Цена свободы – любовь

Юлия Флёри

Цена свободы – любовь

Пролог

Впервые он увидел её на восточном базаре. Гордую и независимую. Такую непохожую на местных деревенских женщин. Одним своим видом незнакомка бросала вызов всем окружающим. И… пусть он не был уверен, что велят традиции в подобных селениях, но за один только её взгляд следовало бы забросать красавицу камнями. Да… пожалуй, только за один лишь этот взгляд. Не было в нём кротости. Непокорность и холодная сталь. Но местные будто не замечали её. И совсем скоро горделивая поступь потерялась среди царящего здесь хаоса. Как видение. Только было, и уже нет. Красавицы нет, а шрам на сердце остался.

Он давно не влюблялся. Разве что в школе, в восьмом классе. В Танечку Орлову. Тогда казалось, было в ней что-то эдакое… Потом стало понятно, что происходящее с ним вроде как и не влюблённость, а, скорее, зов гормонов. Это была лёгкая победа. Утолённая жажда быстро забылась, а потом о любви как-то и вспомнить было некогда. Обычное и такое понятное для всех желание – не более. Дальше институт, военная кафедра, армия. Не оправдание, пожалуй… Наверно, он просто не создан для любви. Семьи никогда не хотелось… Домашнего очага, покоя, заботы… Для всего этого просто не было места в его жизни и в его голове. Только непонятное стремление куда-то вперёд, непрестанная жажда приключений, тяга к новым свершениям, невероятным открытиям.

Детей тоже не хотелось. Только не сейчас. Может, если бы хоть раз передохнул, задумался… Может быть, тогда всё показалось бы иначе, но сейчас, в том ритме, в котором он движется последние лет десять, о наследниках не могло быть и речи. Дети требовали времени, терпения, внимания. Наверно, этого бы требовала и жена. А откуда у него время и, уж, подумать только… терпение?! Жил здесь и сейчас. Одним днём, одним мгновением. И вдруг остановился… То ли он сам, то ли мир вокруг… Всё замерло, а она шла. Обожгла чёрными глазами, небрежно мазнула безразличным взглядом, а у него сердце зашлось как в лихорадке. Когда пульсация бешеная и задыхаешься от нетерпения.

Она исчезла так же неожиданно, как и появилась. В подобных местах жизнь кипит. Люди, овцы, куры, бесконечные обозы с овощами. Дикая и какая-то невероятная смесь запахов. Специи, дешёвые духи, пот, навоз… Тут же дым от кальяна, настоянного на ароматных травах. Хотелось глотка воздуха, но летний зной востока не давал и секунды передышки. Может, дело действительно в этой чёртовой жаре, и оттого голова просто идёт кругом? Пожалуй, что так. Только вот покоя внутри больше не было. А своим покоем он дорожил как единственной ценной вещью в жизни.

Глава 1

– Что-то не так, Искандер? – окликнул провожатый, и мужчина посуровел. Мимолётная улыбка слетела с губ.

– Я хочу, чтобы сегодня на празднике были все, – тихо проговорил он и наткнулся на непонимающий взгляд.

– Все придут, уважаемый, – заверил провожатый дрогнувшим голосом. – Все благодарят тебя за освобождение и молятся за твоё здоровье.

– Мужчины, женщины, дети, слепые старухи… Все! – Прозвучало жёстче, а провожатый покаянно склонил голову.

– Здесь так не принято. Да и… как бы чего не вышло, Искандер… Твои солдаты… Сколько они на войне?..

– Мои солдаты – это мои проблемы. А местным так и передай: кто не придёт, лично сниму голову с плеч, – грубо резанул мужчина и тронулся с места. Так, будто до этого забыл, куда направлялся, а вот именно сейчас вспомнил.

Их отряд приютил местный глава. Солдаты расположились в сарае, под косым навесом. Командир со своим заместителем, как желанные гости, в доме. Их досыта кормили, радовали восточной музыкой и местными байками.

Выслушав слугу, радушный хозяин бросил на гостя неспокойный взгляд.

– Что задумал, Искандер? – ласково улыбнулся он, раскидывая руки в приветственном жесте. – Женщинам не место за одним столом с мужчинами, – примирительно пожурил, но стереть налёт жёсткости с лица гостя не удалось.

– У меня на Родине принято по-другому.

– Но сейчас ты не у себя на Родине, дорогой.

– Так ненавязчиво предлагаешь мне убраться?

