с ним дело, как с другим чуждым лицом.

Если станете так действовать, многие сомнения тотчас будут исчезать, как только вы отторгнете их от ума и потребуете к суду. Если будут упорно оставаться, начинайте гнать их. В отношении к пожеланиям, – по сознании вражеского в них к нам подступа, – у всех святых полагается вторым приемом: вместо своеличной с ними борьбы, обращаться к Господу Спасителю, и они исчезают. Думаю, что то же надо делать и в отношении к сомнениям. Обращайтесь умно к Господу и молите Его прогнать искушение и с искушающим. – И это будет.

Третий прием – восстановить доброе в себе в обычной его силе. – У вас и ум и сердце целы. Не клевещите на них. Что бывает, бывает от врага. Стало, вам есть за что взяться в себе самих. И беритесь за то. Какие добрые мысли и чувства испытываете, те и спешите восставить. Мне думается, что вся беда у вас оттого, что вы порождающиеся сомнения принимаете, как друзей, и впускаете их внутрь, и лелеете их, становясь на их сторону. Это значит, и рук не поднимая, отдаваться врагу в полную власть. А вы наперед держите убеждение, что сомнения ничего истинного не представляют, и когда родятся, гоните их, всячески напрягаясь пребыть на стороне добра и истины, какие испытывали.

Когда восставите свое доброе состояние, тогда можете анализировать сомнение. Тут оно будет уже очень слабо, – и победа всегда будет оставаться за вами. (18, с. 206–208)

Положите законом – никогда не принимать никаких сомнений и недоумений, а с первого их появления гнать их прочь, без разговоров, как бы основательны и как бы впечатлительны они ни были. – Этим положится конец всем подступам врага. (18, с. 218)

Отличие суждения от осуждения

Надо, однако ж, различать суждение от осуждения. Грех начинается, когда в сердце зарождается презорство к кому, ради какой-нибудь худобы. Осудить можно просто, без всякого приговора судимому. Если же при этом в сердце сожаление будет о лице оплошавшем, желание ему исправления и молитва о том; то тут не будет греха осуждения, а совершится дело любви, возможное при такой встрече. Грех осуждения больше в сердце, чем на языке. Речь об одном и том же может быть и грехом и не грехом, судя по чувству, с коим произносится. Чувство дает и тон речи. Но лучше всячески воздерживаться и от суждений, чтоб не попасть в осуждение; т. е. не ходить около огня и сажи, чтоб не ожечься и не очерниться. Скорее переходить надо на осуждение и укорение себя. (14, с. 218–219)

Чем измеряется духовное преуспеяние?

Отцы святые говорят: «Не меряй себя»… Лучшая себе мера: «ничего нет»… Господи, даждь положити начало благое!.. Господи, имиже веси судьбами спаси мя! И мысль всякую гоните о мерянии себя, а, задняя забывая, – совсем как бы его не было, – в передняя простирайтесь. Враг наводит на то, чтоб мерять себя, чтобы самомнение возбудить и испортить все дело. Всегда говорите себе: «ничего нет, нечего мерять». (12, с. 93)

Меряйте себя не подвигами, а замиранием страстей. Замрет какая, – это шаг вперед. А когда всех не станет; тогда скажите: слава Богу! выбралась на полянку; теперь попокойнее побреду, а то вся изодралась, идя среди терния по колючкам. (14, с. 214–215)

Почему в монашестве легче одолеть страсти?

Побеждать и искоренять страсти есть долг всех христиан. Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24), – говорит Апостол. – Но многие, видя, как трудно бороться и одолевать страсти, находясь в житейских и гражданских заботах и связях, разрывают сии связи: оставляют семейство и общество и вступают в обитель на такую жизнь и такие порядки, которые прямо приспособлены к искоренению страстей. – Таким образом, монашество есть жизнь противоборственная страстям, страстеистребительная, сердцеочистительная…

Когда вступают в монашество, это не значит, что тем одним страсти уже и истреблены. – Нет, – страсти остаются; а только человек вступает в такие порядки, при которых страстям нет пищи и поддержки, что и составляет приспособленность монашества к борьбе со страстями и одолению их.

