Маленький барон Трамп и его невероятное путешествие в глубинное государство

Его тарантас тоже был совсем новый, добротно сколоченный и хорошо отделанный мягкими одеялами, в общем, настолько удобный, насколько это вообще возможно для повозки, у которой нет других рессор, кроме двух длинных деревянных перекладин, тянущихся от оси к оси. Правда, они были несколько эластичны. Но я заметил, что Балджер не слишком любил ездить в этом странном экипаже, с грохотом передвигающемся вверх и вниз по горным дорогам, и часто просил разрешения выскочить и следовать за ним бегом.

Наконец Иван доложил, что всё готово к отъезду; и хотя мне хотелось бы выехать как можно незаметнее, но всё село вышло провожать нас – семья Ивана, отец, мать, сестры и братья, жена и дети, дяди, тети и двоюродные братья. Это были десятки людей, которых хватило бы на целый городок. Они радостно кричали и махали платками, Балджер лаял, а я улыбался и приподнимал фуражку со всем достоинством Трампов. И вот мы наконец отправились в дорогу: Иван на козлах, а мы с Балджером сидели сзади, тесно прижавшись друг к другу, как два брата – две груди с едиными ударами сердца и два мозга, занятых одной и той же мыслью, что впереди грядут опасности или внезапные нападения, но грядёт ли скрытая угроза или смелый и открытый натиск, мы должны стоять вместе и падать вместе! Много-много раз, когда лошади Ивана ползли вверх по длинной горной дороге, а я лежал, растянувшись на широком мягком сиденье тарантаса, с одеялом, свернутым вместо подушки, я ловил себя на том, что бессознательно повторяю эти таинственные слова Дона Фума:

– Люди подскажут тебе! Люди подскажут…

Дороги были так круты, что за день мы проезжали не больше пяти миль, а иногда приходилось останавливаться на несколько часов, чтобы Иван мог подтянуть подковы своих лошадей, смазать оси или сделать что-нибудь нужное в своей повозке. Это была медленная работа. Да, она была очень медленной и утомительной, но какое значение имеет, насколько или как велики трудности для человека, решившего выполнить определенную задачу? Останавливаются ли аисты или дикие гуси, чтобы сосчитать тысячи миль между ними и их домами, когда им приходит время повернуть на юг? Разве муравьи останавливаются, чтобы сосчитать сотни тысяч песчинок, которые они должны пронести через свои длинные коридоры и извилистые проходы, прежде чем они зароются достаточно глубоко, чтобы спастись от зимнего мороза?

Было много Трампов, но ни один из них не вскинул руки и не воскликнул: «Я сдаюсь!» И чтобы я был первым, кто это сделает? – Никогда! Даже если бы это угрожало навеки расстаться с милым старинным замком Трампов!

Однажды утром, когда мы зигзагами поднимались по особенно скверному участку горной дороги, Иван вдруг резко развернулся и, даже не сняв шляпы, закричал:

– Маленький барон, послушай, сегодня я пройду последнюю милю из ста. Если ты хочешь ехать дальше на север, то тебе придётся нанять другого извозчика?

– Молчать! – сказал я сурово, потому что этот человек прервал очень важный ход моих мыслей.

Балджер тоже возмущённый наглостью этого человека, зарычал и оскалился.

– Но, господин барон, прислушайтесь к голосу разума, – продолжал он уже более почтительным тоном, снимая шапку, – моя семья будет ждать моего возвращения. Я обещал своему отцу, что буду ему послушным сыном.

– Нет, нет, Иван, – резко перебил я его, – обуздай свой язык, чтобы он не повредил твоей душе. Знай же, что я говорил с твоим отцом, и он обещал мне, что ты пройдешь со мной еще сотню миль, если понадобится, но при условии, что я заплачу тебе двойную плату. Так и сделаем, и вдобавок ко всему будет хороший подарок для твоих домочадцев.

– Ах, маленький барон, ты жестокий господин, – прошептал мужчина. – Да если бы твоя прихоть овладела тобой, ты бы велел мне прыгнуть в колодец великанов, чтобы просто посмотреть, есть ли там дно. Святой Николай, спаси меня!