– Зачем обижаешь, дорогой? Хочешь собрать всю деревню – все придём. Все в долгу перед тобой! Каждый хочет лично пожать твою мужественную руку!

– Тогда о чём разговор?

– Извини глупого старика, Искандер! Всё будет по-твоему. Такой праздник устроим, век не забудешь! Только… поговори со своими людьми. Поговори, чтобы и тебе, и мне было спокойно. Не хочу обижать тебя, дорогой, но я за своих селян в ответе. Если кто из твоих обидит нашу женщину, придётся стать кровными врагами.

– Я поговорю! – Слетело с губ легко, словно и не обещание вовсе.

– Или тебя заинтересовал кто? Так, ты скажи, сам сватов зашлю! – понимающе потянул хозяин.

Конечно, провожатый, выслуживаясь, не упустил и секунды, проведённой наедине с дорогим гостем. Доложил и о странной заминке на базаре. Командир криво улыбнулся и чуть рассеянно кивнул. Отвечать не стал, просто ушёл. Сам толком не понимал, что происходит и чего именно хочется. Не догадывался, почему внутри разливалось пусть и сладкое, но какое-то истощающее томление.

– Что хотел от тебя этот абрек?

Недобро сощурившись, Илья Головин стиснул зубы. Местных он недолюбливал. Местных он опасался. Всегда. Возможно, именно оттого не раз уходил от верной расправы. Он был старшим в их группе. Илюхе перевалило за сорок, но парень оставался самым молодым, озорным, весёлым. Саша ценил его именно за это. За такую необходимую лёгкость в общении. Лёгкость, смешанную с животным чутьём. Сейчас он смотрел на второго в команде с непонятной для остальных задумчивостью, и не торопился отвечать на вопрос. Только спустя минуту улыбнулся, при этом практически не изменившись в лице. Губы расползлись в стороны, а в глазах застыл всё тот же туман отстранённости и пустоты.

– Не стоит бросаться подобными словами, – в итоге проговорил полушёпотом. – Всё же мы на чужой территории.

Подтолкнув товарища к навесу со спальниками, Саша, запрокидывая голову, шумно выдохнул.

– Славный хозяин местных гор сегодня устроит для нас праздник. Вино, мясо, музыка. Будем считать, что миротворческая акция удалась на славу. Люди нам благодарны. Почему бы не отплатить им тем же?

– Да есть у меня пару лимонок, чтобы их отблагодарить, – оскалился кто-то в тени навеса, но получил в ответ колючий угрожающий взгляд и дальше только помалкивал.

– Я говорю не о благодарности, а об уважении.

– Бойся данайцев, дары приносящих! – хмыкнул Головин, но спорить с решением командира не стал.

В какой-то степени он был прав. В какой-то степени… Командир устало прикрыл глаза и принялся растирать их напряжёнными пальцами. Недолгое молчание породило некое примирение.

– И что там с праздником? – подал голос один из бойцов. Пришлось откликнуться.

– Я попросил, чтобы пришли все. Будут женщины. Ваша задача сделать вид, что вы их не замечаете. Не глазеть, не заводить беседы. – Саша резко чеканил слова. – Упаси Бог, прикоснуться или как-то оскорбить, – добавил со значением, и до слуха донеслось недовольное перешёптывание.

– А с хера ли им тогда вообще приходить? Если только провоцировать! – обозвался самый смелый и, что греха таить… самый рассудительный. Командир грузно вздохнул, но сдержал лицо, демонстрируя, что уступать не намерен.

– Я так хочу.

– Смотри, чтобы ещё кто не захотел, – ворчливо отозвался Головин, но спорить даже и не думал. Знал, что бесполезно.

Что-то он тогда разглядел в лице командира, что-то понял. А ещё отметил неуловимые на первый взгляд изменения.

Несмотря на опасения, празднество проходило спокойно. Женщины сидели за дальним столом, от солдат были отсечены местными стариками. Все, как одна, в чёрных хиджабах. Лица, хотя обычаи того не требовали, спрятаны за непроницаемыми платками, взгляды направлены строго в пол.

Обилие блюд на столе манило разнообразием, но ни одна из женщин так и не решилась притронуться к угощениям, ведь для этого пришлось бы убрать платок. Они сидели молча, с ровными, как струны, спинами, со смиренно опущенными головами.

Нейтральный разговор за столом то и дело сводился к громким и явно утомительным для всех благодарностям. Всё чаще восхвалялись сила и смелость русского солдата, его выносливость, непревзойдённое достоинство. Ситуацию спасали только резвившиеся дети. Порой они умудрялись перекрикивать даже громкие тосты. Со стороны дети больше походили на беспризорников. Лохматые, чумазые и безгранично счастливые.

