Космоглупости

– А от кого их защищать? Тут войны?

– Нет. Последняя война была несколько поколений назад, – тут мы вошли в стены города, где оживлённо сновали вовсе не тихие и не молчаливые мужчины. Женщин я не увидела. Все были заняты бытовыми и торговыми делами, в общем, особо сказать нечего, а как будет, я на том подробнее остановлюсь. – Теперь все живут в мире и согласии. Почти.

– Тогда от кого же защищаться? И что значит почти?

– Защита – это на всякий случай. А почти, значит, что не всем нравится такой уклад.

– Тим, а почему?

– Есть хочешь?

– Страшно.

Тим подошёл к мужчине, возле которого на лотке было в разнообразии и изобилии разложено лепёшек и сладостей.

– Я Ашмернот Кортовизурасиш Тимщалабейротугноц, – представился Тим.

Больше ему ничего и не нужно было говорить, т.к. мужчина раскланялся в подобострастном приветствии и залепетал:

– Приветствую тебя, сын Сильных. Ты пришёл из половины Становления?

– Да.

– Не откажи мне в чести угостить тебя и твоего спутника. Выбирай.

Тим взял нам пару лепёшек с начинкой из каких-то фруктов. О, какая же я была голодная, поняла только, когда вгрызлась зубами в свою лепешку.

– Как мы доберёмся к твоему делению?

– Возьмём скакуна у главы города.

Главой оказался невысокий и немолодой мужчина, с такими же чёрными, как и у Тима, глазами и седыми волосами. Одет он был, правда, поприличнее. По крайней мере, на нём была рубашка, а не только штаны и обувь. В доме его нас приняли не менее радушно, чем у прилавка торговца. Первым делом Тим распорядился (почему-то другого слова я подобрать не могу, т.к. манеру Тима излагать свои нужды можно назвать лишь приказами) выделить нам комнату и чистую одежду. Мы обмылись в деревянной лохани, я ж говорю – Средневековье, и с каким же трепетом я натягивала на себя чистые штаны и рубаху. О, блаженство! И обувь мне принесли почти по размеру – чуток великовата. Это были мокасины, похожие на те, что были и у Тима. Я как-то даже и не задумалась над тем, почему женщине дали мужской гардероб. А зря.

Свежие и чистые, мы спустились к хозяину дома, который ожидал нас в гостиной. Кроме него тут были его брат-близнец и сын. Сын – точная копия отца, только моложе. Что молодой мужчина является сыном именно главы города, я узнала, когда мне его представляли по имени. К сожалению, имя не повторю, т.к. с ними у меня проблема – не запоминаю. Когда глава хотел представить и брата, Тим перебил его:

– Товгазрез, прости меня за бесцеремонность, давай без официальщины. Сядем поужинаем и я порошу у тебя скакуна.

Пока мы усаживались за стол, я неловко себя чувствовала от того, что меня рассматривали новые знакомые, словно обезьянку. То, что меня бесстыдно рассматривают, заметила не только я, но и мой мужчина.

– Товгазрез, Эмма – гостья в твоём доме и под моей опекой. Мне не нравится столь повышенное внимание к ней.

Хозяин дома не успел ничего сказать в своё оправдание – голос подал его брат:

– Прости нас, сын Сильного. Эмма – женщина?

– Да.

– Ты не должен нас судить, она ведь весьма необычна.

– Я знаю. Но это никого не оправдывает. Мне не нравится, когда на неё так смотрят, и я могу ответить.

Глаза обитателей дома больше не задерживались на мне дольше пары-тройки секунд, и мне даже опасались задавать вопросы. Сам ужин, впрочем, долгим не был, потому что и Тим всегда отличался лаконичностью. Сразу после еды нас провели в … конюшню, где показали скакуна, на котором нам предстояло вернуться в деление Тима.

О, он был огромный, этот конь. Или не конь. Почему-то, при слове скакун, я про коня подумала. А этот… хряк, розовый и с щетиной, огромный и с клыками. Если бы не розовая шкурка – вылитый был бы вепрь. Он стоя был выше меня, а когда присел на свои копытные ноги и хрюкнул, стал вровень с моей макушкой. Фу, и пахнет он, как хряк. Стоило мыться? Тим вскочил в седло и поднял меня к себе.

– Сзади или спереди? – уточнил он, когда я уже сидела перед ним.

– Оставь как есть.

