Побег Кратова

– Для работы нам почти не нужны инструменты, – пояснил Ясер, заметив беспокойство спутника, – данные передаются через стандартные органы чувств. На всей станции нет ни одного дисплея. Поначалу кажется странным, но ты удивишься, когда узнаешь, насколько это удобно. Хотя ты и так поймешь, что делать, как только дойдешь до своего рабочего места.

С этими словами он привел Кратова в следующий ангар. Здесь узнавание было сильнее, чем в любой предыдущей комнате. Такой же большой, как помещение с желтыми барабанами, зал по устройству был схож с ним. Огромные черные цилиндры в два, а может, и три раза шире, чем в ангаре за теплицами, возвышались над ними, как огромные колеса фортуны их жалких жизней, которые они будут вращать до скончания своих дней. Вид этих исполинов внушал трепет и тревогу. Кратов знал, что внутри них находится что-то важное, но, что именно, не мог понять. Ему казалось, что его задачей было сохранить этот груз.

Вдруг из-за одного барабана бесшумно вылетело черное овальное тело, похожее на жука. Крыльев у него не было, и становилось непонятно, как это существо так легко держится в воздухе. Оно повернулось в их сторону и посмотрело своим единственным черным фасеточным глазом, находящимся посреди передней части. Под глазом, чуть ближе к “брюшку”, свисал “хоботок” длиною в палец. Вид неизвестного существа усилил тревогу Кратова, приблизив к панике. Первобытный животный страх начал подниматься из глубины грудной клетки. Взбираясь по столбу позвоночника, он проникал в мозг, растворяя в себе другие мысли. Заполнял собою черепную коробку. “Бежать!” Только слабость удержала его от того, чтобы развернутся и без оглядки ринуться прочь от этого странного чудовища. Существо еще какое-то время повисело в воздухе, игнорируемое остальными, после чего улетело в неожиданно появившееся отверстие над закрытой дверью.

– А дальше там что? – спросил Кратов у Ясера, наконец совладав с собой.

– Обычно эта дверь закрыта, – провожатый проследил его за взглядом, – там еще одно помещение, которое замыкает кольцо. Из него есть выход в жилую секцию. Эту комнату называют Машиной.

– Почему?

– Не знаю, – он пожал плечами, – может, из-за устройства, которое там находится.

– А что там за устройство? – спросил Кратов, чувствуя, как от одной мысли о том, что находится за запертой дверью, по его телу проходит волна холода.

Ясер изменился в лице. Мрачная тень легла на его черты, расплавив легкую доброжелательную улыбку. Грустные глаза скользили по ангару в поисках ответа. Беззвучно перебирая губами, он пытался найти нужные слова.

– Трудно объяснить, – наконец протянул он, – там есть несколько устройств очень непонятного назначения. Что они могут и чего они делают, неизвестно. Можно только догадываться об их назначении. Но их функция каким-то образом важна для корабля.

Не почувствовав спокойствия от этого ответа, Кратов неуверенно кивнул и поковылял к своему пульту управления. Как после долгой разлуки, без посторонней помощи в памяти стали всплывать нужные действия. Он вставил ладони в большие пазы и почувствовал. Легким движением кистей он управлял барабаном вращающимся по его велению в нужном направлении. Пальцами он перебирал его содержимое, тасуя и перемешивая ячейки секторов, словно карты в колоде. Кратов не знал, что находится в этих ячейках, но кончиками пальцев на пределе осязания он ощущал их различия, понимал их состояние. В зависимости от этих состояний он располагал их внутри контейнера, чтобы они могли сохраниться и выполнить в дальнейшем свою функцию. Простые движения и ощущения привносили умиротворение и спокойствие. Словно прибой, они смывали и уносили тревогу в глубины неведомого океана.

Увлекшись погружением в мир осязания, Кратов не заметил как пролетело время. Он дернулся, когда Ясер похлопал его по плечу.

– Пойдем, – улыбнулся он осоловело уставившемуся на него Кратову, – после обеда наиграешься еще.

В столовой они вновь встретились с Гэрриоуном. Тот во время еды эмоционально обсуждал неожиданное пробуждение навыков. Как он знал все наперед, что надо делать. Как руки сами выполняли все работы. Как, не зная названий растений, он понимал, что и для чего можно применить. Словно какое-то чудо. Как будто кто-то вложил в него эти знания, и они запускались в нужный момент.

