Ороро

Таша Янсу

Ороро

часть 1

пролог

Ороро толкнул дверцу и огляделся, прежде чем бесшумно вылезти. Играя в прятки, он умудрился заснуть в платяном шкафу, набитом меховыми костюмами для холодной погоды, и теперь голова немного гудела, и он рассеянно думал – как же так? неужели никто не догадался поискать его здесь?

В комнате было непривычно темно и тихо, хотя в это время – он заметил в большой арке окна, что солнце давно село, и на горизонте быстро тускнели последние розовые облачка – во всех комнатах должны были гореть зачарованные кристаллы.

Неужели наставники разозлились на очередные игры и назначили время ночного сна раньше обычного, оттого-то в доме было так темно и тихо? Неужто его не хватились? Ух и устроит же им сестра трепку!

Ороро довольно заулыбался, дотронулся до ее кольца, которое она отдала на время в последнюю их встречу. Поскорее бы свидеться с ней! Пожаловаться на суровых наставников и глупых ровесников, показать, чему успел научиться за время разлуки!

Он крадучись поспешил по главному коридору в апартаменты для гостей, надеясь избежать встречи с ночным стражем. Добравшись до нужных комнат, провел рукой по дверной ручке, чтобы вкрапленные в нее магические кристаллы опознали его и впустили, но дверь оказалась не заперта. Удивленный Ороро вошел внутрь и остолбенел – в комнате никого, кровати аккуратно застелены. Помедлив, он поспешил в соседнюю. Там тоже было пусто и прибрано, будто старая служанка только-только навела порядок.

– Ха-ха, очень смешно, – дрожащим от зарождающегося страха голосом сказал он. – Выходите уже. Эй?

Ороро замер, прислушиваясь, но никто не отзывался. В каминах на первом этаже, куда он стремглав спустился, не горел огонь, света вообще нигде не было – и никого тоже не было. Стол наставников в столовой был уставлен посудой с яствами, кувшинами с питьем, на тарелках еще оставалась еда, надкушенный фрукт лежал на груде тряпья на резном стуле. Подобное тряпье лежало и на других стульях, и, приглядевшись, Ороро опознал одеяние наставников и их помощников. Отшатнулся. Коленки задрожали, в горле пересохло. Он резко зажмурился и распахнул глаза. Больно пощипал себя за ногу и руку, от накрывающей паники крылышки распахнулись, хвост больно колотился об каменный пол.

Что случилось? Он что, остался совсем один?..

глава 1

Ингрэм возвращался домой налегке, жадно смотрел по сторонам, на пробудившийся мир, заново начатую игру. Крестьяне, которых он встречал на пути, робко улыбались ему, недоверчиво расправляя плечи. Перемены пугали неопределенностью, но в том, что будет лучше, не сомневался никто. Ингрэм кивал и улыбался им в ответ – солнечному дню, бескрайней свободе, сброшенным цепям рабства, новому миру.

Солнце припекало все больше, но он рассчитывал укрыться в прохладе леса, а после – добраться до дома, пока не стало совсем уж жарко. Месяц цэки только подходил к концу, но снег уже весь сошел, и по прогнозам ведуньи в Бриене следующие деньки обещали быть похожими на этот. Ингрэм тряхнул непокрытой головой. С висков скатился крупный пот, сорвался в сухую дорожную пыль. Ингрэм недовольно задрал голову, зло прищурился на беспечное жаркое солнце. Непривычно было бродить без опасения оказаться разорванным на куски, по инерции он вздрагивал от каждого подозрительного шороха, и это раздражало.

Он прошел через деревню Длинное Поле, едва узнавая родные улицы, изменившиеся за четыре года его отсутствия. Перешел через речку по новому каменному мосту, с удовольствием оглаживая гладко вытесанные деревянные перила. Отсюда до леса было рукой подать, и чем ближе подходил к нему Ингрэм, тем больше замедлял шаг. Ступив на кромку тени высоких деревьев, остановился, зажмурился, глубоко и жадно вздохнул несколько раз. Открыл глаза. Не оборачиваясь, зашагал вперед.

