Пожиратели Миров

В трюме находились матросы. Крепкие бывалые моряки протаскивали громоздкие кубы из прутьев на заранее приготовленные места, а их щедро осыпал бранью боцман, чтобы обленившиеся и вечно отлынивающие от работы военные выполняли работу быстрее.

– Ну, что вы возитесь с этими курятниками? Вы хотите, чтобы за вас это сделал Филипп Четвертый, а? – Если бы в руках одноногого боцмана был бич, он наверняка бы им воспользовался. – Еще чуть-чуть, и эти клетки нужно будет доставать, а вы их еще в трюм не загрузили, черти! – Хромая и шатаясь то ли от рома, то ли от суровой качки, боцман прошел по темному сырому трюму к последней клетке, совершенно не поддававшейся усилию десяти моряков. – А ну-ка, парни, поднажмите. А не то сами окажетесь в ней! Я вам это обещаю!

Кабрера не вмешивался в работу боцмана, да и людей, данных ему для выполнения миссии, было не жаль. Он прекрасно понимал, что остров Пинос станет для большинства из них могилой, главное – чтобы численности команды хватило для управления галеоном и транспортировки груза на корабль, остальное капитана совершенно не беспокоило.

– Капитан, вас ожидает отец Томас, – Хосе непроизвольно вздрогнул, но этого, к счастью, никто не заметил. Последнее время капитан пребывал в скверном настроении, был раздражительным и беспокойным. Особенно здесь, в полумраке трюма у зловещих черных клеток, которые предназначались существам, пришедшим, как полагал инквизитор Томас, из глубин преисподней, нервы Кабрера были на пределе.

Святой отец Томас был адептом испанской инквизиции. Этот святой человек прибыл в Новый Свет сразу же, как поползли первые слухи об острове Пинос. Томас считал, что известие о чертовщине от уцелевшего моряка – не что иное, как божья благодать, ведь за многие годы десятки судов пропали у берегов Пиноса, и только одному испанскому моряку удалось выжить.

Была ли это божья благодать или просто так сложились обстоятельства – Хосе не знал. Но клетки, выполненные по специальному заказу инквизиции, предназначавшиеся для чего-то очень сильного и, по всей видимости, могущественного, будоражили его нервы, а слухи о вратах в ад окончательно уничтожали в нем те качества, без которых в море и на этом задании делать было нечего. Послан ли этот выживший моряк с небес или, напротив, является вестником смерти, будет известно только тогда, когда сапоги конкистадоров ступят на берег Пиноса.

Хосе вошел в адмиральский салон. На одном из кресел развалился инквизитор Томас. На столе, сбившись в кучу, скользила посуда. Часть съестного и столовые приборы валялись на полу. Не пробив и четвертой склянки, святой отец принялся уплетать изысканные блюда. Капитан не мог долго находиться рядом с ним. «Бедные коки, – Хосе задумался о команде. – Настоящий ад сегодня творился на камбузе, где готовили кулинарные изыски этому троглодиту», – несмотря на мысли, капитан улыбнулся, пожелал приятного аппетита и занял место за столом.

– Я смотрю, вы не чтите морских законов?

– Очень даже чту, но пустой желудок вызывает тошноту. Чуть что – сразу приступ. Я решил есть каждые два часа.

– Необычный у вас организм. Зачем я вам понадобился?

– Я хотел обсудить одно важное дело. Тот матрос, уцелевший, его следует придать анафеме и сжечь.

– Я не могу так просто взять и убить человека, мои люди этого не поймут.

– Капитан, если нужны основания и вам мало воли и слова божьего, которое я гордо с достоинством несу людям, то я могу сказать следующее, – как оказалось, вывести Томаса из себя собеседнику ничего не стоило, – сегодня он пытался бежать! Этого разве мало?

– Для казни – мало.

– Капитан, безусловно, главный в этом гробу, кишащем крысами, – вы, но я бы хотел напомнить, что вы находитесь в моем подчинении и мою волю должны выполнять, – отец Томас разговаривал с набитым ртом, – а если нет, то едва корабль причалит к первой же испанской колонии, вы узнаете, что такое божья кара! Надеюсь, это понятно?

