S-T-I-K-S. Стекловата

– Ты что, сюда жрать пришёл?

Он отдал свой доверху наполненный стакан. А его друган, по-отечески заботливо взглянув на Мосю, протянул со стола полторашку пива на запивку. Дело пошло.

Очухался мур в середине следующего дня на заднем сиденье «УАЗика». Трясло безбожно, и внутри, и в буквальном смысле. Дорога прилетала тут раздолбанная, латанная-перелатанная.

– Пить! – хриплым голосом просипел Мося и протянул раскрытую ладонь между водительским и пассажирским сиденьем. В неё молча вложили пластиковую бутылку с водой. Некоторое время были слышны жадные глубокие глотки. Потом бутылка с треском вернула себе прежнюю форму. Теперь уже спереди появилась рука с открытой солдатской флягой. Мося выпил из неё живца. Алкоголь! Рвотный спазм согнул бандита, но тут же начало приходить облегчение. Противный писк в ушах утих, тремор в теле сошел на нет. Приняв ещё водицы, пациент ожил.

– Чё? Где мы уже?

– Чемизово, – донеслось с переднего сиденья.

– Эт уже триста километров отъехали?

– Да, около того. А что, забыл чего взять?

– Не знаю ещё.

– Ну, вас со Жбаном и Харей с утра грузили, пустых. Без оружия. А, да тут хватает и так.

– Ясно.

И Мося решил ещё дремануть до вечера. «Диск отформатировался», мыслей не было, всё чисто, как кардиограмма у покойника.

* * *

А за триста километров от Моси в Муравейник прибывала колонна внешников. Связист получил сообщение, затем в небе послышалось жужжание лёгких разведывательных дронов. Вскоре пыльный столб с северной дороги стал приближаться. Десять герметичных грузовых автомобилей с пусковыми платформами для беспилотников на крышах, два колёсных танка и бронеджип с крутящимся локатором в кузове.

Квопа, затянутая в чёрно-белый мотокостюм, щурилась, смотря на приближающихся внешников. Она не любила с ними контактировать, поэтому сейчас сидела на мотоцикле. Сзади сидел Глаз, он тоже воспользовался поводом уехать на время из стаба. Поводом была перезагрузка озера, что напротив черноты на юге. Иногда там прилетали рыбаки и туристы. Но главное – там было много рыбы. Два сложенных спиннинга торчали из рюкзака ментата.

– Ладно, поехали мы.

Знахарка махнула рукой Кучеру и надвинула на голову чёрный шлем. Мотор взревел, и парочка помчалась к озеру.

Вскоре вдали на горизонте засверкали молнии. Оттуда потянуло свежим сырым ветром. Донеслись раскаты грома.

Квопа доехала до холма, он служил защитой от возможного наводнения. На вершине остановились.

Вдвоём они стояли на вершине и заворожённо смотрели на чудо Стикса.

– Не видел ещё?

– Не-е…

– Всё! Прилетело. Заражённых тут не бывает, ни разу не видела, прилетевших сразу зачищаю.

Квопа отняла от глаз бинокль.

– А в этот раз никого.

Глаз уже настроил спиннинги. Дал один знахарке.

– Мальчики направо, девочки налево, – пошутила женщина, покрутила в руках воблер и одобрительно кивнула.

– Встретимся здесь через два часа. А пока аппетит нагуляем, – как-то многозначительно сказал Глаз и плотоядно улыбнулся.

Квопа ответила такой же загадочной улыбкой, и грациозной походкой отправилась вниз по склону. Глаз проводил взглядом её туго обтянутые мотокостюмом ягодицы и пошёл к срезу воды.

Прилетело немного с переполнением, поэтому луговина была залита по щиколотку. Вода, перемешанная с травой, хлюпала под ногами, а по пляжу струились широкие и неглубокие потоки воды. Песок в них образовывал на дне рябь из маленьких барханчиков. Закидывать удочку пока не было смысла, вскоре вода успокоится, и на поднятую вдоль берега муть устремится очухавшаяся рыба. Но рыбак продолжал удаляться от точки встречи. Рыбачка также очень спешила.