Командир не сводил напряжённого взгляда с присутствующих. Он отвечал приветственным кивком на каждый тост, но так и не сделал ни единого глотка вина. Он силился улыбаться, но эта улыбка не скрывала засевшее глубоко в глазах уныние. Хозяин, улавливая это напряжение, неприятно суетился, всё чаще мелькал перед глазами. Он увещевал сладкими речами и умасливал яствами, а в разгаре вечера с ликованьем в голосе пригласил к заскучавшим героям заказанную из города танцовщицу. Солдаты оценили.

– Нет, ну тут всё правильно, если мы сами не надерёмся и не станем дебоширить, нужно сделать так, чтобы у всех встал! Чтобы наверняка мучились! – ругнулся Головин, с остервенением отхватывая кусок лепёшки.

Командир улыбнулся, зная пристрастие зама к пышнотелым красавицам. У самого расслабление не наступало. С видом хозяина жизни он развалился в мягком кресле и полуобернулся на главу, даже не пытаясь скрыть собственного недовольства.

– Здесь не все, – подчеркнул нарочито мягко. Не желая уступать, смотрел прямо.

Глава неуверенно замялся, втянул голову в плечи. В незнакомой интонации он уловил угрозу, потому спешно подозвал к себе слугу. После короткого перешёптывания согласно кивнул.

– Мужчины все. Женщины в селении в основном замужние. И если муж запретил ей приходить, ни ты, уважаемый Искандер, ни я, ни сам Аллах не заставит его изменить своё решение.

Командир продолжал сверлить главу взглядом, когда у самых ворот скользнула безликая тень. Ледяная волна пробежалась по конечностям от нарастающего напряжения, и только глупое сердце зашлось в радостном припадке. Ведь даже чёрный балахон не мог скрыть ни королевской осанки, ни рвущегося наружу протеста. Очередная девчонка, появившаяся на свет не в то время и не в том месте…

На какой-то короткий миг скользкое сомнение ядовитыми стрелами больно впилось в сознание. Хрупкая, в этом безразмерном саване она была похожа на девочку, совсем ещё ребёнка. Извинительный взгляд, брошенный в сторону главы, и почтенно склонённая перед героями голова. Жесты разительно отличались от сотни тех, что были получены в этот вечер и безжалостно выдавали непокорную натуру. Следом за ней торопливо вышагивала то ли подружка, то ли прислужница. А седовласый мужчина, уже сидевший за столом, прикрикнул на обеих и тут же отвернулся.

Незнакомка устроилась рядом с другими женщинами, но затеряться среди них уже не могла. И посмотрела на него. Снова. Этот взгляд длился всего доли секунды, а попалась! Ведь командир не сводил с неё глаз вовсе. Она попалась, и чёрные глаза вспыхнули адским огнём. Злым, ненавистным огнём, за то, что посмел поймать!

Командир довольно оскалился. Внутри ядерным взрывом вспыхнуло обжигающее тепло. Какое-то извращённое удовлетворение понесло по венам расслабление, негу, истому. Словно сто лет не был дома, а вот теперь вернулся, и ноги вдруг подкосились в приступе необъяснимой слабости. В горле тут же пересохло, и стакан местного напитка показался лучшим, что он пробовал в жизни. Оно мгновенно принесло в голову шальной хмель, оно же зародило в мыслях невообразимое понимание…

«Мало!» – рычало диким зверем всё его существо. Ему было несказанно мало чёртового взгляда! Ему, привыкшему к женщинам доступным, к женщинам, улавливающим любую прихоть без слов, сделалось не по себе. И приходилось сгорать от нетерпения, сомнительного желания, и какого-то невероятного, незнакомого прежде ощущения. Будто адреналиновая бомба замерла за секунду до детонации. И это сладостное ожидание взрыва… ничего ярче не испытывал, ничего крепче не удерживало.

Казалось, это его состояние почувствовал каждый из приближённых. Головин убрал руку с поясного ремня, перестал теребить защиту армейского ножа, глава выдохнул с явным облегчением и подал музыкантам знак играть громче. За столом стало весело, шумно, вино полилось рекой. Не для всех. Только для солдат. Людской гомон понёсся далеко за пределы просторного двора. И лишь когда окончательно стемнело, когда гости разошлись по домам, а хозяйка с роем помощниц торопливо убирала со стола, командир смог… то ли определиться для себя самого, то ли озвучить давно созревшую мысль остальным. Он в задумчивости посмотрел на радушного хозяина и плавно подался к нему ближе.