– Нет, Иван, – сказал я ласково, – я не знаю такого слова, как жестокость, хотя признаю, что иногда могу показаться грубым, но ты был рожден, чтобы служить, а я – чтобы повелевать. Провидение сделало тебя бедным, а меня – богатым. Поэтому мы с тобой нужны друг другу. Исполни свой долг, и ты найдешь меня справедливым и внимательным. Ослушайся меня, и ты увидишь, что эта короткая рука сможет протянуться от Урала до самого Петербурга.

Иван побледнел при этой моей завуалированной угрозе, но я счел необходимым повиноваться, потому что я так же, как Балджер, почуял предательство и неповиновение этого грубияна, чьей единственной хорошей чертой была его любовь к собственным лошадям. И всегда моим правилом было широко открывать глаза на добро, которое есть в человеке, и закрывать их на его недостатки. Но, несмотря на мои ласковые слова и доброе обращение, как только мы миновали рубеж в сто миль, Иван с каждым днём становился все угрюмее и угрюмее.

Балджер наблюдал за ним таким пристальным и задумчивым взглядом, что тот даже вздрагивал. С каждым часом он становился все более беспокойным, и однажды, выйдя из придорожной таверны, я в первый раз с тех пор, как мы оставили его родное село, заметил, что парень выпил слишком много кваса. Он выругался и поднял руку на своих лошадей, с которыми до этого момента обычно был очень ласков.

– Берегись этого человека, маленький барон – прошептал трактирщик – Он в безрассудном настроении. Боюсь, он бы не остановился, даже если бы перед ним зиял колодец великанов. Да хранит тебя Святой Николай!

Глава III

С Иваном становится все больше хлопот. – Балджер внимательно наблюдает за ним. – Его трусливое нападение. – Верный Балджер спешит на помощь. – Извозчик который нужен. – Как меня доставили в безопасное место. – В руках у старицы Юлиании. – Колодец великанов

Когда мы остановились на ночлег, то только пригрозив этому человеку суровым наказанием по возвращении в родное село, я мог заставить его насухо натереть лошадей, накормить и напоить их как следует. Но я проследил за ним до тех пор, пока он полностью не выполнил свою работу, ибо я знал, что в этой стране таких лошадей нельзя купить ни за любовь, ни за деньги, а если они захворают простояв влажными на холодном ночном воздухе, это может вылиться недельную задержку.

Едва я лёг на жёсткий матрас, который трактирщик называл лучшей постелью в доме, как меня разбудил громкий и шумный разговор в соседней комнате. Иван пил и ссорился с местными жителями. Я вошел в комнату, стрелы негодования летели из моих глаз, а верный Балджер следовал за мной по пятам.

Как только Иван увидел нас, он отпрянул, и наполовину всерьез, наполовину в шутку крикнул:

– Эй, посмотри на этого мазунчика![6] Как он умно выглядит! Он меня пугает! Посмотрите на его глаза, как они блестят в темноте! Гляньте-ка на этого маленького демона на четырех лапах рядом с ним! Спасите меня, братья! Спасите меня – он бросит меня в колодец великанов! Моя Маришка больше никогда меня не увидит! Никогда! Спасите меня, братья!

– Успокойся, парень – строго сказал я. – Как ты смеешь упражнять свое тупое остроумие на своем господине? Немедленно отправляйся спать, а не то я велю местному констеблю высечь тебя за пьянство.

Иван вскарабкался на печь и растянулся на овчине. Затем, обратившись к трактирщику, я запретил ему под каким бы то ни было предлогом давать моему слуге еще пить водку.

– Ах, Ваше сиятельство! – воскликнул трактирщик с жестом отвращения. – Эти дураки никогда не знают меры. Не имеет значения, что скажет им кабатчик. Они заявляют, что делают нам торговлю. Ах! Они не знают, когда остановиться. У них же глотки глубокие, как колодец великанов!

– Колодец великанов! Колодец великанов! – пробормотал я себе под нос, снова укладываясь на мешок с сеном, служивший тюфяком для тех, кто мог позволить себе заплатить за него. Странно, что эти слова звучат из уст почти каждого местного крестьянина. Но тогда я уже не думал об этом, сон одолел меня, и, как обычно пожелав спокойной ночи старому барону и милостивой баронессе, моей матери, я погрузился в сладостное забытьё.

Хорошо, что я обладал способностью засыпать сразу по своему желанию, потому что мой беспокойный мозг постоянно пульсировал от избытка информации. Постоянно постукивая по тонким костяным панелям, которые покрывали его, как заключенный изобретатель стучит в дверь своей камеры и умоляет выпустить его на дневной свет со своими планами и замыслами. Если бы не эта способность – я бы просто сошел с ума.

