bannerbanner
Все оттенки белого. Реальная история жизни и успеха
Все оттенки белого. Реальная история жизни и успеха

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 2

Я протянул ей записку от своего педагога, в которой он указал адреса музыкальных магазинов в нашем городе и расценки на инструменты. Мама посмотрела цифры и сокрушенно помотала головой.

– Это половина моей зарплаты!

– Да ладно!

Папа вытер губы и протянул матери руку, чтобы она передала ему записку. Глянув на записку, он присвистнул.

– Знаешь, Виталик, мы, конечно, можем так потратиться, но ты должен кое-что понимать. А если ты бросишь свою музыкалку и закинешь трубу в игрушки? Мы эти деньги выкинем? Подумай хорошо, точно она тебе нужна?

Мне и в голову не приходило, что для исполнения моих желаний придется пожертвовать деньгами. Я много раз слышал дома фразу, что средств вечно не хватает, но у нас все равно была и новая одежда, и продукты. Мама даже помогала соседям, потому что не все жили в достатке. Но теперь, когда я узнал, что труба – половина маминого заработка, я был совсем не уверен, что ее следует покупать. Уже забросив столько кружков и секций, я подсознательно понимал, что достигать каких-то успехов и в музыке, для самого себя, мне может оказаться вовсе неинтересно. Но что же я тогда сделаю для родителей? «Помогу» им выкинуть деньги?

Приобретать трубу мы не стали, и именно по моему твердому решению. Я уверил маму с папой, что и раньше ленился ходить в музыкальную школу, а заниматься сольфеджио мне уже скучно и здорово надоело. Но после того, как я прекратил обучение игре на трубе, интересней и легче мне не стало…


Я рос обычным мальчишкой, выполнял какие-то мелкие дела, о которых просили дома, в школе учился средне, но никаких проблем со мной у учителей не было. Поэтому на родительские собрания в мой класс всегда ходила мама, а вот к моему младшему брату – папа. И он же потом занимался наказанием Сергея. Как правило, после собрания оно осуществлялось непременно. Каким-то образом брат постоянно умудрялся вляпываться в драки, в школе учился плохо, дома порой капризничал и даже ругался с родителями. Я старался оградить их от конфликтов друг с другом, поэтому пытался контролировать, куда Сережа пошел и с кем, сделал ли уроки, убрал ли за собой в комнате. Иногда я даже дрался за него с мальчишками во дворе, понимая, что мой брат просто задира, потом ему от меня за это доставалось. Такая жесткая опека с моей стороны периодически превращалась в серьезное выяснение отношений. Только в них я уже тогда стремился выступать в роли эдакого «отца», для чего даже брал в руки ремень. Мне нужно было вести себя с Сергеем не с позиции старшего брата, а именно взрослого человека, чтобы оградить его от возможных проблем, свести на нет вероятные конфликты с родителями.

Помню однажды летом к нам в гости приехал мой двоюродный брат Женька. Мы были погодками и нам было весело вдвоем гулять, играть. И вот однажды папа со своими друзьями решил поехать в выходные на рыбалку. Он взял и нас: Сережку, меня, Женьку; мы все вместе отправились на дальний берег озера, но не пешком, а на строительной технике. Три бульдозера выехали на песчаную равнину и выстроились друг напротив друга прямо возле воды, организовав таким образом наш лагерь. Вскоре между машинами заполыхал костер, взрослые начали ловить рыбу, активно беседовать, жарить шашлыки. Но и мы, пацаны, тоже приехали с удочками. К вечеру я впервые в жизни поймал огромного сома. Рыба была длиной больше метра, и чтобы вытащить ее из воды, мне, одиннадцатилетнему подростку, понадобилась помощь. Это было незабываемое впечатление, я чувствовал себя добытчиком. Даже взрослые не могли похвастаться таким знатным уловом. Затем аппетитный запах жареного мяса и рыбы, который начал витать над нашим лагерем, затмил мою гордость от случившегося, и я жадно набросился на ужин. А когда из магнитофона заиграла музыка, и друзья папы, расслабленные алкоголем, расположились у костра, мы пошли исследовать окрестности. Уже было поздно, но никто гулять по берегу нам не запрещал, спать не отправлял, да и негде это было – ни палаток, ни спальников не имелось, все захватили с собой лишь несколько одеял и теплую одежду.

