По волнам чужих воспоминаний

Современные люди, особенно те, кому еще нет тридцати, любят слушать музыку постоянно, будь это прогулка в одиночку, поездка на машине или полет на самолете – в ушах всегда торчат наушники. Дорогие, дешевые, проводные, беспроводные – неважно, главное, чтобы играла музыка и разбавляла своеобразный ореол одиночества и дурных мыслей.

Иван уже и представить не мог свою жизнь без наушников. Он настолько привык погружаться в раздумья на фоне музыкального сопровождения, что иногда даже не мог сосредоточиться ни на одной мысли без музыки. И самым страшным для него было, если на прогулке наушники либо ломались, либо разряжались, и тогда приходилось быть среди людей, слушать их разговоры, вникать в их проблемы, а это порой напрягало.

В этот раз мысли не шли в голову, казалось, вакуум заполонил там все пространство, и Иван просто шел по улице, страдая от похмелья. Прохожие корчили лица, парень выглядел сильно помятым, со стеклянным взглядом и лицом, будто пил уже недели две. Такое внимание не осталось незамеченным, и ответная негативная реакция не заставила себя ждать. Сначала Иван просто бросал презрительные взгляды на прохожих, пытающихся, как он предполагал, его задеть, а потом уже нервы сдали, и он сорвался на женщину с прической из шестидесятых и в старческом платье в цветочек. Она посмела фыркнуть, когда почуяла стойкий запах перегара. Другой жертвой стал спортсмен, который посмотрел на Ивана свысока. В его глазах читалось: «Куда катится страна? Как можно таким быть?! Я лучше него!».

– Хватит на меня смотреть! – выкрикнул Иван, прижав руки к голове, этим движением будто пытаясь скрыться от всех.

Прохожие на несколько секунд застыли, ожидая очередного экшена. Но, к их сожалению, ничего стоящего не произошло, и они снова двинулись мощным потоком по волнам своих жизней, оставаясь так же безучастными ко всему вокруг.

От всего этого внимания Ивану стало немножко стыдно. Нервы его были на пределе, он сильно вспотел, становилось жарко, но не из-за погоды, а из-за поднявшегося давления. Был выбран единственный правильный путь – опохмелиться.

Обыскав карманы и отсчитав необходимую сумму на покупку самого дешевого, но самого холодного пива, парень взял две банки, расплатился и встал возле магазина, не став растягивать свое мучение.

Первая банка опустошилась в несколько глотков – горлу хотелось прохлады, нервной системе немножко расслабиться, а мозгу выйти из тумана. Вторая пошла уже медленнее и принесла с собой легкую свежесть, прям как в рекламе. Солнце выглянуло из-за облаков, птицы принялись петь свои трели, мир стал насыщеннее, будто кто-то добавил красок в глаза, которые минут пять назад, казалось, видели все вокруг черно-белым. Люди толпами проходили мимо, все так же неодобрительно глядя на Ивана, но уже не из-за внешнего вида парня. От освежающего пива у него разгладилась кожа на лице, появилась легкая улыбка, и если бы не перегар, то его можно было бы назвать обычным веселым человеком. Однако банку с пенным напитком, находящуюся в его руке, неодобрительно встречали большая часть граждан. Находились, конечно, и те, кто в шутку одобрял такое положение дел, и те, кто понимал состояние парня, тем не менее общая эмоциональная окраска стремилась в сторону негатива. Только Ивана это уже ни капли не смущало, мнение толпы уже не играло никакой роли.

Оторвавшись от стены, примыкающей к супермаркету, Иван переключил мелодию на более позитивную и теперь уже в хорошем настроении пошел дальше. Быстрое преображение сыграло с ним хорошую игру, возвысило его над проблемами, хотелось идти и петь, на мгновение показалось, что и прохожие стали немного красивее, сменив хмурость на позитив.

Но шаг за шагом, метр за метром действие «источника силы» заканчивалось, и Иван уже думал пойти и купить еще пива, чтобы состояние легкости и позитива не кончалось, но вот беда – в карманах осталось всего немного мелочи, которой не хватит даже на воду. Солнце давило, свойства пива выветривались, парень стал резко терять силы и захотел спать. До дома было идти уже слишком далеко и сил могло не хватить на такую дорогу. Денег хватало ровно на одну поездку на автобусе, на него были самые дешевые цены.

