Тысячу раз умереть

– Третий вопрос не про Лео, а про тебя.

– Я слушаю.

– Третий вопрос, – объявила она тоном Дмитрия Диброва в передаче «Кто хочет стать миллионером?». – Ты девственник?

От такой наглости я потерял дар речи. Серьезно? Мы познакомились десять минут назад, а она уже задает мне такой вопрос?

– Это личное, – ответил я.

– Да или нет, – напомнила она.

– Да пошла ты.

Я снова лег на стол и накрыл голову круткой.

– Ты не ответил.

Я промолчал. Иногда лучший способ решить проблему, это ее просто игнорировать. Тогда она поймет, что здесь ей ничего не светит и уйдет. Но этот способ подходит не для всего. Подруга моей мамы, получив угрожающее письмо из банка о просроченной ипотеке, собрала свои вещи и уехала в запланированный отпуск. А когда вернулась, узнала, что по решению суда у нее теперь нет квартиры, к тому же она еще осталась должна банку. Я это к тому, что не все проблемы могут уйти сами собой.

Моя же проблема 1 января 2018 года в облике девушки в черном по имени Кристина никуда уходить не собиралась. Это я понял, когда услышал скрип.

Я высунул голову из-под куртки.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь ждать, – ответила Кристина, подтаскивая стул к центру коридора.

– Это мой стул.

– Ты прекрасно обходишься столом, и вообще, неужели, ты заставишь девушку стоять на ногах пока спишь?

Она села на стул и сбросила с плеч рюкзак. Он тоже был черный. Расстегнув молнию, она достала большую тетрадь, карандаш и, забросив ногу на ногу, начала что-то записывать.

Сон окончательно выветрился. Любой другой парень на моем месте был бы рад такому стечению обстоятельств. Некоторые бы даже воспользовались ситуацией и попытались познакомиться с Кристиной поближе, к слову, она была довольно красива. Но только не я. Единственным моим желанием пять минут назад было провалиться в сон и поспать хотя бы несколько часов. Но в данный момент спать я не мог. Тяжело спать, когда кто-то сидит рядом и периодически бросает на тебя взгляды.

Я спустил ноги со стола.

– Что ты делаешь?

Кристина некоторое время не отрывала глаза от тетради, что-то старательно дописывая. Из уголка рта у нее торчал кончик языка.

– Жду, пока ты скажешь «да», – ответила она секунд через пятнадцать.

– Я уже сказал, что это личное.

Кристина оторвала глаза от тетради.

– Да ты уже ответил.

– И что же я, по-твоему, ответил?

– Ты – девственник.

Я выдержал паузу.

– И если я скажу, что ты ошибаешься, ты мне не поверишь?

– Не поверю, – она опустила тетрадь на колени, краем глаза я увидел, что вместо текста на листах были рисунки. – Послушай, ни один парень в мире, особенно восемнадцатилетний не будет скрывать, что он потерял девственность. Это у нас девчонок как-то неприлично орать об этом на каждом углу, а вот у вас это считается каким-то невероятным достижением, сродни покорению Эвереста, только парады с оркестрами в честь этого не устраиваете. Так что да, я тебе не поверю и да, ты мне должен экскурсию по моргу.

– Я не задавал второй вопрос.

– Я его предугадала, – она снова подняла тетрадь и взялась за карандаш.

Воцарилась тишина, нарушаемая только треском люминесцентных ламп.

– Что ты рисуешь? – спросил я.

Мой вопрос пропал в треске ламп. Кристина продолжала водить карандашом по тетради, не обращая на меня ни малейшего внимания.

– Я ведь могу вызвать полицию.

Снова молчание. Казалось, она стала только быстрее водить карандашом.

– Да, – сказал я.

Кристина подняла глаза.

– Что да? – спросила она.

– Ответ на твой вопрос. «Да».

Она убрала карандаш и тетрадь в рюкзак, забросила его на плечо и направилась к входу в морг.

– Ты куда?

– На экскурсию, мсье гид.

– У меня есть пара вопросов, прежде чем мы туда отправимся.

– Я не говорила, что отвечу на твои вопросы.

– А после экскурсии?

В этот момент в начале коридора хлопнула дверь. Загремели колеса каталки. Санитар вез новую первоянварскую жертву.