Долго и слёзно с нашими благодетелями мы не прощались – Тим буркнул: «Я буду помнить», а я и вовсе промолчала, только ручкой помахав. И мы «поскакали». С ума сойти, неужели тут нет нормальных лошадей? Ну, не знаю, придумали бы хоть кареты какие-нибудь, чтоб не ездить на свиньях верхом. Да, поездка мне абсолютно не понравилась, а если добавлю, что скакали мы несколько дней, вы меня поймёте. Иногда мы останавливались в различных населённых пунктах, где так же точно, лишь услышав имя Тима, все спешили оказать нам почтение и посильную помощь. Но Тим только раз и то по моей просьбе остановился у одного из своих знакомых на ночь, а так мы ехали и в тёмное время суток. Просто тогда я спала, пригревшись у него на груди, а он следил, чтобы наш верный славный хряк не спешил и шёл, а не скакал.

Когда впереди замаячил очередной город, сбилась со счёту какой, мне на ушко сказали:

– Вот и наш дом.

– Этот город? – встрепенулась я и сразу принялась разглаживать складки на одежде и поправлять волосы.

– Не только, – усмехнулся моим действиям мужчина. – Вообще-то, мы ещё со вчерашнего дня в Делении Сильных, а это мой родной город.

– Тим, – я обернулась к нему и смотрела, как будто он – Крёстная Фея и сейчас сможет превратить хряка в вороного скакуна, мой провонявший и мятый костюм в бальное платье, а … бритву, Эмма, бритву попросить не забудь, – я боюсь.

– Чего?

– Твоего отца. Мне почему-то кажется, что я ему не понравлюсь.

– Не стану тебя разочаровывать – не понравишься.

– Всё так плохо со мной?

Тим улыбнулся и прижался губами к моим губам. Без участия языков, но поцелуй придал мне и веры в нас и сил.

– Отец не простит мне Зирру.

– Он её так любит? Она красивее меня?

– Для меня лучше тебя уже вряд ли кто-то будет, это раз. А он не может не любить свою кровь, это два.

– Она, значит, ваша родственница?

– Да.

– Близкая?

– Да.

– Понятно. Значит, будет сложно.

– Эмма, я тебе ещё ни разу не говорил, – тут он прижал меня к своей груди спиной, сам склонился к моему уху и, не позволяя мне обернуться и посмотреть на него, сказал – я решил, что своей женой я сделаю только тебя.

У меня сердце сильнее забилось, а он продолжал:

– Только мне придётся повоевать с ними, чтобы сделать так, как я хочу. А тебе придётся немножко подождать. Подождёшь?

Я кивнула, меня чмокнули в висок.

– Вот и умничка. Ничего не бойся, малыш, я всегда рядом с тобой. – о-о-о! Об этой фразе я мечтала уже несколько месяцев!

***

Эмма

Я знала, что мне не будут рады. Но я и представить не могла, насколько. Однако, начну с того, что меня поразило количество близнецов во дворце Тима. Конечно, я замечала очень похожих друг на друга людей и в других городах, и в Делении Тихих. Но, когда они, т.е. люди (можно уже их так называть?) снуют туда-сюда по улицам, как-то количество однояйцевых близнецов так сильно в глаза не бросается. Не скрою, во дворце все пялились на меня не сказать, что враждебно, но изумлённо и недоумевающее точно. Кто-то приветствовал Тима объятиями и радостными улыбками, кто-то не рад его возвращению был точно. В общем, добраться сквозь все объятия, поздравления, рукопожатия, вопросы и сообщения «последних» за три года известий до комнат отца было сложно.

Наконец, перед нами торжественно открыли резные двери, и Тим за руку ввёл меня в тронный зал. Тут нас уже ждали. Отец Тима, а на троне не мог сидеть никто иной, был точной копией моего любимого, только старше лет на сорок. Ну… ничего так. Если Тим будет выглядеть так в свои 60, я под венец хоть завтра. А потом мне в глаза бросились и другие, похожие на Тима, люди. Их тут было несколько, и отличались они лишь одеждой да укладкой волос. Ах, если внимательно присмотреться, то можно было заметить небольшие возрастные отличия, а так же индивидуальные особенности в виде приобретённых шрамов и т.п. Кроме разновозрастных клонов Тима, тут было ещё множество одинаковых людей.

У меня голова пошла кругом, а язык впервые в жизни сами знаете куда залез.

– Рад твоему возвращению, сын мой! – Правитель сошёл со своего трона и сердечно обнял сына.