Весенний лес дышал чистотой, набухшие почки лопались, выпуская побеги и листья, от аромата зелени и свежести подрагивали ноздри, а от яркого света на полянах слепило глаза. И в этом царстве света и жизни Ингрэм чувствовал себя совсем уж лишним. Дело было не в плохо залеченных ранах и не в том, что дома его никто не ждал. Дело было в том, что следовало думать, как жить дальше. Можно было и не думать. Можно было просто остаться в Поле, где все приветствовали его как героя – одного из воинов человечества, сражавшегося от лица людей за их свободу. Можно было попроситься переночевать в таверне Мэриэль, а потом пожить в одном из домов, пустующих после тэйверовской резни.

Ингрэм невольно прикоснулся к мечу Верному, ища в этом привычном жесте успокоения и поддержки. Меч добротный, собственноручно кованный по старинным правилам к этой войне, потому и Верный, что, кроме него, прикреплённого к поясу, и второго меча, простого, заложенного за спину, ничего у Ингрэма больше не было, и выручал он его не раз, и…

Ингрэм остановился, настороженный. Зачарованные символы на рукояти Верного засветились алым предупреждением. Ингрэм нахмурился. Тэйверов здесь быть не должно. Все тэйверы либо в Нижнем мире, либо рассыпались трухой.

– Кто здесь?

Символы ошиблись? Тем не менее Ингрэм осторожно достал Верного и напрягся, готовый к бою. Кусты затрещали так, будто по ним пробиралась медвежья семья.

– Это я, – раздался тоненький детский голос, и Ингрэм с удивлением обнаружил мальчика-тэйвера, закутанного в плащ, с сумкой через плечо.

Тот таращил глазенки, кусал коготки на пальчиках. Его длинный тонкий хвост беспорядочно обвивался вокруг лодыжек. У него была темно-серая кожа, чуть мерцавшая на солнце, зачатки узоров на лице. У него были крылья – два неуклюже топорщащихся серых крыла.

– Тэйвер! – вырвалось у Ингрэма. Он непроизвольно наставил на него меч. – Стой, где стоишь!

Мальчишка послушно закаменел в страхе глядя на него.

– Почему ты здесь?

Кляня себя за испуг, Ингрэм на всякий случай быстро проверил амулеты, добытые на войне – не стоило недооценивать тэйвера, даже такого полудохлика, как этот. Два амулета в виде ожерелья привычно висели на груди – они защищали разум от магического вторжения извне; остальные были заброшены в мешок – он не знал, для чего они, и рассчитывал продать.

– Я заблудился, – дрожащим голосом проблеял маленький тэйвер. Он отчаянно утирал сопливый нос и по всему виду страшно замерз и проголодался. – Я ищу человеческую деревню. Ты ведь человек?

– Я? – растерялся Ингрэм.

– Ты, – подтвердил мальчик. Он выпрямился, переборов дрожь в тельце, расправил плечи, даже голос его прозвучал твёрже. – Раз ты человек, ты должен мне подчиняться, – серьезно заявил он. – Отведи меня сейчас же в деревню к вашему магу-хранителю, чтобы он помог мне связаться с сестрой.

Ингрэм фыркнул и неожиданно для себя расхохотался. Он смеялся, утирая выступившие слезы, пришлось согнуться и упереться ладонями в колени, чтобы не свалиться на землю. Тэйверенок уязвленно смотрел на него.

– Что смешного?! – разозлился он, аж ножкой притопнул.

– Я не должен тебе подчиняться, – успокоившись и отдышавшись, сказал Ингрэм, – и не буду. Вас, тэйверов, изгнали, ясно? Мы победили: народы объединились, и маги прокляли всех вас, теперь вы шагу не можете ступить по Срединному миру. Не знаю, почему ты все еще жив, ведь те, кто не успел уйти в Нижний мир, превратились в пыль. Убивать тебя я не стану, но и помогать тоже. Хватит с меня несчастий из-за твоего народа.

