– Ладно, детка, проехали. Поищу кого-нибудь другого. Я же прошу в долг, а не в подарок. Знаю кучу парней и девчонок, готовых ссудить мне три сотни под двадцать процентов на десять дней.

– Не заливай. Кроме меня, никто не одолжит тебе и пятерки… Ладно, Барт. – Она раскрыла сумочку и достала кошелек. – Вот тебе сто пятьдесят на десять дней под двадцать процентов.

Я заглянул в ее кошелек: его просто распирало от «зелени».

– Ты что, банк ограбила?

Она сунула мне две банкноты и резко защелкнула кошелек:

– Если тебе и впрямь отвалится большой куш, я в доле, усек?

– Как только отвалится мне, тут же отвалится и тебе, – заверил я, убрал деньги в свой бумажник, вновь почувствовав себя богачом.

– Теперь точно пора выпить. Вези-ка меня в бар «Цезарь». Умираю от жажды.

Я помедлил. В «Цезаре» коктейль с шампанским стоил десять долларов. Однако замешательство мое длилось не более пары секунд. Черт возьми, я снова богат! На что же тогда деньги, если не тратить их?

Я завел двигатель, и мы покатили в «Цезарь».

К пиратским островам я подошел на лодке немногим позже половины седьмого утра. Героических усилий стоило мне заставить себя подняться в 4:30, но с помощью будильника и трех чашек крепкого кофе я в какой-то мере с собой справился.

Накануне вечером Берта торопилась еще на одно свидание и, выпив пару коктейлей с шампанским и задав мне несколько вопросов, на которые ответов не получила, куда-то унеслась. Я же вернулся к себе и занялся приготовлениями к утренней вылазке. Отыскал комплект армейской формы для джунглей – во Вьетнаме я практически не вылезал из него: камуфляжную куртку, заправляемые в ботинки брюки, легкие тропические башмаки плюс охотничий нож. Все это я сложил в вещмешок, добавив еще широкополую шляпу, средство от насекомых и термос, а в нем – ледяной скотч с водой.

По пути в порт я купил в круглосуточном кафе упаковку сэндвичей с говядиной. Лодка уже ждала меня у причала.

На подходе к островам я заглушил подвесной мотор и переоделся. Немного странно было вновь облачиться в военную форму, но, судя по плотным зарослям на островах, с выбором одежды я попал в точку. Помня о москитах, которым ничего не стоит сожрать человека заживо, я намазал лицо и руки репеллентом, запустил мотор и направил лодку в широкую протоку, где вчера скрылась яхта Нэнси.

Под зеленым куполом лиан и прядей испанского мха лодка шла на малом ходу, едва слышно шелестел на малых оборотах мотор, и мне чудилось, будто из ослепительного солнечного утра меня затягивает в горячую, душную, полутемную парную. Над головой зудели тучи москитов, но репеллент отпугивал их. Наконец впереди блеснул солнечный свет, и вскоре лодка вошла в крошечную лагуну. Я заглушил мотор, и лодка неслышно скользнула к берегу. В заросли убегала хорошо утоптанная тропинка. На берегу торчал прочный кол, к которому, догадался я, привязывали швартовый канат. К нему я и привязал лодку. Закинув вещмешок на плечо и сжав в руке охотничий нож, я осторожно двинулся по тропинке, внимательно вглядываясь, не видно ли змей. Так я прошагал около четверти мили. То и дело в ветвях над головой разлетались при моем приближении белоклювые дятлы и голубые сойки. Жара стояла адская, и пот бежал с меня ручьями. Наконец я увидел, что впереди, где тропа резко сворачивает, заметно светлей, и догадался, что за поворотом поляна.

Все, чему меня научила война в джунглях, тотчас ожило в памяти. Я осторожно крался, остерегаясь пресмыкающихся и стараясь издавать как можно меньше звуков, пока не добрался до мощного ствола сухого дерева. Отсюда поляна передо мной была как на ладони.

В тени деревьев стояла зеленая брезентовая палатка. Точно в таких я жил, когда воевал во Вьетнаме: достаточно просторная, чтобы свободно разместить четверых. Вход был зашнурован. Сбоку от палатки я заметил портативный барбекю и два складных брезентовых стула.

Трава на поляне была вытоптана.

Увиденное озадачило меня: неужели это и есть любовное гнездышко? В то, что Нэнси встречается с любовником здесь, верилось с трудом. И в палатке наверняка жарко, как в печи.