Квопа достигла угла озера и направилась в микроскопический стаб, какие иногда бывают на пересечениях трёх кластеров. Многовековой лес стоял безмолвно, толстенный мох проваливался под ногами чуть ли не по колено. Он же окутывал и полузасохшие толстенные дубы. Засохшие ветви переплелись с живыми, все были с наростами, скрюченные. В какой-то момент женщина подпрыгнула и, как по рукоходу, цепляясь за ветки, продолжила углубляться в чащу.

Странная круглая поляна была лишена мшистой растительности. Её покрывали обыкновенные луговые травы, в центре стоял остов громадного обломанного дуба, он был пустотелым внутри. Выбеленную временем древесину покрывали узоры, написанные кровью тех невинных рыбаков и туристов, что раньше переносились сюда с озером. Их кости тут же проглядывали из высокой травы.

Квопа спрыгнула на поляну, сбросила всю одежду и вошла в дупло дуба-жертвенника. Пала на колени и распростёрлась, её губы страстно зашептали:

– Приветствую тебя и преклоняюсь перед тобой, о Великий Стикс. Я твоё дитя, отдаю себя всю служению тебе.

Прошла минута. Трещали и скрипели деревья, шумел ветер. Стебли травы шуршали друг о друга, лесные запахи окутали алтарь.

«Я тебя слышу».

В голове молодой ведьмы возник образ Тысячелетней Старухи. Да, да, – Квопа на самом деле не была знахаркой. Она играла эту роль среди муров. Её дар был гораздо многограннее, а история гораздо богаче, чем знали о ней внешники и бандиты из Муравейника. Она была ведьмой!

– Великая Мать! – на глазах Квопы выступили слёзы благоговения.

«Я слышу тебя, дочь моя. Говори быстрей, пока энергия перезагрузки ещё возмущает эфир».

– Великая Мать! Пророчество сбылось. Она явлена Стиксом. Благословение и проклятие, жизнь и смерть. Сёстры, что ждали её в других местах – могут возвращаться к своим делам, и мне пора покинуть свой пост. Я хочу теперь получить другое служение. Также в стабе появился ментат, скоро он сможет меня раскрыть.

«Слава Стиксу! Дочь моя, я прочла все твои мысли, можешь больше ничего не говорить. Возвращайся в Муравейник. Тебе надо склонить Хранительницу на нашу сторону. Она должна примкнуть к нам по-хорошему или по-плохому. Да благословит нас Стикс!»

В сознании погас голос старухи. Ведьма быстро оделась и проделала обратный путь к спрятанному спиннингу.

Первый же заброс, шёпот губ – и большой судак уже бьётся у ног удачливой рыбачки. Пристальный взгляд, ещё один точный заброс, шёпот молитвы, новое благословение Стикса. Молодая килдинг получала чудеса по заказу. Стикс благоволил ей, а она знала, как правильно ему служить.

…Глаз, как только Квопа скрылась из вида, быстро вернулся на холм, выкатил мотоцикл на трассу, ведущую в Рынск, завёл его и помчался к черноте, затем вдоль неё по мокрой скользкой дороге. Когда чернота осталась за спиной и скрылась из виду, впереди показалась водонапорная башня. Ментат остановился. Достал рацию, выставил нужный диапазон и несколько раз пошипел кнопкой. Радиоэфир откликнулся сразу же:

– Пароль?

Глаз ответил:

– Сзади две фуры стоят.

Шипящий голос ответил:

– Мы их уже видели. Это ты?

– Да, это Богомол. Я на месте.

– Я Бананан. Видим тебя; сенс говорит, хвоста нет; всё чисто. Жди, скоро будем. Конец связи.

Вскоре навороченная машина Института показалась на дороге. Под бронёй скрывалась дюжина суровых наёмников. Глаз, он же Богомол, запрыгнул в приоткрывшийся люк. Бронемашина вскоре вновь скрылась в обустроенном схроне в километре от башни.

На месте Богомол доложил:

– У меня мало времени, через час я должен быть на озере около Муравейника.

