Пары. Мультидисциплинарный подход

Эрик Смаджа

Пары. Мультидисциплинарный подход

© Presses Universitaires de France, 2011

© Когито-Центр, 2017

Введение

В этой книге мы ставим два вопроса: что такое человеческая пара? о чем нам может поведать ее история?

Многие писатели, поэты, философы, эссеисты, ученые и самые разные специалисты изучали это сложное, разнородное явление – разнополую человеческую пару (хотя есть наблюдения, касающиеся и однополых пар). Подобные исследования, как правило, фокусируются только на одном или двух – трех аспектах: любви со всеми ее особенностями и превратностями; особенностях мужчины и женщины, их психическом состоянии и переживаниях; сексуальной жизни, нормах и отклонениях; институте брака, его правилах, исторических формах и культурных особенностях; единстве биологического и социального; родительских обязанностях по взращиванию и воспитанию ребенка; экономическом и социальном сотрудничестве, основанном на наличии общих целей и разделении ролей по гендерному принципу; истории и современных признаках супружеских пар как элементов общества; юридических аспектах, связанных с правами и обязанностями членов союзов – брачных и внебрачных, разнополых и однополых.

Все это многообразие исследований, безусловно, обогащает наше представление о том, что такое человеческая пара, однако содержащиеся в этих работах сведения узкоспециальны, в то время как требуется целостный, комплексный взгляд. Сегодня мы все чаще без явных на то причин говорим о «кризисе супружеской пары» точно так же, как о «кризисе западного общества» в целом (заметим, что эти два «кризиса» напрямую связаны друг с другом). В действительности, однако, наши нынешние знания при всем их объеме и многообразии оказываются дробными и неполными. Между тем мы рассматриваем пару как живое человеческое бытие, которое, как и всякое человеческое бытие, сложно и многогранно – оно находится на пересечении нескольких плоскостей, на перепутье разных историй.

Необходимо уточнить, что говорить мы будем в основном о гетеросексуальных парах, хотя некоторые социологические данные о современных гомосексуальных парах также будут приведены. Мы затронем телесно-сексуальные, психические и социокультурные аспекты, преломляющиеся во времени, – в них мы попытаемся уловить таинство бытия супружеской пары во всей его целостности и полноте. Для этого нами были проанализированы разнообразные мульти- и междисциплинарные исследования, проведенные в рамках исторического, антропологического, социологического и психоаналитического подходов, которые, как мы надеемся, сделают нашу работу ценной с эвристической точки зрения. В рамках каждого направления мы рассмотрим взгляды разных авторов.

В этом смысле мы продолжаем придерживаться подхода, взятого нами на вооружении при работе над нашим первым исследованием, посвященным смеху[1] и доказавшим свою научно-методологическую состоятельность. Этот же подход был использован нами в предыдущей работе[2], в которой мы рассматривали эдипов комплекс с позиций психоанализа и антропологии, а также привлекали результаты большого числа других исследований, в том числе междисциплинарных. Таким образом, мы как бы сами ставим себя в воображаемый ряд родственных по духу ученых, в который мы бы включили Зигмунда Фрейда, Марселя Мосса, Гезу Рохейма, Ги Деврё и, если обратиться к более близкому к нам времени, Эдгара Морена. Напомним, что Мосс (Mauss, 1924) наделял все социальные факты качеством «целостности»[3], утверждая, что они состоят из большого числа компонентов, но при этом функционируют как единое целое. И только раскрытие их компонентов позволяет нам понимать эти факты с точки зрения истории, экономики, политики, идеологии, технологии, экологии или, например, с точки зрения родственных уз. Кроме того, Мосс выступал за изучение человека во всей его «целостности», одновременно в историческом, социокультурном, телесном и психическом измерениях. Также он настаивал на исключительно психологическом исследовании, не включающем психоаналитических методов, к которым относился крайне скептически (во многом потому, что просто не был с ними знаком). Мы полностью согласны с требованием изучения «целостного человека», включающего использование последних научных данных и методов. Масштабная эпистемологическая база создает условия для проведения мульти- и междисциплинарных исследований.

Однако пара, как мы уже отмечали, находится на пересечении множества контекстов – социокультурного, эпистемологического (создание объекта познания и психоаналитический подход к нему), «естественного» (цикл жизни супружеской пары, а также различные этапы ее развития) и, наконец, психотерапевтического (проблемные пары, обращающиеся за помощью к специалисту и находящиеся в анализе).

