Полная версия
Принадлежать демону
Лика Ви
Принадлежать демону
Пролог, или Первая встреча двух начал
Бес
– Никто и никогда не освободит тебя, Бессмертный, – говорит инквизитор, отложив в сторону свою черную библию, или что это там у него за книга, из которой он черпает все свои идеи, настолько гениальные, что мне совершенно лень на них реагировать.
– Да, конечно, – отвечаю ему я, закатывая глаза.
Он мне правда просто надоел вместе со своим красным балахоном и голосом проводника. Вся эта его возвышенная лицемерная речь вызвала бы смех, если бы смеяться тоже не надоело.
Я – Бессмертный. Я старше этого мира. Я пришел в этот мир, ведомый все той же скукой – что ж поделать, если мне понравились людишки. У них такое забавное мышление и они очень изворотливы. Вот этот даже смог меня поймать, но не напугать, конечно. Сложно напугать существо, способное договориться с самим миром.
– Никто и никогда не спасет тебя. Я не шучу, – повторяет назидательно инквизитор.
Он смотрит на меня очень внимательно, внушительно, но все равно нелепо.
Я ему и отвечать не буду, не вижу смысла. Что бы он ни делал, а толку нет – все одни слова, еще и пафосным тоном. Этот безумец пытать меня пробовал, у него ничего не вышло. Мое тело восстанавливается быстрее, чем он может изрекать свои проклятья. Нелепы его потуги. И почему теперь он думает, что меня можно испугать – нелепый забавный человечек.
Мне даже черты его лица рассматривать не хотелось. Какая-то темная копна волос, карие глаза с проблесками интеллекта. Ничего особенного, рассматривать странные цепи, что мешают мне колдовать, было куда интересней. Незнакомые руны украшают их, вернее знакомые, но в особенной последовательности. Надо бы их запомнить, а потом изучить, в книге еще посмотреть, узнать о них побольше, а то даже неловко от того, что я не могу сейчас просто уйти.
– Марта! – внезапно зовет он, отвлекая меня от созерцания цепей.
Они, конечно, интересные, но Марта это явно что-то новое. Женщинами мне еще никогда не угрожали. Я ожидал, что войдет очередная страшная монахиня лет этак ста пятидесяти, от вида которой мне, как минимум, станет грустно, потому что ничего веселого в старости нет, но входит она – юная дева в белом одеянии, настолько тонком, что почти прозрачном.
– Ты готова принести себя в жертву на благо нашего Бога? – спрашивает у нее инквизитор.
Я окидываю взглядом его красную мантию, смотрю на окровавленные белые перчатки, хмыкаю и просто забываю о нем. Ничего в нем интересного. Ничего нового. Обычный самовлюбленный человечишка, получивший власть.
Она куда интереснее, прекраснее, тоньше, мягче, приятней во всех смыслах.
Как ее там зовут? Какая, в сущности, разница? Я уже и позабыл, и не был уверен, что это важно, но любовался ею, как лучом солнца, попавшим в это жуткое кровавое подземелье.
Она скидывает белое полотно со своей головы, открывает огненно-рыжие волосы и шагает ко мне, медленно поднимая подол своего белого платья. Это завораживает своей красотой.
У меня невольно дергается удивленно бровь. Меня соблазняют святые девственницы? Это очень интересно, странно, необычно и все же… именно в этой что-то было. Она меня волнует, словно я юных девиц никогда не видел, не трогал, не мял и не любил до истошных криков, словно в первый раз что-то подобное происходит в моей долгой бессмертной жизни…
Хотя да, в первый. Обычно я не прикован цепями и сам делаю, что хочу.
– Ты что задумала, Огонечек? – спрашиваю я у нее.
Ей такое прозвище, на мой взгляд, идеально подходит, потому что волосы у нее такого насыщенного огненно-красного цвета, что называть ее по-другому было бы просто глупо.
Они делают ее похожей на настоящее пламя, на воплощение страсти и свободы.
– Мне нельзя с вами разговаривать, – отвечает мне рыжая девица, опуская свои глаза. Цвет я рассмотреть не успеваю, только длинные ресницы, но сам факт стыдливо опущенных глаз в столь пикантной ситуации меня волнует еще сильнее.
Хочу ее от этого еще сильнее, а она осторожничает, мнется, стесняется… Соблазняет и сама этого боится.
Дивный какой-то Огонечек мне достался, сладкий, да и фигурка у нее была просто лучшей из возможных.