Лидер стронгов Бананан, мужчина лет 30–35, жилистый, с чёрными казачьими усами и бритой головой, радостно улыбаясь, обнял вошедшего Богомола.

– Как я рад снова тебя видеть живым и здоровым! Присаживайся. Долго не задержим.

Он указал на раскладной рыбацкий стульчик. Диверсант-разведчик сел и продолжил:

– Решайте сами. Сейчас основные силы покинули стаб муров. Я считал там мысли всех. Там нет никаких сюрпризов, всё нам по силе. При этом там будет до вечера малая мобильная группа внешников. Со всеми трофеями, соответственно. Но это не главное. Я сопровождал подозрительный объект от Рынска, но не мог его прочитать. Зато его считала местная знахарка. Расчёты Института оказались верны – эта девушка, прозванная там Стекловата, и есть очередной Редактор. И она появилась именно здесь, правда, не обнаружен спутник Редактора – скорее всего, погиб в первые часы или под ордой, у муров его точно нет. Наше месячное дежурство закончено. Пора переходить к положительному варианту плана. Фаза два – захват или уничтожение Редактора Улья, пока она не наделала дел. Считаю необходимым немедленно атаковать Муравейник. И ещё: знахарка муров – адепт культа килдингов. Залочена более сильным, чем я, ментатом. Она единственная, о ком я не смог ничего узнать. Но по косвенным данным очевидно, что она килдинг, и не из последних, крайне сильна и опасна. Даров её, кроме посредственного знахарства, я также не смог узнать. Прощупывать её опасаюсь.

Бывалый бритый стронг в боевом обвесе задумчиво покивал головой. Его взгляд был рассеян. Наконец, он принял решение.

– Возвращайся назад. Поможешь нам изнутри. Открой ворота в районе семи вечера, дальше по обстановке, не геройствуй и не подставляйся.

Богомол снова обнялся с Банананом и отправился в обратный путь к озеру.

– До вечера! Если он настанет…

В Улье могло быть всякое.

Мотоцикл был водружён на прежнее место. Топливо уже было долито у стронгов до нужного показателя. Следы также не могли выдать тайный отъезд Глаза. Впереди было ещё немного свободного времени.

Рыба не брала. Ни проводка сверху, ни в полдна, ни над дном – ничего не помогало. Результата не дала и проводка вдоль ряда прибрежных кустов. В конце концов, ещё и зацеп случился. Глаз решил пройти вдоль берега и дёрнуть под другим углом. Удилище гнулось, леска звенела и гудела от напряжения. За этим занятием его и застал смех Квопы – он отражался эхом пустынного берега и разливался над озером. Знахарка стояла неподалёку: в одной руке прут спиннинга, вторая согнута в локте и прижата к плечу; в ладони зажат кукан с тремя серебристыми судаками – их хвосты доставали почти до колена красавицы.

– Отрывай.

От очередного отчаянного рывка вода под леской забурлила. Удилище свистнуло. Треньк! Леска безвольно обвисла и начала наматываться на безынерционную катушку. За спиной было слышно, как плюхнулась на траву связка рыбы. Нежные руки Квопы обняли Глаза сзади за талию и потянулись к застёжке кожаного ремня. Тёплый и травяной запах только что распущенных волос вызывал приятную истому.

Через полчаса только странные следы на песке напоминали о том, что здесь были люди, а парочка с уловом направлялась обратно в стаб.