Таким образом, наша книга представляет собой своего рода повествовательный коллаж из специализированных дискурсов. Мы поставили перед собой задачу найти и определить области их пересечения, расхождения и взаимодополнения, а затем набросать целостную, структурированную, но при этом неоднородную картину.

История, социальная организация обществ, различные социальные связи, многочисленные символические системы, которые в этих обществах создаются, особенности их самосохранения, производства и воспроизводства очерчивают и выстраивают тот элемент человеческой реальности, который мы называем «парой». Именно поэтому в начале первой главы мы приводим подробный исторический и социокультурный очерк.

Затем, во второй главе, рассматриваем конкретные этапы происхождения и образования нового эпистемологического объекта, объекта познания и приложения психоаналитического метода, которым в нашем случае является пара в современном западном обществе, характеризующаяся преобладанием индивидуализма. Именно социальный индивидуализм позволил появиться новому типу пары, выходящему за рамки традиционного института брака. Мы рассмотрим исконный антагонизм индивида и общества, так точно описанный Э. Дюркгеймом, в контексте существования современной пары, затрагивая вопрос конфликта личных и брачных интересов.

В третьей главе будут представлены исключительно психоаналитические исследования основных психических элементов пары. Читатель получит представление о сложности психической реальности: сознании, предсознании и бессознательном – нашем специфическом «материале». Эта глава является преддверием нашего экскурса в естественную историю пары.

В четвертой главе пойдет речь о естественной истории пары, включающей важнейшие моменты эволюции, трансформацию и старение. Будут задействованы различные подходы (антропологический, социологический, психоаналитический), к которым также прибавится и взгляд сексолога, специализирующегося на вопросах сексуальной жизни и старения пары.

Именно в этой главе наш мульти- и междисциплинарный подход доказывает свою эффективность, так как помогает нам понять и уяснить точки зрения самых разных специалистов. Станет очевидна радикальная неоднородность точек зрения на такой сложный предмет, как бытие человека. Мы попытались найти точки соприкосновения и единый непротиворечивый взгляд.

В пятой главе вводится новое понятие, особый междисциплинарный объект (на стыке психоанализа, социологии и культурологии) – «работа пары». С его помощью мы делаем попытку описать всю сложность явления человеческой пары, способы и уровни ее организации, функции и дисфункции. С нашей точки зрения, гипотеза «работы» подчеркивает специальный оперативный аспект бытия пары.

Наконец, в шестой главе речь идет о проблемных парах, решившихся попросить о помощи, точнее, обратиться к специалисту, в частности, к психоаналитику. Анализируются важнейшие моменты – от обстоятельств первой консультации до целей и потенциальной пользы психотерапевтической работы, а также приводится пример работы с одной из множества пар, которых нам довелось консультировать и анализировать.

Глава 1. Пара в историческом и социокультурном аспекте

Лингвистический анализ понятий «брак» и «пара»

Брак

В своей работе «Словарь индоевропейских социальных терминов», в главе «Обозначение „брака“ в индоевропейских языках» языковед Эмиль Бенвенист пишет: «Изучение словаря родственных отношений в индоевропейских языках показало, что положение мужчины и женщины, состоящих в браке, очень различалось; соответствующие термины родства также были совершенно различны. По этой причине, собственно говоря, понятие „брак“ не имеет специального индоевропейского обозначения»[4]. Действительно, все соответствующие слова имеют вторичное происхождение, будь то французское mariage, немецкое Ehe или русское брак. В древних языках термины также разнятся, и было бы небезынтересно рассмотреть их во всем многообразии. Отличаются термины, в первую очередь, в зависимости от того, идет ли речь о мужчине (и тогда обозначения чаще всего глагольные) или о женщине (преимущественно именные наименования).

Для того чтобы сказать, что «мужчина взял женщину в жены», в индоевропейских языках, согласно Бенвенисту, используются производные от корня wedh – «вести, приводить» в смысле «приводить жену к себе в дом». Таким, похоже, было древнее выражение, затем же в ходе развития производных языков оно сократилось до одного глагола, нарастившего значение «жениться». Именно так произошло, например, в индоарийском. В латинском же языке появляется новый глагол для передачи смысла «вести, приводить» – ducere, который также приобретает значение «жениться» в сочетании uxorem ducere.

Описание функций отца или, за неимением отца, брата будущей жены осуществляется с помощью глагола «давать» в смысле «отдавать девушку мужу». Этот торжественный акт в разных языках описывался глаголом с таким значением, имеющим варианты за счет приставок.