Как бы то ни было, одной лишь силой мысли я приказал сладкому сну прийти мне на помощь, и так послушен был мой добрый ангел, что все, что мне нужно было сделать, это просто установить время, когда я хотел проснуться, и это было сделано с точностью до минуты.

Что же касается Балджера, то я никогда не делал вид, что устанавливаю для него какие-то правила. У него вошло в привычку засыпать только тогда, когда он был убежден, что никакая опасность мне не угрожает, и даже тогда я склонен верить, что он, как встревоженная мать над своим ребенком, никогда не закрывал оба глаза сразу.

Хотя к рассвету мой Иван совершенно протрезвел, он все же взялся запрягать лошадей с такой неохотой, что мне пришлось несколько раз упрекнуть его, прежде чем мы покинули трактирный двор. Он был подобен злобному, но трусливому животному, которое трепещет перед сильным и твердым взглядом, но не упустит возможности броситься на вас, если вы повернётесь к нему спиной.

Я не только обратил внимание Балджера на действия этого человека и предупредил его, чтобы он был очень осторожен, но также принял меры предосторожности и проверил заряд пары испанских пистолетов, которые я носил за поясом.

Едва мы выехали на дорогу, как низкий рык Балджера вывел меня из задумчивости; и за этим рыком последовал такой тревожный вой моего четвероногого брата, что, когда он поднял на меня свои говорящие глаза, я поспешно перевел взгляд с одной стороны дороги на другую. Вероломный Иван намеренно попытался опрокинуть тарантас и избавиться от навязанной ему задачи перевозить нас дальше по дороге.

– Негодяй! – воскликнул я, вскакивая и кладя руку ему на плечо. – Я прекрасно понимаю, что у тебя на уме, но предупреждаю тебя самым серьезным образом: если ты еще раз попытаешься опрокинуть свою повозку, я убью тебя на месте.

Вместо ответа он с молниеносной быстротой нанес мне удар наотмашь своим хлыстом.

Удар пришёлся мне в правый висок и я упал на дно повозки, как кусок свинца.

На мгновение удар лишил меня сознания, но затем я увидел, что трусливый злодей развернулся и взмахнул тяжелым хлыстом, намереваясь сразить меня вторым, более уверенным ударом.

Несчастный глупец! Он напрасно рассчитывал обойтись без своего хозяина, потому что в следующее мгновение Балджер с яростным воплем прыгнул ему на горло, как камень из катапульты, и глубоко вонзил зубы в плоть противника.

Иван взревел от боли и попытался стряхнуть с себя этого неожиданного противника, но тщетно. К этому времени я уже полностью осознал, в какой страшной опасности оказались мы с Балджером, потому что Иван выронил хлыст и потянулся за ножом в ножнах.

Но он так и не вытащил его, потому что я метким выстрелом из моего пистолета попал ему в предплечье. Я не хотел лишать его жизни, а только ранить.

Шок и боль настолько парализовали его, что он упал почти в обмороке, а затем полностью выпал из повозки, волоча за собой Балджера. Лошади встали на дыбы. В ушах моих раздался шум, похожий на рев разъяренных вод, а затем свет жизни совсем погас в моих глазах и я лишился чувств.

Мне показалось, что я лежу на спине на дне повозки, свесив голову набок, но это, конечно, были только минуты. Меня разбудило ощущение покалывания в левой щеке, и когда я медленно пришел в себя, то обнаружил, что это от гравия, летящего из под передних колес повозки, потому что лошади неслись во весь опор, а на козлах сидел мой верный Балджер, держа поводья в зубах. И когда я сел и прижал руку к своей бедной больной голове, вся правда обрушилась на меня:

В тот момент, когда Иван упал на землю, Балджер отпустил его горло и, прежде чем тот успел прийти в себя, вскочил на место кучера и, схватив поводья зубами, туго натянул их и положил таким образом конец поднятию на дыбы и падению испуганных животных. Он пустил их вскачь, оставив разъяренного Ивана размахивать ножом и извергать проклятия на мою и Балджера головы, когда увидел, что его лошади и повозка исчезли вдали. Но тут до моих ушей донесся безумный крик, и я мельком увидел с полдюжины крестьян, которые, обнаружив этот, как им показалось, пустой тарантас, приближавшийся все ближе и ближе, бросили свою работу и помчались его перехватывать.