Дерзость этого святого заставила капитана незаметно для Томаса и его двух охранников потянуться к сабле. Два человека, охранявшие инквизитора, были крепкими парнями, но Хосе они показались некомпетентными телохранителями. Охранники стояли слишком далеко от инквизитора и не следили за движениями капитана. В распоряжении Хосе было два пистолета, из которых военный моряк мог убить зевак за мгновение, после чего медленно и с наслаждением вскрыть живот святого отца. Конечно, это был самый короткий путь на эшафот, так что Томаса придется потерпеть до окончания миссии, одним из организаторов которой был сам Филипп Четвертый.

– Я вас прекрасно понял. Жечь отреченных от церкви на корабле нельзя, я могу предложить два варианта. Первый – это повесить на рее, а второй – предать святому огню, но только на берегу. Как только высадимся на остров – сразу исполним вашу волю.

– Вот и замечательно. Я рад, что мы нашли общий язык, – после неприятной беседы капитан спешно покинул каюту.

Команда состояла из военных моряков, прибывших на Карибы из Испании. Эти храбрые люди не знали, что их ждет на тех берегах. Следовали военные моряки на остров для отлова диковинных, невиданных ранее зверей. Некоторые, те, что поумней, задумывались о присутствии инквизитора и подчиненных ему солдат. На корабле в самых темных и дальних помещениях, а потом и в кубриках, на палубе и даже на реях слышался шепот и разговоры команды. Паника среди команды распространялась очень быстро. Люди боялись неизвестного, а сплетни накаляли обстановку.

Хуго не был склонен к мятежам или бунтам и всегда вел себя весьма смиренно, но, когда среди моряков начали распространяться разговоры о том, что цель экспедиции – это не что иное, как спуск в ад, молодой человек смог пересмотреть свои жизненные принципы и стать одним из зачинщиков бунта. Цель экспедиции матросам была не просто непонятна, а казалась поистине чудовищной, и ни один из членов команды не хотел в угоду короля и церкви идти на верную и необратимую смерть. «Пусть лучше дома их будет ждать участь пирата – виселица, чем добровольно сквозь шторм и ураган под бравые песни прийти в дом дьявола. Нет уж, этому не бывать!» Хуго был молод и хотел жить в этом, пусть и не добром, но все же созданном для людей мире. Там, далеко, за шестью тысячами миль его ждали, а моряк обещал вернуться.

В солнечной Испании Хуго был не одинок. В маленьком, покосившемся на бок доме у моря жил отец. Иссохший, дрожащий, но все равно, как часовой, он каждое утро с надеждой, полными слез глазами, встречал своего единственного сына. Как только юноша открывает глаза и видит яркие желтые солнечные лучи, он думает о своем отце и о том, что, если не сможет вернуться домой, папа тоже умрет. Именно поэтому, невзирая на риск быть арестованным или даже убитым, матрос пробирался между днищевыми стрингерами прямо под настилом второго дна. Риск был взвешен, решение принято. Он оказался в обители плесени и шума бьющей воды о корпус по личной инициативе. Собрав единомышленников – большую часть команды галеона, не меньше двухсот пятидесяти человек, он предложил соратникам подробно расспросить пленного матроса, которого держали под стражей на самом нижнем ярусе трюма, где располагался балласт. Два стража, охранявших узника, были из числа личной охраны инквизитора. Через них к пленному морякам было не пройти. Посовещавшись, команда приняла решение добраться до темницы под полом. Путь этот был сложным, ведь двигаться приходилось в кромешной тьме, воздуха под настилом второго дна было очень мало, а места хватало едва проталкивать себя только вперед. Ползти Хуго пришлось на спине, чтобы потом, не вскрывая доски, можно было поговорить с заключенным. Для того чтобы вытащить юношу, к его лодыжке привязали веревку.

Даже в самом начале пути, когда мятежник скрылся между досок, дыхание стало частым, а вдохнуть полной грудью он не мог – так тесно обнимали его днищевые стрингеры. «Может, есть другой путь или найдется кто-нибудь меньше меня»? – Хуго судорожно пополз обратно, но в ужасе осознал, что обратно двигаться не получается. Одежда стала мокрой от пота. Глаза искали источник света, но ни малейшей щели, откуда проходили свет и кислород, поблизости не было. Несмотря на то, что он не прополз и метра, голосов практически не было слышно. «Меня не услышат, забудут, предадут! Я задохнусь, застряну здесь навсегда, меня ни за что не найдут»! – от мыслей, раздирающих его изнутри, выступили слезы. Он закрыл глаза и пытался дышать. Делал короткие частые глотки воздуха. Вспомнил свой дом и отца, а затем, оттолкнувшись пятками, пролез немного в глубину. Остановился. Подышал. Не открывая глаз, Хуго начал медленно продвигаться вглубь продольных массивных, сковывающих его, как ему казалось, давящих досок. Он делал остановки для отдыха, чтобы не увеличивать пульс. Двигаясь быстрее, насколько это было возможно, он начинал задыхаться. Там, на другой стороне корпуса, находилась камера с пленным.