Я полез в тумбочку за журналом. Санитар, парень лет двадцати пяти подкатил каталку с накрытым простыней телом и протянул мне карточку. Переписывая данные покойника, я заметил, что парень не отрывает взгляда от Кристины. Ее же внимание было целиком сосредоточено на трупе.

– Все готово, – я протянул ему карточку и развернул журнал.

Он оставил свою подпись, затем я поставил свою. Так мы зафиксировали передачу покойника из рук в руки.

– Помощь нужна? – спросил санитар.

– Нет, я сам справлюсь.

Парень еще раз бросил взгляд на Кристину и ушел.

– Пожалуйста, не трогай, – сказал я, увидев, что она пытается приподнять простыню.

Но она не отреагировала. Тогда я перехватил простыню и с силой задернул обратно.

– Ты же на экскурсии. На экскурсиях экспонаты не трогают. Согласна?

– Да.

Я покатил каталку к дверям морга. Она последовала за мной. Мы вошли. Градусник на стене показывал температуру в четырнадцать градусов Цельсия. Кристина с любопытством озиралась по сторонам. Я подъехал к столу и стянул простыню. На каталке лежала женщина лет сорока пяти. При росте около метра шестидесяти, она весила на вид килограмм девяносто.

– Отчего она умерла? – спросила Кристина, подойдя ближе к столу.

– Предварительное заключение – инфаркт миокарда, – ответил я, надевая резиновые перчатки, они нужны были по правилам, но еще, в резиновых перчатках я не мог использовать свои способности, для этого мне нужен был телесный контакт. – Точную причину узнает патологоанатом при вскрытии, – я начал снимать рубашку.

– А когда это будет?

– Скорее всего, завтра. Может чуть позже.

Кристина следила со мной с любопытством.

– А это будешь ты делать?

– Нет.

– Почему?

– У меня нет для этого образования. Я здесь просто выполняю роль помощника ассистента.

– Тебе не отвратительно? – спросила она, когда я начал стягивать джинсы.

Снять их было довольно проблематично, при этом массивное тело колыхалось как праздничное желе.

– Что именно?

– Ну, покойника раздевать?

– Нет, – я снял джинсы, трусы и сложил их в пакет.

Краем глаза я видел, как Кристина за мной наблюдает.

– А ты всегда их раздеваешь?

– Нет, – я обернул тело простыней и начал перетаскивать его на стол.

– А когда не раздеваешь?

– Когда они умерли не у себя дома, а в больнице. В больнице они уже раздеты.

Успешно справившись с перетаскиванием тела, я направился к раковине, набрал в ведро воды, взял губку и начал мыть женщину. В этот момент Кристина снова достала свою тетрадь и начала что-то рисовать. Я остановился.

– Что ты там рисуешь?

– Я же сказала, что не обязана отвечать на твои вопросы.

– Поскольку ты здесь, то обязана.

Мы несколько долгих секунд смотрели друг на друга. Она повернула тетрадь ко мне рисунками. На белых листах, насколько я мог понять, она изобразила нашу встречу. Первой картинкой шел длинный коридор со стоящим в конце столом. На нем угадывался силуэт спящего человека. Дальше рисунок с каталкой и человеком, открывающим дверь в морг. Третий рисунок изображал человека, моющего мертвое тело женщины. Кристина еще не успела закончить третий набросок, но по силуэту тела покойника, она сбросила ей килограмм сорок и лет двадцать возраста. Несмотря на то, что все рисунки были выполнены простым карандашом, картины казались цветными.

– Красиво. Что это? – спросил я.

– Это черновики.

– Для чего ты их делаешь?

– Я рисую комиксы.

– Комиксы?

В моей голове слово «комикс» ассоциировалось с Человеком-Пауком и Суперменом и никакого отношения не имело к моргам, покойникам и их омовению. Видимо, Кристина поняла ход моих мыслей.

– Комиксы – это не обязательно истории про супергероев, – сказала она.

– А что это тогда?

– Любая история, – она снова повернула тетрадь к себе и продолжила рисовать. – Все, что угодно.

Я продолжил мыть тело.

– Например?

– Например, ту же сказку про колобка можно сделать в виде комикса. Нужно лишь правильно подобрать цвета, нарисовать и разделить историю на эпизоды.

– А что рисуешь ты?

Кристина обернулась и посмотрела на большой шкаф с дверцами.

– А что это?

– Это холодильная камера.

– Для мертвых?