После обеда Кратов вновь погрузился в работу. Ему казалось, что он видит каждую неровность и малейшие перепады глубин, несущие определенную информацию о содержимом ячейки. Эти данные не говорили ничего о том, что внутри, не давали понять, что происходит. Он просто знал, какие действия нужно выполнять при конкретных ощущениях. Несмотря на механическую монотонность работы, она казалась увлекательной.

После перерыва на ужин Кратов с Гэрриоуном почувствовали усталость, и Ясер отвел их в каюту. Там они, обессиленные, не успев обсудить все подробности и открытия дня, провалились в сон.

Глава 3

Следующий день принес с собой эхо кошмара. Как бы ни старался, Кратов не мог восстановить в памяти свой страшный сон. Казалось, что воспоминания о нем застелили черной пеленой, пытаясь оградить его от опасного зрелища. Но звуки. Еле слышный взволнованный шепот, полный тревоги и ужаса, трепета перед чем-то роковым и необъяснимым. Шепот, не предвещающий ничего, кроме страданий и боли. Давящий. Оглушающий. Вкрадывающийся в барабанные перепонки, сулящий неотвратимую трагедию, своими холодными пальцами проникающий в мозг, выдавливающий душу из тела, медленно, но неотвратимо разрывающий на куски. Этот шепот плавно приближается, усиливаясь и заполняя все пространство, разливаясь многоголосым хором мучеников под куполом черепной коробки. Нарастает до нестерпимого, ужасного, до боли громкого крещендо жуткой какофонии голосов и… глохнет. Тишина. Его заметили. Гудящее молчание – предвестник ужаса. Громкий крик вперемешку с визгом и топотом ног резко возрастает и с громким хлопком гаснет, как потухшая свеча. Ни шепота, ни криков, ни голосов. Но эхо. Эхо осталось. Звенящим напоминанием о чем-то ужасном. Настолько, что его глаза не стали это вспоминать, а он захотел оглохнуть, чтобы забыть эти звуки. Эти отзвуки кошмара преследовали его весь следующий день.

Утром Ясер, Кратов и Гэрриоун влились в поток людей, следовавших по ежедневному маршруту из кают в душевые и затем в столовую. Бледные тела шагом оживших мертвецов плелись в кабинки, потирая красные глаза, не выражавшие эмоций. Казалось, даже бодрящий душ не добавлял им достаточной энергии. Из кабинок тени перебирались в столовую, где постепенно оживали и начинали переговариваться слабыми голосами, словно вновь обучаясь говорить.

Гэрриоун оглядывался на своих соседей с мрачной тенью на лице. Его тоже что-то тревожило, но Кратов, поглощенный попытками вырваться из капкана жуткого сна, не обратил на него внимания. Ясер что-то рассказывал с беспечным видом, но его спутники даже не пытались его слушать.

Работа немного отвлекала, но, как только Кратов оторвал руки от пульта, призрачный хор голосов вновь ворвался в сознание холодным туманом памяти. Из этого тумана выступали смутные образы и очертания людей. Он не мог вспомнить лиц, он не знал имен, но ему казалось, что они смотрят на него, хотят, чтобы он их услышал. Чтобы он вспомнил. Но как бы он ни старался, ему не удавалось вспомнить и толики из своего прошлого. Кратов даже не знал, кто он такой на самом деле. Он даже не знал, что было с ним еще несколько дней назад до момента пробуждения. Кто он? Кем он был? Почему он здесь? Кто эти люди? Почему эти голоса наводят на него такой ужас?

– Эй! Дружище.

Кратов отшатнулся, вырванный из жуткого транса, рассеянно озираясь в поисках источника звука. Гэрриоун сидел напротив него в столовой, испытующе разглядывая его своими холодными глазами.

– Ты в порядке? – спросил здоровяк соседа, – Ты к еде не притрагиваешься. Залип в точку и сидишь.

– А? Нет, – встрепенулся Кратов, – нет, нет. Все в порядке. Просто странный сон приснился. Никак не отойду.

– А-а-а-а. – протянул Гэрриоун, понимающе кивая, – Странные сны.

Лицо его опять помрачнело и черты его стали каменеть в задумчивости. Только тяжелая челюсть машинально продолжала разжевывать еду, с таким же автоматизмом отправляемую в рот. “Видимо, ему тоже есть, о чем подумать”, – промелькнуло в голове у Кратова. Спустя какое-то время к ним присоединился Ясер.