Хороша же!
И вот говорить ей вроде как нельзя, а издеваться явно можно.
Она стягивает с себя белое платье и остается совершенно обнаженной. Ее пышная, сочная девичья грудь подпрыгивает, когда она отбрасывает платье. Соски мгновенно затвердевают от прохлады подземелья, а она подается вперед, упираясь ими в мою грудь. На ней уже не было ран, но следы крови еще остались, и это добавляло каких-то странных диких ощущений.
Она прикасается к моему животу и начинает смущенно изучать мои мышцы, пока я жалею, что не могу порвать цепь и потрогать ее круглые бедра.
Она мне действительно нравится, и если бы не эти цепи, я обязательно бы крепко схватил ее, прижал бы к стене, потрогал бы всю, заставил бы стонать только от моих рук на собственной пышной груди. Она бы умоляла меня не останавливаться, если бы только не эти цепи, но и с ними я могу немало. Что уж говорить, в себе я никогда не сомневался, и тело у меня такое, что женщинам обычно нравится.
– Нравится? – спрашиваю я у нее, понимая, что она вряд ли трогала по-настоящему сильное мужское тело, раз уж ходит тут при инквизиторе. У того под мантией едва ли есть такое тело, скорее слегка выпирающее брюшко, как у раскормленной свиньи. И если она это видела, то куда лучше может оценить то, что чувствует сейчас руками и видит глазами, можно даже сказать пожирает ими, бросая взгляды из-под стыдливо опущенных ресниц.
Она не ответила, только поджала губы, наливаясь румянцем, а мне очень хотелось увидеть ее глаза. В них наверняка что-то было.
– Ну же, Марта, не медли! – приказывает инквизитор.
– Старый извращенец, – смеюсь я над ним, но все равно тянусь к ней, чтобы прошептать на ушко: – Помоги мне освободиться, и я покажу тебе настоящее удовольствие.
– Я не могу, – тихо шепчет она в ответ. – Если я не сделаю то, что они хотят, меня сожгут на костре, как ведьму.
– А ты ведьма, Огонечек?
– Нет, конечно, хотя теперь… теперь уже и не знаю, – бормочет она растерянно и взволнованно.
– Ты ведьма, Огонечек, потому что меня уже околдовала, – уверяю ее я, – но я спасу тебя, если ты поможешь мне хоть одну руку избавить от цепи.
– Марта!
– Простите, – спешно говорит она и так решительно берет в руку мой член, что у меня дыхание перехватывает.
У нее холодные тонкие пальцы, которые явно не знают, что делать дальше, но от их волнительной дрожи у меня по всему телу пробегает дрожь предвкушения.
В ее неопытности столько сладких нот, что ими можно просто захлебнуться.
– Тебе подсказать что дальше, Огонечек? – смеюсь я, чтобы не выдать сбившегося от такой мелочи дыхания.
Она смотрит на меня зло, но решительно. Глаза у нее насыщенно-серые, серебристые, как у настоящей ведьмы. В них даже блестит сила. Красивая, уверенная.
Только говорить она со мной не хочет, видимо правда боится Инквизитора, а в мое могущество не верит. Напрасно. Зато решительно направляет мой член в себя, сбивая меня с мысли.
Она внутри влажная, раскрытая, горячая, а я готов выть и кусать губы, потому что мне безумно хочется ей помочь, ухватить ее за бедра, прижать к стене и взять, как я не брал уже ни одну женщину этого мира. Впервые я так сильно кого-то желаю и меня почти трясет от невозможности это получить.
– Тупой инквизитор, освободи хоть одну руку, ей же неудобно, – прошу я, понимая, что совсем никак не могу ей помочь, стоя вот так с поднятыми вверх руками, а хочу… неистово хочу!
– Справится, – отвечает инквизитор.
Она действительно неожиданно справляется. Закидывает одну ногу на меня, обхватывает руками шею и резким рывком насаживается на член, откидывая голову и выгибаясь, а я задыхаюсь волнением и стоном.
Тонкая струйка крови от ее невинности течет по моей ноге. Только теперь я вдруг понимаю, что происходит что-то ненормальное –что-то во что нельзя верить. Понимаю и тут же об этом забываю, потому что она забрасывает на меня вторую ногу, виснет на мне целиком и заглядывает в глаза, решительно и в то же время пьяно, как от вина.
В серебре ее глаз вдруг возникает золотой ободок – знак моей истинной, моей единственной, той, что может дать смысл всей моей жизни!