– Да. В нем поддерживается температура плюс два градуса, чтобы максимально замедлить разложение. Это очень важно для исследования.

– Исследования чего?

– Причины смерти. Если тело хотят исследовать, то разложившиеся ткани этому очень сильно помешают, – я уже почти закончил с омовением. – Хочешь узнать, как это происходит?

Кристина помотала головой из стороны в сторону.

– Обычно помощник патологоанатома вскрывает тело, вынимает все органы, раскладывает их. Только после этого приходит патологоанатом, рассматривает органы, делает заключение, иногда, если нужно, берет ткани на анализ. Затем помощник складывает обратно все органы и зашивает тело, – я бросил губку в ведро и начал перетаскивать тело обратно на каталку.

– Я же сказала, что не хочу знать.

Подкатив труп к холодильнику, я взглянул на нее.

– Мне нужна помощь.

Кристина отступила на несколько шагов назад. Тетрадь она прижала к груди, заслоняясь ею, словно щитом.

– Из-за тебя я отправил санитара. Если бы он мне помогал, то тебя бы здесь не было.

– Ты действительно хочешь, чтобы я тебе помогла?

– Людям иногда нужна помощь. Часто необходимо перевести бабушку через дорогу, но случается так, что эту бабушку нужно загрузить в холодильник. Сегодня именно такой день. Давай, бери за ручки носилок.

Вместо помощи, она отступила еще на несколько шагов. Я выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза. Она боялась. Ее глаза перебегали от ручек носилок к лицу мертвой женщины, ко мне, в конце снова возвращаясь к ручкам. Казалось, что до этого она пребывала в каком-то розовом сне, не понимая окружающей действительности. Но стоило мне попросить ее помочь, как морг, до этого казавшийся ей лишь фильмом, сошел с экрана, сел рядом с ней в кресло, зачерпнул горсть покорна и сказал: «Привет, солнышко. Как я тебе?»

Кристина попятилась назад. Сначала она делала это медленно, постепенно ускоряясь. Где-то на полпути к двери, ее зад коснулся стола с хирургическими инструментами. Они брякнули. Это подействовало на нее, как выстрел из ружья на мирно дремлющую на крыльце кошку. Я не успел открыть рот, как Кристина исчезла. Единственным, что напоминало об ее существовании, были двустворчатые двери морга, покачивающиеся из стороны в сторону.

Такую реакцию я видел не в первый раз. Так же вели себя мои одногруппницы на практических занятиях по анатомии. Сначала восторг, затем круглые глаза от понимания того, что их ждет, потом медленное отступление. Финалом всегда был стремительный побег. Зачем поступали на медицинский – непонятно.

Не торопясь, я доделал свою работу, поместив Валентину Федоровну Чалову, так звали мертвую женщину, в холодильник. Было трудно, но я справился один. Закончив с ней, я снял перчатки. Небольшая уборка заняла минут пять, после чего я вернулся на свое дежурное место. Сон сдуло окончательно. К тому же, где-то недалеко я услышал звук приближающихся сирен скорой помощи, а это могло значить только одно: или кому-то сегодня очень крупно повезет, или у меня снова появится работа.

Глава 3

Сирены скорых не стихали. По моим подсчетам, их подъехало десять или одиннадцать, но продолжали подъезжать все новые и новые. В городе явно что-то случилось. Не могли одновременно десять человек попасть в больницу с сердечным приступом или инсультом.

Но в коридоре по-прежнему никто не появлялся. Я пытался сосредоточиться на книге, но мои мысли были там, на улице, где машины скорой помощи одна за другой подъезжали к дверям, из них выпрыгивали санитары и катили носилки с больными людьми в приемную.

После двадцатой или двадцать первой подъехавшей машины я не выдержал и вышел на улицу. Снег стал слабее, но все еще валил так, что крыльцо напротив, куда подъезжали машины скорой помощи, казалось для меня чем-то далеким. А ведь оно находилось всего в двадцати метрах. Мои щеки обжигал падающий снег. Я достал телефон, зашел в браузер. Запрос «Новости Санкт-Петербурга» тут же выдал мне почти три сотни ссылок, но почти все они начинались с заголовка: «В Санкт-Петербурге рухнула крыша торгового центра». Я открыл первую же из них и начал читать. Как сообщали СМИ в многоэтажном торговом комплексе «Олимп» обвалилась крыша, в результате чего пострадали люди. Сведений о точном количестве жертв не было.