Самым первым из нас сон сморил Женьку. Он лег возле костра, где уже уснули двое мужчин, и теперь на всю округу раздавался их могучий храп. Вскоре Сережка закрылся в скрепере папы и, свернувшись на сидении калачиком, задремал. А я все бродил по берегу, пытался поддерживать затухающий костер, но нигде не мог улечься. Мне пришло в голову, что мой младший брат, который и дома-то спит всегда очень беспокойно, во сне может случайно задеть какие-нибудь рычаги в кабине, и многотонный бульдозер поедет и передавит лежащих у костра людей. Я так явственно себе это представил, что мороз побежал по коже. Но все вокруг было тихо. Вытаскивать спящего Сергея из скрепера только потому что у меня фантазия разыгралась, было глупо. Я решил охранять брата.

Чтобы сразу заметить, что бульдозер движется и успеть всех разбудить, я залез в его огромный ковш. Завернувшись в одеяло и дрожа от ночного холода на железном днище, я ворочался и вздыхал. Мне казалось, что скрепер уже тихо катится по песку, а ковш медленно поднимается вверх, и вот сейчас случится что-то страшное! В этом кошмарном бреду я и проснулся ранним утром. Слава богу, бульдозеры стояли на своих местах. Женька мирно сопел у кострища, а мой младший брат как раз распахнул дверцу кабины и, зевая, выбирался из скрепера. Все было в полном порядке, взрослые бродили по округе в поисках дров, собираясь разжечь костер, а мы, мальчишки, снова были предоставлены сами себе. И хотя рыбалка прошла славно, внутреннее беспокойство за брата и почти бессонная ночь измучили меня. Ответственность, которую я нес за чужую абсолютную свободу, оказала мне медвежью услугу. Видимо, во мне тогда окончательно сформировалось определенное понимание: если никто и ни за что не отвечает, значит бдительным и внимательным нужно быть мне. Я обязан контролировать ситуацию вокруг себя, чтобы хоть немного помочь близким жить спокойно и без проблем. И сегодня мой мир выглядит точно так же, очень часто незаметно для остальных я руковожу любым процессом, стараюсь поддерживать безопасность окружающих и их мирное психологическое состояние. С детских лет это у меня получается лучше, чем у многих других.

Глава третья

Мужское понимание дружбы

ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД, вспоминаю, что начиная с определенного возраста я чувствовал необходимость заботиться о людях. Для внутреннего комфорта мне нужно было непременно понимать, что рядом никто не страдает, все хорошо, никакой угрозы никому нет. Возможно, именно поэтому лет с пятнадцати я уже разбирался (или мне так казалось?), кто мне близкий человек, настоящий друг, почти такой же свой, как член семьи, а кто просто приятель и от него следует дистанцироваться. Нет, я никогда не избегал людей и даже наоборот всегда был общительным парнем, со мной многие хотели дружить. Но впускать посторонних в свое сердце я опасался и, надо сказать, не напрасно. Порой предательство обладало такими странными психологическими оттенками, что поначалу и не казалось таковым.

В четырнадцать лет я впервые влюбился. Это было невероятное живое чувство, из-за которого у меня срывался голос и тряслись коленки. Мы познакомились в больнице, где лежали на одном этаже, в разных палатах детского отделения. Ее звали Оксана, я держал ее мягкую ладошку в своей руке и чувствовал себя невероятно счастливым. По вечерам на лестничных пролетах больницы, в углах больничных коридоров или возле больших мутных окон мы стыдливо целовались, поворачиваясь спинами к проходившим мимо, вечно обеспокоенным медсестрам и санитарам.