Глава 3

В тесном деревянном, небрежно сколоченном ящике был заточен Бруно Фернандес. Этот несчастный человек, отбывающий заключение в самом глубоком трюме, где закреплялся балласт, долго не видел света. Матрос остался наедине со своими мыслями, медленно и хладнокровно сводившими его с ума. В густой непроглядной темноте ему мерещились жуткие создания, видения возникали из темноты прямо перед заключенным. Демонические сущности тянулись к нему длинными щупальцами, пытались сомкнуть на его плоти длинные клыкастые челюсти и проткнуть острыми, напоминающими конечности насекомых, лапами.

Фернандес хотел скрыться от видений, но даже во сне эти создания приходили к нему и каждый раз, едва он засыпал, жестоко расправлялись с ним. Для пленника время остановилось, и он не понимал, сколько дней находится в трюме между валунами – балластом корабля. Мысли о том, что он покинет темницу, больше пугали его, чем давали надежду на спокойную былую жизнь, ведь вне стен ящика он был совершенно беззащитен. Он боялся, что монстры рано или поздно появятся и на этом корабле. В темном ящике в глубине трюма он чувствовал себя безопаснее, чем на палубе. Хотя пропитанная испражнениями одежда и доски ящика лишали всякой возможности остаться незамеченным монстрами.

В последнее время Бруно ловил себя на мысли, что гибель на эшафоте от рук палача была бы куда лучше, чем встреча с демонами острова. Узник проводил время как можно тише. Он прислушивался к каждому звуку. Если ему слышались крики или тяжелые удары чего-то, например, звук упавшего бочонка с ромом на верхних палубах, Фернандес представлял, как чудовища, проникшие на корабль, расправляясь с командой, двигаются вниз, к его темнице. Бывало, что в дно ящика скреблись крысы. Тогда Бруно бил кулаком о липкую древесину, и шорох стихал. Он не знал, действительно ли это были крысы или его разум создавал звуки самостоятельно. Иногда, когда стража покидала пост, а это происходило только в обеденные перерывы и в вечерние трапезы, моряк молился Иисусу вслух. В молитвах он просил Бога о помощи, о том, чтобы корабль уходил как можно дальше от берегов Пиноса. Вот и сейчас, когда стражники покинули пост, Бруно встал на колени и собрался молиться, как тишину оборвал незнакомый голос.

– Эй?.. Живой?.. Ты еще там? – прозвучало у ящика, последнего пристанища моряка. Бруно не мог поверить в то, что голос действительно реален, пока не услышал его снова. – Я Хуго! Один из команды. Нужно поговорить, – некий Хуго постучал по доскам ящика, отчего узник отпрянул, ударившись о противоположную стенку.

– Ну вот! Отлично! Живой, – шепотом, но как-то громко произнес незнакомец. – Мне нужна информация, я знаю, что ты можешь помочь. – После монолога Хуго прильнул к щели между досок и прислушался. Из ящика доносился бубнеж. Бруно вел себя как сумасшедший, и Хуго предположил, что тот вряд ли сможет поделиться полезной информацией, возможно, потому, что после увиденного на острове и проведенных дней в этих чудовищных условиях, бедняга лишился рассудка и не осознавал происходящего, не понимал слов. Возможно, теперь ему все равно, куда и с какой целью следует галеон.

Конечно, Хуго не собирался так просто сдаваться. Он проделал сложный и опасный путь. Многие ждали информации, и бог его знает, что единомышленники могут сотворить с Хуго, если он вернется ни с чем. Время для разговора еще оставалось. «Стража не вернется быстро. Надеюсь, об этом не забыли позаботиться на камбузе и задержали выдачу обеда. Хотя, конечно, нашим кокам – жадным поварским крысам – слепо верить не стоило, они вообще могли первыми сдать меня и команду еще до начала бунта, так что, Хуго, давай-ка ближе к делу», – подгонял себя он, нащупывая щель или выступ в конструкции, чтобы можно было покрепче ухватиться и вскрыть ящик, а потом выбить информацию из обезумевшего. Разумеется, это был план «Б», и предназначался он на крайний случай, если поговорить с пленником так и не удастся.