Тому пришлось выпустить мою руку, что не укрылось от взгляда отца. Вслед за ним к Тиму начали подходить его братья из ларца и тоже обнимать его в знак приветствия. Но братья, наверняка спавшие и видевшие как занять трон, не проявили такой сердечности и искренности, как Правитель. Их холодность, поджатые губы и перемигивания между собой были слишком заметны. Искренне счастлив увидеть Тима был только один из братьев, очевидно погодка с Тимом или вообще его однояйцевый близнец. Вот он обнимал его долго, целовал в обе щеки, чуть не прослезился, а уж улыбался… Пока очередь обнимающих потихоньку таяла, Правитель обратил на меня свой взор.

– Ашмернот, кто твой спутник?

Тим повернулся ко мне, всем своим видом выражавшей неуверенность и потерянность посреди этой семейной встречи, и, снова взяв меня за руку, громко и чётко произнёс:

– Отец, это Эмма. Моя невеста!

Тут отовсюду послышались ахи и охи. Правитель гневно свёл брови на переносице и недружелюбно на меня посмотрел, а тот самый, искренне радовавшийся возвращению Тима брат, охнул громче всех, приложил ручку ко лбу, и как-то не по-мужски грохнулся в обморок. Вокруг него сразу засуетились придворные, его начали обмахивать платками, легонько шлёпать по щекам, приводя в чувство и причитая, а Шиа гневно обратился к сыну:

– Ты меня в могилу сведёшь своими неожиданностями! Что ты собираешься делать с Зиррой? Посмотри, до чего ты девушку довёл? – и указал рукой на тело Тимового брата.

Я начала въезжать.

–Тим, – дёрнула я его за рукав, – это твоя невеста?

– Тим посмотрел на меня, на неё, на меня и ответил:

– Нет, любовь моя. Уже нет. Моя невеста – это ты. А Зирра – в прошлом.

Обычно я – тормоз. А сейчас очень быстро соображаю, что и вылилось в вопрос:

– Ты с ней-ей-этим спал?

– Да. Но, Эмма, я ведь ещё не знал тебя!

И всё, я, как и Зирра, упала в обморок. Не думаю, что кроме Тима, кто-то засуетился вокруг меня.

***

Ашмернот подхватил Эмму на руки, не дав ей упасть на пол. «Наверняка она поразилась красоте Зирры, а сильнее всего её обидело то, что я уже был с прежней невестой в самых близких отношениях. Конечно, с такой красавицей, как Зирра, сложно соперничать, но я же уже говорил, что моя жизнь отныне связана будет только с ней», – все эти мысли молнией пронеслись у Аша в голове, пока он подхватывал свою женщину на руки.

– Я разрешаю положить её в одной из комнат дворца, пока она наша гостья. Но я запрещаю тебе и думать о том, что ты нам сказал. – спокойно, но слишком самоуверенно произнёс Шиа Мегмо.

– Мне плевать, что ты там разрешаешь, а что нет. – в тон ему ответил Ашмернот. – Эмма будет жить только в моих покоях. И я сам решаю, с кем мне дальше быть.

Шиа испытал непреодолимое желание заехать сыну подзатыльник, но тут же осёкся: «Он понял! – подумал Шиа. – Мой младший сын – единственный из всех, кто понял урок. Он познал любовь, он научился любить и защищать то, что дорого! Это моя вина, что так случилось с Зиррой».

– Отнеси её, – уже чуть более спокойно сказал отец сыну, – и возвращайся в мой кабинет.

Плечи Шиа поникли, и он, немного ссутулившись, пошёл к двери. Открыв её, Правитель пропустил младшего сына с его ношей, затем вышел сам. Придворные перешёптывались, никто не знал, что теперь будет, и все спешили высказать свои предположения по поводу дальнейшего развития событий. Лишь один рыжеволосый гигант догадался поднять несчастную Зирру и понести в её собственные покои.

Аш бережно уложил Эмму на свою роскошную широкую постель. В его комнате все три года поддерживали порядок преданные слуги семьи, ежедневно ожидая возвращения этого самого неугомонного отпрыска фамилии. Глядя на Эмму, Аш пожалел лишь о двух вещах: о том, что не предупредил её раньше, какая Зирра красавица, и о том, что так и не решился произнести вслух Эмме слова любви. Конечно, он говорил ей о том, что только с ней хочет видеть своё будущее, но это ведь немного не то, правда? Ох, мужчины! Такие смелые вы в бою и такие нерешительные, когда дело касается признаний!