– Вы какие-то оба мрачные, – он перевел взгляд с одного на другого, – Мучают кошмары?

Глаза Гэрриоуна угрожающе блеснули, когда он бросил свой взгляд в сторону товарища. Челюсть сжалась больше необходимого, на без того бледных кулаках побелели костяшки. Он промолчал, но, пораженный догадкой Ясера, Кратов спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Видно по вашим мрачным лицам, – лаконично ответил тот.

– А то все тут сияют улыбками и в хороводах распевают песни, – прорычал Гэрриоун.

Ясер хмыкнул.

– Верно. Но вы уж слишком задумчивы и напряжены в отличие от остальных.

Тут Кратов заметил, что вокруг люди ведут себя оживленнее, чем утром. Их более расслабленные позы и жесты выглядели естественно. Словно тела наконец разморозили, и сошедшее окоченение освободило суставы и мышцы обитателей этого места. За столами вновь раздавались негромкие разговоры. Слова было различить трудно, но это явно были спокойные непринужденные беседы людей, отдыхающих от работы.

– Смутные и странные сны – это нормально, – менторским тоном продолжал Ясер, – поначалу они будут. Я сам проходил через это. Со временем все прояснится и встанет на свои места. Просто ваш мозг еще не оправился от истощения. Сильно напрягает, не спорю, но скоро все пройдет.

– Хочется верить, – глухо произнес Гэрриоун.

Связь с пультом вновь отогнала жуткие воспоминания. Кратов погрузился в странный мир четких ощущений, которых он не понимал, но знал, что с ними делать. Глубоко погрузившись в свою работу, он не заметил, как пролетело время. Он не сразу отреагировал, когда Ясер деликатно за плечо оттаскивал его от пульта. После ужина он направил Кратова и Гэрриоуна в каюту. На возражение обоих, что остальные все еще на своих постах, Ясер ответил, что им еще рано, ведь они не набрались достаточно сил, а работа с пультами изматывает, и им сейчас нужен хороший отдых.

Уже расположившись в каюте, Кратов поднял вопрос о том, помнят ли они что-нибудь из своего прошлого и как они попали сюда. Гэрриоун признался, что ничего, кроме отдельных обрывков не связанных друг с другом воспоминаний и фраз, не смог восстановить в памяти. Ясер признался, что вспомнил отдельные эпизоды из своей жизни, но понять точную хронологию так и не смог. Он помнит обрывки детства, когда он был маленьким ребенком в большой семье. Помнит красивую природу. Горы, утопающие в зелени, бурлящие реки, свободу и простор. Помнит что-то из более поздних лет, но что и когда случилось, не имеет понятия.

Следующая ночь не принесла облегчения. Кошмар стал отпечатываться в памяти, словно на пленке, сквозь темную завесу стали проявляться очертания и образы. Смазанные, нечеткие, полные ломаных линий, расплывающиеся при фокусировке, своим хаосом они дополняли звуки, заставляя сердце цепенеть. Черные пальцы тянулись к нему с мольбой, обещая проклятие. Сгорбленные силуэты сжимались в точки, пытаясь избежать неотвратимого. Тонкие стебли хрупких ног подламывались, пытаясь сделать отчаянные шаги к спасению. Там были лица, но он не мог их запомнить. Только рты, извергающие рыдания и крики, глазницы, сверлящие ненавистью. Он хотел убежать, но черный плотный воздух крепко держал его в своем капкане. Его руки бесполезно скребли шершавый бетон, пытаясь развернуть непослушное тело безвольной марионетки. Ноги вросли глубоко в сырую землю, уцепившись корнями в кости и гнилую плоть. Он боялся дышать, словно его дыхание оскорбляло их, как и биение сердца, отбивающего такт безумному хору. От каждого их слова веяло холодом и тленом. Они хотели, чтобы он взглянул на них, чтобы он увидел их и запомнил. Он всматривался в их лица. Но запомнил только одно.

Лицо маленькой девочки лет шести, перепачканное грязью, словно она не мылась уже несколько месяцев. Пухленькие губки чуть выдавались вперед, создавая впечатление обиженной серьезности. Небольшой курносый нос с темным пятном на кончике. Растрепанные черные волосы, словно спутанный моток проволоки вокруг. И взгляд карих глаз, смотрящих с недетской серьезностью и пониманием. В этом взгляде отражалась обреченность существа, жизнь которого не успела начаться. Цветка, который растоптали, не дав ему расцвести. Загнанного в угол истощенного зверя, которому больше некуда бежать. Этот взгляд бросал последний вызов, принимая свою участь, но не сдаваясь на милость победителя.