– Я слышал, что на Пиносе произошло что-то ужасное. Я знаю, что только ты смог выжить, и мне во что бы то ни стало нужно узнать, что произошло, – Хуго снова прислонил ухо к щели и прислушался. Сумасшедший продолжал бубнить, тогда он продолжил монолог. – Наверное, ты еще не знаешь, каким курсом идет этот галеон? Это корабль, ведомый самим дьяволом. Он идет на Пинос. Именно поэтому я сейчас говорю с тобой! Я и часть команды хотим помешать этому, но пока еще нет твердого решения – брать ли ситуацию в свои руки, ведь бунт будет стоить, по меньшей мере, сотни жизней. Это большая ответственность и страшный грех. Если бы мы наверняка знали, будет ли эта борьба за свободу и спасение душ оправдана. Скажи, правда ли, что на берегу нас ждет сущий ад? – неуверенным, полным отчаяния голосом шептал он заключенному.

После монолога бубнеж внутри деревянной коробки прекратился.

– Сколько осталось идти до острова? – неожиданно донесся голос из ящика.

– Не больше двадцати часов.

– Тогда вам нужно сейчас же собрать всех, кто поверил… Собрать и под покровом ночи… Сегодня на вельботах покинуть корабль. Ты слышишь? Сегодня! – из ящика вырвался отчаянный крик и раздался глухой удар в стенку.

– Только прошу, не оставляйте меня здесь, – прозвучала мольба срывающимся в плач голосом.

– Что ты увидел?

– Я прошу…

– Что ты увидел?!

– Остров – это логово дьявола… Нужно покинуть корабль этой ночью…

После такого предостережения Хуго не обращал внимания на некогда сеявший панику, пугающий и изнурительный путь к команде. Он забыл об отце. Моряк уже не переживал за старика, ведь он был так далеко от врат преисподней. Его поработил страх. Ужас сковал его разум, и человек, как марионетка, был готов выполнить лишь одну задачу. Несмотря ни на что, движимый страхом, он хотел убраться прочь как можно дальше. Убежать от проклятого, обрекающего на неминуемую гибель корабля. «Как лучше поступить? Бежать под покровом ночи или же вырезать тех, кто не согласен со мной и моими парнями, и захватить корабль? Захват корабля – это верная смерть, впрочем, как и побег на вельботах», – Хуго обдумывал дальнейшие шаги, пока не увидел свет и не услышал множество знакомых голосов.

Часом позже он сидел в кубрике, окруженный соратниками. Они вели дискуссию. Обсуждали, как поступить с другими, не поддерживающими мятежные настроения, моряками. Также бунтовщики никак не могли согласовать маршрут побега.

Многим казалось, что лучшим вариантом будет захват галеона и побег на корабле в Испанию. Там, у европейского берега, команда бросит галеон и доберется до Испании на вельботах. На суше каждый будет сам за себя и пойдет своей дорогой. Хуго такая идея тоже понравилась, ведь это был самый короткий путь к отцу. Но риск погибнуть во время захвата «Святого Себастьяна» склонял его принять другое решение. Он предложил бежать на Кубу, оставив галеон, и добираться на вельботах. Идея была весьма интересной. Время такого пути в Испанию возрастало как минимум на пару недель, а то и месяц, но риск быть убитым все же сходил на нет. Несмотря на то, что Хуго был молодым моряком и в команде не имел власти, после проявления активных действий в подготовке предстоящего мятежа к молодому парню начали прислушиваться.

– Этой ночью вахту на палубе и руле из наших несут Эрнесто и Диего, остальные шестеро должны быть обезврежены. Под покровом ночи мы мигом свяжем их, главное – не налегайте на ром, приберегите его на путь до Кубы.

– А что там, на Кубе? Задерживаться на острове нельзя. Каких-то пять-шесть дней, и можно будет наткнуться на листовки о розыске мятежников. За вознаграждение, не сомневайтесь, нас найдут и вздернут даже местные женщины. Голод и жадность. Сами знаете, – внес смуту один из собравшихся. Поднялся шум. Начались споры. Коллективный шепот разносился по низким помещениям кубрика.