Я не двигался и гадал, есть ли кто сейчас в палатке. Вход зашнурован – значит, скорее всего, нет. Оглядевшись вокруг, я выбрал пышный цветущий куст в нескольких ярдах от тропы, бесшумно прокрался и опустился за ним на корточки. Отсюда отлично просматривалась палатка, меня же видно не было.

Вокруг меня надсадно жужжали москиты. Тишину джунглей нарушали только птичья возня и щебет. Я вытер пот с лица, открыл вещмешок и хлебнул из термоса. Хотелось курить, но я опасался обнаружить себя. Оставалось только ждать, и ожидание вышло долгим. Изнемогая от жары, я то и дело смотрел на часы. Наконец, когда стрелки приблизились к 8:45, я услышал звук, заставивший меня распластаться на земле. Кто-то насвистывал, приближаясь к палатке. Совсем близко зашуршали под ногами сухие листья и зашелестели лианы, отодвигаемые в сторону нетерпеливой рукой. Шедший сюда не сомневался, что он здесь один, и не соблюдал никаких предосторожностей.

Вглядевшись сквозь листья спрятавшего меня куста, я увидел, что из зарослей на дальнем конце поляны вышел мужчина. Среднего роста, широкоплечий и мускулистый, лет двадцати пяти – двадцати шести. Неопрятные длинные черные волосы. Косматая борода скрывает добрую половину лица. Одет в темно-зеленую рубаху с длинными рукавами и черные штаны, заправленные в мексиканские сапоги. В одной руке мужчина держал удочку, в другой нес двух приличных черных краппи[2], уже выпотрошенных и почищенных.

Пока он разжигал барбекю, я лежал неподвижно и гадал, что предпринять. Мог ли этот опасного вида хиппи быть Уолдо Кармайклом? Вряд ли, но исключать все же нельзя. Наблюдая за его ловкими, уверенными действиями, за тем, как бугрятся мускулы под его намокшей от пота рубахой, я подумал, что такая девушка, как Нэнси, запросто могла влюбиться в него.

Когда рыба зашкварчала на решетке, он расшнуровал вход в палатку и забрался внутрь. Через несколько минут вернулся, держа в руках оловянную тарелку, нож с вилкой, и приступил к еде. Закончив, он начал закапывать мусор и объедки – в этот момент я решил действовать. Двигаясь бесшумно, я вновь метнулся на тропу и зашагал по ней к поляне, уже не таясь и поддавая ногами сухие листья. Дойдя до поворота, где тропа выбегала на поляну, даже начал насвистывать. Я хотел дать ему знать о своем приближении. Интуиция подсказывала мне, что попытка застать его врасплох была бы ошибкой.

Когда я вышел на поляну, он уже стоял у палатки, держа в руках ружье 22-го калибра. Дуло было направлено на меня.

Я замер на месте и дружески улыбнулся ему:

– О, привет! Прошу прощения, если напугал вас. Думал, я здесь на острове один…

Он опустил ствол ружья, но так, что тот теперь был направлен на мои ноги. Однако я видел, что парень все еще напряжен и встревожен.

– Кто вы? – Голос его был низким, с хрипотцой. Похоже, я крепко напугал его.

– Барт Андерсон. Ничего, если я подойду? Вот только… ружье ваше выглядит страшновато. – Я снова улыбнулся. – Вдруг пальнет…

Незнакомец не спускал с меня глаз, ловя каждое мое движение, словно загнанный в угол кот:

– Стойте, где стоите! Что вы здесь делаете?

– Ищу пещеру Черной Бороды, – ответил я. – Не в курсе, где она?

– Никакой пещеры на острове нет. Проваливайте отсюда!

– Вы серьезно? А мне парень в баре «Нептун» сказал, что она именно здесь.

– Я сказал, проваливайте!

– А вы здесь типа отшельник, да? – продолжая улыбаться, я сделал шажок вперед.

Ствол ружья поднялся.

– Пошел отсюда! Больше повторять не буду! – В его голосе я услышал нешуточную угрозу.

– Да ладно вам. Не надо так. Не хотите же вы…

Грохнул выстрел. Пуля взметнула листья у самых моих ног. Ружье было одноствольным, и я не стал медлить. Пока он нащупывал в кармане второй патрон, я прыгнул на него.