В монашестве способнее одолевать страсти. – Страсти ведь молчат, когда нет предметов, возбуждающих их. Удаляясь от мира, монах удаляется от сих предметов, и страсти, не находя себе пищи, все слабеют и слабеют, пока совсем не замрут. Держи себя монах так, чтоб глаз не видел, ухо не слыхало и другие чувства не ощущали ничего худого и нечистого, и – будешь, как в безопасной пристани, от волнения страстей, которые, не находя себе поддержки, молчать будут…

В монастыре пищи страстям, предметов их нет, – только помыслы о сих предметах остались. – Но и помыслы – одни – могут разжигать страсти, заменяя собою предметы их. – Чтоб сего не случалось, авва Пимен и говорит: не давай помыслам руки, – не встречай их, как встречают приятелей, подавая им руку, а отбивай их, отвергай, гони. – Сиди в обители и борись с помыслами, – и избавишься от страстей. Чрез пребывание в обители, от предметов страстных отдаляешься, а борясь с помыслами, и мыслей о них иметь не будешь. От чего страсти, не находя себе пищи не только от предметов, удовлетворяющих им, но и от помыслов о них, замрут: только вооружись терпением и храни такой порядок постоянно. – Если сундук с платьем, говорит авва Пимен… будет оставлен без попечения, то платье со временем истлеет: так и помыслы, если не будешь исполнять их на самом деле, со временем исчезнут, или как бы истлеют…

Вот отчего монашество есть прямой путь к чистоте сердечной. Прямой монах скоро достигает бесстрастия. А что не достигается иными сия цель, это оттого, что не смотрят за помыслами, – и – или без дел сквернятся ими одними, если усидят в келии, – или даже не усиживают, а от помыслов переходят к страстным делам. (8, с. 401–403)

Напомяну еще, что есть крутые приемы этой деятельной борьбы со страстями. Обычный у нас – мироотречная жизнь в ее отрешенном виде, когда, решительно все оставив и на Господа возложив все упование, вступают в обитель, чтобы жить в послушании безропотном, в пощении строгом, в молитве трудолюбной и трезвении бодренном. Тут ничего-неимение, своей воли отсечение и себя нежаление скоро вымолачивают из души все страстное. Затем водворяется мирное устроение сердца и чистота сердца – последняя цель мироотречной жизни. (3, с. 226)

Часть II. Основные страсти. Советы по их искоренению

1. Чревоугодие

Оно имеет различные виды

Имеем мы тело. Жизнь тела поддерживается стройным действием разных частей его и отправлений. Удовлетворение потребностей тела есть закон естества; но подходит к ним страсть, оно теряет меру и должный образ и становится грехом.

Тело наше должно быть питаемо. Органы питания суть вкус с гортанью и желудком. Страсти, нападающие на сию часть, суть: многоядение, сладкоядение – роскошь в столе и приправах его, обжорство и пьянство. Орудие, коим надо отразить сию часть, суть: воздержание и пост. (24, с. 171)

С поклонения ему начинается пагуба

Всякая страсть – идол. И всякое пристрастие к чему-либо, хоть и не грешному, тоже на идолослужебной части находится… Присматривайтесь и не щадите. Чревонеистовство – самый безобразный идол. С поклонения ему пагуба начинается. (14, с. 125)

Оно отнимает всякое духовное движение

Из инстинкта питания развиваются сластолюбие, нега, обжорство, леность, праздность. Это отнимает всякое движение духовной деятельности. (2, с. 327)

Плотоугодие – самый лукавый враг

Самый лукавый враг – плотоугодие… Эта лягавая прикидывается окалевающею, но только поблажь ей…

Ф. Гойя. Капричос

Всякая страсть – идол. И всякое пристрастие к чему-либо, хоть и не грешному, тоже на идолослужебной части находится… Присматривайтесь и не щадите. Чревонеистовство – самый безобразный идол. С поклонения ему пагуба начинается. (14, с. 125) Извольте себе избрать мерное правило в пище и питии… Ничего ради плотоугодия… сытость у монахов – то же, что пресыщение у мирян. (13, с. 209) уже и удержи нет… подай одно, подай другое. А наотрез приказать ей: не смей… и притихнет. (13, с. 219)

