Твой герой

Лика Ви

Твой герой

1. Настоящее начало

Я лежу в гараже и никак не могу понять, почему моя жизнь катится к чертям, а я при этом думаю о какой-то малолетке. Нет, я конечно понимаю, что ей недавно исполнилось двадцать, но воспринимать иначе девочку с косичками, даже если я ее уже пару раз оттрахал, не получается. Малолетка, что с нее взять?

Правильно. Трахнуть, выдать за себя замуж по залету и получить билет в совершенно другой круг, туда где на меня перестанут смотреть как на мусор.

Кальмар так и вовсе гад, сначала согласился денег дать в долг под процент, все по-чесноку, а потом, тварь такая, давай условия загибать. Неужели он и правда думал, что я соглашусь открыть свой автосервис, чтобы потом помогать ему разбираться с тачками в угоне? Дерьмовей просто не бывает, а я ведь был уверен, что у меня совершенно другая репутация. Давно же сказал, что я в это не полезу.

Хотя чего я злюсь, сам знаю же, кто я есть. Двоечник, хулиган, вредитель, еще и наследник знаменитого мокрушника. Чего еще от меня ждать? Дал бы мне кто нынешние мозги хотя бы пять лет назад, а лучше десять, чтобы я фигней не страдал, а сразу делал, что нужно. Когда ты думаешь, что твои родители – конченая алкашня, а ты – король мира, гоняющий на байке уже в пятнадцать, то как-то срать, что в голове у тебя ничего толкового нет. Лидка, дура этакая, вечно причитает, что "вот если бы были условия, то я…". Да нихера бы я не сделал. Во-первых, все семь гениальных пядей мимо моего лба пролетело. Во-вторых, условия и так были. Жрачка была, одежда была, спасибо бабке, работать мне надо было разве что на понты, бухло и сигареты, кто ж знал, что в этом нет никакого смысла, а теперь хер бросишь.

Я снова вмял сигарету в гору окурков, торчавшую из консервной банки, ничего не видя на ощупь, просто зная, что вот тут эта гребаная банка стоит. Она меня злит и жизнь такая тоже. Сколько раз говорил себе, что свалю, перестану жить в гараже, но снова и снова оказываюсь здесь, а эта дура…

Господи, как же я ненавижу семейку Луневых.

От распиравшей меня неприязни приходится в банку еще и сплюнуть. Гадкая прилизанная семейка. Правильные, интеллигентные твари! И малолетка эта луневская меня бесит, а когда еще и подкатить попыталась, так придушить ее захотелось. Барыня развлекается!

Только мордашка у нее хорошая, так что схватил ее, через байк перегнул и просто трахнул, чтобы больше не лезла. Еще и в нее спустил, чтобы потом побегала, а потом… да жалко ее как-то стало, смотрит на меня странно, ни то трахаться любит по-жесткому… хотя какое там, это же был ее первый опыт. Короче, отомстил Луневым так, что мне самому и стыдно стало, виду не подал, еще и перед парнями повыделывался, типа "все, будешь моей бабой по вторникам". Сейчас хочется огреть себя по голове, только она на этот бред совсем не так реагировала, как я от нее ждал – обрадовалась, дура!

Потом реально зазвал ее в гараж во вторник. Эти огромные глаза с мерзким блеском меня бесили так, что я вел себя, как полный придурок, еще и не мешал себе в этом, а она все равно радовалась! Я ей член в глотку запихиваю, а она счастлива, даже попросила остаться. Тогда совсем совестно стало.

Думал, она развлекается, острых ощущений ищет, романчиков начиталась и решила побывать в руках плохиша, типа у каждой хорошей девочки должен быть свой хулиган, который будет въебывать ей по самые гланды. Лидка какую-то бурду тогда вгоняла, а эта, блин, – искренняя.

Еще тогда понял, что надо с ней мутить, и что залет – единственный способ на ней жениться, а насколько мне это нужно, понял только теперь после разговора с этим сухопутным кальмаром, тварью болотной…

Только теперь важно не это. Как мне эту малую всерьез охмурить сейчас, вчера? И что можно сделать, чтобы она точно залетела, желательно тоже вчера!

2. Фото

Понимаю, что лежать так – совершенно бесполезно, да и курить тоже. Накуриться я успел, пообещал ей, что она меня не забудет, пыль в глаза пустил, а теперь что?

Я за время работы выходных не брал, не болел, короче, надо завтра соврать, что отравился, день они без меня там переживут, а мне надо чет придумать, если уж охмурять, то охмурять!