Реакция у него была змеиная. Если б не мой военный опыт, он свалил бы меня ударом в пах. Его нога мощно врезалась мне в бедро, и я едва не потерял равновесие. В следующую секунду приклад ружья чудом разминулся с моим лицом. Когда он замахнулся вновь, я чуть отклонился и со всей силы коротко ударил его прямо в живот. Воздух со свистом вылетел из парня, как из проколотой шины, и он упал на колени. Пока он силился наполнить воздухом опустевшие легкие, я нанес ему резкий удар по загривку. Он рухнул ничком.

Я подбежал к палатке и заглянул внутрь. Две раздельные кровати, брезентовый кемпинг-умывальник на разборной подставке, складной стол. На одной половине стола лежали предметы женского туалета: щетка для волос, гребенка, зубная щетка, духи-спрей и пудреница; на другой – по-видимому, принадлежащее парню: зубная щетка, кружка, сигареты и дешевая зажигалка.

Я оглянулся на него. Он уже подавал признаки жизни – шевелился. Я подошел, поднял ружье и присел неподалеку на корточки.

Сознание возвращалось к парню постепенно; наконец он с трудом встал на колени, затем тяжело поднялся. Потирая шею сзади, он злобно глядел на меня.

– Давай не будем ссориться, – сказал я и встал, не выпуская его из поля зрения: в его сизых глазах я видел опасный блеск.

– Что вы здесь делаете? – резко спросил он. – И хорош пороть чушь про пещеру Черной Бороды. Что вам надо?

– Ну, скажем, я ищу уединения и покоя… как и вы. – Я улыбнулся. – Эти острова словно созданы для того, чтобы отсидеться здесь, переждать…

Он сощурил глаза.

– Вы – что… дезертир?

– Будем считать, я искатель. Ищу уединения и покоя, – ответил я. – Если мы с вами на одной волне, может, я вам и доверюсь. Что скажете?

Он помялся, затем пожал плечами.

– Полгода назад я удрал из армии. Достало все…

Я не поверил ни слову. Парень абсолютно не был похож на военного. Отслужив три года в военной полиции, я с первого взгляда распознаю бывшего служаку.

– Что ж, вы неплохо устроились здесь. Палатка классная… Надолго?

– На сколько захочу. А вам здесь не место. Поищите себе другой остров.

У меня из головы не шли женские вещи в палатке. Интересно, он на острове с женщиной или же это вещи Нэнси?

– Так и быть, – сказал я. – Рад бы составить вам компанию, но раз вы против… – Я пожал плечами. – Поищу себе уединения и покоя где-нибудь в другом месте. Удачи, солдат. – Я вернулся к кусту, за которым прятался, и поднял с земли вещмешок.

– А как вы попали на остров? – спросил он.

– Так же, как и вы. – Я помахал ему рукой и зашагал по тропе к своей лодке.

Прошло не более трех-четырех минут, как я услышал, что парень крадется за мной следом. Опыта преследования в джунглях ему явно недоставало, тем не менее он почти не шумел. Не будь я начеку, не засек бы его. Однако останавливаться я не стал до самой лодки. Я знал, что парень в нескольких шагах позади, но он не показывался. По-видимому, просто хотел убедиться, что я уеду.

Я забрался в лодку, отвязал конец, завел подвесной мотор и лег на обратный курс по длинному сумрачному проходу к морю. Я был уверен, что он будет следить за мной, пока не потеряет из виду, поэтому шел четко в сторону материка, но затем, когда острова скрылись за горизонтом, повернул к острову Матекамб-Ки. Я пришвартовался в маленькой гавани, прогулялся по причалу до бара для рыбаков.

Темнокожий бармен внимательно оглядел меня с выражением удивления в черных глазах, а затем губы его растянулись в дружеской улыбке.

– Глазам не верю: я будто снова в армии, командир, – проговорил он. – Камуфляж для джунглей навевает воспоминания!

Бар пустовал – только я да бармен. Я забрался на стул за стойкой.

– Пива.

Он открыл бутылку и налил. Пить хотелось страшно – такая жажда свалила бы верблюда. Я залпом осушил стакан, толкнул его к бармену и закурил.

– Изучаю пиратские острова, – пояснил я. – Так что костюмчик как раз для ваших джунглей.

– Это точно! – Он вновь наполнил мой стакан. – Только ничего там интересного нет. Одни птицы. Прежде там жили индейцы. Давно, я тогда еще не родился. А нынче – ни души.

– Угостись пивком.

– Рановато для меня, командир, но – спасибо.