– Не может быть, – шепчу я оглушенно, но она, как околдованная, словно одурманенная, уже ни о чем не думает, ничего не смущается, отдается мне. Словно знает, что за нить есть между нами.
Она прижимается ко мне всем телом и двигает бедрами в невероятном ритме, впиваясь в мои губы жадным поцелуем развратницы.
Я дергаю цепь. Одну. Вторую. Обе.
Я хочу ее. Только ее. До дрожи. До истерики. До тихого хрипа.
Я искал ее, бродя по мирам. Упустить такой шанс, сорвать ритуал я просто не могу, но цепь не поддается, а желание становится таким сильным, что сдерживаться просто невозможно. Я поддаюсь ей, покоряюсь, доверяюсь полностью ее дурману. Я двигаюсь ей навстречу, как могу, представляя, как мог бы мять ее округлый зад, не будь этих цепей.
Наши языки сплетаются, а души соединяются вместе с телами. Еще один миг и она станет моей навсегда, но мое сердце внезапно… останавливается.
Острая боль и жгучая горечь смешиваются, охватывая меня целиком.
Проклятый инквизитор пронзил нас одним мечом. Ее кровь, ее сила, ее естество попадает прямо в мое сердце и причиняет эту самую нестерпимую боль, а затем активирует печать, пробуждая какую-то скрытую страшную, спрятанную тайну моего рода.
– Тварь, – успеваю прошептать я, прежде чем оказываюсь навечно запечатан в пустоте…
***Иногда Бессмертие – зло, особенно если ты один и навсегда остаешься в месте, где нет никакой магии, где нельзя ничего создать или возродить. В месте где ты – ничто.
– Чертов инквизитор, – думаю я годами, словно это может мне помочь, а сам пытаюсь вспомнить учения древних, которые постоянно показывал мне отец.
– Читай, они нужны тебе, – говорил он, но я не слушал. Именно поэтому, наверно, и обречен теперь на вечное обитание в пустоте.
Или не вечное? Что это за свет? Что это за дивный голос, что зовет меня? Не знаю кто ты, но пахнешь ты явно как мой Огонечек, как Марта, и на этот раз никто нас не разлучит!
Глава 1 – Неправильный призыв
Марта
Я закатываю глаза, слушая очередную тираду моей маман об осторожности.
– Марта, я тебя умоляю, обойдись, пожалуйста, без призывов, – говорит она. – У тебя есть много других способов решить вопросы.
Я на это только губы кривлю. Дались матери эти призывы! Завидует она, вот что, потому что сама призвать никого не может.
– Не надо мне рожи корчить, – ворчит мама в трубку, как будто может увидеть, с каким лицом я ее слушаю. – Я слишком хорошо тебя знаю.
Я в ответ только глаза закатываю. Мама у меня не ведьма. Она по телефону никогда не разберется, что именно у меня на лице, но знает меня и правда хорошо, чтобы угадывать реакции на ее слова, но не так хорошо, чтобы угадывать действия. Обмануть ее я все же могу, особенно если мне это действительно нужно. Я даже заколдовать ее могу, если это будет нужно.
– Мы тебя отпустили в Москву не для того, чтобы ты рисковала! – продолжает ворчать мама. – Что тебе бабушка про призывы говорила?
– Что у меня на линии судьбы призыв, способный оборвать мою жизнь, – отвечаю я нехотя, просто заученной фразой, которая мне давно надоела.
Не верю я в эту чушь. Когда бабушка это сказала, она уже совсем старая была, болела, мало ли какие глупости ей в голову могли прийти. Как призыв может навредить или убить? Я же не какая-то глупая девчонка, впервые круг призыва нарисовавшая. Я опытная ведьма, много раз это делавшая до бабушкиного пророчества.
Мама, словно читая мои мысли, сразу отвечает на этот вопрос:
– Если вызвать не того, можно умереть, а ты у меня не самая внимательная, можешь и ошибиться. Пообещай мне, что не будешь там использовать призывы! Не будешь использовать печати, на которые я не посмотрела, поняла? Это нужно ради твоей же безопасности.
– Ма-а-а-ам, ну я же уже обещала перед отъездом, – пытаюсь ее умолить я, запрыгивая на диван, чтобы маленький черненький демон мог спокойно вымыть пол на месте, где я только что стояла.