Глава 6

Тишина

Дно канализационного коллектора было заилено – ноги сразу стали увязать в этой грязи. Нос не сразу привык к запаху, царившему в длинных переходах от одной сливной решётки до другой, где было посвежее. Сюда проникало солнце, в этих пятнах света росла чахлая травка, и идти было легче. Почти всегда после верхней решётки следовало коридорное заграждение с видеокамерой и лампой освещения. Свет, вопреки уверениям подполковника, вскорости пропал. Мои глаза, правда, уже привыкли к темноте, и искусственный свет только сбил бы ночное зрение. Первая решётка была заперта на небольшой китайский замок. Удар обухом топора прошёл вскользь, зато второй заставил замок жалобно звякнуть и отлететь в жижу на полу. Дужка осталась висеть в проушинах, и мне нужно было только вытащить её и отправить вслед за замком. Решётка оказалась приржавевшая и заиленная, так что поддавалась с трудом. Мне удалось приоткрыть лишь небольшую щель, чтобы протиснуться и продолжить свой путь. Так пришлось воевать с пятью решётками, а на шестой мне показалось, что на секунду освещение пропало. Я поднял голову и обомлел. Сквозь прутья на меня смотрели бельма страшной образины. Пальцы с громадными когтями и костяными наростами с лёгкостью вырвали из асфальта дороги трёхпудовую чугунную решётку. Видимо, моя предыдущая возня со сбиванием замка привлекла голодную тварь.

…До того замок уже был сбит, но вот сама дверь здесь вросла в дёрн, и сдвинуть её, не откапывая, не выходило. Я положил на пол мешавшую мне рацию, взял топор. Орудуя им и как резаком, и как лопатой, к этому моменту я почти откопал нужный мне сегмент для открытия. Трудность ещё состояла в том, что дверь открывалась от меня, и приходилось работать, просовывая руки в клетки решётки.

А теперь всё происходило молниеносно. Я как сидел на корточках, так и оставался. Выронив топор, руки как-то сами потянулись к автомату за спиной. Ни скинуть его с плеча, ни потянуть за ремень и, тем более, снять оружие с предохранителя я не успевал. Тварь, царапая гипертрофированными когтями стены из поросшего мхом красного кирпича, быстро сползала вниз. На зелёных стенках оставались живописные тёмно-красные борозды. В абсолютной тишине слышались лишь противный приближающийся звук стачивания кости о крошащийся камень и глухое урчание монстра. На голову мне сыпалась труха из мелких камешков и ошмётков мха. Как и тогда, в гараже, липкое чувство страха и оцепенения завладело моим телом. Жить мне оставалось от силы две секунды. Я сделал короткий вдох и затаил дыхание. Мир стал чёрно-белым. Искаженные звуки как будто проходили сквозь толщу воды. Я завалился на решётку и, не найдя опоры, упал сквозь неё, перекатился и встал на ноги. На первой секунде этого я увидел, что заражённый, как провалившийся в трубу кот, судорожно царапает стены, пытаясь выскочить обратно – и это ему удалось. На второй секунде я уже стоял за решёткой, а об опасном визитёре напоминали лишь ободранные стенки шахты слива и кучки красной щебёнки на полу. Снова оглушила тишина подземелья. Что это было? Постепенно вернулось цветность мира, запахи и слух. Всё было нормально, только вот торчал я с другой стороны решётки. Дверь так и стояла закрытая. Я обхватил ладонью один рифлёный арматурный прут и с силой покачал – никакого результата. Висевшая на нем паутина осыпалась чёрной пылью. Я отпустил прут, моя ладонь была чёрной от сажи. Нет, я не был вторым терминатором, и мой автомат не звякал о решётку. Но я прошёл через неё даже лучше. Как же это у меня вышло? Что было? Испуг – и я коротко выдыхаю и затаиваю дыхание. Испуга сейчас нет. А вот остальное попробую снова.