Я бросил взгляд на свои часы: начало двенадцатого.

– А снасти для рыбалки здесь можно взять напрокат? – спросил я. – В отпуске хотелось бы позагорать малость…

– Можете порыбачить моими. Я видел, как вы заходили в бухту. Если не ошибаюсь, на посудине Тони?

– Не ошибаетесь. Нанял ее на денек. Так как насчет удочки?

– Сейчас принесу. – Бармен скрылся за грязной занавеской; было слышно, как он там возится. Немного погодя он вернулся с хорошей компактной удочкой и банкой наживки в руках.

Я положил на стойку последнюю банкноту в пятьдесят долларов.

– На случай, если вдруг выпаду за борт, – сказал я, забирая удочку и наживку. – Раньше пяти вряд ли вернусь. Ничего?

Он подвинул мне банкноту:

– Мы же с вами ветераны, командир. Мне от вас залога не надо.

Я с радостью забрал деньги, поблагодарил бармена и вернулся к лодке. Выйдя в открытое море, я заглушил мотор, переоделся в цивильные слаксы и рубашку и, засунув униформу в вещмешок, вновь взял курс на острова. На значительном расстоянии я обошел протоку, ведущую к убежищу хиппи, и остановился у берега в четверти мили от ее устья под нависающими ветвями. Распаковав сэндвичи, я принялся жевать и думать.

Этот парень никакой не дезертир. Почему он прячется на острове? Он здесь с женщиной? Или же вещи на столе принадлежат Нэнси? А еще, подумал я, такая палатка стоит немало. Не похож хиппи на парня со средствами. Может, его финансирует Нэнси?

Чтобы скоротать время, я взялся ловить рыбу, но мыслями по-прежнему был далек от рыбалки, хотя так ничего и не придумал: не хватало информации и фактов.

Тем не менее ситуация интриговала.

Часа в три послышался отдаленный гул мотора. Я положил удочку в лодку, ухватился за нависающие ветки и затянул лодку под них. Через несколько минут я увидел яхту Хэмела – она быстро приближалась. На подходе к устью протоки яхта сбросила ход и скрылась в зарослях.

Что же предпринять? Вдруг Нэнси оставит Джоша Джонса на яхте – сторожить? Если он меня обнаружит – все пропало. И я решил ждать. Невыносимо медленно истаял час. Я сидел в лодке, бил москитов и изнывал от духоты и зноя. Наконец я услышал, как запустили двигатель яхты, а через несколько мгновений она показалась на выходе из русла и устремилась к материку.

Я решил еще раз пообщаться с хиппи. Сказать, мол, у меня закончился бензин, и попросить продать немного. Разумеется, я ничем не выдам, будто в курсе, что у него нет лодки и Нэнси его единственная связь с большой землей. Любовник он ей или нет, но я был готов поспорить, что именно она привезла его на остров и она же, по-видимому, купила палатку и все остальное.

Я завел мотор и направился в протоку. Привязав лодку к колу, я быстро и не таясь зашагал по петляющей тропе. Дойдя до резкого поворота, после которого тропа выбегала на поляну, я замер как вкопанный. Поляна опустела и выглядела заброшенной. Исчезли палатка, складные стулья, барбекю. Моя «птичка» – волосатый хиппи – упорхнула не без помощи Нэнси и Джоша Джонса. Наверняка, едва они приехали, парень рассказал о моем визите, и решение свернуть лагерь и удрать было делом нескольких минут.

По крайней мере, я понял одно: этот хиппи во что-то крепко влип. Рисковать он не мог и опасался, что я могу рассказать, где он прячется.

Я подошел к прямоугольнику примятой травы на месте, где была разбита палатка. В поспешном бегстве парень мог что-нибудь оставить. После недолгих поисков я нашел дешевую никелированную зажигалку, которую видел у него на столе. Я опустился на колени и разглядывал находку, не касаясь ее: вдруг повезет и на ровной никелированной поверхности сохранился отпечаток пальца. Затем я достал носовой платок, накрыл им зажигалку, поднял ее и, аккуратно свернув платок, положил в карман. Я поискал еще немного, но больше ничего не нашел и поспешил к лодке.

Была уже половина пятого. Придется еще зарулить на Матекамб-Ки и вернуть снасти. Значит, в агентство попаду не раньше семи вечера, но еще успею застать Гарри Мэдоуза, главу нашей лаборатории.

Я завел мотор и направился к острову Матекамб-Ки.