Встал, пошел назад в клуб.

– Если ты мириться с Лидкой, то зря, – сказал мне Толян, все еще стоявший на входе.

– Она уже пошла сосать самому Кальмару? – спросил я и понял, что мне действительно плевать.

У нас конечно вроде как были отношения, но мы оба знали, чего они стоят. Только секс? Это было меньше чем секс, потому что она трахалась с другими за бабки и даже не скрывала этого. Бабки были нужны на шмотки и понты, а шмотки – чтобы ее брали за бабки. Бред, но не мне ее судить. У нас тут каждая вторая живет так. Вторая половина без бабок пытается залететь и, если выходит, выбивает, по меньшей мере, алименты. Я своего рода вторая половина. Тьфу.

Посылаю Толика в спортзал, качать задницу, это у нас с ним дружба такая, и не слушая его ответов, возвращаюсь в клуб. Да хожу туда-сюда бесплатно, пользуясь дружбой со всем местным народом, но что поделать, сейчас мне это важно.

На танцполе ловлю за шиворот Ваську, местного фотографа.

– Эй! Да ты…

Васька меня увидел и сразу заткнулся.

– Пошли, надо перетереть, – сказал я ему, а сам тут же потерялся.

Че говорить? Че мне надо? Как это сказать? Хоть матерись и беги обратно.

– Так че? – спросил Васька, продолжая щелкать все подряд. Хотя он вроде как умеет поймать кадр, но иногда мне кажется, что он просто щелкает, пока не поймает что-то приличное.

– Это… ты тут давно? – неуверенно спросил я.

– Как всегда с открытия, а че?

– Синеволосую кралю видел?

– Да! – Васька аж фоткать все перестал. – Это ж дочка Парфенова?! Того самого!

Я только отмахнулся. Это все не мое дело, еще вникай, насколько крут этот Парфенов, еще париться начну о влиянии этой Мальвины на мою Малую.

– Девушку, что была с ней, помнишь?

– А, та, возле которой ты терся? – хмыкнул Васька. – Красивая. Нашел себе богатую бабу?

– Ща въебу, – шикнул я на Ваську, а он только хихикнул, но говорить больше ничего не стал.

Вот если честно, найти богатую бабу – это не так уж и плохо, только нахера ей я? Они обычно красивых прилизанных мальчиков берут, умеющих делать массажики внутри и снаружи и вести себя как породистые кобели во время выгула, а я что? Да и не о том речь, что меня сегодня носит?

– Фотки есть? – сразу спросил я.

– Да, есть, – пожал плечами Васька. – Тебе надо?

– Позарез.

– У меня фотки денег стоят, – хохотнул он и тут же получил тычок в бок.

– Тебе напомнить, почему твой харлей на ходу? Сколько там в салоне попросили, напомни?

– Ден, полегче! – тут же перебил меня Васька. – Я ж это просто думал, что ты не для себя хлопочешь и вообще, колись, кто такая? Че куда?

– Это всего лишь Лунева, так что закатай губу, профессорская дочка, мать ее. Пришли мне фотки до утра.

Мне сразу захотелось сбежать подальше от собственного окружения, да не успел.

– Только фотки? Или нужна печать и другие хлопоты? – вдруг спросил Васька. – Если надо ее охмурить, я помогу, а мы потом сочтемся, по рукам?

– Это надо обсудить конкретней, – строго сказал я.

– Никакого криминала, Ден! За кого ты меня держишь?

Он рассмеялся, а я подумал, что совсем дерганый стал, если даже от этого болвана жду подвоха, хотя что уж там, мне нужны и фотки, и что-то такое, чем Малую можно впечатлить, а этот что-то да понимает в этом, уж точно больше моего.

3. Больше героизма

Лезть к ней в окно было плохой идеей. Когда мы были малыми, то лазить с балкона на балкон из дома к Толяну, чтобы втихоря покурить на халяву, было просто, даже весело, а теперь чет напрягало. Стоило ногу перекинуть через перила и сразу стало неясно, как я, мать вашу, это раньше делал и как при этом не помять гребанную фотографию, завернутую рулоном?

Называется, срочно остановись, залезь обратно и сходи к Толику – с его балкона до окна все же проще, но отсюда назад уже никак, просто неудобно. Или вниз или… еще ниже.

Напоминаю себе, как Васька распинался о важности пускать пыль в глаза и быть героем.

– Порази ее своим мужеством! Сделай невозможное! – орал он вчера, а меня какая-то рюмка заставила спросить, подойдет ли забраться к ней в окно?