Я вновь погрузил себя в чёрно-белый транс и шагнул сквозь металлические прутья. Всё удалось. Отлично! Вокруг меня образовывалась сфера, менявшая как-то свойства пространства и законы физики в ней. Вот только… Я понял слишком поздно, что теряю сознание. Меня вырубило. «Только бы не в решётке», – уже когда я перекатывался обратно, мелькнула у меня здравая мысль. Мне повезло. Очухался я на нужной стороне и без посторонних предметов в теле. Я не знал, сколько я тут пролежал – но, во первых, мне было очень плохо. А во-вторых, за решёткой стоял натуральный зомбак с обвисшими штанами, от которых заметно воняло фекалиями. Его руки тянулись к моей ноге. Влезь он своими хваталками в нижнюю клетку решетки, может, и грыз бы уже свежее мясцо. А так – с высоты своего роста ему было никак не дотянуться. По всей видимости, мозги у него в некоторой степени отсутствовали, а вот аппетит был возведён в эту же степень. Его непреодолимое стремление придавило его в моём направлении и не давало отступить даже на сантиметр. Видя, что непосредственной опасности нет, я неторопливо встал и осмотрел незваного гостя. Его ноги серьёзно пострадали при прыжке сюда. Одежда изорвалась и была снизу изгажена. Во рту зубы казались покрупнее, чем у меня, челюсть немного выдвинулась. Пальцы стали узловатыми, со значительно утолщёнными ногтевыми пластинами. На руках, груди и вокруг рта виднелась запёкшаяся кровь. Топором я не мог ничего тут сделать, оставалось только стрелять. Решётка двери хоть и держала, но опасно раскачивалась с каждым порывом заражённого, всё расширяя по полмиллиметра свой ход. Выстрел в закрытом пространстве оглушил, в ушах зазвенело. Ходячий мертвец с дырой в башке завалился на спину и затих. Я глотнул живца, и сразу стало легче – просто чудо какое-то, а не напиток. Мне казалось, что в моём текущем состоянии придётся как минимум день отлёживаться, но живец, очевидно, заслуженно носил такое название.

Глаза упали на отложенную во время раскопок в сторонку рацию. Я поднял её и двинулся дальше во мглу канализации. С потолка свисали корни, изо всех щелей – белёсые бороды, особенно на стыках труб. Значит, приближаюсь к поверхности, скоро выход. И действительно, вдали замаячил весёлый зелёный кружок. Выход тоже оказался заперт на решётку. На этот раз вместо замка был толстенный ржавый болт с гайкой. В отличие от предыдущих некогда она была окрашена в зелёный цвет, сейчас сильно выгоревший практически до серого. Все мои попытки открутить гайку не привели к успеху. Стрелять, как в заправских боевиках, не хотелось – почти стопроцентный рикошет будет, а тут ещё и бетонная труба со всех сторон. Попробовал поиграть в «хождение через стены», но спасительная чернота не приходила, короткий выдох и затаивание дыхания вызвали только сильнейший приступ головной боли и желание приложиться к заветной фляжке. После пары глотков голова прояснилась, появились первые варианты действий: например, вернуться дооткапывать предыдущую калитку и вылезти на поверхность там, а оттуда идти к оврагу. Но тут-то, в овраге, риск нарваться на заражённых минимален, а вот в жилом квартале, наверное, их кишмя кишит. Другой вариант был связан всё же со взломом. Раз болт и проушины не поддавались, следовало обратить внимание на петли и прутья. Снять дверь с петель не получалось. А вот гладкие прутья, приваренные параллельно друг другу снизу доверху… Они внушали чувство, что их можно согнуть. Я попробовал развести их руками, чтобы образовался зазор, но ничего не получилось. И тут на меня снизошло озарение. Если бы получилось с чернотой, накрылась бы рация, как моя «Электроника-53» тогда в гараже. Возле выхода она должна работать – обращусь к подполковнику. Сказано – сделано. Подполковник ответил не сразу. Выслушав сложившуюся ситуацию, он дал дельный совет, и я им воспользовался. Снял свой брезентовый ремень-патронташ, уже очищенный от ненужных винтовочных патронов, пропустил через прут и опору, затем просунул в него рукоятку топора и начал скручивать брезентовый ремень. Прут начал поддаваться; старая краска затрещала и стала отходить, отваливаясь кусками и падая на дно трубы. В образовавшуюся щель не пролезала даже моя голова. А как известно, если голова пролезает, то и всё тело пролезет. Я начал проделывать операцию и со вторым прутом. Тот поддался, но всё же образовавшийся зазор по моим меркам был недостаточно велик. Гулкое эхо вынесло из недр трубы знакомое шарканье и утробное урчание глоток нескольких заражённых. Я впал в холодное состояние сосредоточенности. Сбросил с себя комок со сбруей в карманах: гранат, рожков и прочего военного хлама, прокинул сквозь решётку флягу и автомат с рацией. «Мертвяки» уже показалась из тьмы. Я выдохнул и с силой вклинился в сделанный мной зазор… И застрял! Голова прошла, грудь и спина – почти, а таз снизу не проходил, там прутья были не так сильно раздвинуты.