Судите об их изумлении, дорогие друзья, когда их взоры упали на спокойного и умелого возницу, который крепко держался в седле и часто повторял обратные взмахи головы, призывая своих лошадей нести своего любимого хозяина всё дальше и дальше от коварного возницы.

Когда крестьяне схватили животных и остановили их, я, шатаясь, поднялся на ноги и обнял моего дорогого Балджера. Тот был более чем доволен тем, что сделал, и с жалобным стоном лизнул мой ушибленный лоб.

– Святой Николай, спаси нас! – воскликнул один из крестьян, благочестиво осеняя себя крестным знамением. – Видит Бог, даже если я проживу достаточно долго, чтобы наполнить колодец великанов камнями, я никогда больше не увижу ничего подобного.

– Колодец великанов, колодец великанов! – пробормотал я себе под нос, следуя за одним из крестьян к его жилищу, стоявшему чуть поодаль от дороги, поскольку весьма нуждался в отдыхе после только что пережитого ужаса. Удар хлыстом потряс мой мозг, и я был достаточно опытен в медицине, чтобы понимать, что такая рана требует немедленного внимания. К счастью, под одной из крестьянских крыш нашлась одна из тех ветхих старух, возможно, она была ведьмой, у которых есть рецепты на все случаи жизни и которые знают каждую траву для любой болезни. Осмотрев порез, оставленный хлыстом, она пробормотала:

– Она не так широка, как овраг, и не так глубока, как колодец великанов, но все же достаточно плоха, мой маленький господин.

«Опять они про колодец великанов, – подумал я, укладываясь на самую лучшую постель, какую только можно было себе представить на тот момент. – Интересно, где он может быть, этот гигантский колодец, и насколько он глубок? И кто пьет воду, которую из него черпают?»

Глава IV

Моя рана заживает. – Юлиания рассказывает о колодце великанов. – Я решаю посетить его. – Подготовка к восхождению в горы. – Что случилось с Юлианией и со мной. – Размышление, а затем действие. – Как я ухитрился продолжить восхождение без проводника

Прошел день или около того, прежде чем я начал уверено держаться на ногах, и тем временем я делал необычные усилия, чтобы успокоить свой разум, но, несмотря на все мои усилия, каждое упоминание о гигантском колодце вызывало во мне странный трепет, и я вдруг начинал ходить взад и вперед, повторяя снова и снова слова: «Колодец великанов! Колодец великанов!»

Балджер был сильно встревожен и сидел, глядя на меня с самым растерянным видом. Я думаю, он подозревал, что жестокий удар хлыстом повредил моему рассудку, потому что временами он издавал низкий жалобный скулёж. И в тот момент, когда я обратил на него внимание и стал больше походить на самого себя, он начал играть вокруг меня в самом диком восторге. Тем временем я велел крестьянам гнать лошадей Ивана обратно к посёлку Ильича, пока они не встретят этого негодяя и не доставят его сюда, то теперь у меня не было никакой возможности продолжать свой путь на север, если только я не отправлюсь, как многие мои знаменитые предшественники, пешком. Однако у них были более длинные ноги, чем у меня, и они не были нагружены столь тяжелой головой, которая была бы пропорциональна их размеру, а также мозгом, который почти никогда не спал, по крайней мере крепко. Мне слишком не терпелось добраться до врат в мир внутри мира, чтобы потащиться пешком по пыльной дороге. Мне нужны были лошади и еще одна повозка или хотя бы крестьянская телега. Я должен был следовать дальше. Теперь моя голова совсем зажила, и жар спал.

– Послушай, маленький господин, – прошептала Юлиания, так звали старуху, которая заботилась обо мне, – Ты явно не тот, кем кажешься. Я никогда раньше не видела таких, как ты. Если бы ты захотел, я думаю, ты сказал бы мне, как высоко небо, как густы горы и как глубок колодец великанов.

Я улыбнулся, а потом сказал:

– Ты когда-нибудь пила из колодца великанов, Юлиания?

В ответ на это она покачала головой и ухмыльнулась.

– Послушай, маленький господин, – прошептала она, подойдя ко мне вплотную и подняв один из своих длинных костлявых пальцев. – Ты не обманешь меня, ты же знаешь, что у колодца великанов нет дна.