Этот образ преследовал его. Кто она? Почему именно ее лицо отпечаталось в его сознании? Эти мысли терзали его весь следующий день, вытягивая смутные воспоминания, которые не желали обретать четкие формы.

В этом месте он был не всегда. Там, за стенами станции, у него была другая жизнь, совсем другая. Его окружали другие люди, и он для них что-то значил. Он был кем-то, но кем? Кратов вспомнил, что такое семья – была ли она у него? Может, эта девочка – его дочь, или просто ему отпечаталось в памяти не по-детски серьезное лицо совершенно незнакомого ребенка. Как он попал сюда? Почему? Как бы он ни пытался вспомнить, память не спешила раскрывать ему этих секретов. Казалось, что нужные мысли и воспоминания близко, стоит только приложить немного усилий, и все кристаллизуется, станет предельно ясным и понятным. Что он вспомнит все. Но при малейших попытках сконцентрироваться, образы разлетались, словно стая птиц при виде хищника. Это состояние раздражало его и изматывало. Время контакта с пультом управления давало небольшую передышку, но, как только связь исчезала, пытка начиналась снова. Он мечтал слиться с местом своей работы, больше никогда не отрываться от простого и незамысловатого процесса. Чтобы этот нестерпимый гул неоформившихся воспоминаний не изматывал его спутанного сознания. Но каждый перерыв Ясер выводил его из спасительного транса, отстраняя от пульта.

– Не волнуйся. Скоро это пройдет, – успокаивал Ясер, видя терзания Кратова, – Надо немного потерпеть.

Вечер они провели в полном молчании, погруженные каждый в свои мысли. Только сейчас за весь день Кратов заметил, что Гэрриоуна тоже что-то тревожит. Тяжелая челюсть его была напряженно сомкнута, и лишь желваки двигались на его окаменевшем лице. Стеклянный взгляд был рассредоточен, свидетельствуя о глубоком погружении сознания в неведомые глубины. Ясер, видя их задумчивость, не заводил разговоров и молчал, заняв свою обычную позицию возле входа в каюту. Чтобы лучше сконцентрироваться и все же уловить скользящие на поверхности воспоминания, Кратов закрыл глаза.

Звуки выстрелов вырвали его из задумчивости. Три коротких очереди в непосредственной близости разорвали воздух громом судного дня. Вдалеке резкий раздраженный голос выкрикивал команды, ему вторили крики раненых. Кратов открыл глаза. Он стоял в русле реки. На ее берегах обнаженные деревья своими хрупкими телами прикрывали беззащитные дома. На противоположном берегу лицом вниз лежал человек в грязной зеленой форме – он не успел добраться до спасительной линии растений. Изо рта с каждым выдохом вылетали облачка пара, сердце бешено колотилось. Кратов должен был что-то сделать, но не мог вспомнить, что.

Он беспомощно оглянулся – никого. Только крики, время от времени чередуясь с треском автоматов, наполняли холодный воздух безумством жизни. Грязный камуфляж лип к телу. Кратов рассеянно посмотрел под ноги в поисках ответа. Вода, в которой он стоял по щиколотку, была красной от крови. Или это текла настоящая кровь? В голове проскочила жуткая мысль, что воды в русле больше не осталось, что теперь отныне здесь будет нескончаемый поток, собирающийся из ран и разорванных сосудов. Поток, питаемый криками и выстрелами, мольбами о помощи и стонами умирающих. Этот размеренный треск и грохот существуют только для того, чтобы текла эта река. Эти команды звучат для того, чтобы текла эта река. Он здесь для того, чтобы текла эта река.

Осознание своего жуткого предназначения привело его в ужас. Надо бежать, но ноги глубоко ушли в ил. Или, быть может, это мертвые руки тех, кто пал ради этой реки, удерживали его, чтобы он не мог избежать своей участи. На противоположном берегу выросла тень. В панике пытаясь вырваться из капкана реки, он сильнее начал дергать ногами, но безуспешно. Холодные глаза разглядывали беззащитную жертву, застрявшую в русле реки. Смертоносная сталь направила свое жерло в сторону обреченного. Резкий сухой треск вновь разорвал воздух.