Давняя привычка смиренно склоняться перед тэйвером смутно зашевелилась в груди, но Ингрэм быстро ее подавил. Он пристально посмотрел на ошарашенного тэйверенка.

– Постоянные Двери в Великих городах запечатали так, что они более не могут открываться в Нижнем мире, да и если тебя, тэйвера, увидят, то убьют, не раздумывая. Здесь, в этих краях, на границе с Дикими землями, частенько открываются случайные Двери, и некоторые ведут в Нижний мир. Попробуй поискать, может, тебе повезет.

– Ты, должно быть, шутишь, – прошептал тэйверенок. Его лицо стало совсем светло-серым, он задрожал, даже губы затряслись. – Это неправда! Нас не могли одолеть какие-то жалкие людишки!

Ингрэм поскреб затылок, но не стал поправлять, что их одолели не только жалкие людишки, но и уркасы с шэйерами.

– Как же так? – бормотал в отчаянии тэйверенок. – Но… но тогда все сходится, и они в самом деле… – Он крупно сглотнул, поежился и запинающимся голосом сказал: – Человек, помоги мне попасть в Нижний мир, и моя сестра щедро тебя вознаградит.

Ингрэм скептично взглянул на него. Тэйверенок нахмурился.

– Я сказал – помоги мне попасть в Нижний мир.

– Нет.

– Но мне же ни за что не добраться туда одному! – возмутился тэйверенок. – Я со вчерашнего дня брожу тут в лесу! Я есть хочу! И пить! Я отправил весточку сестре и главному мастеру, как нас учили, и месяц ждал, пока кто-нибудь ответит, но никто не ответил! Что если они все – все! – умерли?! А ведь моя сестра только начала собирать волосы во взрослую прическу!..

– Что? – растерялся Ингрэм от столь стремительного перехода.

– Уруре не дозволялось собирать волосы во взрослую прическу, пока ей не исполнится, – тэйверенок посчитал на пальцах, – тридцать, но она собирала дома, когда кроме нас там никого не было, я помогал ей! – Он дернул себя за длинную черную косу до пояса. – Что если она умерла, и никто так и не увидел ее взрослую прическу?! Мы ведь так готовились!

– Уру… ра?

– Да, но это только я так ее называю, тебе нельзя к ней так обращаться! Ее Уруха зовут, а меня Ороро, то есть Орохин, – быстро поправился тэйверенок.

Ингрэм поджал губы, потер щетину и для верности прикусил щеку, чтобы снова не закатиться смехом.

– А тебя как зовут? – спросил Ороро.

Он вдруг подошел совсем близко и посмотрел внимательно, задрав голову. Он был совсем невысоким, чуть выше, чем по пояс.

– Ингрэм.

– Ингрэм, – разочарованно повторил Ороро. – Какое, ээ, интересное имя.

Ингрэм вздохнул, потер лоб.

Эту мелкую проблему следовало как-то решить, по-хорошему – не задумываться и отрубить этой козявке голову прямо здесь, благо не сопротивляется, да и мстить никто не будет. Но что-то внутри воспротивилось этому. Тэйверенок был совсем маленький и симпатичный, с тонкими чертами лица, тонкокостный, с виду легкий, словно сотканный из воздушных паутинок. Крылышки темно-серые, беззащитно-голенькие, как у летучей мыши, аккуратно сложенные за спиной, – ни дать ни взять благочестивая картинка со стены храма в честь великих тэйверов. Он, казалось, совсем не боялся Ингрэма – неудивительно, впрочем, учитывая, как он раскомандовался в первые же секунды после того, как опомнился. Маленький глупый тэйверенок, привыкший за свою крошечную жизнь, что все другие народы были созданы для того, чтобы прислуживать ему…

– Ладно, идем, – так ничего и не решив, сказал Ингрэм. – Я попробую тебе помочь.

– Хорошо.

Ингрэм, качая головой и думая, что крупно об этом пожалеет, пошел вперед, напряженный и готовый ко всякой неожиданности в любой момент.