Иван кое-как добрался до остановки и увидел нужный ему автобус, только что отъехавший от остановки, а это значило, что следующий ему придется ждать целую вечность.

– Даааааааааа, блиииин… – протянул парень.

Ноги подкашивались, и парень решил найти лавочку, чтобы дать ногам шанс на отдых. На лавочках обычно по вечерам спали бомжи, но сейчас стоял прекрасный солнечный день, и на смену ночным обитателям этого места пришли бабушки, которые мало того, что сами занимали места, так еще и ставили свои огромные пакеты рядом, что не давало возможности кому-либо еще присесть отдохнуть.

– Не могли бы вы подвинуть свой пакет и освободить одно лишнее место? – культурно произнес Иван, натянув на лицо вежливое выражение, от которого ему стало даже немного мерзко.

– Нет! Молодой, постоишь! Не надорвешься! – грубо ответила бабка, намеренно и воинственно занявшая всю площадь, на которой вполне могли бы уместиться даже три человека.

Она выглядела весьма шаблонно. Черный платок с еле виднеющимися рисунками, из-под которого выглядывали седые волосы, старая темно-синяя блузка, сливающаяся с длинной черной юбкой до пола. От нее исходил неприятный запах пота, а лицо источало накопившийся за долгие годы гнев, с которым она оглядывала всех вокруг, как бы презирая и критикуя всех по разным причинам. По сравнению с такой особой, женщины, сидящие возле подъездов многоквартирных домов и называющие всех молодых проститутками и наркоманами, кажутся очень даже милыми старушенциями. Герой всегда ненавидел таких людей. Уступи место этому, уступи место той – с чего бы это? У нас в стране все равны, никто никому ничем не обязан. А то, что люди пытаются за это осуждать – так это дискриминация, морализаторство. Вы живите либо по законам, прописанным нашим государством, либо по своей морали, которая всегда гибко изменяется в нужном русле.

– Вот ты тва… – начал было говорить Иван, но вовремя остановился, заметив рядом стоящую беременную женщину месяце на восьмом и понимая, что опять вызовет гнев со стороны простых обывателей.

Да и просто не хотелось свои эмоции выплескивать в присутствии беззащитной будущей матери. Последняя же тоже хотела сесть на лавочку, но увидев неодобрительный взгляд оккупанта, тут же позабыла о своей идее. Это уже переходило все границы, и парень как бы случайно задел одну из сумок, стоящих на лавочке. Та упала на землю, содержимое, находившееся в самом верху, разлетелось по сторонам, и бабка так быстро за всем эти подскочила, будто помолодела лет на тридцать-сорок. На лавочке освободилось места минимум на двух человек, остальные сумки продолжали оставаться на месте. Иван победно улыбнулся и ладонью указал беременной женщине на освободившееся место. Женщина улыбнулась в ответ и, молчаливо поблагодарив Ивана, села с краю лавочки.

– Ах ты ж тварь! – крикнула бабка, собрав пожитки и пытаясь найти грубияна.

Однако Иван уже отошел чуть подальше, чтобы облокотиться на стойку и хоть как то облегчить себе страдания. Поэтому ругань его не догнала, а ушла просто в народ. На этот раз люди оторвались от своих дел и застыли, глядя на матерящуюся бабку, но через пару секунд они уже снова шли по своим делам.

– Ты тут не сидела! Уходи! – крикнула бабка беременной женщине, которая спокойно сидела и наблюдала за проезжающими машинами.

– С чего это я должна уходить? Я села на свободное место! Оно не было никем занято… – спокойно ответила женщина, продолжая задумчиво смотреть на проезжую часть.

– Уходи, я тебе сказала! – громко крикнула бабка и ударила женщину по плечу.

Все стоявшие на остановке обратили на это внимание.

– Вы что делаете? Больная, что ли? – произнесла беременная, от неожиданности провалившись в легкий шок.

Сразу же подошли несколько человек и принялись обсуждать ситуацию, предложив бабке успокоиться и довольствоваться свободным местом, тем более, как заметил один из них, можно убрать пакеты под ноги и тогда им обеим будет комфортно.

– Нет! Это мое место! – завизжала бабка и бросилась с ударами на одного из активистов, предложившего разумную идею.