Конечно, я его призвала. И на экзамены демона возьму. Обычные люди их не видят, а они легко могут и билет нужный подсунуть. Учишь три вопроса и вытаскиваешь нужных три в одном билете. Узнать вопросы из одного билета я в состоянии. Они ведь связаны! Энергетически связаны, благодаря чьим-то мыслям. Это же так просто! Ну как? Как можно отказаться от подобного? Я еще и работу себе найду, чтобы вместо меня ее мог делать демон, а то мать будет контролировать все мои траты, а значит ни в один клуб нельзя будет сходить, а так демон сможет мне денег заработать на мой отдых и развлечения. А как иначе? Какой смысл быть ведьмой и не пользоваться этим по полной, но мама со мной не согласилась бы.
Зануда она у меня.
– Обещай, – упрямо просит она. – Никаких рун призыва без моей проверки. Ни при каких обстоятельствах.
– Ты вредная ведьма-теоретик, – устало выдыхаю я. – Обещаю.
– И пальцы скрестила? – спрашивает мама.
– Нет, – вру я, глядя на свою левую руку. Конечно, я скрестила пальцы, более того поняла, что именно сейчас и надо призвать еще одного помощника – того, кто будет работать. Меня даже подмывало спросить у мамы, кого мне больше всего нельзя вызывать на ее взгляд, чтобы именно этого демона и подчинить. Она ведь у меня действительно теоретик, вернее теолог-ихтиолог или как там правильно? Не помню, никогда не пыталась запомнить, просто она изучала всякие древние письмена. По бабушкиным книгам диссертацию писала. Настоящая прилежная ученица, но никаких способностей. Она любую руну нарисует с закрытыми глазами. Знает всех демонов, все заклинания, все отвары, да только толку, если силы в ней ни грамма? Ничего она не может, кроме разве что лекции мне читать.
– Я буду осторожна, обещаю, – говорю я матери, потому что иначе она не отстанет, а если начну ее дразнить, то и вовсе может приехать меня проверять, точно ли у меня все хорошо и не начала ли я рисовать очередную руну, а я, конечно же, начала, вот прямо сейчас и начинаю.
– Я правда волнуюсь, неспокойно мне, – признается мама.
Я чуть не рассмеялась.
– В тебе нет дара предвиденья, – отвечаю я, вскочив с кресла и помчавшись к старому бабушкиному комоду. Там в одной из полок она прятала мел – идеальное средство для кругов призыва.
– У меня есть материнское сердце! Оно и без дара может многое чувствовать.
– Конечно, мама, но мне может грозить только смерть от этого скучного разговора, – признаюсь я, закатывая в очередной раз глаза, и достаю из-за комода квадратную фанерку, на которой лучше всего чертить печати.
Бабушка это гениально придумала. Пол неудобно отмывать, а эту фанерину, пусть она и метр на метр, можно отнести в ванну и поставить под душ. Вода быстро смывает мел. Потри немного щеткой, высуши и все снова готово к работе.
Я швыряю доску на пол и осмотрелась.
– Что это за звук был? – спрашивает мама.
– Книгу уронила, – вру я и глазом не моргнув, рассматривая при этом меловые разводы на доске. Я ее явно плохо отмыла еще два года назад, когда приезжала сюда летом.
– На ногу? – зачем-то спрашивает мама.
– Конечно, нет, – фыркаю я, переворачивая доску. – Мам, дай мне хоть вещи разобрать, а? Ну пожалуйста!
– Ладно, позвони как поешь. Я тебе там домашних котлет положила. Микроволновка там есть, легко разогреешь.
– Да-да, обязательно, – отвечаю я, спеша закончить разговор. – Пока, мам!
Отключив вызов, я откидываю телефон на диван и не удерживаюсь от комментария вслух:
– Ела я твои котлеты все восемнадцать лет, теперь я буду есть в ресторанах, и демоны мне в этом помогут!
Я даже хватаю мел, но понимаю, что эта сторона доски отмыта еще хуже. Вернее центр у нее был идеально вымытый, а по краям были какие-то обрывки рун, словно доску и вовсе не мочили.
– Тьфу! – не выдерживаю я, снова переворачивая доску, подумала еще раз и все же вернула на сторону с отмытым центром. Мне небольшой круг нужен, вложусь в чистую часть. Там всего ничего надо то, главное не пересекать одни линии с другими, а это не трудно.
Тут замечаю, что мой демон-домовой с интересом смотрит на доску. У его маленького лохматого тела были яркие зеленые глаза. Он маленький нелепый йети, вместо которого простые люди увидят кота – идеальное существо для решения бытовых вопросов.