Оксану выписали домой первой, и я, грустный, бродил по отделению, страдал, что не могу ее увидеть и прижать к себе. Но у меня был заветный листок с ее адресом… В первый же вечер дома я еле упросил родителей отпустить меня погулять, объясняя, что чувствую себя отлично и соскучился по свежему воздуху. Оксана жила на окраине Балхаша, всю дорогу в автобусе я был в предвкушении настоящего свидания. Теперь уже не в больнице, а на улице мы будем настоящей парой и пусть даже все прохожие увидят, что у нас чувства!

Девушка ждала меня, мы гуляли, опять целовались, но уже той романтики, которая была в гулких коридорах, пропавших лекарствами, я почему-то не испытывал. А Оксана и вовсе призналась, что вот так вдвоем бродить по пустынным улицам ей очень скучно. Тогда мы договорились, что на следующее свидание она возьмет с собой подругу, а я своего приятеля и погуляем вчетвером.

Вадима я считал своим школьным товарищем, и мы во многом помогали друг другу, особенно с уроками и контрольными заданиями. В один из вечеров у нас состоялось парное свидание – Вадим с девочкой и я с Оксаной. Но романтическая встреча получилась какой-то скомканной и пустой. Оксана в тот вечер больше общалась со своей подругой, чем со мной, ощущение трепетной любви из наших отношений выветрилось окончательно. А потом я заметил, что мой товарищ с большим энтузиазмом вызывается один сопровождать меня на мои встречи. Теперь втроем мы бродили по городу, заглядывали к Оксане в гости, сидели в кино. Меня это немного смущало, а вот мою подругу – нисколько. Интуиция подсказывала мне, что все это не просто так, и однажды я решил проверить свои подозрения.

После школы, когда мы с Вадимом должны были поехать к Оксане, я сказался больным и сделал вид, что пошел домой. Мой товарищ выразил сожаление, сообщил, что ему надо делать уроки, однако направился не в свой двор, а на автобусную остановку. Да, я украдкой следил за ним, предусмотрительно сел на следующий по тому же маршруту автобус, вышел на одну остановку раньше и незаметно подкрался к месту свидания, как раз в тот момент, когда там показалась Оксана. К своему горькому разочарованию я увидел, как она обрадовалась появлению Вадима, тоже трогательно держала его за руку и даже один раз сама поцеловала. Больше я не стал их преследовать и уехал домой подавленный, с чувством презрения и неприятия людей, которых еще несколько минут назад считал своими близкими друзьями.

На следующий день в школе с Вадимом я не разговаривал. Но он сам спокойно подошел ко мне и все искренне рассказал. В его интерпретации вчерашнее гуляние с Оксаной было своего рода проверкой ее чувств ко мне, которых, увы, уже не осталось. Помню, он хлопнул меня по плечу и подмигнул.

– Не переживай, старик, девчонки все такие. Мне отец говорит: «Не верь бабам, обманут».

– Ну а что ж ты мне сразу не сказал, что проверку ей устроишь?

Я все еще обижался на приятеля – у меня перед глазами стоял их поцелуй. Вадим мялся, не знал что ответить и наконец выдал:

– Ну, а вдруг она хорошей бы оказалась? Тогда было бы не очень…

В тот момент я был склонен верить товарищу, по его совету старался выкинуть Оксану из головы. Но у меня были небольшие сомнения на его счет, интуиция подсказывала, что неплохо было бы и сегодня вечером проследить за Вадимом, почему-то он опять сослался на домашнюю занятость и не стал со мной гулять после уроков. Но я отделался от этих мыслей, понимая, что так легче и спокойнее. Впереди нас ждал «Осенний бал» в школе, куда должны были прийти девочки со всех классов, и я планировал отправиться на эту дискотеку с Вадимом.