Несколько минут успокаиваний ни к чему не привели, бабка лишь повышала голос.

Иван смотрел на происходящее и удивлялся, какими же все-таки бывают люди. От всего этого его одновременно тошнило – возможно, похмелье тоже играло роль – и он чувствовал радость, ощущая превосходство над всем этим. Пока шли баталии, нужный автобус подошел к остановке и Иван вошел в центральную дверь, повернувшись лицом к происходящему, начавшемуся, собственно, из-за него. В этот момент подошли два молодых щуплых полицейских, разобраться, в чем дело. Бабка начала объяснять, что да как, и повернула лицо в сторону Ивана. Он широко ей улыбался. Последнее, что он видел, это как бабка с гневным лицом тянула палец в его сторону, но полицейские его уже не увидели, так как дверь закрылась и автобус тронулся по маршруту.

В автобусе, к счастью, были свободные места. Парень приземлился на одно из них и, уткнувшись лбом в стекло, принялся рассматривать пролетавшие мимо пейзажи.

– Вот, посмотрите на молодежь, сидит! Не может уступить место взрослой женщине! – донеслось откуда-то сзади.

Иван уже засыпал, но громкий звук не дал уснуть окончательно, даже немного взбодрил.

– С чего это я вам должен уступить? – Иван догадался, что разговоры шли именно про него.

Говорила небольшого роста женщина с короткими темными волосами, на вид лет сорока-пятидесяти, в блузке и шортах кремового цвета. На ее груди, на веревке, обвитой вокруг шеи для удобства, висели очки.

Однако вопреки обычаю, всем был безразличен этот спор.

– Как с чего? Я женщина, и вы обязаны! – с упреком произнесла она, пытаясь говорить еще громче, чтобы хоть кто-то услышал и вмешался.

– А я всю ночь бухал! А вы спали! Поэтому искренне от всей души соболезную вашей проблеме, но ничего сделать не могу! – обычным голосом сказал Иван.

Некоторые люди, которые все же прислушивались к разговору, засмеялись и даже где-то поддержали парня.

– Ах ты нахал… – собиралась было продолжать женщина, но увидев, что люди не особо хотят присоединяться к ней, остановилась и с хищным выражением на лице смотрела на героя.

Время шло, автобус наполнялся, но женщине так никто место и не уступил. Приближалась нужная остановка, и Иван хотел было встать, но заметил недавнюю оппонентку, поэтому дождался, пока автобус остановится, резко встал и предложил стоящей поблизости девушке сесть на его место, та согласилась и заняла кресло. Буйная женщина была вне себя от злости и, казалось, вся сочилась ненавистью, на что получила язвительную улыбку от парня, покидавшего транспорт.

Оставшееся расстояние Иван прошел на автопилоте, страдая от жажды и представляя в голове, как он придет домой, напьется воды и сходит в душ. А потом отдых! Собственно, все так и произошло. Иван выпил залпом литр минералки, быстро принял душ и, поленившись вытираться насухо, пошел в сторону своей кровати. Почуяв неприятный запах, оставшийся с прошедшего мероприятия, он первым делом открыл окно, а уже после со спокойной душой двинулся в любимое место. Полистав в интернете несколько страниц, бросил телефон рядом и через несколько мгновений уже пребывал в царстве Морфея.

Сон или прошлое?

«…Знакомая атмосфера, кажется, я тут уже был. Да-да, точно был. Это же школа, проход от младшего блока, где учатся дети до четвертого класса, в старший». Иван резко почувствовал сильную ностальгию, даже в голове что-то поменялось, а в душе казалось, что он вернулся в те года, появилась какая-то легкость, сопровождаемая позитивным настроем.

Мимо по лестнице то и дело проходили дети, озабоченные своими делами. Девочки обсуждали новую куклу, которую завезли в магазин за углом. Толпа мальчишек обсуждали, как и где им лучше взорвать петарду, чтобы привлечь как можно больше внимания. Одна из учительниц, уставившись в классный журнал, не заметила лестницу и слегка споткнулась. К счастью, она не упала, но сразу перестала уделять все свое внимание рабочим моментам.