Когда я пришел в агентство, Гленда уже собралась уходить.

– Полковник на месте? – спросил я.

– Вы с ним разминулись на пять минут. – Она холодно взглянула на меня. – Что-то новое?

– Нового ничего. Полдня ходил за ней по пятам, – соврал я. – Вела себя, как нормальная жена: ходила по магазинам, глазела на витрины, пила чай и болтала с подругами, потом вернулась домой. Бог мой, как же я ненавижу слежку за женами!

– Это часть твоей работы, – отрезала Гленда и ушла.

Лаборатория располагалась в самом конце коридора. Гарри Мэдоуз сидел на табурете, уткнувшись в окуляры микроскопа. Гарри – высокий, сухой, лет под семьдесят, прежде руководил лабораторией полиции Парадиз-Сити. Когда подошло время Гарри уходить на пенсию, Парнелл предложил ему возглавить маленькую, но прекрасно оборудованную лабораторию агентства. Мэдоуз, который представить не мог, как жить без работы, едва не прыгал от радости.

– Привет, Гарри. – Я вошел и плотно прикрыл за собой дверь. – Все в трудах?

Гарри поднял на меня глаза и кивнул.

– Да скорее развлекаюсь, – ответил он. – Время коротаю. Все ж лучше, чем торчать дома перед телевизором. Чем могу?

Я достал зажигалку, все еще завернутую в платок.

– Будь добр, Гарри, взгляни, нет ли на ней пальчиков. А если есть – сними их, хорошо? Попробую их пробить.

– К утру сделаю, Барт. Задумал отправить отпечатки в Вашингтон?

– Разумеется. Хочу, чтоб все сделали, как полагается. – Уже направляясь к двери, я спросил: – Удалось что-нибудь прояснить с теми анонимками, что передал тебе Чик?

– Напечатаны на машинке IBM-82C с шаровой головкой, шрифт «Делегат». На письмах я нашел смазанные отпечатки, но с бумагой обращались грамотно и идентифицировать их не удастся. А вот сама бумага интересная. У меня имеются образцы всех типов почтовой бумаги, которую продают в нашем городе. Эта же весьма специфична. Полагаю, итальянская. Но это лишь предположение.

Предположения Гарри почти всегда безошибочны, поэтому я сделал в памяти заметочку на будущее.

– А где письма?

– Отдал Гленде вместе с отчетом.

– Ладно, Гарри. Дай мне знать, если найдешь на зажигалке пальчики. До скорого!

Я вернулся к себе. Чик уже ушел. Я уселся за стол подумать.

Куда Нэнси девала моего хиппи? Вряд ли повезла в порт, где полно глаз. Если кто увидит парня покидающим борт яхты, полетят слухи. На ее месте я бы пока оставил его в каюте и часа в три ночи, когда порт опустеет, без особого риска вывел на берег.

Я решил провести ночь у причала. Времени оставалось предостаточно. Из ящика стола я достал свой полицейский револьвер 38-го калибра, зарядил его и убрал в кобуру. Потом вышел из кабинета и зашагал к лифту в гараж.

Через три часа стемнеет. Мелькнула мысль – свободна ли сейчас Берта? Но звонить ей все же не стал. Наверняка начнет разводить меня на дорогой ужин. Денег осталось мало, и их необходимо сберечь, напомнил я себе.

Я доехал до набережной, запарковал машину и неторопливо побрел мимо рыбных рядов и лотков торговцев фруктами в сторону яхтенной гавани.

Эла Барни я заметил издалека – он торчал на своем любимом кнехте с банкой пива в руке. Смешавшись с туристами и рыбаками, я миновал его незамеченным.

Тут мне пришла в голову мысль заглянуть в бар «Аламеда». Может, удастся взглянуть на Глорию Корт, бывшую жену Хэмела, и ее дружка Альфонсо Диаса. А заодно и поужинать.

На подходе к полукруглой гавани я замедлил шаги. У причалов отдыхали порядка шести сотен шикарных посудин. Яхта Хэмела стояла между парусной яхтой и моторной. Трап-сходня был убран, на палубе на брезентовом стуле сидел Джош Джонс и строгал дощечку устрашающего вида ножом с выкидным лезвием. Своим огромным телом он преграждал проход к трапу, ведущему в подпалубные помещения.

Я лишь осторожно мазнул по нему взглядом и прошел мимо.