Бенвенист связывает такое единообразие в обозначении со схожестью традиционных ритуалов, восходящих к общим корням и некогда единой семейной культуре. В рамках этой древней пракультуры муж «приводил» юницу к себе в дом, в то время как отец ее «отдавал».

Какую же картину мы видим с точки зрения женщины? Оказывается, что соответствующих глаголов для обозначения факта вступления в брак женщины просто не существовало. Так, например, в латинском языке глагол maritare является активным и имеет значения «находить себе пару», «соединяться», «объединяться». Таким образом, получалось, что женщина вступает в брак не активно, а лишь пассивно оказывается в новом статусе. Она не совершает поступок, а как бы переходит из одного состояния в другое. Это подтверждается анализом тех слов и выражений, которые используются для обозначения вступления женщины в брак, среди них нет глаголов, есть только именные обозначения замужней женщины. Такие слова констатируют факт торжественного перехода молодой женщины в новый статус жены, при этом в разных языках выделяются разные аспекты этого статуса. С ведийского санскрита слово janitvana переводится как «замужество» и буквально означает получение девушкой законного статуса супруги. В этом мы видим глубину индоевропейской общности: ведь неотъемлемая часть нашего «римского» наследия – особая важность законов и их соблюдения. Латинское слово matrimonium в этом смысле очень показательно. Буквально оно означает «получение законного статуса матери», что как бы наделяет девушку правом стать матерью семейства. Для нее брак заключается именно в этом – в особом предназначении, а не в некоем действии, поступке. Современное слово matrimonio в таких романских языках, как итальянский и испанский, охватывает более широкое значение – «брак», «бракосочетание». Во французском же языке производное от латинского matrimonium прилагательное matrimonial означает все, что связано с браком и супружеской жизнью. И, следуя поспешной логике, мы с уверенностью опознаем в нем производное от mariage (замечает Бенвенист). Однако mariage, как считают ученые, восходит к латинскому глаголу maritare, который никак не соотносится с matrimonium. Тот факт, что мы смешиваем эти два понятия по причине их внешней схожести, лишь показывает, насколько мы далеки от представлений древних. Таким образом, «именные формы, которые в конце концов приобрели значение „брак“ (marriage), вначале обозначали статус женщины, которой предстояло стать супругой. Это специфическое значение должно было стереться, чтобы в конце концов оформилось абстрактное понятие „брак“, которое стало прилагаться к законному союзу мужчины и женщины»[5].

Пара

Посмотрим, какие значения слова «пара» можно найти в словаре французского языка Эмиля Литрэ:

1. Два однородных предмета, составляющие единое целое.

2. Муж и жена, возлюбленный и возлюбленная или два человека, объединенных узами дружбы, общих интересов и живущие вместе.

3. Совокупность двух сил, которые приложены к одному абсолютно твердому телу и при этом равны по модулю и противоположны по направлению.

Во всех этих определениях есть нечто общее: речь идет о двух объектах, которые связаны определенным образом и могут быть как одинаковыми, так и разнородными. Итак, толковый словарь указывает нам на неоднородность содержания понятия «пара».

Общие антропологические данные

Брак, супружеская пара и целибат в традиционном обществе

Франсуаза Эритье в своей работе «Мужское/женское» (Héritier, 1996) подчеркивает, что родство является матрицей социальных отношений и что всякое общество разделяется на группы на основании родства. Такое фундаментальное разделение она связывает с браком как первичным социальным институтом установления связей между разными родовыми группами. «Если члены группы не осознают, что своими внутренними силами и ресурсами, практикуя инцест, размножаться невозможно, то вскоре такая группа исчезает, постепенно теряя одного за другим всех своих членов»[6]. Именно поэтому базовый принцип экзогамии рано или поздно принимается любым обществом в качестве своеобразного закона обмена женщинами между группами – обмена жизнью, поскольку женщины рожают детей и поддерживают плодовитость как своего, так и чужого рода.

Эритье уточняет, что абсолютно в любом человеческом обществе, включая общество со слабыми и непостоянными социальными связями, мы обнаружим узаконенную форму особого союза, существующего ради воспроизведения потомства и обычно называемого браком. Она перечисляет множество крайне разнородных критериев. Так, например, дети, рожденные в таком узаконенном союзе, ipso facto[7] становятся полноправными членами группы.

Брак – крайне важное с социальной точки зрения событие, в котором принимают участие взрослые люди. Отсюда и важность постоянства брачных правил, которые сводят к минимуму вероятность вмешательства каких-либо неблагоприятных факторов. «Наказанием за смешение несовместимых кровей без разрешения родителей и родственников считались бесплодие или ранняя смерть младенца»[8].