Пока я читал, подъехало еще две скорых. Если я все правильно считал, пострадавших было уже минимум двадцать пять человек. Наша больница находилась ближе всего к «Олимпу», поэтому людей доставляли в первую очередь к нам. Я обновил страницу в браузере. Новых сведений о происшествии не появилось.

Кристина и ее недавний визит вылетели у меня из головы. Я словно завороженный стоял и смотрел, как скорые все пребывают и пребывают, отдавая пострадавших, тут же разворачиваются и едут обратно. Я работал в морге уже больше года и должен был привыкнуть к смерти, особенно учитывая тот факт, что знал о мертвых немного больше, чем все остальные. Но ко мне привозили уже мертвых. По сути это были уже не люди, которые еще недавно ходили, ели, говорили, любили, надеялись и мечтали. Теперь это были всего лишь наборы распадающихся тканей. Только жизнь человека связывала эти столь разные клетки между собой, заставляя работать друг для друга в постоянном симбиозе. Со смертью человека эта связь распадалась.

Но сейчас, в каких-то двадцати метрах от меня привозили людей, над которыми в прямом смысле слова зависла смерть. Их было много и с каждой минутой становилось все больше. Вот они живые люди, а уже через двадцать минут их могут накрыть простыней и привезти ко мне, где они превратятся в еще одну запись в журнале с моей росписью, подчеркивающей их переход в другой мир.

Я обновил браузер. По предварительным данным крыша обвалилась из-за обильно шедшего последние сутки снега. Те, кто должен был чистить крышу, сейчас уже, наверное, сидят на допросах в полиции. Я посмотрел на снег, падающий с неба. Если бы мне два часа назад сказали, что передо мной яростный и безжалостный убийца, я бы не поверил. Но теперь, если бы мне сказали, что передо мной добрый друг, я не поверил бы тем более. Добрый друг и безжалостный, расчетливый убийца, накапливающий свои силы медленно и кропотливо, чтобы в один момент обрушится на ничего не подозревающих людей яростной лавиной. Между этой трансформацией прошло всего пара часов.

Мои мысли прервал выглянувший на улицу санитар.

– Принимай клиента, – сказал он.

От звука его голоса я вздрогнул, но тут же пришел в себя.

– С «Олимпа»? – спросил я.

– Да.

Я зашел обратно в помещение. Под простыней лежало тело мужчины. Я как можно скорее расписал его карточку в журнале, на этот раз, не отказавшись от помощи санитара.

– Сегодня их еще будет много.

– А что слышно про крышу? Сколько там жертв? – спросил я.

Санитар пожал глазами.

– Не знаю, говорят о нескольких сотнях.

– Сотнях?

– Первое января, торговый центр был забит под завязку родителями с детишками.

Я покачал головой, пораженный услышанным. Мы переложили мужчину в холодильник. Все тело его было покрыто обширными гематомами черного, синего и красного цветов. В волосах я видел крошки стекла и бетона.

– Когда он умер?

– Почти сразу как привезли. Внутреннее кровотечение.

Я кивнул, как бы говоря, что это и так понятно.

– Не расслабляйся. Уверен, это не последний твой клиент на сегодня, – сказал он напоследок и ушел, забрав каталку.

Я сел на стул. В морге всегда стоял резкий запах мертвечины. Так его называли посетители. Сотрудники же морга прекрасно знали, что источает этот запах: смесь разлагающейся крови, мочи и кала. Именно этот аромат приводил в ужас неопытных студентов. Я же, сидя сейчас на стуле и думая об ужасной произошедшей трагедии, его не замечал. Впервые за все время, я не чувствовал ничего, словно нить, соединяющую мое обоняние с мозгом кто-то перерезал ножницами. Зато обострилось другое чувство. Я такого раньше не ощущал никогда. Все мое существо, все органы орали, нет, вопили мне, что я должен прикоснуться к этому мужчине. То, что он видел, то, чем была полна его жизнь, должно было стать доступным мне. Какая-то непреодолимая сила тянула меня к нему.

Я стянул резиновые перчатки и открыл холодильник. Глаза мужчины были закрыты, но я чувствовал, как свозь веки, немного распухшие и отекшие, он смотрит на меня. Впервые в жизни я собирался применить своей дар не для того, чтобы узнать чью-то жизнь, а для того, чтобы помочь кому-то. Именно так оно и было. Я это чувствовал.