– Я из той стороны пришел, там нет человеческой деревни. Ты что, живешь в лесу? – удивился Ороро.

– Да. Мой дом в лесу.

Ингрэм не стал упоминать, что «дом» – это слабая тень былого дома. Остались лишь старое жилище, отведенное под летнюю кухню, да несколько сарайчиков – до них не успел добраться пожар в тот роковой день. Сейчас на месте пепелища должны были вырасти молодые кустарники, жилище – покрыться мхом, паутиной, толстым слоем пыли. Предстояло много работы, но Ингрэм был рад этому и даже отчасти – присутствию тэйверенка.

***

К тому времени, как путники добрались до жилища Ингрэма, солнце опустилось и на небе загорелась Зела. По дороге Ингрэм дал тэйверенку пожевать кровяной колбасы и хлеба, так что ужинать не стали. На ночь расположились кто где. Памятуя о том, что тэйверы – существа теплолюбивые, Ингрэм развел огонь в очаге и заготовил побольше хвороста, перетащил поближе найденные шерстяные одеяла, изрядно поеденные молью, и дал Ороро свою старую одежду вместо его никудышного тонкого плащика. Даже вырезы сделал, чтобы крылья продеть. Ороро устроился у самого огня, Ингрэм – поодаль и сразу провалился в сон. Ночью он то и дело просыпался с бешено бьющимся от кошмаров сердцем, и всякий раз свернувшийся в клубок Ороро оказывался чуть ближе к нему, пока Ингрэм не проснулся от того, что наступило утро, и не обнаружил, что Ороро заполз на него. Испуганно сглотнув, Ингрэм бесцеремонно отшвырнул его и прислушался к себе. Вроде бы рассудок цел и силы на месте. Он не знал, был ли тэйверенок магом и умел ли уже питаться темной энергией, и узнавать на себе не хотел. Ороро осуждающе потирал ушибленное плечо. Ингрэм опомнился.

– Ты есть хочешь? – спросил он.

Живот Ороро выразительно заурчал в ответ. Ингрэм отдал ему остатки хлеба, которые тот быстро, давясь, проглотил.

– Пойду наловлю рыбы, – решил Ингрэм, – а ты приберись здесь. После завтрака решим, что будем делать.

– Я пойду с тобой.

– Нет, ты будешь только мешать.

– Я умею ловить рыбу!

– Я сказал…

– Ты не смеешь мне приказывать! – разъярился тэйверенок.

Он вскочил, резко распахнув крылышки. Волосы его встопорщились, от зазвеневшей магии задрожал воздух.

Таки маг… Просто прекрасно.

– Если ты, – медленно шагая к нему, начал Ингрэм, вновь подавив страх перед тэйверами, внушаемый с детства, – хочешь, чтобы я помог тебе попасть в Нижний мир, ты должен слушаться меня. Я не желаю тебе зла, напротив, собираюсь помочь. Но если ты настолько неблагодарен, что ведешь себя так, то можешь уходить – я терпеть такого не буду и держать тебя не стану.

Он встал вплотную к Ороро, пристально глядя на него сверху вниз. Ороро, задрав голову, зло и дерзко уставился в ответ. Ингрэм подавил вздох, опустился на колени, чтобы вровень смотреть ему в глаза. Оторопевший Ороро казался таким напряженным, будто ожидал, что его вот-вот ударят.

– Мы должны работать в команде, чтобы найти выход, – спокойно и твердо сказал Ингрэм.

Тэйверы развиваются быстро, напомнил он себе. Ороро, выглядевшему как десятилетний человеческий ребенок, могло быть от силы лет пять.

Интересно, из какого он клана? Ингрэм знал, что способности магов-тэйверов ограничены – низшему тэйверу ни за что не сотворить заклинания уровня средних тэйверов, ну а тем никогда не сравниться с высшими.

Ороро точно не низший – цвет кожи серый, а не глиняный, и не высший – форма крыльев другая. Кто-то из средних, но там кланов двадцать, если не больше, один шмак их разберет, вроде по узорам на лице их можно отличить, но Ингрэм этой наукой не владел, да и узоры на лицо Ороро только начали проступать.