В разных человеческих обществах брак всегда был также и средством экономического сотрудничества. В рамках такого сотрудничества мужчина и женщина применяли те знания и навыки, которые смогли приобрести в рамках своей культуры. Таким образом, разделение труда между мужем и женой всегда было важной частью их союза, необходимой для выживания и самих супругов, и всего общества.

Тем не менее в обществе наряду с законными могут быть признаны и другие типы союзов, включая сожительство.

В подавляющем большинстве человеческих сообществ целибат был признан антисоциальным явлением, поскольку считалось, что стать полноправным членом общества может только человек, вступивший в брак. В так называемых первобытных обществах целибата не существовало в принципе, не было и речи о свободе выбора, принятой в современном западном обществе. Кроме того, к мужскому и женскому целибату относились по-разному: мужчина просто осложнял себе жизнь, в то время как женщина оказывалась опасной и вредной для всего сообщества. Традиционно считаясь противоестественным и антисоциальным, почти кощунственным, целибат тем не менее был принят в некоторых обществах (например, по экономическим соображениям). Достаточно вспомнить монашек европейского феодального Средневековья.

История брака и супружеской пары на Западе

Ниже приводится обзор понятия брака с древности до наших времен с опорой на работы ряда историков[9].

Наследие римлян и германцев

И среди древних римлян, и среди германцев брак относился, в первую очередь, к области семейного права. Существовало два типа союзов: законный брак, одобренный семьей, и менее прочный союз, известный как конкубинат у римлян и Friedelehe («свободный брак») у германцев. Стоит отметить, что различные типы внебрачной связи существовали в древности и на Востоке. Церковь попыталась противопоставить им свою идею брака.

Христианское понимание брака

Каноническое понимание брака оформилось только к концу XII века. Брак начинает пониматься как таинство, для осуществления которого нужно только согласие будущих супругов. Фактически согласие родителей, а тем более других челнов семьи перестало быть обязательным, так же как и присутствие свидетелей и прочих посредников. В свою очередь, в каноническом праве было много препятствий для тех, кто хотел вступить в брак. Христианское таинство брака становится нерасторжимым – только смерть способна разорвать брачные узы и дать возможность вступить в новый брак. В начале XVI века подобная концепция брака была раскритикована лидерами Реформации Мартином Лютером и Жаном Кальвином, чьи взгляды были осуждены на Тридентском соборе в 1547 году. Идеологи зарождающегося протестантизма считали брак божественным институтом, но не таинством. С их точки зрения, брак должен считаться договором, заключаемым между людьми с общими духовными и материальными интересами. В случае брака несовершеннолетних детей обязательное согласие родителей должно было выражать в символической форме полномочия Бога. Также протестанты признали развод, но только в случае доказанного факта измены или продолжительного отсутствия одного из супругов. Только в 1563 году продолжающий работу Тридентский собор взялся за вопрос брачного права. В этом же году был принят ряд документов, а именно двенадцать канонов, которые подтверждали статус брака как моногамного и нерасторжимого таинства, цель которого – создание потомства. За Церковью были закреплены исключительные полномочия в ведении брачных дел. Кроме того, было постановлено, что ни один брак не должен считаться действительным, если не будет совершен священником в присутствии двух свидетелей. Также был окончательно регламентирован целибат представителей Церкви.

Средние века – феодальное общество

Браки среди феодалов были делом всей семьи, точнее, главы семьи – сами будущие супруги принимали в этом лишь формальное участие. По большому счету средневековые дворяне были против того, чтобы в брак вступали влюбленные молодые люди. Любовь, названная «куртуазной», была вытеснена на периферию семейных интересов. Главной целью брака была успешная (то есть исключающая разделение) передача феода. Однако знати приходилось подчиняться церковным законам, что приводило к росту напряжения между дворянами и духовенством. Единственной целью брака стало рождение наследника мужского пола. Старший сын вовлекался в семейный процесс передачи феода от поколения к поколению, в то время как младшие дети чувствовали себя более свободными в вопросах выстраивания супружеских отношений.

Эпоха Возрождения

Этот период характеризуется атмосферой сексуальной раскрепощенности, а также переходом к пониманию брака как индивидуального предприятия. Супругов постепенно перестали подбирать, исходя только из семейных интересов, молодые люди начали получать возможность высказывать собственное мнение. Кроме того, парадоксальным образом в результате ослабления контроля местных общин и усиления влияния семьи и централизованных институтов, таких как церковь, жизнь пары стала более личной и самостоятельной.