Он решил не уходить, пока Эмма не придёт в себя. Мало ли, что взбредёт в её глупую головку? Его любовь открыла глаза уже через несколько минут и, найдя мужчину взглядом, так и лежала, ничего не говоря. Тогда Аш, сидевший на постели рядом с ней, начал разговор сам:

– Ты испугалась?

– Да.

– Пока ты лежала тут, я подумал, что мне стоило сказать это раньше. Но я могу сделать это лишь сейчас, ведь над временем я не властен. Эмма, я люблю тебя! Я не вижу Зирру рядом с собой. Только ты!

Женщина измученно улыбнулась и дотронулась рукой до щеки мужчины.

– Мне просто сложно принять то, что тут у вас … эм… происходит. Понимаешь, просто она… Тим, она твоя сестра? Или брат?

Аш удивлённо приподнял брови.

– Ни то и ни другое.

– Но как? Как тогда она – твоя точная копия? И как вообще вы все тут такие одинаковые? Вы клоны?

– Кто? – Ашмернот понял, что, хоть они и говорят теперь на одном языке, но понятия и категории мыслеобразов у них всё же ещё не совсем одни на двоих.

– Тим, объясни мне, как вы с Зиррой могли быть женихом и невестой, если у вас одни и те же родители.

– У нас разные родители.

– Как это?

Аш вздохнул. Не любил он долгих пояснений, но ради того, чтоб успокоить Эмму и прогнать из её головы все дурные мысли, он готов был припомнить все подробности легенды.

– Когда-то давным-давно, настолько давно, что я даже года того не помню, мужчины и женщины были разные. Я не знаю, как выглядели женщины того времени, ведь прошло уже много-много сотен, а может, и тысяч лет, и у нас не сохранилось ни портретов их, ни описаний. Только эта легенда и слава моего предка, получившего имя Дистрог Мудрый. Во времена его молодости на планете было очень, очень неспокойно: то тут, то там вспыхивали жестокие, кровопролитные войны, и многие народы даже не понимали – с чего начинаются вражда и убийства. Просто одно деление шло с огнём и мечом на другое. Но неспокойно было не только в отношениях разных делений. Внутри семей, городов и дворцов также царила вражда, насилие, измены и братоубийства. Дошло до того, что с каждым днём жителей планеты становилось всё меньше и меньше. Никто из тогдашних Правителей делений не мог предложить выхода из затяжных войн, т.к. и они сами часто были подвержены злым помыслам. И на Всеобщих Собраниях им не удавалось прийти к миру и согласию. И тогда Правитель Сильных, Дистрог, объявил, что он уйдёт в пустынную и безжизненную Половину, чтобы там, наедине с небом, землёй и собой найти решение проблемы. И он ушёл. Пока его не было долгих несколько лет, на этой Половине ничего не изменилось в лучшую сторону, стало лишь ещё хуже. Постоянные распри между соседями, разборки внутри семей постепенно набирали обороты, и женщин оставалось всё больше, т.к. они не брали в руки оружие, а мужчин всё меньше, т.к. именно им и приходилось доводить начатые ссоры до логического конца оружием. За годы одиночества и раздумий Дистрог смог найти ответ: во всём виноваты женщины! Именно так! Это они подстрекали мужей к зависти, к власти. Это им не хватало денег или драгоценностей, им хотелось дом, больший, чем у соседей и т.п. А те женщины, которые занимали самые высокие положения в делениях, конечно, не спорили с ближайшими соседями, им хотелось утереть нос жёнам Правителей других делений. Отсюда и пошло так много войн и смертей. Вернувшись, Дистрог рассказал всем в нашем делении, а затем и на Всеобщем Совете, что всё зло в мире – от женщин. Правители с ним согласились, и все вместе они решили, нет-нет, не делай такие перепуганные глаза, никто женщин не убивал. С ними просто перестали сношаться до тех пор, пока они все не состарились и не вымерли, не оставив за собой потомства. Хочешь спросить, почему не вымерли мужчины? Это тоже было откровением Дистрога. Он понял, что если бы на свете не было женщин, а партнёрами мужчин были бы, как бы не мужчины, но …м-м-м… как бы тебе объяснить? Смотри, Зирра – она точно такая же, как я, внешне, потому что сделана из меня. Разница только в том, что у неё другие половые органы. Ты же понимаешь для чего, так? Но по характеру она нечто среднее между мужчиной, т.е. мной, и женской особью, – в её убеждениях удовлетворять мои страсти и желания, но при этом она сама себя обеспечивает, не парит мне мозги нытьём «купи то, купи это» или «почему Варизе Тупирасвут уже купил скакуна, а ты мне ещё нет?», ну и так далее. Зирра и меня, и себя может защитить на поле боя или в тёмной подворотне, так что никогда не останется в обиде, если я уйду с нудной вечеринки раньше, чем она. Поняла?