Шикарно, ничего не скажешь. Он в восторге, она заранее повержена, я тут на пятом этаже, как дебил. Кое-как спустился ниже, дотянулся одной ногой до перила, а она, падла, сразу соскользнула, не удивительно, блин. Пришлось кидать сверток Толику на балкон, крепко хвататься двумя руками за решетку, раскачиваться и прыгать.

Главное на эту самую гребанную фотку не приземлиться.

Пронесло.

Осмотрелся. Хорошо, что шторы задернуты, а то, зная Толика, он вряд ли один.

Окно у малой открыто, как в общем-то и всегда в такую жару, но только теперь я подумал о том, что в это гребанное окно придется прыгать.

Следующий раз, когда я решу погеройствовать, лучше сразу дать себе по голове чем-нибудь тяжелым, если даже проломится – не велика беда, тут уже если рухну, то не то что голову… Все сломаю к…

Даже выругаться мысленно не успеваю, улавливаю ее голос – она там с кем-то говорит – и прыгаю.

Потому что надо прыгать или валить, иначе никак.

Прыгнул, как-то не рухнул, еще и усмехнулся.

Ее ошарашенный вид и горящие глаза того стоили. Да, малыш, я не уехал, и нас с тобой сегодня тоже будет ждать секс!

От фото она в восторге, от меня тоже. Телефон сама дала, "фоточки" попросила. Отлично, просто идеально.

Она почему-то теряется, краснеет и назад через окно меня не пускает, хочет затянуть на кухню и еще какой-то правдой грозит о нас.

Я аж испугался. Не хватало, чтобы она раньше времени своим про меня сказала. Не, дорогая, сначала залет, потом родители!

Уйти на соседский балкон оказалось нетрудно, да и куда проще, чем с него в окно, только лезть к себе я уже не хотел. Без громких матов это точно не обойдется, лучше постучать к Толику и узнать, какой я дибилоид. Главное, что Малая на меня смотрит с полным восторгом. Этого мне и надобно было.

4. Цена красивой картины

Идея с крышей, к счастью, была не так провальна. Вася все организовал как надо, но этот заяц, хрен его знает чем напиханный, какой-то полупустой на ощупь, словно внутри гора мягких шариков и не как мягкие игрушки, а из халата. Такой на ощупь халат у Лидки дома, только розовый, а это белый. Она когда этого зайца к моему лицу поднесла, меня чуть не передернуло.

Хотел отвлечь ее внимание, велел раздеваться, так она сама мне на колени села, поцеловать хотела. Никак не ожидал от нее такой покорности и похоти. Прям прирученная сучка, бери и трахай, когда захочешь, но потом все равно ж окажется, что все сложнее. Надо как-то ввинтить в ее башку мысль, что я тут не ради секса, а ради нее, но так, чтобы секс потом был, а то как там в интернете пишут?

Сперматозоиды живут три дня. У нее когда тот самый день – неясно, значит надо, чтобы живые спермотазоиды были всегда. Надо бы курить поменьше, а то вроде как это их тоже убивает. Только я ж не умею не курить. Вот же…

Останавливаю ее и смеюсь, обещаю, что десерт может быть потом, а сначала рисование.

Она не понимает, зачем ей тогда раздеваться. Вот же дуреха, во-первых, чтобы у меня стоял, во-вторых, чтобы ты сама возбудилась и решила, что секс – хороший десерт. Идеальный же план. Быть голышом на крыше и не потрахаться – ведь не реально?

Вот зря я так думал.

Эта коза малолетняя, мало того что усадила меня с этим гребанным зайцем, так и сама быстро взяла и забыла про неловкость и возбуждение. Кусала губы, кисточки. Сидит, зараза, смотрит на меня, не в глаза смотрит, а серьезно так тело мое рассматривает, аж неудобно. Берет деревянный кончик кисточки, облизывает, обвивает его языком, иногда посасывает, улыбается и рисует.

Ну как есть, маньячка. У меня все затекло, онемело, а она и бровью не ведет. У нее там что, одеяло толще? Правда же, ее явно все устраивает, а я мучаюсь. Едва не рычу от возмущения, а она губки облизывает, дышит тяжело, то ли поздно проняло, то ли скрывала удачно. Член уже просто болит от этого ее взгляда. Я согласен уже на все, только бы она перестала уже смотреть вот так.