Самая злая вещь есть сытость

Самая злая вещь есть сытость. Сыт, ну и развалился, и пыхтит. Духовно так бывает. (12, с. 103)

Сытость ведет к богозабвению

Бегайте сытости, – такое состояние, в коем лукавое сердце говорит в себе: довольно, ничего больше не требую; потрудились, поустановились порядком, можно и льготу себе дать. Об Израиле говорится: уты, утолсте, разшире (Втор. 32, 15). На что больше довольства? – Но плод какой? И остави Бога. Это относилось к телесной сытости и к довольству своим внешним состоянием. Но вполне приложимо это и к сытости духовной, и к довольству своим внутренним состоянием. И следствие то же – богозабвение. Когда всего вдоволь, зачем и Богу молиться, и думать о Нем? Хоть до этого и не вдруг доходят самодовольные, но в зародыше именно это у них есть. Непосредственное действие сытости есть ослабление внимания и допущение льгот. Кто это допустит, пойдет катиться вниз, как катятся по склону скользкой горы. (14, с. 182)

Сытость у монахов – то же, что пресыщение у мирян

Извольте себе избрать мерное правило в пище и питии, как делали все святые. Пусть будет у вас варево, яичко, икорки клочок и другое что полегче. Ничего ради плотоугодия, а только для здоровия и никогда не есть досыта: сытость у монахов – то же, что пресыщение у мирян. (13, с. 209)

Кто объедается, похож на пьяного

И кто объедается похож на пьяного, и тот, кто крепко рассердится. (11, с. 161)

От пресыщения лишние соки и блуд

Вас гнев одолевает и пресыщение. Гнев к лицу вашему высокоблагородию и совсем не к лицу черничке. А пресыщение как попало? Это совсем не барское дело… Отсюда лишние соки… и так далее… дорога прямая. (14, с. 100)

Есть с воздержанием и утруждением себя

Кушайте все предлагаемое в трапезе, ничтоже сумняся, но с воздержанием и утруждением себя. Наше масло пред восточным деревянным в пять раз слабее. Напротив, вино, в уставе положенное, есть виноградное – слабое. Наша водка в десять раз сильнее. Устав с разбором надо читать. (13, с. 181)

До обедни лучше не есть и не пить… разве крайность какая. (13, с. 158)

Безмерные строгости ведут к многоядению

Все чрезмерности не ведут к добру. Не успевает враг, чтобы вы в чем-либо поблажали себе, тогда внушает безмерные строгости и после это на то же наводит. Без пищи и сна нельзя обойтись. Истомившись до бессилия, необходимо делать нужные дела, необходимо и вернуться к пище и сну. И вот тут-то враг и берет свое, вводя и в многоястие, и многоспание. (13, с. 209)

Мера вкушения пищи: выходить из-за стола немного голодным

Положите законом – выходить из-за стола немного голодным. Злая раба – плоть будет чувствовать, что над нею есть властная рука… И что винопитие пресечено, прекрасно. Это самое лучшее пособие к тому, чтобы было тело всегда бодро, трезвенно и свежо. Великое есть сие дело! (11, с. 220)

Переменная мера: чтоб пища не обременяла

Много спите и много кушаете. Да как мерять это много? Не часами и весом, а так: чтоб пища не обременяла и сон не расслаблял. Да пристрастия к ним не иметь, да не угождать плоти, а нужды ее удовлетворять… Плоть – сию рабу, чем-нибудь да надо бить, хоть понемногу, а все бить. (12, с. 147–148)

О том, что пришлось прибавить нечто из пищи, не жалейте. Не должно привязываться даже к святым правилам, а держать себя в отношении к ним с полною свободою, распоряжаясь ими разумно. Не беда, если и еще что прибавите, только не в угоду плоти, а по нужде. (14, с. 234)

Постоянной мерой не вязать себя, а действовать свободно

В принятии пищи – немного оскудить питание, равно и у сна отнимать кое-что. Как, что – сами смотрите. Не нужно вязать себя, а свободно действовать, иногда так, иногда иначе; одно имея в виду – плоти угодия не творить, и ни в чем не самоугодничать. И спать или бодрствовать тоже разно можно, имея одну меру: не засыпаться крепко. (18, с. 197)