А еще он знал, что из-за стремительного роста молодые тэйверы бывают очень неустойчивы, вспыльчивы. Они изменяются слишком быстро, а Ороро, судя по всему, как раз вступает в это опасное время – перехода из ребенка в подростка.

– Ты знаешь, что означает работа в команде? – спросил Ингрэм внушительным воспитательным тоном, который применял обычно для увещевания детей. – Каждый делает то, что у него получается лучше всего, ради общего дела.

– Я понимаю, – скуксился тэйверенок. Его хвост смущенно коснулся лодыжки Ингрэма, и тот, поначалу не поняв, что это, чуть не подпрыгнул от неожиданности. – Я не хочу оставаться здесь… один.

Он неуверенно посмотрел на Ингрэма, поджав губы.

«Тэйвер, который боится оставаться один, – мысленно поразился Ингрэм, прикладывая усилия, чтобы не расхохотаться. Ороро впился в него страшно серьезным взглядом, и темно-серые щеки его темнели все больше. – Великий потомок могучего народа боится… пх, только не смеяться, только не смеяться…»

Он старательно закашлялся.

– Я отлично ловлю рыбу, – почему-то уточнил тэйверенок. – Вот увидишь. Тебе лучше самому остаться здесь прибраться.

– Почему мне кажется, что ты просто не знаешь, что нужно делать? – фыркнул Ингрэм, окончательно справившись со смехом.

– Я знаю! – рассердился Ороро. – Просто это… Ну, ты же сказал, что командная работа – это когда каждый делает то, что у него получается лучше!

– Шмак с тобой, идем, – пробормотал Ингрэм, понимая, что заставить тэйвера признаться в том, что он что-то не знает, так же трудно, как перебороть его упрямство.

глава 2

Он не удивился, обнаружив, что тэйверенок о рыбалке имеет точно такое же представление, как об уборке. Ороро со старательно скрываемым изумлением наблюдал за тем, как Ингрэм ставил сети. Смотрел во все глаза, как тот, сняв сапоги и закатав штанины, полез в воду и, стравливая потихоньку старую сеть с маленькими ячейками, найденную в пыльном чулане, зашагал вброд. Место было хорошо знакомое, рыба здесь всегда попадалась мелкая, как семечки, зато ее было много. Ингрэм на пробу подергал старую длинную рогатину, которую еще в незапамятные времена поставил брат для метки. Ловлей сетью обычно занимался именно он, пока Ингрэм на берегу баловался удочкой.

Ингрэм выбрался на берег, сорвал несколько пучков росшей там мыльной травы, в зарослях прутовницы наломал хороших прутьев для будущих корзин, а для удилища удочки выбрал ветку росшей тут же серой бушки, из которой получались лучшие заготовки для работы по дереву. Обстругал ножом, подозвал таращившегося на него Ороро и принялся показывать и объяснять, что к чему. Затем поискал возле сгнившего бревна, служившего некогда сиденьем, красных червей и показал, как насаживать их на изогнутый крючок. Нетерпеливо переминаясь с ножки на ножку, Ороро восхищенно заглядывал ему в лицо, а потом сосредоточенно сопел, послушно занимаясь ловлей на удочку.

Все же может быть милым, подумал Ингрэм, когда не корчит из себя всесильного потомка великого народа.

Всесильный потомок восторженно и совершенно несолидно взвизгнул, когда леса задергалась и натянулась.

– Что делать? Что мне делать?! – запаниковал он. Пришлось идти на выручку, а потом Ороро долго не хотел опускать свою добычу в общую корзину.

Обратно шли, нагруженные рыбой и прутьями. По дороге тэйверенок, взбудораженный рыбалкой, разговорился, и Ингрэм узнал, что он предпочитает морскую рыбу «с красным мясом, но шипастая большезубка все равно самая вкусная, хоть и черная», ягоды и грибы сгодятся, когда больше нечего есть, «но лучше и вкуснее всего – мясо», заявил Ороро, с тоской провожая взглядом улепетывающего упитанного фурфика.