Таким образом, «особый взгляд на брак, проповедуемый Церковью и некоторыми светскими социальными институтами, сама тенденция позволять молодым людям жениться по любви и уважать автономию пары были по-новому переосмыслены в [ренессансной] атмосфере чувственности и повсеместного эпикурейства. Точнее, они стали предтечей грядущих кардинальных изменений в соотношении понятий брака и сексуальности» (Burguière, 1986, p. 158), – пишет историк А. Бургь ер. Этот период можно считать первым этапом формирования современной модели брачной пары.

Проблема свободного сожительства связана, конечно, с христианизацией Европы, в рамках которой был возможен только один тип брака. Если быть точным, конкубинат и другие формы свободных отношений, не опосредованных представителями духовенства, были запрещены на Тридентском соборе.

Классическое общество

В этот период брак начинает считаться договором, разумным актом, обеспечивающим нормальное функционирование светского общества и регулирующим социальный статус. В этом статичном обществе в штыки воспринималось все, что могло расшевелить сложившиеся косные устои. Сама любовь, эта всепоглощающая страсть, считалась своего рода недугом, который должен быть исцелен силой разума. Как пишет историк Ж. Болонь, эти поиски равновесия вылились в появление брачных контрактов, в которых большую роль приобретает фигура нотариуса.

Кроме того, по всей Европе контроль над браком и семейными отношениями все больше начинают осуществлять государство и церковь. Во Франции с тех пор никто не мог избежать этого двойного контроля, гарантирующего общественный порядок.

Эпоха просвещения

В XVII и XVIII веках брак и любовь уже не противоречат друг другу, но так или иначе ставится под вопрос их естественность. По сути, любить своего мужа или свою жену не запрещается, но считается неприличным жениться/выходить замуж по любви. Любовь между супругами должна рождаться уже потом, после нескольких лет совместной жизни, и поэтому она никак не может быть изначальной причиной заключения брака. Тем не менее, как подчеркивает Бургьер (Burguière, 1986, p. 178–179), «было бы абсурдом утверждать, что до XVIII века никто не женился по любви или никто не любил друг друга, не состоя в браке». Мы уже упоминали подобные примеры, относящиеся к XVI веку. Такие отношения не были ни идеалом, ни необходимостью. «Поэтому и интересно проанализировать этот путь, по которому любовь, выкинутая религиозными и народными обычаями за рамки брака, все-таки стала краеугольным камнем новой модели брака» (ibid., p. 179). По мнению этого автора, такая эволюция стала возможной из-за интериоризации нравственных норм и навязываемых церковью моделей, которые породили в каждом индивиде «острое осознание личной ответственности и уникальности», что, в свою очередь, вылилось в поиски «сентиментального слияния с другим таким же Эго». Тем не менее «периферические» или «народные» культуры продолжали использовать другие модели, например, модель классового общества, в котором действовали как традиционная религиозная идеология, так и идеология государства, гарантировавшая некую золотую середину между чаяниями индивида и императивами традиций. Социальные ограничения брака, признанные повсеместно, практически не противоречили тому, чего хотели люди. Однако это касалось только определенных слоев общества.

В своей работе Бургьер детально анализирует те изменения, которым подвергся процесс развития добрачных и брачных отношений в эту ключевую для Европы историческую эпоху. Сделав обзор многочисленных гипотез, выдвинутых историками и социологами, он останавливается на убедительных идеях социолога Норберта Элиаса, выдвинутых и развитых им в работе Über den prozess der zivilisation (1939)[10].

Отталкиваясь от введенного Элиасом понятия «процесс цивилизации», Бургьер утверждает, что именно в длительный период вдалбливания в головы людей жесткой брачной морали и контроля со стороны семьи и укрепилась граница между пространствами личного и публичного. Таким образом, особое внутреннее пространство брачной пары обособилось, а сам брак перестал быть исключительно институтом воспроизведения рода. В это же время церковь пересматривает суть брачных отношений, наделяя брак исключительным правом на сексуальность, что, соответственно, приводит ко все большему числу случаев брака по любви. Бургьер также остроумно замечает, что, говоря о браке по любви как доминирующей брачной модели, обычно путают два аспекта: 1) идею о том, что молодые должны иметь возможность выбирать себе будущего супруга; 2) идею, что любовь является решающей причиной выбора.