Она встала, видимо, устала сидеть на месте, потом подушкой прикрылась. И только потом сказала, что мне можно говорить, еще и с таким видом, будто только сейчас опомнилась. Лицо она, видишь ли, дорисовала, чую, сделала она это давно, а теперь еще и спрашивает:

– Хочешь виноградинку?

Точно, именно виноградинку я и хочу!

Вот, конечно, нет, лучше бы уже заканчивала, а она все равно ко мне ползет, прихватив маленькую веточку, касается зеленым виноградом моих губ, думает, что это весело? Ладно, коза! Я ж отвечу.

Захватываю виноград губами и облизываю ее палец. Она руку отдернула! Отлично, вот так и реагируй.

– А эта уже тебе, – говорю, когда она следующую ягоду отрывает.

Послушно съедает ее, а я не унимаюсь, пусть лучше по себе ее проведет, а потом съест. Виноград в тени стоял, прохладный. Очень хочется посмотреть, как она мурашками покроется, этакая моя дерзкая девочка.

Она усмехается и этой виноградиной мне в грудь. Я аж вздрогнул, едва матом ее не обложил, благо удалось приглушить все это до невнятного бормотания. Она покатала ее по моей груди, к шее подвела, там все же взяла в руки. Вот тебе и малая невинная девочка, а что творит, зараза?! Вот зато будешь знать, а то, видишь ли, решил, что опытный и все понимаешь, знаешь как ее окрутить? Молодец, знай теперь, какой ты опытный и все знающий. Понимаю, что еще немного таких игр и придется позорно хватать ее в охапку и трахать.

– Ты что, хочешь закончить на этом рисование? – спрашиваю, а хочу сверху еще мата навернуть.

Она думает, явно сомневается, а потом говорит, что нет, и ползет в своему мольберту, или как эта раскоряка называется? Рисует и вот мгновение назад была томная барышня, а вот уже задумчивый художник. Как она, мать твою, это делает?

Пытаюсь совладать с собой. Лицо она закончила, да? Отлично! Значит, можно смотреть мимо, и думать… да, давай думать про карбюратор. Только хрен мне, а не карбюратор, когда член стоит и ноет.

Кое-как убедил себя потерпеть. Я ж тут, млять, не ради секса!

5. Первое правило

Оказалось, с моей девочкой совсем нельзя играть. Малая, наивная, что аж смех разбирает, а переиграла меня, зараза, даже здесь. Рисовала, а потом загадочно осмотрела картину, странно на меня посмотрела, подползла ближе, сказав, что это еще не все и положила руку мне на член.

Так мысленно я еще никогда не матерился. От долгого возбуждения ее прикосновения отзывались болью и наслаждением одновременно. Сдерживаться было нереально. Если бы не онемели руки и ноги, я бы точно ее завалил на подушку, заломил бы ей руки и всадил в нее член до упора, неважно даже, что после этого сразу бы кончил. Значения это никакого не имело, только шевельнуться я не мог. Все болело уже от неподвижного сидения, еще и смотреть на ее руку с тонкими пальцами было страшно, словно я женских рук в своих штанах не видел.

Она смотрела мне в глаза, а я делал то же самое и провалиться мне на месте, если в этот момент она не испытывала удовольствия. Приближающийся оргазм читался на ее лице, а мне хотелось хотя бы сдержаться, а для этого надо было во что-то хоть зубами вцепиться, а она на меня смотрела так внимательно. Лицо держать пришлось, но не выдохнуть, вымазывая спермой ее руки, я не смог, а она еще и облизала их.

Окончательно вдруг понял, что проиграл и почему-то обрадовался. Аж бесит это ощущение…

– Это что? Тоже для концепции? – спросил я, хотел зло, а получилось хрен пойми как, с противным этим… придыханием или как там пишут в пошлых романчиках?

– Нет, я просто закончила, – ответила она мне.

Ну не коза ли? А я ей все «малая». Уделала меня, засранка, но ничего. Сейчас я ей покажу, кто здесь главный!

Встал, размялся. Все тело стреляло болью, мерзкой, гадкой, тягучей, но я смог с ней смириться.

Первым делом должна быть месть! Только я все равно на нее не злюсь, говорю, что она плохая девочка, а сам улыбаюсь. Плохая, черт ее побери! Засранка вообще! Зато настоящая, не гребаная лицемерка, как ее родители с ханжескими замашками, а настоящая девка! Причем только моя!

Подтащил ее к бортику, заставил упереться в него руками и отставить попу. Хотел ее трахнуть, до боли в паху хотел, но не спешил. Раз она любит игры, то стоит с ней поиграть.