– Может, поставим ловушку? – спросил он. – Одной рыбой не насытишься.

– Позже, сейчас еды у нас достаточно. Завтра я схожу в деревню, куплю продукты, а потом покажу тебе, как делать лепешки.

– Лепешки?

– Ты не знаешь, что это?

Тэйверенок что-то невразумительно проворчал.

– Ладно, идем, – пряча улыбку, предложил Ингрэм. Не ровен час, еще вызовет гнев тэйвера. – Помоги с рыбой, раз она тебе больше нравится.

Ороро старательно тащил корзину. Ингрэм, переставляя снова заболевшую ногу, нес охапку прутьев и изредка останавливался, чтобы собрать замеченные грибы.

Оставив добычу во дворе, они вошли в дом. Ороро тут же растянулся у очага, стеная, как же он устал. Ингрэм разжег огонь из оставшегося хвороста и вышел во двор. Набрал воды из родника позади дома найденными ведрами, наполнил большой котел, подвешенный над очагом, распахнул окна и двери – проветрить жилище. Заметил любопытные взгляды тэйверенка. Хмыкнул, засучил рукава. Пока вода в котле нагревалась, поправил ступеньки на крыльце и разрубил на дрова трухлявый забор. Вытащил из сарайчика большую старую лохань. Налил в лохань горячую воду из котла над очагом, добавил холодной, окунул руку – горячо. Он набрал еще два ведра холодной воды, поставил у лохани, положил рядом на дощечку пучки примятой мыльной травы и старую мочалку.

– Эй, Ороро! – крикнул он. Бусинки-глаза тут же исчезли за окошком. – Иди сюда!

Тэйверенок подполз с явной опаской.

– Хочешь помыться? – кивнул Ингрэм на лохань с водой.

– Да, – сдержанно ответил Ороро. – Славно, что ты об этом подумал.

Он неловко, но без смущения выпутался из одолженной одежды, встал голым и вопросительно склонил голову набок. Несмотря на тонкокостность, Ороро не был задохликом, каким казался на первый взгляд. Его руки и ноги были крепкими, тело подтянутым и сильным – видимо, за прошедший месяц он прилежно продолжал заниматься своими тэйверскими уроками и упражнениями, насколько был способен. Кожа его лоснилась, шершаво переливалась, словно крупинки серой соли играли на солнце. Ороро сосредоточенно распутывал длинную косу.

– Помочь?

– Я сам.

Ингрэм пожал плечами и начал складывать получившиеся из старого забора бревнышки. За спиной плескался в воде тэйверенок. Один из тех, кто угнетал его народ веками, кто убил его близких.

«Он лишь ребенок, – напомнил себе Ингрэм. – Он ничего плохого не сделал. Он скучает по своей семье и хочет к ней вернуться».

– Я скоро закончу, – звонко сказал Ороро.

Ингрэм кивнул, пошел в дом. Достал полотенце и одежду, протянул Ороро, сам разделся и попробовал воду рукой. Едва теплая и мутно-мыльная. Ороро досидел до последнего, истратив все пучки мыльной травы. Ингрэм вздохнул и поскорее залез в лохань, погрузился с головой, пуская пузыри, и вынырнул, отфыркиваясь. Смахнув с лица воду и откинув мокрые волосы встретил пристальный взгляд Ороро.

Наверняка ему так же странно видеть человека без одежды, как и ему тэйвера. Что ж, хоть в этом они сходятся.

Наскоро отмывшись от грязи и пота, Ингрэм вылез из лохани и ополоснулся холодной водой, к которой Ороро даже не притронулся. Сунул в лоханку грязную одежду, подрагивая от прохлады, натянул чистую на влажное тело и занес в дом несколько бревнышек посуше.

– Огонь нужно поддерживать, чтобы ты не замерз ночью, – пояснил он.