Собственно, благодаря этому вечеру мне, наконец, открылось истинное лицо моего приятеля. На «Осеннем балу» я познакомился с красивой девочкой, на которую раньше в школе и посмотреть не смел. А теперь, имея за плечами романтический опыт, меня так и подмывало проверить собственную привлекательность. Но буквально после двух-трех медленных танцев с ней ко мне подошли ребята из старших классов. Один из них грубо заявил, что я клеюсь к его девушке и должен немедленно отвалить. На что я ответил, в подобной же манере, дескать, его угрозы меня не касаются. Я делаю, что хочу, и танцую с тем, кто мне нравится. Парни, переглянувшись, ушли, но этим дело не ограничилось.

На следующий день в коридоре после уроков меня остановили те же старшеклассники и предложили выйти на улицу поговорить. Вместе со мной на стадион отправился и Вадим, ведь он был единственным моим школьным товарищем, а против нас было шестеро. Сначала я дрался один на один с тем, кто считал мою новую знакомую своей девушкой. Однако его шансы против хоть и малолетнего, но хорошо тренированного спортсмена оказались невелики, и когда соперник был повержен и лежал на траве, шмыгая разбитым носом, на меня набросились остальные пятеро ребят. И вот тут мне крепко досталось. Только в те мгновения, когда я мог поднять голову и оглядеться, успевал заметить, что мой товарищ все так же находится в паре метров от поля боя. Он вовсе не горел желанием меня спасать и спокойно наблюдал за происходящим, безучастно ожидая финала «мужского разговора». Когда каждый из старшеклассников вдоволь попинал меня, сгруппировавшегося на коленях, но так и не проронившего ни слова пощады, все отправились по домам. А Вадим, наконец, подошел ко мне и протянул руку, чтобы помочь подняться.

Боль и обида разрывали мне грудь. Тяжело дыша после драки, я не мог подобрать слов возмущения, чтобы обрушить свой гнев на приятеля. Как он мог? Почему? За что он так со мной? А Вадим, заботливо отряхнув мои грязные брюки и рубашку, философски изложил свою точку зрения произошедших событий:

– Вот ведь гады! Вшестером одного можно и убить. Я им говорил!.. Но они ж не слушают.

– Ты чего, больной?! – наконец, выпалил я, прижимая ладонь к окровавленным губам.

– А ты думаешь, вдвоем против них… что-нибудь изменило?

Вадим казался удивленным и уверенным в своей правоте. Я потрясенно посмотрел на него и зашагал прочь. В тот момент я поклялся себе, что никогда с этим человеком дружить уже не буду. Вступиться за своего – это было для меня само собой разумеющимся. Если бы на Вадима напали не шестеро пацанов, а шестнадцать, я бы все равно полез в драку, в мужском восприятии дружбы по-другому просто никак. Но у него было свое, какое-то мелочно-трусливое понимание таких отношений.

Буквально спустя пару месяцев мой младший брат, клятвенно обещая, что придет домой вовремя, заявился почему-то к полуночи. Отец, переволновавшись, встретил его в прихожей сразу с ремнем Я сидел в свой комнате, слушал сбивчивые оправдания Сергея, раздраженные нравоучения отца и постепенно заводился. Было понятно, что брат не мог прийти раньше, он кого-то там во дворе защищал и должен был это делать до последнего. Но папу никакие объяснения не интересовали, казалось, его задачей было осуществить физическое наказание за проступок, и все. И когда, судя по напряженным голосам, до взмаха ремнем оставались секунды, я выскочил из комнаты.