Иван огляделся вокруг и заметил, что на нем самом была странного цвета рубашка. Последние пару лет он не носил ничего подобного, предпочитая одеваться в легкие майки или толстовки со свободными штанами. Он медленно оглядывал себя: начал с рук, плавно перешел на грудь, а потом и вниз. Иван почему-то вспомнил знакомый до боли костюм. Он ходил в таком, когда учился в младшей школе. В каком именно классе, вспомнить будет трудно. Это была серая невзрачная рубашка, обязательно немного большая, как говорят многие родители, «на вырост»; простенький черный галстук, сделанный специально для детей – он не завязывался, как у взрослых, а висел на резиночке, обмотанной вокруг шеи и закрепленной на специальной застежке, чтобы не перевязывать его каждый раз, когда ребенок захочет от него избавиться; дешевые серые штаны, из которых всегда торчала черная нитка, так и напрашивающаяся, чтобы ее вырвать, но это никогда не удавалось; завершали костюм обычные тряпочные туфли с квадратным носом, они уже тогда были непопулярны, но некоторые их все-таки носили.

Сложив в голове все вводные, Иван осознал, что он во сне, в возрасте примерно восьми-девяти лет, в один из моментов, когда он рискнул выйти с территории младшей школы. Тогда такое действие не особо поощрялось, а даже, наоборот, пресекалось – учителя переживали за детей, на которых могли оказать влияние старшеклассники и вовлечь в нехорошую историю. Посмотрев еще раз по сторонам, Иван почувствовал некий страх, сменивший недавние нотки ностальгии. На мгновение показалось, что ему отсюда никогда уже не выбраться, и придется прожить жизнь заново. С одной стороны, это не так уж и плохо, можно исправить многие ошибки и стать лучше. С другой – никто же не знает, что произойдет дальше. Если одну ошибку исправить, появятся другие. Да и сама идея наводила ужас, как будто сейчас было не то время для этого, не тот моральный дух.

Поразмыслив немного, Иван догадался, что это всего-навсего сон, и из него можно выйти простым способом – ущипнув себя за руку. Тогда ты невольно сделаешь это и наяву и проснешься от боли.

Попытка номер один провалилась сразу же. Попробовав еще раз и сжав свою кожу со всей силы, Иван почувствовал только боль, реальную боль, как будто это все происходило в действительности, по крайне мере, сознание просыпаться не хотело. Поразмыслив еще немного и оглядев подручные инструменты, Иван обратил внимание на стену, покрашенную снизу серой краской, а сверху с толстым слоем побелки.

«Надо разбежаться и удариться головой о стену, тогда я точно проснусь!» – подумал герой собственного сна и, не тратя времени, с разбегу влетел в намеченное место. Стена откликнулась вибрацией, а мальчишка упал на пол, судорожно водя руками по лбу и издавая стоны боли. Проходившие мимо школьники остановились, как следует насмеялись и через пару мгновений уже шли по своим делам, обсуждая мальчика, который врезался в стену и упал.

«Здесь что-то не так!» – испуганно прошептал Иван, пытаясь подавить волны боли. Предстояло понять, куда он попал и что происходит.

Лёжа на полу, герой обдумывал ситуацию, в которую попал, не замечая, что постепенно вокруг него собираются люди. И чем он больше не двигался, тем сильнее возрастало внимание к его персоне. Понимая, что ничего здравого на ум не приходит, а делать с этим все же что-то надо, Иван встал и огляделся по сторонам, кажется, и не заметив того времени, что он пролежал на холодном полу. К его удивлению, рядом уже выстроились зеваки и ошеломленно на него таращились. Апогеем перформанса стала одна из учительниц, заметившая толпу детей, выстроившихся рядом с лежащим на полу ребенком. Она не торопясь подошла – в душе таких женщин обычно не бывает сострадания, как у врачей, которые, невзирая на крики человека, вправляют кости. Так и у нее не было жалости, а просто лишь долг преподавателя, подталкивающий к месту происшествия.

– Что у вас тут случилось? – грозно произнесла учительница, жестким взглядом озирая удивленных школьников.

Некоторые, испугавшись ее тона, сразу же испарились, и толпа изрядно поубавилась, оставив в своих рядах только пытавшихся угодить всем отличников-ябед.

– Ничего! Все нормально! – опередив всех, сказал Иван, потер ушибленное на голове место и сделал несколько шагов в сторону.