– Нет, это мыть не надо, – говорю я ему, заметив интерес к доске. – Лучше иди и хорошенько отмой ту, что в ванной сейчас стоит, да с обеих сторон! – приказываю я.
Йети кивает, а я понимаю, что именно так его и надо назвать, только займусь я этим позже, как только вызову и нареку Трудягу. Да, это лучшее имя для демона, который будет работать удаленно и приносить нам деньги. Демон-копирайтер? Таких нет? Сейчас сделаем.
Довольная собой я быстро русую круг, а в нем все нужные знаки, а затем, точно зная кого хочу призвать, прикасаюсь к самому центру рисунка из мела. Он, как и положено, вспыхивает ярким белым светом, но внезапно в этот свет начинает пробиваться желтизна.
– Так не должно быть, – шепчу я, отдергивая руку.
Я ко всему прочему еще и не сижу как положено и потому не могу быстро встать, еще и страх берет верх, заставляя коленки дрожать. Доска на полу вздрагивает и трескается прямо под моими пальцами. Письмена выползают за пределы круга и внезапно сливаются с обрывками старых букв.
– Мамочки, – вырывается из меня испуганный стон.
Я с трудом вскакиваю и тут же цепляюсь ногой за край фанерной доски, падая, ослепленная ярким светом, униженная собственной неловкостью и глупостью.
Ну как же так?!
Крепкая мужская рука неожиданно не позволяет мне упасть. Она ловит меня за талию и притягивает к себе в самый центр круга.
– Вот ты и попалась, Огонечек, – слышу я уверенный мужской голос и замираю, не в силах даже испугаться.
Демон, который был нужен мне, не должен разговаривать и на человека походить тоже не должен, но тому, что я призвала, на все это явно было наплевать, потому что он смотрит на меня свысока, уверенно обнимая.
– А? – тихо и жалобно спрашиваю я, не зная даже, с кем имею дело и что мне надо с этим делать.
Глупо конечно, но как-то так само получается. Нелепо и точно недостойно опытной ведьмы.
К тому же обычно, когда ко мне прикасаются без спросу, я ору как резанная на два квартала. Человек, решивший меня напугать, внезапным прикосновением рискует оглохнуть от моего вопля, но тут я не могла закричать. Просто не могла кричать, глядя в очень темные карие глаза. Что-то меня в них завораживало, почти гипнотизировало, мешая отвернуться.
У мужчины-демона довольно грубые черты, но все равно привлекающие внимание. Очень черные брови. Он совсем как человек, только в темных глазах были узкие золотые зрачки, выдававшие нечеловеческую сущность призванного мною существа.
– Я не Огонечек, я Марта, – глупо шепчу я, не в силах перестать смотреть ему в глаза.
– Марта значит, а я знаю. Вспомнил твое имя за все эти годы, – отвечает он мне и усмехается.
Я на короткий миг бросаю взгляд на его пухлые губы и почему-то думаю, что он наверно выдыхает что-то такое, что меня почти парализует, а значит надо сопротивляться активней. Только я даже осознаю все это так медленно, что едва ли могу реагировать на его слова и поступки.
Его рука все так же лежит на моей талии и прижимает меня к его телу, совершенно обнаженному, со следами запекшейся крови и какой-то черной материи, что тает на нем, пока свет печати угасает, как будто она часть какой-то бездны, из которой он сам создан.
Страшно.
– Я все знаю, – шепчет он и привлекает меня к себе еще ближе.
Его дыхание скользит по моей шее. У меня от него подкашиваются ноги, но он держит меня так крепко, что упасть просто невозможно. Я просто понимаю, что, даже если захочу, не смогу ни вырваться, ни даже дернуться в его руках. Одной рукой он сжимает мое плечо. Второй по домашнему сарафану скользит вниз, а носом зарывается в мои рыжие волосы.
Его горячее дыхание обжигает мою ключицу и шею. Я буквально ощущаю, как он втягивает носом мой запах, и дрожу от ужаса, потому что совсем ничего не могу – околдованная, захваченная, поверженная один его дыханием.
– Я не обед, – шепчу я, не в силах даже громко говорить.
Мне так страшно, как еще никогда в моей жизни не было. Он выше меня. Он сильнее меня, и дело не только в силе его рук. У него такая мощная аура, что ей можно просто захлебнуться, а воздух вокруг стал таким густым, что я и думать даже не могу о том, чтобы подчинить такое существо.