– А, знаешь, ты ведь оказался прав: я хочу жениться, – проговорил Саша на удивление легко, вот только взглядом давил так, что глава, прежде чем выдать очередную порцию понимающих улыбок, тяжело вздохнул.

– Жениться? – проговорил с одобрением. – Восточная красавица – мечта любого мужчины. Ласковая, покорная, терпеливая. Да и ты завидный жених. Молва о смелости и решительности идёт по миру вперёд тебя. Много семей готовы предложить тебе союз. Или ты уже определился? Хочешь – завтра устроим смотрины. Новый праздник. Но не обижайся, Искандер, только для тебя. Сможешь увидеть всех и поймёшь, что ищешь. А если нет, то лично отведу тебя в каждую семью, где есть невесты. Отведу и буду сватать. Но правило ты, думаю, знаешь. Мусульманка может пойти только за мусульманина.

– С верой вопрос решу. И я уже определился.

Глава вскинул на командира тревожный взгляд.

– Может, кто из моих дочерей сделает тебя счастливым человеком?

– Твоих дочерей я не видел. Меня интересует та, что пришла последней. Её сопровождал седовласый мужчина, сидевший от тебя по левую руку.

Глава на какой-то короткий миг задумался и пожал плечами в знаке неуверенности.

– Не понимаю тебя, Искандер. Слева от меня сидел Иман, а у него нет дочерей.

– А жена у него есть? – криво ухмыльнулся командир, и глава, боясь кровавой резни, потемнел с лица.

Стоило только произнести эти слова при самом мужчине, и схватки было бы не избежать. Командир опомнился первым. Отмахнулся.

– Она сидела у края стола. Одна такая. Особенная. Непохожая на ваших женщин. Взгляд другой и другие манеры. Пришла последней и первой ушла. Глаза не прятала, а, наоборот, будто бросала вызов. Есть у тебя такие или мне привиделось? – поддел Искандер словом, и глава принялся неторопливо жевать губами.

– Лейла, подойди, – подозвал он жену.

Глава говорил с ней тихо, едва слышно. Он задавал короткие вопросы и выслушивал непродолжительные ответы, изредка кивал. Командиру казалось, что мужчина всё больше мрачнел. Но сам он терпеливо ждал, не смея врезаться в разговор.

– Что она сказала? – расправил Искандер плечи, как только женщина, оглядываясь на него будто с подозрением, отошла в сторону.

– Это Алия, – произнёс глава и сглотнул.

– Что молчишь? Она чья-то жена? А впрочем, плевать. Я заберу её.

– Что значит заберу? – недобро прищурился старик, и командир коротко усмехнулся.

– Говори всё, что знаешь, – подсказал вместо ответа.

Искандер встал из-за стола и развернулся к главе спиной.

– Ну! – прикрикнул, полуобернувшись, и старик сдался.

Устроив на столе сухую ладонь, глава принялся неторопливо перебирать пальцами салфетки ручной вышивки.

– Это Алия, дочь Мустафы и Динары.

– Сколько ей?

– Этой весной исполнилось двадцать, – проронил глава, и Искандер обернулся, резанув мужчину острым взглядом.

– В ваших селениях выдают замуж гораздо раньше. Но ты назвал только имена родителей. Значит, не замужем?

– Ты верно истолковал мои слова, – осторожно кивнул глава, предчувствуя чужой настрой, а Искандер, едва сдерживая нетерпение, задрал вверх подбородок.

– Я просил тебя говорить, а не задавать загадки.

– Алия не замужем. Не нашлось смельчака, который решился бы посвататься.

– Что так? Лаской и покладистостью она, так понимаю, не отличилась?

– У мужа есть право воспитать такую жену, которую он заслуживает.

– Зная ваших мужчин, боюсь, не одна палка сломается, пока эта девчонка прогнёт перед ним спину в почтительном поклоне.

– Был в соседнем селении один мальчишка. Тогда мальчишкой был, сейчас мужчина. Сильный, грозный. Очень уж наша Алия ему приглянулась.

– Сватался?

– Насколько я знаю, да. К слову, её брат отказал.

– Её брат? Ни отец, ни мать, ни она сама? Как так?

– За этот отказ он поплатился жизнью, – продолжил глава, опуская вопрос. – В ту же ночь. И через неделю мальчишка посватался вновь.