Шлепнул ее по заду легонечко и немного поморщился от мысли, что это любит Лидка. Не хотелось их сравнивать.

Но Малая совсем не Лидка, она не стала мне отвечать пошлостями и просить ее хорошенько отшлепать, а потом отжарить, как в том порно, что мы смотрели неделю назад. Нет! Она отставила зад, охнула так, что у меня опять все закаменело от желания. Она не играла, она чувствовала, а меня это возбуждало куда больше пошлых слов.

Я шлепнул ее еще раз, уже сильнее. Она ахнула, а мне не понравилось, как покраснела ее попка.

Моей попе не должно быть больно, а ее попа совершенно безоговорочно моя!

Погладил ее и понял, что ей не больно. Она сама была готова тереться о мою руку, потому я шлепнул ее еще раз и снова погладил. Она застонала едва уловимо.

Не удержался, проник в нее пальцами. Она была мокрая, горячая, манящая. Так сильно меня точно еще не хотел.

Сразу забыл, что мы тут вообще-то играем и кто-то кого-то куда-то переигрывал. Ласкал ее пальцами и наслаждался реакцией.

– Пожалуйста, – простонала она.

– Пожалуйста что? – спрашиваю я весело и продолжаю ее дразнить, а она стонет. – Я все еще не слышу ответ.

– Трахни меня, – вдруг выдает она и, мать твою, она не выклевывает эту фразу, не бросает ее как часть постановочной игры.

Отказать я ей не могу, да и не хочу больше дразниться. Просто замечаю, что плохо на нее влияю, по мнению ее семейства уж точно, а потом засаживаю в нее член, как хотел с самого начала и радуюсь, что успел один раз кончить, потому что был готов сделать это вновь, а хотелось ее выдрать.

Я начал двигаться, а она закричала. Как же сладко она кричала, пока я мял ее зад и проникал в нее, а потом лязгнули металлические двери, и нас прервали, а я…

Впервые в жизни мне захотелось, чтобы ни одна тварь не увидела мою девочку без одежды. Она только моя и я ее не отдам! Не позволю никому на нее смотреть!

Кое-как выбил нам пять минут, чтобы мы исчезли. Я ладно, если загребут менты,штраф заплачу, а ей родаки дыру в башке протрут.

Она извиняется, а мне хочется ее поцеловать и конечно дотрахать до нового вопля, но я только провожу пальцем по ее губам. Нам надо убраться с крыши, но важно запомнить первое правило: с ней нельзя играть, потому что проиграю я, а не она.

6. "Я люблю тебя"

Мой план с идеальным свиданием вроде как провалился, а я все равно радовался как дурак. Забрал у нее сумку, дурацкую корзину с вином и фруктами и просто пошел, куда глаза глядят, а она семенила за мной.

Она мне нравится.

Так странно я себя еще не чувствовал. Смотрел на нее украдкой и удивлялся тому, как ухитряюсь смущаться. Какого вообще хрена?

Она меня за локоть схватила, еще и носом о плечо потерлась. У меня все мышцы невольно напряглись, и мурашки пробежали по спине. От них снова стало нарастать возбуждение.

Так много о сексе я никогда раньше не думал. Еще и ноги принесли к тому мосту. Сразу вспомнил ее румяное лицо.

Какой же я урод.

Как вспомню тот раз под мостом…

Нельзя было с ней так, впрочем, она вроде и не жалуется, ни хрена не понимаю. Она же должна хотеть этих, как их? Настоящих отношений, а вроде согласилась на просто секс. Теперь мне секса мало, она должна меня любить.

Че там еще девкам нравится? Честность?

Если я ей честно все скажу, она от меня свалит.

Задумавшись, вскрыл бутылку и машинально отхлебнул пойло, которое вроде как считается хорошим вином. Фруктовый компот какой-то, даже нервы им не успокоить и храбрости хрен наберешься. Мне бы сейчас раза три по сто, а потом только говорить ей, что и к чему.

Налил ей вина в дурацкий пластиковый бокал и торжественно объявил, что пить мы будем за нас!

Да и вообще, слышишь ты, гребаный создатель этой вселенной? Оно должно быть именно так.

Наверно она ждала, что я признаюсь в любви. Я даже в общем-то собирался, хотя вот, хрен его знает, что такое эта любовь.

Стал говорить ей, что такой у меня не было, еще и про Лиду брякнул. Правду сказал, что шаболдина она, а не девушка моя, истеричка чертова. Только, судя по реакции других баб, нельзя им говорить о бабах, сам факт кого-то еще с дыркой между ног в этой вселенной выводит их из себя.