Его ответ вполне убедил женщину, она выдохнула где-то внутри себя, осознавая, что ей не придется делать лишних телодвижений, и пошла прочь. В обиде остались только самые «заядлые зеваки», которые так и не удостоились чести рассказать обо всем, что они видели, и заработать своеобразный «плюс» в глазах преподавательницы.

«Что же за странный сон? Почему даже так нельзя из него выйти? Да еще такой реалистичный…» – продолжил размышлять герой, отойдя недалеко от места, где он получил травму.

Отходившие от него отличники с негодованием смотрели на героя из-за упущенной ими возможности доноса. Жизнь школы потекла своим чередом.

«Так, окей, это сто процентов сон, но какой-то замороченный. Рано или поздно я из него выберусь. Так что не стоит терять время. Раз он такой реалистичный, можно и по местам воспоминаний походить… Да… тысячу лет я тут не был!» – думал про себя Иван, осматривая те самые белые лавочки, перекрашенные миллион раз и по возрасту явно старше его самого. Даже когда он заканчивал свой одиннадцатый класс, они так же дополняли архитектуру младшей школы.

Герой решил посетить кабинет, в котором он провел с первого по четвертый класс, и увидеть коридор, в котором все дети из младших классов собирались, играли, веселились. Интересно вспомнить ту самую лестницу, которая, за исключением нескольких слоев краски, так и не поменялась с момента основания школы, и за пределы которой каждый учащийся младших классов боялся заходить, так как дальше начиналась территория старшеклассников и, по настоятельным предупреждениям учителей, туда лучше было не соваться. Вся школьная атмосфера была такой далекой, в его воспоминаниях появлялась она очень редко, вызывая порой острую ностальгию. Теперь же вся школьная обстановка была здесь, рядом, в мельчайших подробностях она престала перед сознанием, оставалось только сделать несколько шагов и насладиться ею, чтобы потом в период бодрствования попытаться осмыслить, что же это все значило.

Иван встал со скамейки и пошел в сторону младшего блока. По дороге он все внимательно оглядывал, пытаясь найти какой-то изъян, неточность в предоставленной ему реальности. Будто если он найдет ошибку, то выиграет приз, пройдет этот уровень. Но к его огорчению, данная теория не подтвердилась – все было настолько натурально, что он как будто и вправду вернулся в прошлое. Такие мысли ведь часто посещают людей. Мол, вот если бы я вернулся со своими знаниями и умениями назад, то прожил бы жизнь намного успешнее, но, оказавшись в такой ситуации, каждый был бы как минимум удивлен. А как показывает нынешняя ситуация, даже немного напуган.

«Так, надо представить, что это аттракцион, билет в прошлое, путевка в воспоминания на неделю». Такое объяснение казалось Ивану вполне изысканным, и вызывало только все больший и больший интерес.

«То самое окно! Блин, я даже забыл, что оно когда-то и было…» – подумал Иван, оглядывая небольшое окошко, в которое в детстве он смотрел, перед тем как выйти на школьный двор, чтобы убедиться, что там есть народ. Мимо все так же проходили разные люди: медсестра, перед этим закрывшая свой кабинет, находившийся в проходе; незнакомая учительница – их было так много, что за всю школьную историю так и не вспомнишь, кто именно это был. Пара девочек прошли рядом, не замечая ничего на своем пути. Они спорили, какая часть поделенной ими на двоих жвачки должна достаться каждой – по мнению одной из них ее часть оказалась несправедливо меньше. Из-за поворота стали появляться дети, все больше и больше, а во главе шла учительница танцев. По мере приближения толпы силуэты становились четче и четче, и в одно мгновение Иван опознал среди них несколько знакомых лиц. Спустя прошедшие годы он не помнил их имен, но лица и образы довольно точно сохранились в памяти.

«Так, это А класс или Г?» – начал шепотом перебирать Иван и уставился на проходящих мимо, как фанат на любимого телевизионного актера, молча и не веря свои глазам. Казалось, что они ненастоящие, будто фотографии ожили и пытаются ему что-то сказать. А он просто молча смотрит на них и вникает, боясь пропустить мысль в голове и впадая в оцепенение.