Кратов рывком сел. Пот стекал по его голому телу, несмотря на то, что в помещении не было жарко. В алом свечении он не сразу понял, где он. В небольшом углублении вместе с ним лежали еще двое. Свет придавал безжизненности истощенным лицам, превращая комнату в подобие братской могилы.

“Я мертв?”

Мысль проскочила и исчезла в пустоте. Сердце колотилось, легкие жадно хватали воздух.

Чтобы прийти в себя, Кратов решил прогуляться. В инфернальном свете черная дорожка прохода казалась тропой в мир мертвых. Пытаясь прогнать остатки кошмара, он пошел через безжизненные помещения, ничего вокруг себя не замечая. Он добрался до последней секции с черными барабанами, собираясь повернуть назад, когда заметил, что дверь в следующее помещение открыта.

В обширном пространстве не было ничего, кроме странных предметов, похожих на черные деревья высотой в человеческий рост. “Ветви” их заканчивались острыми шипами и были раскинуты в стороны от тонкого ствола, словно приглашая в объятия. Две нижних обсидиановых конечности были направлены вниз и заканчивались четырьмя стеблями, похожими на узловатые длинные черные пальцы. Две других, находящихся повыше, были похожи, но где-то на полпути к “пальцам” у них находились длинные отростки с тонкими, как иглы, шипами. Завершали мрачные кроны короткие ветви, заканчивающиеся “пятерней”, похожей на кисти обугленного скелета.

Зрелище этого странного мрачного леса вызвало в сознании еще большую панику, вытеснив остатки кошмара. Кратов чувствовал угрозу в этом безжизненном пейзаже. Алое зарево создавало впечатление, что он находится в центре лесного пожара, и ему некуда бежать. Что этот черный лес поглотит его вместе со всеми его страхами, растворит его в себе и выжжет все, оставшееся в его сознании.

Больше не в силах держать себя в руках, он дал волю своей панике и побежал обратно. Вернувшись в каюту, Кратов забился в свой угол. Обдумывая, чем зрелище этого странного леса могло его так напугать, он забылся тревожным сном.

Глава 4

Ему приснилась женщина. Не такая, каких он видел на станции. Женщина была одета в легкое белое летнее платье с цветочным узором, которое открывало ее загорелые плечи. Длинные черные волосы развевались от морского ветра. Кратов гулял с ней по каменной набережной. Справа шелестел волнами прибой, подбрасывая в воздух брызги. Мужчина отчетливо ощущал соленый привкус морской воды на губах. Слева, чуть поодаль, столпились клены, перешептываясь листьями в кронах.

Белое раскаленное солнце заполняло все вокруг своим светом, делая ярче краски и в то же время ослепляя. Они шли молча. Кратов боялся заговорить, потому что ему казалось, что все разрушится даже от малейшего звука. Этот хрупкий момент, этот мираж рассыплется на миллионы осколков, и не останется ничего, кроме ослепляющего света, разделяющего их.

Он шел и боялся посмотреть на нее, боялся рассеять волшебство момента. Увидеть ее печаль. Где-то позади раздался звонкий детский смех. Он оглянулся, но в белом мареве позади никого не было. Смех зазвенел снова уже с другой стороны. Кратов повернул голову, но источник звука так и не смог найти. Так повторилось еще несколько раз. Казалось, что кто-то решил сыграть с ним злую шутку. Наконец женщина нарушила молчание.

– Ты только возвращайся. Мы будем ждать тебя.

Она повернулась и посмотрела на него, но он так и не смог поднять взгляд. Неожиданно его захлестнуло чувство вины, будто он упустил что-то важное. Будто он знал, что не выполнит свое обещание. Он знал, что на этом все закончится. Кратов не смог ничего ей ответить. В растворяющемся в белом свете мираже он услышал последние слова: “Береги себя”.

Свет плавно отступил, позволяя проявиться очертаниям знакомой комнаты. Ясер еще дремал возле входа. Его впалая грудь равномерно вздымалась и опадала в такт дыханию. Лицо выражало полнейшую безмятежность. Казалось, что только его на всей этой станции каждую ночь не донимают кошмары. Казалось, что только этот счастливец может с такой беззаботностью погружаться в глубины сна и наслаждаться им.

Кратов был не единственным, кто проснулся в такую рань. За входом маячил силуэт Гэрриоуна, делавшего гимнастику. Тяжелое дыхание его говорило о том, что организм, истощенный болезнью (болезнью ли?), с трудом восстанавливает форму.