Заметив жертву, заражённые усиленно заурчали и ускорились, некоторые вытянули руки вперёд.

Отчаянным усилием, сильно ободрав грудь и лопатки, я почти протиснулся наружу; ухватился за верхнюю сторону калитки, подтянулся, и моя филейная часть прошла вслед за торсом. Время было потеряно. Спускаться вниз по-человечески уже не было возможности; жадные когти тянулись к моим пяткам. Не знаю уж как, оттолкнувшись, извернувшись, я отлетел от верха калитки и перекатился. Твари скопились у железной преграды и тянули ко мне свои исковерканные заражением руки. Я с облегчением перевёл дыхание. Жгло ободранную на груди и спине кожу. Для дезинфекции я подтянул к себе флягу, плеснул немного на раны. Боль ожгла, но затем резко стала сходить на нет. Я принял глоточек и внутрь, сунул в карман рацию, взял в руку автомат. Присел на поросший мхом бетонный камушек и огляделся: овраг был девственно пуст. Решётка крепко сдерживала моих преследователей, щель между прутьями была для них слишком мала. Жаль топора, он столько раз меня выручал – но сейчас он лежал в грязи под ногами заражённых. Ладно, пойду дальше за этими книгами, назад путь закрыт. Передам тогда просто по рации подполковнику информацию, и сам заодно разберусь. Я встал и углубился в овраг. Со всех сторон меня обступили заросли золототысячника выше моего роста. Воздух стал густым от застоявшегося аромата донной растительности. Идти пришлось практически на ощупь, раздвигая тонкие, упругие стебли. Под ногами то и дело попадались какие-то банки от краски, старые покрышки. Крутя головой во все стороны, как филин, я смотрел и вперёд, и назад, и под ноги, и по краям оврага, иногда останавливался и прислушивался. Странно, но не было слышно ничего необычного, щебетали птицы, шуршали листья деревьев. Почему не слышны звуки боя? Я ведь не так уж и далеко, всего километр-полтора.

С этими мыслями я добрался до зелёной железной лестницы, помогавшей путникам преодолевать овраг. По ней пришлось идти тихо-тихо. Она была жутко шумной, каждый мой шаг отзывался симфонией скрипов, гулов, шуршаний; это могло меня выдать. Я сошёл на дернину склона и пошёл рядом. Ходить с ободранным голым торсом было неприятно, к тому же жутко захотелось есть.

Я осторожно выглянул за склон оврага. В парке было пусто. Высоченные старые чёрные липы смешивались вверху кронами, делая это место всегда тенистым и прохладным. Потрескавшиеся асфальтовые дорожки были обрамлены стриженым кустарником декоративной бузины. Ещё недавно её круглые белые ягодки сухо хлопали в сжатых детских пальчиках, вызывая глупую радость детворы. Кое-где сохранились лавки с торчащими рядом с ними остатками кронштейнов мусорных урн. Тёплый ветерок иногда неспешно шуршал по асфальту сухой листвой. Тишина и покой. Видимо, все убежали на звуки выстрелов. Я вообще заметил, что заражённых шум привлекает больше всего. Это делало мой «Калашников» оружием «последней надежды» – как одноимённый фол в футболе, когда игрок сознательно нарушает правила, чтобы избежать гола, в надежде, что назначенный пенальти не будет забит. Надо найти что-то тихое и убойное из холодного оружия. Я посмотрел на рацию: заряд таял. Вызвал подполковника; сквозь помехи ничего не смог разобрать – значит, далековато для связи; отключил.