А Малая не разозлилась, даже когда я признал, что хрень какую-то несу, сказала, что ей это нужно.

Видимо она не такая. Даже не так, я точно знаю, что не такая и с теми всякими ее нельзя сравнивать.

Никак нельзя.

Смотрит на меня с интересом, волнуется, кажется, все обо мне хочет знать…

Вот тогда я и понял, что сказать мне нечего.

Хорошая она. Я ее защищать буду и беречь, и трахать или любить, если пойму как это, а сейчас просто слова закончились. Бредовые они все и лживые.

Я пока ничего не могу, я только учиться буду, мне бы времени немного, чтобы она приняла меня как есть, и кредит, чтобы стало жить лучше.

Тогда я все сделаю.

– Зато я твоя, – сказала она мне, когда я что-то промямлил о том, что таких как она у меня не было.

Моя?

В это было сложно поверить. Неужели вот так вот? По-настоящему?

Дурацкая бутылка выпала у меня из рук. Мне вдруг стало стыдно, а она испугалась и посмотрела на меня взволнованно.

Я знаю этот взгляд, так смотрит моя мать, прежде чем начать причетать о дурных знаках.

Вот и она так глянула, словно хотела сказать, что всё, теперь всё будет плохо. Мне эта дурная мысль тоже в голову пришла, и я решил от нее избавиться.

Схватил ее и поцеловал, чтобы она глаза свои взволнованные закрыла. Я ее целовал и смотрел, как дрожат ее ресницы. Она мне поддавалась, отдавалась.

Моя.

Я вел ее домой и думал, что должен сказать те самые важные для баб слова, треклятое "я люблю тебя", а оно не говорилось, стояло поперек горла и не произносилось.

– Ты обещала быть только моей. Не забудь! – зачем-то сказал я, доведя ее до угла дома, а она покраснела, кивнула и убежала.

И че так сложно сказать то, что ей наверняка надо, после моих уже сказанных "не усложняй", когда она говорила об отношениях, я просто обязан был сказать совсем другое, но не сказал, только проважал ее взглядом и курил.

7. Переписка

Она была в моей голове всю дорогу. Я мчал на байке по шоссе и думал о ее дрожащих ресницах и податливых губах, даже не думал, а просто видел их перед глазами. Зло меня пробирало на себя, но на работу приехал и обо всем забыл. Дел тут много и одни перетекают в другие.

Еще и детали битые, как хочешь, так и превращай их в рабочие, еще и так, чтобы клиент оказывался доволен. Все воскресенье я пахал, отрабатывая еще и субботний прогул, а вечером даже лапшу из стаканчика не дожевал, уснул на матрасе в углу. Я не покатаюсь туда-сюда, и тут все это знают.

Телефон я отключил, как только выехал, потому что отвлекаться на него мне некогда, а истерики матери или Лидки мне не нужны, пусть лучше не мешают. Только утром в понедельник, копаясь в очередной машине, я вдруг вспомнил, что у Малой есть номер, а следом истерику Лидки на тему моего отключенного телефона.

– Тебе плевать на меня! Вот ты и вырубил его, и работа тут ни при чем! – орала она что-то в этом роде, потом еще и била меня собственным лифчиком.

С нее-то что взять? Трахнешь и утихнет, но ведь все женщины злятся, когда их кидаешь, вернее, когда отвлекаешься и забываешь про них, а я о ней забыл уже на целые сутки. Включил телефон, а там уже сообщение о картине. Я про картину и подавно забыл.

Она, видишь ли, спрашивает, показать ли мне картину, а зачем мне смотреть на самого себя голого? Чего я там не видел? Едва так не написал, но опомнился и вытер все. Это же ее работа. Как она мазюкает, я не видел, но как ей написать?

Ломал голову, еще и отверткой стал ухо чесать, вымазал всю рожу маслом, а ничего кроме «покажи» так и не выдумал.

Только вернулся к работе, а она мне ответила. Заранее закатил глаза, открыл, а там фото портрета.

Так я еще не офигевал. Во-первых, это было красиво и даже придурковатый заяц не казался неуместным. Во-вторых, себя я не узнал. Никогда не думал, что у меня могут быть такие глаза. В-третьих… член. Она нарисовала его так, что я не мог поверить, что это моя Малая. Ладно каждую жилку на руках и намеки на шрамы, ладно прорисовала все мышцы на животе и груди, но член!