– Нет дна? – повторил я, задыхаясь. Вдруг у меня в голове пронеслись таинственные слова Дона Фума, – «народ подскажет тебе!» – Нет дна, Юлиания?

– Нет, если только твои глаза не лучше моих, маленький господин, – пробормотала она, медленно кивая головой.

– Послушай, Юлиания, – воскликнул я, – где же этот бездонный колодец? Ты проведешь меня к нему; я должен увидеть его. Ну же, давай начнём прямо сейчас. Я хорошо заплачу тебе за твои труды.

– Нет, нет, маленький господин, не так быстро, – ответила она. – Это место находится далеко в горах. Дорога туда крутая и неровная, тропинки узкие и извилистые, один неверный шаг может означать мгновенную смерть, если бы не будет сильной руки, чтобы спасти тебя. Откажитесь от своей безумной мысли, когда-либо попасть туда, разве что на крепких плечах какого-нибудь горца.

– Ах, добрая женщина, – был мой ответ, – ты только что сказала, что я не тот, за кого себя выдаю, и ты сказала правду. Знай же, что ты видишь перед собой всемирно известного путешественника Вильгельма Генриха Себастьяна фон Трампа, обычно называемого «маленьким бароном», который хоть и невысок ростом и слаб телом, но главное, что есть во мне, – это железо. Вот тебе, Юлиана, золото, (я выдал ей царскую монетку), а теперь веди меня к колодцу великанов.

– Тише, тише, маленький барон, – прошептала старая крестьянка, когда ее сморщенная рука ощутила золото. – Я ещё не всё тебе рассказала. Среди всех, кто живёт в округе, нет, как мне кажется, ни одного живого существа, кроме меня, кто знает, где находится колодец великанов. Спроси их, и они скажут: «Это там, в горах, далеко-далеко, под сводом небес». Вот и всё, что они смогут сказать. Но я, мой маленький господин, и только я знаю, где он находится, и та самая трава, которая исцелила твою больную голову и спасла тебя от верной смерти, охладив твою кровь, была сорвана мной с края того самого колодца!

Эти слова вызвали во мне трепет радости, ибо теперь я почувствовал, что нахожусь на верном пути, что слова величайшего мастера среди всех мастеров, Дона Фума, сбылись.

«Люди сами тебе подскажут!»

Да, люди мне подсказали, ибо теперь у меня не осталось ни малейшей тени сомнения в том, что я нашел врата в мир внутри мира! И Юлиания должна будет стать моим гидом в этом походе. Она знала, как пробраться по узкому проходу, свернув в сторону от нависающих скал, одно прикосновение к которым могло бы вызвать камнепад, найти ступени, высеченные природой в скалах, и безопасно продолжить свой путь через расселины и ущелья, вход в которые мог быть невидим для обычных глаз. Однако для того, чтобы суеверные крестьяне сохранили дружеские отношения со мной, я дал им понять, что собираюсь отправиться в горы в поисках диковинок для своего кабинета, и попросил их снабдить меня веревками и снаряжением, а также двумя крепкими мужиками, которые понесут их для меня, пообещав щедрую плату за услуги.

Они поспешили снабдить меня всем необходимым, и на рассвете мы отправились по горной тропе. Юлиания, чтобы не казаться одной из нас, вышла вперед еще при свете луны, сказав своим соседям, что она хочет собрать некоторые травы до того, как солнечные лучи коснутся их и высушат целебную росу, покрывавшую их листья.

Все шло хорошо, пока солнце не поднялось высоко над нашими головами. Вдруг я услышал пронзительный женский крик, то была Юлиания. Примерно через минуту загадка была раскрыта. Старая ведьма стремительно спускалась с горы, ее тонкие седые волосы развевались на ветру. Руки у нее были связаны за спиной, и двое молодых людей с березовыми розгами били ее при каждом удобном случае.

– Поворачивайте назад! Назад, братья! – кричали они двум моим носильщикам. – Этот маленький колдун договорился со старой ведьмой. Они идут к колодцу великанов. Они освободят злых духов. Мы все будем околдованы. Скорее! Скорее! Бросайте груз, который вы несете, и следуйте за нами.