Джонс, похоже, находился на посту, а значит, я не ошибся в предположении, что моего хиппи прячут на яхте. Я был твердо уверен, что никто ничего не предпримет до полуночи, когда гавань обезлюдеет, и, чуть ускорив шаг, направился в самый конец причала – в «Аламеду».

Был вечер среды, и большинство баров почти пустовали. Они оживали в конце недели, когда рыбаки и портовые рабочие приходили сюда просадить заработанные денежки.

По дороге к бару мне попался газетный киоск, торговавший также книжками в мягких обложках. Сквозь толпу гуляющих я протиснулся поближе к нему. На прилавке я увидел среди прочих несколько книг Расса Хэмела – все с аляповато-яркими эротическими обложками. Одну из них, под названием «Любовь горька», я купил. Девушка на обложке была мечтательно-меланхолична, а от ее груди невозможно было оторвать глаз.

Я продолжил прогулку по набережной и наконец добрался до «Аламеды». Вход в бар был завешен москитной сеткой. Я отвел ее в сторону и вошел в большое помещение: слева подковой выгибалась барная стойка, на небольшом возвышении-сцене чернокожий пианист мягко наигрывал на рояле печальную джазовую мелодию, вокруг разместились несколько накрытых столиков.

У бара собралось больше дюжины завсегдатаев. Три официанта-мексиканца в черном, с длинными белыми фартуками торчали неподалеку, делая вид, что очень заняты. Бармен, тоже мексиканец – огромный, раскормленный, лысый, с длинными обвислыми усами, – внимательно глядел на меня с угодливой улыбочкой.

Мужчины у стойки бара казались бывалыми рыбаками. Ни один из них и глазом не повел в мою сторону. Я прошел к одному из дальних столиков и сел, положив на стол книгу Хэмела.

Один из официантов, молодой и смуглый, подошел и поднял вопросительно брови.

– Что у вас есть? – спросил я.

– Наше фирменное блюдо, синьор. Арроз кон полло. Очень вкусно.

– Переведи.

– Цыпленок, рис, красный перец, головки спаржи. Только у нас!

– Давайте. И скотч со льдом.

Я перехватил его взгляд на обложку книги.

– Хороша цыпочка, а? – сказал я.

Он пристально посмотрел на меня и, не сказав ни слова, удалился. Устроившись поудобнее, я закурил сигарету и взял в руки книгу. Из краткой аннотации на задней обложке следовало, что этот захватывающий роман блестящего мастера американской литературы, который в скором времени ждет экранизация, уже разошелся тиражом более пяти миллионов экземпляров.

К столику подошел толстый бармен и поставил передо мной заказанное виски со льдом. Обнажив в приветливой улыбке желтые зубы, он вернулся за стойку.

Десять минут спустя мне принесли ужин. Я был голоден, и цыпленок выглядел аппетитно. Поставив передо мной блюдо, официант кивнул и присоединился к своим коллегам.

Пока я насыщался, в бар вошли трое туристов – две пожилые женщины с юнцом, увешанным фотокамерами, – и заняли столик далеко от меня.

Цыпленок оказался жестким, с перцем явно переборщили, но мне приходилось пробовать блюда и похуже. Когда я пытался препарировать куриную ножку, из-за занавески в дальнем конце помещения появилась женщина, неторопливо огляделась и направилась к моему столику. Первое, что бросилось мне в глаза, – ее густые крашеные волосы цвета морковного пюре. У нее были приятные черты лица, пышное тело, соблазнительные формы, подчеркнутые обтягивающими белыми тонкими брюками и зеленым лифом, который лишь поддерживал ее грудь, ничего не скрывая. Подойдя к моему столику, она остановилась и улыбнулась. Белые зубы слишком ровные, чтобы быть своими, подумалось мне.

– Ну как вам здесь, нравится? – поинтересовалась она.

Глория Корт, догадался я.

Изобразив свою самую чувственную улыбку, я ответил:

– С момента, как вы появились, – много больше.

Она рассмеялась:

– И не скучно одному?

Я заметил, что троица туристов неодобрительно глазеет на нас. Я отодвинул стул и поднялся из-за стола:

– Выпьете со мной?

Она подала знак официанту, и тот, словно спущенная со своры борзая, метнулся к нашему столику.

– Скотч, – сказала она и села. – Ты у нас впервые. У меня хорошая память на лица.

Я откровенно уставился на ее груди:

– Да и я бы тебя запомнил, если б видел раньше.