Спустя несколько минут сосед вернулся и бесцеремонно переступил через спящего в проходе Ясера, даже не взглянув на него. На суровом лице и лысине блестели капли пота. Он встретился взглядом с Кратовым и коротко кивнул ему в знак приветствия. Гэрриоун сел, поджав под себя ноги и, оперевшись на стену спиной, закрыл глаза, застыв в подобии медитации.

Не смея нарушить тишину, Кратов сидел на полу, погруженный в свои размышления, пока не настало время пробуждения. Ясер не спеша поднялся на ноги и потянулся. Следом Гэрриоун открыл глаза, выходя из своего транса, и бросил хмурый взгляд на проснувшегося соседа.

Дальше день встал на рельсы своего обычного расписания. Кратов, потрясенный событиями минувшей ночи, никак не мог избавиться от оставленных ею образов.

Работники станции возвращались на первый перерыв, когда взгляд его упал на закрытую дверь в конце помещения.

– Как ты назвал ту штуку, которая находится за той дверью? – Кратов кивнул в сторону противоположной стены, обращаясь к Ясеру.

– А? – встрепенулся тот, отрываясь от собственных мыслей. Проследив за взглядом товарища, он нахмурился, – я назвал ее Машиной.

Он посмотрел на Кратова с явной мольбой. Очевидно, ему не хотелось продолжать этот разговор и вообще поднимать эту тему. Ясер не желал знать о размышлениях Кратова по поводу того, что находится за этой дверью. Всем своим видом он показывал, что не хочет слышать об этом ни единого слова.

Казалось, что они запустили какую-то реакцию, о которой известно только ему и больше никому. Реакцию, которая приведет к последствиям, которых он не хочет допустить. Несмотря на это, Кратов задумчиво продолжил:

– Я бы скорее назвал ее лесом.

Лицо Ясера помрачнело, будто ему вынесли приговор.

– Что делают эти деревья? Они такого жуткого вида, аж мурашки по коже, – Кратов поежился, вспоминая мрачное зрелище в алом зареве лесного пожара.

– Я…

Ясер замялся. Он стоял с растерянным видом, не зная, что сказать, безмолвно шевеля губами, подбирая нужные слова. Он помотал головой, чтобы сосредоточиться, помассировал переносицу, после чего продолжил уже более твердым голосом:

– Я точно не знаю, что они делают. Единственное, что я знаю, – это то, что они важное звено в этой всей системе, – он обвел руками вокруг, – на этой станции. Эти деревья. Они каким-то образом влияют на нас. Не исключено, что все эти наши способности – это управление приборами без других интерфейсов, кроме органов чувств. Может, еще что-то, о чем мы не подозреваем. Все это, может быть, результат их воздействия. Я не могу больше сказать.

Ясер смотрел на Кратова, явно мысленно умоляя об окончании этого разговора. Помолчав около минуты, он сказал:

– Пойдем, а то пропустим обед.

Уже по пути в столовую Кратов задумчиво спросил:

– А как именно они воздействуют на людей?

Его спутник шел чуть впереди, не оборачиваясь.

– Я не могу сказать, – бросил он в ответ, – извини.

Обед они провели в молчании. Кратов обдумывал странный ответ Ясера. Казалось, что он знает какую-то тайну, связанную с этим лесом, но боится ее раскрыть. Что может такого скрывать это помещение со странными устройствами, что его товарищ оберегает этот секрет? Он посмотрел на Ясера – тот имел необычный для себя мрачный вид человека, оказавшегося перед тяжелым выбором. Он сосредоточенно жевал свой обед, но казалось, что он даже не замечает, как проглатывает пищу. Все его внимание было занято решением какого-то сложного вопроса. Сидевший рядом Гэрриоун то и дело бросал на Ясера подозрительный взгляд, но так и не проронил ни слова.

Весь последующий день Ясер был рассеян и задумчив. Он не сразу реагировал на обращенные к нему фразы, отвечал односложно. Тему леса за закрытой дверью Кратов решил не поднимать, за что, похоже, его спутник был ему благодарен. Погружение в работу немного отвлекло от мрачных мыслей.

После молчаливого ужина Ясер неожиданно повел их не в сторону кают, как обычно, а опять на рабочие места. На вопрос Гэрриоуна, неужели им теперь можно работать в полную силу после такого короткого срока, он ответил утвердительно. Восстанавливаются они быстро, и понемногу уже можно начинать работать в полные смены. Гэрриоун в ответ пожал плечами и вскоре растворился в своих джунглях.