– Не слишком ли скоро? А как же скорбь по усопшим?

На этот вопрос, заданный слишком колко, глава лишь устало прикрыл глаза.

– За следующий отказ Алия лишилась сестры. Потом другой. Из рассказов, что принесла молва, мне известно, что от мысли взять её в жёны мальчишка не отрёкся, но уже несколько лет его в селении не было. Поговаривают, что разбойничает где-то. То тут, то там слышно его имя, но за ней не возвращается, уж не знаю почему.

– Свободна, значит? Я знаю ваши обычаи и знаю, что если к девушке посватался кто-то другой, ты не имеешь права вмешиваться. Но она свободна? – Искандер повторил свой вопрос с нажимом, с давлением, и глава вынужденно кивнул.

– Нет того, кто захотел бы лишиться жизни за одно лишь грешное желание.

– Отчего же грешное? Аллах назвал брак священным. Это продолжение человеческого рода, и нет ничего в этом мире более значимого.

– Грешно мечтать о недосягаемом, Искандер, – хитро ухмыльнулся глава, но тут же готов был прикусить язык.

– Сделай так, чтобы была моей, – проговорил командир сквозь зубы, и глава покорно согласился.

– Твоя воля, Искандер.

– Что хочешь на выкуп предлагай! – Не уступал мужчина. – Хоть баранов, хоть верблюдов, хоть золото с неё весом.

– Золото с неё весом? – прозвучало с недоверием, и Искандер зло резанул рукой по воздуху.

– Я тебе не бродяга-солдат! – выплюнул он ядовитые слова и отвернулся, напряжённо всматриваясь в темноту ночи.

– И то правда… – Прилетели в спину тихие слова. – Таких, как ты, видно издалека.

– Как я?

– Тех, которые что в жизнь, что в войну, словно в игру играют.

– И предпочитают выигрывать, – подсказал командир и ушёл, оставляя главу наедине со своими мыслями.

Русский настроен решительно. Слишком решительно. И эти его слова… «Я заберу её…» – они не были пустым звуком. Та самая граница, когда желание побеждает здравый смысл… она близка. Русский почти переступил её. Как бык, гонимый азартом, он сейчас бьёт копытом, втаптывая эту границу всё глубже, пытаясь сровнять её с землёй. И не отступит. Потому придётся использовать всё своё красноречие, придётся сулить любые блага, но отдать за него девушку. Пусть как откуп. Пусть как жертву, но отдать! Ведь он глава. Он должен думать о своём народе. А пока эти русские здесь, местные не по земле – по острию лезвия ходят.

Глава 2

– Алия! Алия, ты где?! – пронёсся по дому зловещий шёпот.

Прислужница стрелой ворвалась в кухню и одёрнула девушку за руку.

– Допрыгалась, змея?! Доигралась?!

Алия свободно улыбнулась и посмотрела на прислужницу свысока.

– Чего тебе? – неторопливо проговорила, забавляясь тем, как та раскраснелась от злости и возмущения.

Она резким движением сбросила с себя чужие руки, а свои скрестила на груди, принимая невозмутимый вид. Перестала улыбаться и теперь сверлила девушку твёрдым, как сталь, и острым, как меч, взглядом.

– Что случилось? Ну! Говори!

– Тот русский, что мы видели на базаре. Он пришёл за тобой! – выкрикнула прислужница и будто в приступе ужаса закрыла ладонями лицо.

Алия подошла к крохотному кухонному окошку и одёрнула занавеску. Отец во дворе старательно отвешивал поклоны перед сельским главой и тем самым солдатом.

Не иначе как шайтан дёрнул её в тот день посмотреть на русского дважды. Алия увидела его издалека. Он шёл по площади и сканировал происходящее вокруг ненавистным взглядом. По крайней мере, так ей тогда показалось. Сильный, крепкий, высокий. Он сразу выделялся среди снующих туда-сюда местных людишек. Те, по большей части, спешно перебегали ему дорогу, рискуя вот-вот попасть в немилость, и вжимали голову в плечи, будто кто грозился её снести. А русский важно ступал, расправив плечи, точно мощные крылья какого-нибудь мифического бога.

Без всякого интереса он ворочал головой, будто с долей презрения скользил по бесчисленным лицам, фигурам. Он считал их всех низшим сортом людей. Он поставил себя выше остальных, а они, трусливые и мелочные, не имели и мысли возразить этому его самомнению. Приклонялись, подносили дары, а сами и не умели скрыть того, что, словно под гипнозом, глазели на его оружие. На кинжал, что был спрятан в ножнах, на рукоять пистолета, что прочно засел в кобуре. А русский оружие даже не прятал. Чтобы все знали: пришёл «хозяин». Только не для неё!