– Послушайте! – громко сказал Хуго, чтобы на него обратили внимание, и, когда голоса стихли, продолжил. – Я предлагаю дойти до русла реки Саса. По ней вплавь. За каких-то пять часов дойдем до реки Яябо, по ее водам доберемся до Санкти-Спиритус. От него до Пуэбло Пунта Алегре примерно день пути, а оттуда – каждый сам по себе. Из этого порта до Сан-Хуана ходят почтовые суда и даже галеоны, а дальше – прямиком до испанских берегов.

После сказанного повисла тишина. Никто не хотел делать такой большой крюк, но и рисковать, захватывая галеон, желающих было мало. Мятежники понимали, что даже внезапная атака ночью не давала гарантий на успешный захват корабля. В любой момент бунт может быть подавлен, и тех, кто не погиб в бою, вздернут на рее ранним утром. Просить пощады или уповать на чудо, оказавшись в плену, не стоит. Это знали все присутствующие.

– Значит, так! Каждому взять минимум вещей. Собираемся на гондеке, как пробьет третья склянка. Никого не ждем. Действуем дружно. Эрнесто и Диего, – Хуго перевел взгляд на двух пожилых матросов, – вы подготовите четыре вельбота к сбросу. Проверьте заранее наличие весел, мачт и парусов. Запас воды, еды и наличие такелажа. И еще, все часовые и вахтенные должны быть надежно обездвижены, но ни в коем случае не убиты! Это всем понятно? – матросы дружно закивали. Хуго считал, если они незаметно улизнут и на их совести будет лишь кража нескольких шлюпок, капитан не станет организовывать погоню или идти на принцип и заходить в ближайший порт для того, чтобы сообщить о дезертирах. Конечно же, после выполнения миссии мятежников объявят предателями и организуют поиск с целью казни дезертиров, но за это время он должен был быть там, где его не достанет возмездие местных божков.

***

Хуго любил луну, и во время ночной вахты баковым лунный свет помогал вести наблюдение за обстановкой впереди. Яркий белый свет делал каждый темный угол светлым. Он обволакивал корабль и ласкал морскую гладь, а еще предательски освещал согнутые, крадущиеся вдоль леера темные фигуры. Когда Хуго поднялся на палубу, часовые и вахтенные были связаны и брошены в один из вельботов, которые не предназначались для побега. Собравшихся на палубе было гораздо меньше, чем должно было быть. Возможно, часть моряков передумала бежать, а возможно, кто-то не устоял перед порцией рома и не смог проснуться в нужное время. Также в голове возникали мысли и о предательстве тех, кто так и не вышел на верхнюю палубу. Хуго старался об этом не думать, ведь уже ничего нельзя было поделать, оставалось только быстро двигаться вперед и, если придется, доблестно сражаться за свободу, свою жизнь и возможность хотя бы раз увидеть старого папу, выглядывающего из окна.

На палубе было очень тихо. Это тоже усложняло задачу, ведь спуск вельботов на воду был шумным делом. Потрескивание такелажа, скрип мачты и удары парусины не могли скрыть звуки двушкивных блоков, треск сей-талей и удары вельботов о корпус корабля при спуске на воду. Мятежникам понадобилось три вельбота для того, чтобы покинуть корабль. По подсчетам Хуго, в побеге участвовало как минимум сто человек. Пока команда опускала шлюпки, остальные вязали фалы и, перебросив их за борт, осторожно спустились прямо в воду.

Галеон был покинут быстро. Палуба оставалась пустой, команда по-прежнему спала, а вахтенные в бессознательном состоянии лежали под накидкой в одном из вельботов. Времени для того, чтобы отойти на безопасное расстояние, было не так много. Очень скоро неуправляемый корабль сойдет с курса. Изменение качки и громкие удары заполаскиваемых парусов перебудят команду, и тогда, если беглецы окажутся в поле зрения, по ним откроют мушкетный огонь.

Вельботы могли нести съемный косой парус, но ставить его в ближайшие несколько часов было опасно. Белое полотно можно было увидеть за три мили при спокойной воде. Учитывая, что сегодняшняя ночь оказалась лунной, белый парус вельбота на фоне черной воды с высоты стеньги бывалый моряк заметит и на гораздо большем расстоянии. Беглецы достали весла и осторожно, стараясь не шуметь, начали грести прочь от галеона. Хуго был доволен, что остался жив и во время побега никто не пострадал, и теперь встреча с отцом зависела от него самого. А свой шанс он ни за что не упустит.