– Давайте я просто верну вас обратно… Я ошиблась.
– Ни за что, – рычит он мне в ухо и резко сжимает мою ягодицу, заставляя охнуть. – Ты не ошиблась, ты освободила меня.
– Хорошо-хорошо, – спешно соглашаюсь я, упираясь руками ему в грудь. – Только не трогайте меня, пожалуйста. Я, правда, звала не вас.
– Ты не могла звать никого другого, – шепчет он мне в самое ухо и внезапно впивается поцелуем в шею прямо за ухом с такой страстью, что меня словно током бьет. Энергией меня пронзает всю до самых пяток так, что я даже пальчики на ногах поджимаю и сильнее друг к другу прижимаю ноги, стараясь их скрестить.
Не знаю, откуда у меня внезапно берутся силы, но я упираюсь руками ему в грудь и пытаюсь оттолкнуть из всех сил, но не могу, только ощущаю, как быстро бьется его сердце. Каждый его удар врезается в мою ладонь, прокатывается по моему телу и заставляет сердце вздрагивать.
К собственному ужасу, я понимаю, что мое сердце начинает биться в такт, буквально поймав его ритм. Дыхание становится тяжелым, так словно он уже подчинил меня себе, но я не хочу этого. Я не могу ему это позволить.
– Ты еще не знаешь, как сильно я тебе нужен, – говорит он и проводит языком по моей шее, заставляя вздрагивать, а затем отстраняется, снова заглядывая мне в глаза.
Он улыбается, поглаживая одной рукой мою попу. И как ни странно, все эти прикосновения не вызывают у меня отвращения. Они меня волнуют. Они меня пьянят. Это наверняка какая-то магия, я не могу вот так поддаваться какому-то непонятному демону, как бы хорошо он ни был сложен. Мне вообще нравятся совсем другие. Я блондинов люблю! А этот брюнет, еще и такой… словно ворон черный, еще и с отблеском. Его волосы и правда были как крыло ворона. Красивые, наверно мягкие.
Стоило мне заметить, какого именно цвета его волосы, как мне мгновенно хочется к ним прикоснуться.
Я перестаю пытаться его оттолкнуть и тянусь кончиком пальцев к черной пряди, что упала ему на висок. Волосы и правда оказываются мягкими и это заставляет меня нелепо улыбаться, а он неожиданно радостно трется щекой о мою ладонь, словно кот, бодает ее безрогим лбом, заставляя мои пальцы зарываться в его черные волосы.
Я же с этим просто соглашаюсь, не понимая на самом деле, что именно сейчас происходит. Я словно на миг перестаю быть собой, а потом понимаю, что глажу его по голове и радостно улыбаюсь, позволяя себя лапать и прижимать к огромному вставшему члену.
Когда я понимаю, что именно упирается мне в живот, то наконец-то прихожу в себя и просто отскакиваю в сторону.
Он держал меня уже не так крепко. Гладил мою руку, поглаживал попу, словно это вообще нормально. Он тоже расслабился, потому я и смогла вырваться и отскочить к бабушкиному комоду.
Интересно, там есть хоть что-то, что может мне помочь? Может, защитный амулет? От демонов там точно что-то было.
Не сводя с него глаз, я приоткрываю одну из полочек и шарю там рукой, пытаясь найти хоть какое-то спасение.
– Не подходи ко мне, – прошу я. – Не пытайся даже меня околдовать. Я не дамся!
Он удивленно смотрит на меня, как будто я обвиняю его в каких-то нелепых глупостях, а потом усмехается. Видимо решает наплевать на все. Кажется, все мои слова его не трогают даже.
– Я не шучу! – говорю я, выбрасывая вперед руку с найденным защитным амулетом из серебра. Такой на теле демонов обычно оставляет ожоги и инстинкт подсказывает им не приближаться.
Чувствуя себя хоть немного защищенной, я все же решаю бесстыдно осмотреть то, что призвала. Когда еще мне попадется вот так близко горячее мужское тело. Нет, вы не подумайте. Я не извращенка! Просто я голых мужчин никогда не видела, только украдкой на картинках, а тут живой, пусть и не совсем мужчина. Надо же хоть посмотреть… Ну хоть глазочком.
У него были широкие плечи. Мышцы на груди и животе, словно из темного камня выточенные. Объемные, сильные. Без единого волоска. Удивительно красивое тело. Ну точно как у модели или атлета – невероятное, почти нереальное, волнующее и потому пугающее.