Глава 4

– Ты готова?

– Да!

– Уверена?

– Да!

– Тогда поехали, – Александр оттолкнулся руками, и они с дочерью нырнули в темную трубу водяной горки.

– Папа мне страшно! ААААА!

– Не бойся, я с тобой.

Труба сделала резкий вираж, Алина закричала от страха и восторга. Ее отцу же было не до развлечений. Он следил, чтобы девятилетняя дочь не выпала из надувной плюшки.

Еще один вираж. Вода ударила им в лицо. Алина снова завизжала. Еще поворот, затем еще. Темные и светлые участки трубы сменяли друг друга. Эпилептику тут бы точно не понравилось.

– Я вижу свет впереди!

Они вылетели на финишную прямую. Вода затормозила плюшку. Они вместе упали в воду, смеясь и улыбаясь. Катя встречала их в самом начале очереди, выстроившейся за надувными плюшками.

– Ну как вам?

– Мама, это потрясающе. Я так кричала, мне было так страшно!

– А весело-то тебе было?

– Ага, – Алина обняла мать.

Александр передал плюшку стоявшему первым в очереди мужчине и присоединился к жене и дочке.

– А где Коля? – спросил он, оглядевшись по сторонам.

– Держит нам место на шезлонгах, – ответила Катя. – К нам уже подходили какие-то две толстые тетки, пытались отжать ваши с Алиной места.

– Но ты, я уверен, дала им отпор, – Саша обнял жену и поцеловал в шею.

– Конечно. Я справляюсь с двумя непоседливыми детьми, а это пострашнее жирных теток.

Саша улыбнулся.

– Все-таки хорошо, что мы выбрались сегодня в аквапарк.

– Еще бы, – сказала Алина и запрыгала на месте. – А когда мы пойдем на следующую горку?

– Совсем скоро, милая, дай только папе немного отдохнуть. Пойдем к твоему брату. Он не такой бойкий, как твоя мама, поэтому толстым теткам может уступить.

– Я ему помогу. Я им как дам.

Родители рассмеялись.

– Пойдем.

Они вместе поднялись по лестнице. Подпрыгивающая Алина шла впереди, держа маму за руку. Саша шел сзади, с удовлетворением замечая, как некоторые молодые люди и мужчины оборачиваются и смотрят его жене вслед. Он и сам, честно признаться, заглядывался на ее зад, ставший после перенесенных родов, по его мнению, только лучше. А в этом черном купальнике Катя выглядела просто невероятно. Странно конечно, но он был готов признать, что двое детей сделали ее еще сексуальнее, хотя все домыслы и предположения говорили, что обычно бывает наоборот.

Семья спустилась к пляжной зоне. Коля сидел на одном из их четырех шезлонгов, с настолько воинственным видом, какой только мог создать десятилетний мальчик. В одной руке у него был шлепанец, в другой пустая полулитровая бутылка из-под колы. Казалось, любой, кто подойдет к их шезлонгам, получит от этого новоиспеченного рыцаря бутылкой по голове.

– Ты справился, Коля, молодец, – сказала Катя, сев на шезлонг.

– Тут подходили какие-то дядьки, но я их прогнал.

– И правильно сделал, – Александр растянулся на шезлонге.

– За это я тебе сегодня куплю большой гамбургер, – сказала Катя.

– Лучше чизбургер.

– Что пожелаешь, – улыбнулась мать.

– А мне? Я тоже хочу чизбургер, – Алина запрыгала рядом с шезлонгом.

– И тебе тоже купят, – сказал Александр.

– И Хэппи Милл?

– И Хэппи Милл, – кивнул он. – Сегодня же первый день нового года. Желания должны сбываться.

– Ура, – Алина снова запрыгала. – А когда мы снова пойдем на горки?

– Очень скоро, – сказала Катя. – Папе с мамой только нужно передохнуть. Если хотите, можете поплескаться вон в том бассейне, но только так, чтобы мы вас видели. Коля, присмотришь за сестрой?

– Конечно.

– Только тапок и бутылку здесь оставь, – сказал отец.

Дети ушли в небольшой бассейн, оставив родителей наедине. Катя поцеловала мужа в губы.

– Это была отличная идея отправиться в аквапарк первого января.

– Эта отличная идея пришла в голову слишком большому количеству народа, – кивнул он на ждущих большую волну в главном бассейне людей, их было не меньше двух сотен.