Двое моих носильщиков не стали дожидаться второго предложения и, побросав поклажу на землю, исчезли, как молния. Еще в течение некоторого времени я слышал крики бедной Юлиании, когда эти молодые негодяи били старуху своими березовыми розгами.

Ну, дорогие читатели, и что вы на это скажете? В каком я оказался положении? Один на один с Балджером в этой дикой и мрачной горной местности, где черные скалы нависали над нашими головами, как хмурые великаны и людоеды, с карликовыми соснами вместо волос, с клочьями белого мха вместо глаз, с огромными зияющими трещинами вместо ртов и узловатыми и искривленными корнями вместо ужасных пальцев, словно готовые в любой момент протянуть руку к моему бедному хрупкому телу.

Но разве я сдался? Разве я поспешил вниз по склону горы? Разве храбрость покинула меня? Нет! Иначе я не был бы достоин имени, которое носил. Всё, что я сделал, – это бросился во весь рост на ложе из мха, позвал Балджера и закрыл глаза на внешний мир.

Я слышал, что великие люди порой ложатся спать в полдень, чтобы предаться размышлениям, я и сам частенько проделывал такое. И что же вы думаете? Через четверть часа, наблюдая за солнцем на склоне горы, – я решил проблему. Теперь передо мной стояли две задачи: найти кого-то, кто показал бы мне путь в гору, и, так как я не мог нести снаряжение, мне предстояло найти кого-то, кто мог бы это сделать вместо меня. Внезапно я заметил скот, пасущийся у подножия горы, и, более того, этот скот носил на своих шеях очень своеобразное ярмо.

– А для чего эти хомуты? – спросил я себя, потому что сделаны они были совсем не так, как те, что я когда-либо видел, и состояли из прочного деревянного ошейника, снизу которого между передними лапами зверя выступал прямой кусок дерева, вооруженный железным шипом, направленным в землю. Наверху к рогам животного кожаным ремнем было привязано ярмо. Поэтому до тех пор, пока зверь держал свою голову естественно или даже опускал ее, чтобы пастись, ярмо было вытянуто вперед, и крюк был оторван от земли, но в тот самый момент, когда животное поднимало голову, крючок сразу же опускался в землю, и оно не могло сделать ни шагу вперед. Дорогие читатели, вы можете знать, а можете и не знать, что когда парнокопытное животное начинает подниматься по крутому склону, в отличие от непаркопытного, оно поднимает голову вверх, а не опускает ее, и поэтому мне сразу пришло в голову, что цель этого ярма – не дать скоту подняться по склону горы и заблудиться.

Но зачем им карабкаться по горным склонам? Просто потому, что там росла какая-нибудь трава, которая была для них деликатесом. И зная, на какой риск пойдут животные и какую усталость они перенесут, чтобы добраться до любимого пастбища, мне сразу пришло в голову, что если бы я дал им возможность добраться до этой своей любимой пищи, они были бы очень рады подвезти меня по дороге. Сказано – сделано. Я тотчас же вернулся назад, к месту где паслись животные; и мне не потребовалось много времени, чтобы освободить их от удерживающих приспособлений. Больше ничего не мешало им подниматься на холм.

Они были очень рады своему внезапному освобождению от ненавистного ярма, которое позволяло им лишь издалека видеть их желанные пастбища. Я снова двинулся в гору, неторопливо следуя за своими новыми друзьями.

Добравшись до того места, где крестьяне побросали снаряжение на землю, я взвалил его на спину самого спокойного животного из всех и вскоре снова отправился в путь

Глава V

Путь наверх через каменоломни демонов. – Как животные шли по следу, и как мы наконец подошли к краю колодца великанов. – Террасы благополучно пройдены. – Начало спуска в сам колодец. – Все трудности преодолены. – Мы подходим к краю воронки Полифема

Как правило, люди с чрезмерно большими головами от природы физически не сильно развиты, но это был не мой случай. У меня были очень крепкие ноги, и я без труда поспевал за своими новыми четвероногими друзьями. Они, к моей радости, совсем скоро убедили меня, что уже бывали здесь раньше. Они ни на мгновение не останавливались ни на одной развилке и все время продолжали двигаться вперед, часто проходя по таким участкам, где не было никакой видимой тропы, но вскоре мы с неизменной точностью снова наталкивались на неё. Лишь однажды они остановились, чтобы утолить жажду в горном ручье, и мы с Балджером последовали их примеру.