Что выпьете чашку чаю, да при этом съедите кусок хлеба, какой грех, когда немощь? Только бы не было сие в угоду плоти. (18, с. 224)

Что запасы имеете, что тут? Заготовьте все нужное, и заботам конец. Как плоть носящие, плоти работаем. Что делать? – Надо есть и пить: пусть будут готовы и материалы на то. Даст Господь терпение, – можно воздержаться от некоторых яств; а не стерпите, кушайте, благодаря Господа. Излишки хорошо отдавать нуждающимся и просящим, только потихоньку, чтоб не хвастать щедростию.

Если случится когда при других нарушить положенное у вас правило воздержания, не смущайтесь, не в угоду себе так делая, а долгу любви покоряясь. Что пили чай у NN и обедали, когда сестра была у вас, так и должно. Если б сделали иначе, было бы хуже: и тех оскорбили бы, и сами не имели бы покоя. Варенье хорошо иметь про всякий случай. Употребляйте иногда с водою как лекарство, а не сласти ради. И праздник надо хоть чем-нибудь отличить от будней. Пусть и плоть празднует, а не один дух. (14, с. 188–189)

«Не хлебом единым…»

Не от одной пищи живот… или здоровье, но от Божия благословения, которое всегда осеняет предающего себя в волю Божию при подъятии тягот на пути исполнения заповедей Божиих. (13, с. 125)

О наслаждении пищей

Наслаждение естественно сопровождает вкушение приятной пищи; но у тех, которые принимают ее с благодарными к Богу чувствами, наслаждение теряет характер чувственности, одухотворяется и освящается. Когда вкушают брашна, чтобы насладиться, творя угодие плоти в похоти, тогда являются погруженными в чувственность; а когда принимают яства в удовлетворение неизбежной потребности, с благодарением, тогда чувствуют сладость, не делаясь чувственными. Возношение при сем ума и сердца к Богу делает самую сладость как бы отрешенною и обезвещественною. (27, с. 347)

Пьянство – медленное самоубийство Не пивши ничего, будет всегда свеж и долее проживет. Питье и малое жизнь подъедает, и есть дело немного похожее на медленное самоубийство. (18, с. 34)

Что ребятки ваши потягивают, это очень может быть тревожно. Но авось они поймут, что пить до дна – не видать добра. И здоровье бывает крепче и надежнее, когда не пьют совсем. Непьющий всегда свеж, проворен на деле. (18, с. 106)

Курение добре бросить, мутит совесть, дело бестолковое

О чем писали – добре бросить курение. Оно не только пусто, но и подтачивает понемногу здоровье, портя кровь и засоряя легкие. Это есть постепенное себя оядотворение. Но совета на это никакого нет и не бывает, кроме решиться покрепче. Иного способа нет.

Ф. Гойя. Капричос

Не пивши ничего, будет всегда свеж и долее проживет. Питье и малое жизнь подъедает, и есть дело немного похожее на медленное самоубийство. (18, с. 34) Что ребятки ваши потягивают, это очень может быть тревожно. Но авось они поймут, что пить до дна – не видать добра. И здоровье бывает крепче и надежнее, когда не пьют совсем. Непьющий всегда свеж, проворен на деле. (18, с. 106)

Что с вами было, есть вражье посмеяние. Курить или не курить, есть дело безразличное, по крайней мере наша и общая совесть считает это таким. Но когда некурение связывается обещанием, тогда оно вступает в нравственный порядок и становится делом совести, неисполнение которого не может не мутить ее. Вот вам враг и подсолил. Верно вы хорошо поговели. Враг надоумил вас положить решение, а потом сбил к нарушению данного слова. Вот и вся история! Извольте учиться и впредь смотреть в оба. На что вязать себя обетом? Говорить надо: «Постой, дай-ка попробую бросить, Бог даст слажу». Встречали вы у св. старцев совет: не вязать себя обетом? Вот таких именно дел это касается. (12, с. 240)