Напротив заводских ворот в глубине парка стоял киоск. Все его стёкла были разбиты, часть товара рассеяна вокруг. В основном – газеты и журналы. Но я знал, что там могут быть и всякие снэки, шоколадные батончики, газировка. Я напряжённо всматривался в зелень, обрамляющую парк, прислушивался, но ничего не заметил. Решившись, присел пониже уровня стриженого кустарника, и неспешно, гусиным шагом, с остановками, стал пробираться к киоску. Добрался без приключений и прошмыгнул внутрь. Внутри воняло кислятиной: содержимое кишечника продавщицы вместе с частью её костей и шикарными белыми волосами устилало весь пол. Я даже удивился своей отстранённости от реальности. Меня это не шокировало, чувствовалось лишь сожаление о том, что придётся испытать некоторый дискомфорт при поисках еды и воды. А вот, кстати, и еда. Под прилавком на полочке стоял начатый блок сникерсов, чуть в стороне – перетянутый полиэтиленом блок баночек «Кока-колы». Всё остальное я даже не впустил в сознание; будь там ещё и слиток золота, я бы его просто не увидел – вот в таком я был состоянии. Взял жменю батончиков, засунул их в карман с клапаном; проткнул пальцем плёнку на шестёрке баночек с газировкой, и выбрался обратно, под прикрытие подстриженной аллеи; затем метрах в пятнадцати нашёл укромное место. Здесь когда-то стояла лавка. Сейчас о ней напоминала вытоптанная земля, замощённая пробками от пива. Устроившись на бордюре, я очень аккуратно вскрыл первую банку и выпил её вприкуску со сникерсом. Чувство голода пропало. Половина второй баночки решила и проблему с жаждой. Остальные банки я рассовал по карманам – но вот незадача, штаны начали сползать. Пришлось почти все трофеи сбросить в этом месте. Жаль, но ничего не поделаешь, подвижность важнее.

Мне оставался последний этап пути. Вдоль бетонного забора я прошёл без проблем, прикрытый и забором, и кустами. Правда, это надёжное место в мирное время использовалось гражданами как общественный туалет – то и дело приходилось перешагивать через «мины». Много здесь было и битых бутылки, их обычно с размаху били о бетон забора подвыпившие подростки.

Кусты закончились, и я затаился. Через ветви сирени я увидел грузовик и разбросанные вокруг него кучи растерзанного тряпья. В кузове на лафете смотрел в небо «Корд», висела лента с патронами. Было много останков заражённых. А валявшиеся рядом противогазы подтверждали, что здесь лежат солдаты группы Хасанова.

Но вот подойти скрытно и обыскать машину я не мог – метрах в двухстах стоял, покачиваясь, заражённый. Понаблюдав за ним минут с десять, я заметил ещё одного возле мусорных баков. Вполне возможно, эту площадь просматривают и другие заражённые. Надо как-то сорвать их всех отсюда – привлечь чем-то, а самому тем временем обыскать машину. Единственное, что пришло мне в голову, то я и начал реализовывать. Проделал обратно весь путь до газетного киоска; прокрался в него; среди товаров нашёл зажигалку и лосьоны-одеколоны; залил ими разворошённые кипы газет и блистеров с китайскими игрушками. Для надёжности я выщелкнул из рожка пару патронов и отправил их на вершину костра. Запылало славно: сначала без дыма и тихо. А вот когда я вновь вернулся на свой наблюдательный пункт в кустах сирени, в киоске уже полыхало на славу. От пластика валил чёрный дым, хлопали баллончики для заправки зажигалок; в общем, отвлекающий манёвр удался. «Охранник» и «мусорщик» сорвались со своих мест и направились в парк. В своих предположениях я не ошибся: из заводских ворот вскоре показалась группа из пяти заражённых, и самым последним прополз из кустов на противоположной стороне площади уж совсем обессиливший зомбак. Как только его от меня скрыла густая листва парковых аллей, настали мои секунды. Я сорвался с места и понёсся к машине. Обыскивать долго я не решился. Быстро закинул на плечо два вещмешка, что заприметил ещё в первый раз. Влетел в кабину – в открытом бардачке действительно, как и говорил полковник, лежала невзрачная замусоленная книжица. Сунул её в карман. На сиденье была рация – отправил её к книге.