Дословно, что я говорил тогда отцу, из моей памяти стерлось, но смысл до него дошел очень быстро. Я заявил, что если еще раз он ударит брата – практически взрослого парня – просто потому, что папа здоровый мужик и обязан воспитывать, я сам заеду ему в морду. При этом настрой у меня был весьма решительный, хотя ремень уже «смотрел» в мою сторону и постепенно приближался, поэтому я сжал пальцы и… Не помню, как так вышло, но с пронзительным звоном посыпалось в кухне стекло, по моему кулаку потекла кровь, в коридоре мелькнуло побледневшее лицо матери. А затем я увидел глаза отца – он был испуган и растерян. Ремень у него из рук исчез и, самое важное, это вообще был последний раз, когда я его видел в качестве инструмента наказания. Больше ничего подобного в нашей семье никогда не было. И отец, и мама, и конечно брат в тот момент окончательно осознали, что я взрослый человек и теперь принимаю активное участие в жизни своих родных. Причем я намерен стоять на страже нормальных спокойных отношений, чего бы мне это ни стоило. С моим мнением уже считались или просто мирились, но и мне приходилось, опять же с позиции «лишь бы не было войны», во многом уступать родным, даже если я был абсолютно уверен, что они неправы.

* * *

Ситуация в стране в период моей юности была такая, что даже школьники понимали – мир кардинально меняется и следует подстраиваться под его плохие или хорошие проявления, причем быстро, здесь и сейчас. Я видел, что люди с высшим образованием и большим трудовым стажем оставались не у дел и, хватаясь за любую работу, соглашались мыть полы в школах или в подъездах жилых домов, лишь бы как-то прожить, хоть что-то получить, пусть даже копейки. Поэтому по окончанию девятого класса у меня было твердое намерение оставить учебу и пойти работать. Но моя мама считала иначе.

– Да ты что? Кто работает в шестнадцать лет? Да и кем тебя возьмут?

– Мам, это неважно. Главное, я буду приносить деньги. А сидеть еще два года в школе, чтобы что?..

– …Чтобы поступить в институт! Человек должен иметь высшее образование!

– Для чего? Чтобы работать на стройке? Это и без «вышки» можно.

– Ты не будешь дворником! Пожалуйста, выбери себе профессию! Я уверена, ты поступишь, куда захочешь! Ты умный!

– Мам, ну, правда! Еще два года в школе, потом пять лет в институте и все для того, чтобы только не умереть с голоду? Сейчас не те времена! Я и без «вышки» нормально заработаю!

Мама умоляла меня пойти в десятый класс, но у нее не хватало аргументов доказать, как это важно – получить высшее образование. Я приводил массу примеров, как сейчас живут разные люди, знакомые, соседи, и по всему выходило, что я прав, никому это высшее образование больших денег в то время не при несло. И тогда мама тихо плакала на кухне, вытирая слезы, чтобы я не видел. Этого уже перенести не мог никто, даже брат после подобных разговоров смотрел на меня с укором, типа, «до чего ты ее довел?» В итоге для спокойствия родителей и нормализации атмосферы внутри семьи я решил уступить.

– Хорошо. Я пойду в десятый класс, только отстаньте от меня.


Мама считала, что она убедила меня, и я задумался о высшем образовании, но это было не так. Порой я размышлял, что неплохо было бы после школы стать бойцом военизированной охраны и даже допускал вероятность поступления в Высшую школу милиции. Но все эти варианты оказывались возможны только после службы в армии. А пока я опять ходил в школу и снова был вынужден просить у родителей мелочь на завтраки и кино, вместо того чтобы зарабатывать самостоятельно.

Учеба, как и прежде, меня не вдохновляла, но кое-что серьезно изменилось. Скорее всего, с легкой руки Вадима, с которым я демонстративно не общался, в школе у меня сформировалась репутация эдакого Дон Жуана. Незнакомые девочки на переменах строили мне глазки. Иногда даже подходили парни с параллельных классов и рассказывая о своих «победах» в отношениях с девушками, спрашивали какой-нибудь незначительный совет. А затем на одном из классных собраний завуч объявила, что нужны добровольцы для участия в межшкольном конкурсе «Любовь с первого взгляда», созданном по аналогии с очень популярной в те годы телепередачей. И если среди девчонок оказалось много желающих покрасоваться на сцене, то из всех мальчишек школы сразу выбрали меня. Мало кто из старшеклассников мог, не стесняясь, при всех, говорить на тему любовных отношений, даже если речь шла на уроке литературы о действиях героев классических произведений.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
2 из 2