– Тепло от огня не то же тепло, как от другого существа, – заметил Ороро.

Ингрэм нахмурился.

– Ты поэтому полез спать ко мне?

– Ну да. Ты теплый, а я замерз.

– А мне без разницы. Спи в своем углу и больше ко мне не лезь.

Тэйверенок надулся, сердито выпятил маленький подбородок.

– Тогда подкладывай в огонь побольше дров!

– Мне и без огня хорошо спится. Сам подкладывай. И не смей меня будить только потому, что боишься замарать ручки.

Глаза Ороро зло сверкнули, но он смолчал, видимо, вспомнив, что, вообще-то, его дальнейшая судьба зависит от этого человечишки. Ингрэм мысленно усмехнулся, не удержавшись, потрепал его влажные волосы. Ороро сердито мотнул головой и распахнул крылышки.

– Идем готовить обед, впереди еще много дел, – сказал Ингрэм.

– Разве мы не все на сегодня сделали? – удивился Ороро.

– Боюсь, что нет, – ухмыльнулся Ингрэм.

– Когда же ты начнешь искать мне путь домой? – искренне не понял Ороро. – Ты обещал, человек!

Ингрэм поморщился.

– Я сам не горю желанием оставлять такое неблагодарное существо в своем доме надолго. Но давай оценим реальное положение дел.

Он обдумывал это все утро и уже выстроил план, которому будет следовать дальше.

– О Дверях я знаю не очень много. Натыкался на случайные несколько раз, когда бродил по лесу. Иногда они открываются на несколько часов, иногда – на несколько минут. Отыскать их не так-то легко. Будь я магом, конечно, другое дело, но, увы, я пустой.

Ороро разочарованно сник. Ингрэм набрал воды из родника и поставил греться над очагом. Затем показал Ороро, как чистить рыбу, а сам взялся сортировать и чистить грибы.

– Завтра я пойду в деревню, прикуплю нужное, разузнаю, что смогу, и начну поиски, – задумчиво продолжил он. – Но я рассчитываю и на твою помощь. Мое жилище совсем прохудилось, как я уже говорил, работы предстоит много, пока солнце поднимается высоко. Пока не пришла зима. Нужно сделать запасы еды и дров, починить кровлю, одежду. Понимаешь меня? Класть свою жизнь на поиски Двери для тебя я не стану. Вдобавок мы не знаем, когда именно найдем нужную – может, уже завтра, а может, через несколько недель. Неизвестно, сколько это займет времени, а на что-то жить нужно. Знаю, тебе точно так же не нравится принимать помощь от человека, как и мне – оказывать ее тэйверу. Но ты всего лишь ребенок. А дети не должны страдать из-за грехов своих отцов.

– А ты не так глуп, как я ожидал от человека, – немного удивленно сказал тэйверенок.

Они надолго замолчали, занятые каждый своим делом. Ороро дочистил рыбу, отложил нож и вопросительно уставился на Ингрэма. Ингрэм достал из чулана мешок с солью и засолил часть рыбы в небольшом котелке. Ороро глядел во все глаза и внимательно слушал его разъяснения. После они спустились в прохладный погреб и поставили там рыбу. Ороро вертел головой, разглядывая полки с утварью, и украдкой принюхивался к своим пальцам. Выйдя во двор, он поспешил к роднику и начал старательно мыть руки. Ингрэм вновь не удержался от смешка.

Они пообедали жареной рыбой. Потом Ингрэм скинул мешавшую рубашку, повязал лоб тряпицей, чтобы не свисали волосы, и вырубил топором лезшие к дому дикие кусты. Ороро послушно соскреб получившийся мусор старыми граблями в одну здоровенную кучу, которую они потом подожгли. Затем Ингрэм наточил заржавевшую косу и скосил выросшую местами по пояс траву во дворе и в саду. Показал Ороро, как вить из травы бечевку, и они вместе подвязали большие пучки и подвесили их под крышу. Трава была душистая, сладкая, из нее может получиться прекрасная набивка для тюфяка, размышлял Ингрэм.