– Ну ладно ты, перестань, ворчун, – Катя снова его поцеловала. – Дети довольны, я тоже.

– Я рад, – он закинул руки за голову и зажмурился.

Вокруг ходили люди, шумела вода, дети кричали, плескаясь в бассейне, играла музыка. Аквапарк жил полной жизнью, давая людям то самое ощущение лета, необходимое в середине зимы.

Его телефон, лежавший на шезлонге, зазвонил.

– Кто там? – спросила Катя.

– Это Дима.

– Опять у него что-то случилось.

– В любом случае, я должен ответить.

– Даже первого января, когда у нашей семьи выходной?

– А вдруг что-то случилось?

Катя, до это сидевшая на шезлонге и смотревшая на Сашу, легла, обратив свой взор на детей.

– Делай, что хочешь, но только помни, ты детям сегодня еще обещал Хэппи Милл.

Он рассмеялся.

– Да помню я, злюка моя, – поцеловав жену, он взял телефон. – Слушаю.

– Саня, привет. С наступившим тебя.

– И тебя так же.

– Я тебя там не сильно отвлекаю?

– Вообще у нас семейный поход в аквапарк, но если ты по делу, то давай быстро.

– Прости, но дело срочное.

– Тогда не тяни резину.

– Ты сидишь?

– В каком смысле?

– Или стоишь?

– Я вообще лежу на шезлонге. Да что случилось-то?

– Это отлично, потому что я боялся, что ты упадешь. Есть новости о нашей сделке с американцами.

– Да ну.

– Да. Им понравилась первая партия, и они хотят купить еще.

– Понравилась? Правда? И сколько?

– Предварительно им нужна партия в десять раз больше первой.

– В десять раз больше? Да иди ты!

– Я абсолютно серьезно. В десять раз.

– Это же…, – он пытался сказать цифру вслух, но горло как будто запечатали, из него не могло выйти ни единого звука.

– Два миллиона, Саня. Мы продадим их на два миллиона.

– Боже мой.

Катя, в этот момент читавшая книгу, повернулась к нему.

– Что там у тебя?

Но Саша просто от нее отмахнулся.

– Еще раз повтори это.

– Саня, десятикратная партия…

– Да к черту это! Повтори цифру.

– Два миллиона долларов.

– Два миллиона долларов, – он подскочил с шезлонга. – Ахаха. Два миллиона.

Люди, лежавшие по соседству, начали на него оборачиваться, но ему было плевать.

– Дима, ты представляешь, что теперь будет?

– Да, я куплю себе мерседес.

– Да к черту твой мерседес. Ты представляешь, как теперь мы развернемся?

– Еще бы.

– Если их купили американцы, то теперь их будут покупать по всему миру. Я уверен, скоро нам позвонят из Японии, Китая и Европы.

– Все так и будет.

– Да что там у тебя такое случилось? – Катя сидела на шезлонге и смотрела на мужа, самым ужасным способом нарушавшего аквапарковую идиллию.

– Ладно, Димон, давай позже поговорим. Я тут отдыхаю с семьей.

– Конечно, давай, позвони мне сегодня вечером.

– Обязательно. Еще раз с наступившим тебя, – он отключил звонок и повернулся к жене.

– Что там у тебя случилось?

– Ничего, все великолепно.

– Молодые люди, вы можете вести себя потише. Вы все-таки в общественном месте находитесь, – это была пожилая женщина через пять шезлонгов, очень сильно напоминавшая Джаббу Хатта.

– Извините, – сказал ей Саша.

Со стороны его извинение было больше похоже на отмашку, что женщине явно не понравилось. Но он успел от нее отвернуться, а высказывать претензии его спине ей было не с руки.

– Американцам понравилась первая партия, и теперь они хотят больше. Дима говорит, они заказали наших костюмов на два миллиона долларов.

– Два миллиона?

– Да. Представляешь?

Катя закрыла рот рукой.

– Это невероятно, – сказала она.

– И я про то же. Это просто фантастика. Наконец-то наша разработка выстрелила.

Они обнялись. Саша не знал, куда себя деть от счастья. Он хотел сжать жену в объятьях как можно крепче, но боялся, что может ее раздавить, все-таки она была легче него на тридцать килограммов.

– Только есть одно но, – сказал он, когда они отпустили друг друга.

– Какое? – спросила Катя.