По мере того, как шлюпки отдалялись от галеона, настроение мятежников улучшалось. Вскоре беглецы могли рассмотреть только мерцающие кормовые огни «Святого Себастьяна». Моряки уже разговаривали в полный голос, на одном из вельботов завели песню о морском черте, шторме и роме. Хуго пребывал в приподнятом настроении и наслаждался первыми минутами свободы. Одна лишь мысль не давала покоя. Мысль об узнике из трюма. Мятежник не сомневался, что заключенному грозит только смерть, и лишь Хуго мог дать ему шанс остаться в живых, но оставил его в трюме. «Что я мог сделать? Как бы я освободил заключенного»? Конечно, он лгал самому себе. Пытался оправдать свои действия. Если бы он не обезумел от страха, если бы рискнул и вытащил узника из ящика, отковыряв хотя бы одну доску, обреченный на смерть сейчас сидел бы рядом. А так казнь заточенного в трюме всегда будет на его совести. Для Хуго это было подобно смерти, ведь он верил в божью кару, которая несомненно настигнет человека и воздастся равной ценой, в случае с Хуго – смертью. Мятежник перекрестился. Он молился Богу. Просил сжалиться и не забирать отца. Он просил Бога спасти душу брошенного пленника. Просил прощения и искупления грехов. Мог ли Господь выполнить просьбу матроса? Безусловно, мог, но каждый человек должен был сам идти благочестивой дорогой, не подвергая себя излишнему риску, дорожить данным ему подарком божьим и не посягать на дар других. Конечно, таковым не был ни один моряк, ведь эти смельчаки проводили много времени в борьбе за жизнь, рискуя всем, как только паруса скрывались за линией горизонта. Что же было делать простым беднякам Испании? Если гражданин не рождался в богатой семье, шанс жить хорошо, не нуждаясь ни в чем или хотя бы не голодая, был жалок. В Испании, как и в любом другом месте, нищему оставалось только два выхода: голодать либо грабить. Некоторым счастливчикам, таким как Хуго, везло, и они попадали на флот.

Благодаря папе, проработавшему всю молодость на китобойном судне, Хуго взяли на торговый корабль. В армии он не служил, но судьба забросила его на военный транспортный корабль «Кассандру». Это была старинная каракка, служившая верой и правдой испанской короне. Парусник использовался в качестве челнока и занимался доставкой провизии и боеприпасов военным кораблям, стоящим на рейде или патрулирующим в открытом море. Служба на галеоне «Святой Себастьян» стала долгожданным повышением и возможностью не только увидеть мир, но и заработать приличные деньги. Но теперь юноша без сожаления всматривался в постепенно растворяющийся в ночной дымке силуэт галеона, думая только о пути домой.

***

В глубине тихого залива Сьенфуэгос расположился красивый город с одноименным названием. Его небольшая каменная пристань с первыми лучами солнца принимала торговые суда и военные корабли. С юга на яркие белые здания смотрели пушки крепости Кастильо-де-Хагуа. Это оборонительное сооружение было возведено на западной стороне узкого прохода в залив и служило в основном защитой от пиратов, хотя толщины стен и количества пушек хватило бы и для обороны от целой флотилии.

Белые приветливые домики, выросшие вдоль лазурной воды, часовня и выглядывающий поверх остальных построек театр «Терри» резко контрастировали с пришвартованным флейтом. Корабль с обломанными мачтами, свисающим оборванным такелажем и черными засмоленными боками омрачал безупречную картину колониального утра в самом чистом и богатом городе Кубы, где в основном жили знатные, состоятельные люди. Мрачный изуродованный флейт был пришвартован среди нескольких каравелл безупречного вида. Корабли были выкрашены и вычищены, словно их команды готовились к участию в военно-морском параде.

Поврежденный флейт находился в Сьенфуэгос около недели. Даже на берегу находиться рядом с ним было невозможно из-за сильного нестерпимого запаха, заставляющего обходить корабль стороной. В городе не нашлось бы ни одного человека, которого можно было заставить даже за большие деньги подняться на борт корабля, кроме рабов, выполнявших всевозможную тяжелую и самую грязную работу на Кубе. Но Патрисио Ортега, губернатору Сьенфуэгос, все же пришлось посетить судно, как бы он ни пытался избежать встречи со зловонным нутром флейта.