Эмма кивнула. Слов у неё не было. Хотя нет, их всё-таки было несколько, и из них она сложила вопрос:

– А как же ты решился на меня? Мне, почему-то, кажется, что я больше похожа на тех, других, которых ваш Мудрый злом обозвал. По характеру так точно.

– Именно это мне в тебе и нравится. С Зиррой скучно. Это то же самое, что спать с самим собой.

– Неужели?

– Да. Эмма, не перебивай!

– Всё, молчу.

– Ну вот, опять. Мне к отцу нужно, а если ты всё время будешь меня сбивать, я до вечера не расскажу тебе легенду.

–Я ж сказала: я молчу. Продолжай.

– А кто только что сказал: «Я молчу, продолжай?»

– Я сказала.

– Вот поэтому я и говорю: не перебивай.

Эмма кивнула, решив, что благоразумнее будет сейчас рот не открывать.

– Так вот, Дистрог предложил использовать для размножения и продолжения рода самок и самцов гермиков. Это такие существа, они как животные, только очень странные. Понимаешь, они есть мужского и женского рода. Но самки всегда воспроизводят самок, а самцы всегда воспроизводят самцов.

Эмма хотела высказать предположение о гермафродитах, но побоялась. А Аш продолжал:

– Дистрог решил использовать самок и самцов гермиков для продолжения рода. Сначала никак не получалось их оплодотворить, но потом поняли, что у них там всё немного по другому устроено, и наше семя им ни к чему. От самцов получают мужчин. А когда рождается будущий мужчина, достаточно пуповины от только что рождённого мальчика – её закладывают в самку гермика, и через несколько месяцев появляется девочка для этого мальчика.

– Его идентичная копия с той только разницей, что у неё ничего не болтается между ног, – уточнила Эмма.

– Да. Умничка.

– Т.е., твой отец, он как бы тебе не отец.

– Отец.

– Но, тогда он и Зирре отец.

– Нет, ты не поняла. Меня самка гермика выносила из частей отца…

– Пуповины?

– Нет, он пожертвовал на нас то ли волосы, то ли кожу. Я не помню, он так давно об этом рассказывал. А Зирру выносили из моей пуповины.

– Очень у вас всё запутано. Всё равно для меня вы как бы родственники, хоть больше и похоже, что ты спал не с сестрой, а с самим собой. Кстати, как оно?

– Что?

– С Зиррой? Прости меня за бестактность, просто…

– Понимаю, ты ревнуешь. Не переживай, я ж сказал, что люблю тебя.

Женщина не стала ничего уточнять, просто кивнула и вернулась к легенде:

– Так почему, ты говоришь, хоть все так хотели мира, но теперь некоторых не устраивает такой порядок? А, и ещё, там, у Тихих, то был не брат Товгазреза?

– Нет. То была его жена.

– О, Боже!

– Я не хотел никогда такого уклада. Да, я спал с Зиррой…

– Не рассказывай мне, я передумала.

– … просто хотел сказать, что никогда не любил её. Она мне нравилась больше других наших … женщин, но ты вытеснила её. Хоть она и красива, – при этих словах Аша брови женщины поползли вверх, – Эмма, ты лучше! Мне нравится в тебе всё. Даже твоя непослушность, даже твои капризы. Мне нравилось нести твою сумку вместо тебя…

– Да ну! Сочиняешь!

– Может, не сразу, но потом я понял, как это здорово. И тебя на руках носить мне тоже нравится. И заботиться о тебе. И ещё, – обожаю в тебе твою слабость. – последние предложения Ашмернот говорил уже совсем тихим и нежным голосом, наклонившись ближе к любимой.

Эмма расцвела, Ашмернот тоже улыбнулся и поцеловал свою настоящую женщину. «Настоящая!» – вот какое слово звучало у него в сердце во время этого поцелуя и растекалось с кровью по каждой клеточке его сильного тела.

– Малыш, теперь прости, мне к отцу идти. Я скажу, чтоб тебе принесли сюда обед. Поешь без меня?

Эмма кивнула и Ашмернот, ещё раз её поцеловав, вышел из комнаты и отправился через кухню в отцовский кабинет, где ему предстояло выдержать неравный бой. И лучше это он сделает на пустой желудок, ведь так он чувствует себя сильнее и агрессивнее.