Внутри, словно неминуемое извержение вулкана, зрел протест. Такой, что впору самой в нём захлебнуться, если не выплеснет, если не выльет… если не выдавит его из себя, точно занозу. И она пошла. Наперекор обычаям, ему наперерез! Как шальная торопилась, не понимая, что задыхается. Только бы заставить опомниться, заставить понять, что не ему одному подчиняется этот мир! Али стиснула зубы, понимая, что не успевает, и едва не бегом бросилась вперёд. И смогла, успела! Главной базарной площади она достигла первой.

– Алия, ты с ума сошла? Куда бежишь? За кем гонишься? – задыхаясь, проговорила Зулейка сдавленным шёпотом. Она растирала шею поверх платка и оглядывалась по сторонам в поисках ответа на свой вопрос.

– Тише ты, тише, молчи! – шипела в ответ Алия, и раз за разом одёргивала прислужницу.

Она смотрела на русского. Тот сейчас оказался метрах в десяти от них. А потом один взгляд, и его ровный шаг сбился. Тогда Алия пожелала самой себе провалиться сквозь землю, ведь, в голубых, словно небеса, глазах, не было ни ненависти, ни презрения. В них тогда вообще ничего не было. Умиротворяющая пустота. И она видела, осознавала, как эта его пустота уходит из глаз, как в них разгорается огонёк. Огонёк интереса, азарта… желания…

Дыхание спёрло, глаза неотвратимо жгло, и сердце застучало часто-часто. Никогда прежде Алия не видела таких красивых мужчин. Никогда прежде она не видела тех мужчин, что так умело выставляют себя напоказ. Никогда прежде она не видела мужчин, которые порождали желание взглянуть на них дважды…

Алия не придумала ничего лучше как бежать. Сейчас, немедленно! Сбежать, скрыться, исчезнуть, точно мираж в пустыне. И только в узкой улочке вдалеке от базара смогла опомниться. Или это Зулейка заставила её прийти в себя.

– Ты… ты что сделала, глупая?! – зло кричала она, больно одёрнув Алию за руку. – Ты навлечёшь беду на всех нас! Выставлять себя напоказ, да перед кем?! Всё ищешь равного по нраву?! Так, бойся, глупая, что однажды ты его найдёшь! И вот тогда я буду смеяться, а ты плакать!

– Я ничего не сделала! – Алия вскинула подбородок, словно пыталась дотронуться им до небес. – И перестань кричать, – добавила спокойнее, ровнее.

– Всё, всё расскажу твоему отцу!

– Я ничего не сделала, – жёстко процедила Алия сквозь зубы и направилась в сторону дома, напрочь забыв о том, зачем из него уходила.

К шайтану всё! Зулейка потом купит овощи. А ей самой сейчас нестерпимо сильно хотелось оказаться там, где не увидят чужие глаза, где не услышат чужие уши. Но и дома Алия не находила себе места. Приготовление обеда не принесло спокойствия, и травяной чай показался пустой водой.

– Ты бледная. Ступай, отдохни, – махнула Зулейка на неё рукой и вытолкала из кухни.

Вскоре удалось уснуть, но сон был тревожным, слишком живым, что ли… Он был наполненным, объёмным! С голосами и фигурами. Сон мучил её, высасывая силы. Ниточку за ниточкой вытягивал энергию, чтобы потом опустошить вовсе. Проснулась Алия, когда первые сумерки опустились на землю. Она осмотрелась по сторонам, обтёрла ладонью мокрый лоб.

– Не иначе, как шайтан выходил из тебя, Алия, – недобро глянула на неё Зулейка. – То стонала ты, то плакала, то дрожала, точно окунувшись в горный ручей, – поднялась прислужница и протянула чёрный никаб.

– Это ещё зачем?

– Русский приказал всем быть на своём празднике, Алия, – Зулейка покачала головой. – Глава сказал надеть платок. Чтобы у чужаков не возникло и мысли продемонстрировать свои тайные желания.

– Вот уж не думала, что эти русские имеют тайные мысли… Вся их жизнь утонула во грехе.

– Ты понимаешь, что вызвала на себя гнев Аллаха? – нахмурилась Зулейка.

– Это чем ещё? – искренне удивилась Алия, пытаясь спросонья разобраться с одеждой.