Класс шел дружным строем вначале и разрозненным в конце. Как утята идут за мамой-уткой, так и они дружно следовали за учителем в зал для танцев, который находился в старшей школе. Туда разрешали ходить только толпой, и то за ручку. Мимо проскальзывали лица мальчишек. Они через одного здоровались с Ваней, демонстрируя поднятую руку. Девочки же в основном проходили мимо, болтая друг с другом и в большинстве своем даже не обращая на него внимания. В какой-то момент Ивану захотелось сказать: «Я побывал в детстве!». Знакомые лица пронеслись мимо в пару мгновений. Внезапно в этой куче он заметил одну девочка, которая ему не давала покоя последние дни. Это была Алена!

Она шла с двумя подружками и что-то заинтересованно с ними обсуждала. В тот момент, когда она приблизилась к Ивану, их взгляды соприкоснулись, и в ее лице Ваня как будто увидел все ее образы – нынешний, детский, тот образ, в котором он ее видел в школе, давно, и тот, в котором она предстала перед ним в последний раз. Непонятно почему, но он всем телом – от головы до кончиков пальцев – ощутил, что она как-то причастна к его нынешнему состоянию. Неизведанная сила тянула его к ней. Словно в аффекте и не помня, как это получилось, Иван ворвался в строй детей, вырвал оттуда Алену и отвел на пару шагов, чтобы выяснить, прав ли он. Для Вани того времени это был отчаянный поступок, они, конечно, знали друг друга, но не были знакомы лично. Если же его версия была неверной, то это сулило много проблем, но мальчик был настойчив.

– Алена, ты меня узнаешь? Что я тут делаю? – серьезно спросил Иван, продолжая держать девочку за запястье.

Ее исчезновение словно никто и не заметил, только лишь подружки. Но они просто пошли дальше, не упустив, впрочем, возможности обсудить этот момент.

На глазах Алены в мгновение проступили слезы, заставив Ивана немного напрячься. Но неожиданно она преобразилась, улыбнулась странно, что добавило ее внешности несколько лет, и почти стала похожей на ту девушку, которую Иван видел в последнюю их встречу. Теперь уже парень был испуган.

– Да… я тебя сюда переместила… – звонко ответила девочка, неторопливо убрала руку со своего запястья и скрестила руки на груди.

Посмотрев на реакцию оппонента, Алена не спеша достала белую штуку, сильно напоминающую кнопку, которой обычно прибавляют громкость на музыкальных устройствах, только в немного увеличенном варианте, и сверкнула ею перед взором мальчика.

– Что это? – спросил Иван, с недоумением глядя то на устройство, то на девочку.

Алена все больше – и своим поведением, и видом – становилась похожей на ту, которую он когда-то знал. В душе мужчины, закованного в тело мальчика, стало радостно. Как будто он спасен, будто он нашел ключ к загадке. Уже не было страха, ведь теперь он не один, он не сумасшедший, все стало на свои места, оставалось только понять суть.

– Позже расскажу… – На этих словах прозвенел школьный звонок, Алена подняла голову вверх, словно пыталась вслушаться и разобрать, что он означает. Иван тем временем замер, как будто его парализовало, ведь так и было, воспоминания нахлынули сами собой. – Мне надо идти на танцы! После уроков найдешь меня…

Девочка поняла, что отстала от группы и резво побежала догонять остальных, оставив парня один на один со своими мыслями, которые накрыли его с головой, и не так просто было от них отойти.

Время шло, надо было что-то делать, и Иван, очнувшись от своих раздумий, не спеша двинулся в сторону знакомого коридора, проходя путь, которым он ходил четыре года подряд. Ноги сами вели его на место. Потратив несколько минут, он оказался в до боли известном месте. Старый линолеум, которым покрыт почти весь пол в блоке младших классов, стены того же цвета, что и вся школа, старинные двери, перекрашенные в серый цвет… и ностальгия. Сразу слева был тот самый кабинет, в котором он получал первые знания. По правой стороне два класса, обычно это были профильный военный и обычный, а следующий, по той же стороне – класс Алены. Иван сделал несколько шагов в сторону Алениного класса, потом еще несколько. Движениями он напоминал человека, шедшего с войны, на которой он потерял половину друзей, и теперь он, уставший от всего, направлялся домой. Иван изучал каждый сантиметр пути, по которому он не ходил годами и не собирался этого делать, если бы не этот странный случай.