Глава 14. Все взрослые знают, как нужно решать проблемы: свернуться калачиком и плакать!

Если кто тебя обидел, – ты не дуйся, не сердись, подойди, по роже тресни, отойди и улыбнись!

Войдя в кабинет отца, Ашмернот понимал, что готов теперь даже на самые крайние меры. Он и раньше думал о том, чтобы сместить Шиа и поменять политику правления, и даже собрал свою армию, о которой отцу вряд ли известно. Пусть Аш и не разгадал урок, но он понял, почему его отправили в Половину Становления так рано – отец узнал про заговор. Но Аш готов был поклясться, что про количество его сторонников нынешний Правитель даже не догадывается. Но именно теперь он же и понимал, что готов биться на смерть за свою женщину, и вопрос уже не столько в самой власти, сколько в его нужде любить и быть любимым.

Хватит играть в войнушки, пора заняться этим всерьёз.

Шиа Мегмо смотрел из окна вниз на город. Он обернулся, как только услышал, что Ашмернот закрыл за собой дверь.

– Отец, мне нужен трон.

На лице Правителя не отразилась ни одна эмоция. Несколько секунд он просто смотрел на сына, которым гордился, затем ответил:

– Ты же понимаешь, что я не могу этого допустить.

– По-другому не будет.

– Ты сейчас думаешь только о себе, мой мальчик. А я – обо всей планете.

– Я умею думать не только о себе.

– Знаю, Аш, знаю. Ты – единственный из братьев, кто не просто вернулся оттуда. Ты единственный, кто стал мудрее. А я, похоже, задал неверный урок. – впервые в этом разговоре на лице Шиа промелькнуло нечто, похожее на сожаление и грусть. – Но я готов принять последствия своей ошибки. Хочу только, чтобы ты знал – мне не доставит удовольствия быть с тобою по разные стороны.

– Будь на моей.

– Нет, сынок, не могу. Я не могу позволить им вновь нас захватить.

– Отец, ты даже не понимаешь, как сильно ты ошибаешься.

– Дело не только во мне. Сам Дистрог Мудрый…

– Я готов поспорить на счёт его мудрости, – перебил Ашмернот отца. – И я такой не один.

– Сынок, пока тебя не было, мы сложа руки не сидели. Подумай, прежде чем восставать против семьи.

– Тут нечего думать. Или будет по-моему, или я умру.

– Мы казнили твоих сторонников.

Секунда размышлений и Аш продолжил:

– Я выйду против тебя даже один.

– Ступай. Нам не о чем более сегодня говорить. – Шиа вновь отвернулся к окну. Знал ли он, сколько времени ему ещё отпущено? Он любил Ашмернота и гордился им, но никогда он не позволит женщинам вернуться. Даже, если придётся пожертвовать сыном. – Не стой, иди. Я позволю тебе остаться здесь на ночь. Но завтра ты должен уйти.

Аш ничего не ответил. Война объявлена. Однако он не ожидал, что это будет сделано так быстро и спокойно, всего в нескольких словах. Когда он вернулся в свои покои, Эмме только принесли обед.

– Аш, мальчишка мой! – его любимая повариха всплеснула руками и засуетилась – Сейчас и на тебя принесу!

Мужчина улыбнулся ей и ласково приобнял за талию.

– Не стоит, Ивриганз. Нам с Эммой хватит и этого.

Женщине полагалось уйти, но она не спешила покидать комнату господина. Вместо этого она обняла его совсем по-матерински и даже заплакала.

– Что ж теперь будет, мальчик мой?

– Ты уже знаешь?

– Достаточно быстро сплетни разносятся по дворцу, – ответила Ивриганз, выпуская Аша из своих объятий. – Шиа такого не допустит.

– Ивриганз, мы завтра уйдём. Но я был рад тебя видеть.

– Э-э, нет! Так просто ты от меня не отделаешься! Я пойду за тобой, несносный ты мальчишка!

– Спасибо, Иври. Я буду рад доверить тебе Эмму.

Повариха ещё раз обняла своего господина и после этого улыбнулась Эмме, замершей над тарелками.

– Я буду беречь её, как когда-то я берегла тебя.

***

Эмма

Довольно странно было наблюдать, как мужик, раза в два в плечах шире Тима, говорит о себе в женском роде и лезет обниматься к моему любимому. Ещё больше я поразилась, когда он, т.е. оно или она выразила готовность взять меня под своё крыло. Когда та, что назвалась Ивриганзой ушла, я спросила у Тима:

– А куда мы завтра уходим?