Кремль 2222. Марьина Роща

Честно говоря, в данный момент приемный сын вождя не особо догадывался, о чем вообще идет речь и что тут надобно понимать. Вероятно, великий Тварр имел в виду какую-то свою задумку… но вот какую? Что-то ведь заставило его остановиться на ночлег именно здесь, хотя до родных мест осталось недолго. Что-то заставило… Что? Или – кто? Какая-то опасность, или… Да! Ну, конечно – или! Можно было б догадаться и раньше…

– Рабы? – пряча усмешку, вслух предположил Дарг. – Те, что сбежали от маркитантов.

– Они самые, – вожак удовлетворенно кивнул, всем своим видом показывая, что не ошибся в своем приемном сыне. – Объясни им в чем дело, Дарг.

Юноша коротко кивнул:

– Попробую. Итак, рабы сбежали… но к «Рапторам» не попали – те слишком уж голодны. Через охраняемый периметр беглецы вряд ли могли пробраться – там патрульные роботы.

– Так и здесь – робот, – презрительно бросил Гамм. – Не «Маунтин», так «Чинук». Большой железный брат не даст людишкам уйти.

– Не даст, если заметит, – Дарг парировал выпад с легкой улыбкою. – А вы заметили на рельсах вагоны? Старые ржавые… Они на колесах, да. И, кажется мне, потихоньку двигаются – на полшага, на шаг… Сдается, ночью скорость их увеличится.

– Я тоже так думаю, – снова кивнул Тварр. – Беглые прячутся в старых вагонах и потихоньку эти вагоны двигают. Дарг выставил часовых там, где надо. Пусть наблюдают!

– Я понял, великий Тварр!

Вождь почесал спину и, что-то прикинув в уме, сказал:

– Мы нападем на них ночью. Быстро и тихо, чтоб не привлечь внимание савеловских роботов. Дарк не сможет их отключить.

– Не смогу, – со вздохом признался Дарг. – Ими управляют люди посильнее меня. Вот бы у кого поучиться!

– Поучишься… может быть, – неопределенно пообещал вождь, и молодой человек запоздало проклял свой длинный язык. Не удержался, спросил… Захотел поучиться… умнее вождя быть захотел!

Между тем, Тварр приказал десятникам отобрать для ночного рейда самых юрких и способных воинов, пусть даже не очень сильных, но ловких. Чтоб быстро все. Чтоб без всякого лишнего шума. Судя по всему, великий вождь нео вовсе не собирался возвращать беглецов торговцам… впрочем, может быть, и собирался – но, ясно, не всех. Для поддержания образа удачливого властителя нужны были пленные. Чем больше, тем лучше. Привести, показать, устроить праздник – парочку-тройку беглецов съесть, ну а оставшихся можно потом и вернуть хозяевам. Вот мол, какие мы честные соседи, ага!

К вечеру ветер утих, и выкатившаяся на небо луна, яркая и золотая, немало способствовала облаве. Однако, и вызывала законные опасения – как бы не заметили те, кому не надо. Поэтому к цели продвигались ползком, и первым – Дарг. Поначалу юноша недоумевал – и к чему было ставить его в караул, ведь и так в рейд пошел бы? Вернее, пополз. Недоумевал, а потом понял – вождю виднее. Может, Тварр поначалу хотел изловить пленников силами одного караула… да затем почему-то передумал. Правильно передумал – кто знает, сколько там беглецов?

Все эти вопросы сейчас нисколько не беспокоили Дарга. Нынче важным было другое – как незаметно подползти и напасть, не привлекая внимания патрульного робота. Тот мог видеть в темноте и, наверняка, среагировал бы на любой шум, любое движение. Поэтому приходилось вот так, тайно. Вот и крались в ночи лучшие воины тварров, будто сами – беглецы, не охотники, а добыча!

Тварры, так назывался народ вождя, его родное племя… и это славное имя взял бы себе и будущий вождь… а ведь таковой когда-нибудь да будет.

Покрытые ржавчиной рельсы казались черными даже в золотистом свете луны, выросшая на насыпи трава надежно скрывала воинов. Те ползли так, что ни одна травинка не шелохнулась. Вот и вагон – проржавевший донельзя… пустой – воины во главе с Даргом проверили это быстро. Проверив, выпрыгнули из вагона в траву, поползли снова. Следующий вагон – на соседнем пути. Насыпной. В таком вряд ли могли быть люди. Хотя…

Дарг прислушался… и явственно услышал плач! Плакал ребенок… Точнее сказать, всплакнул, и, похоже, ему тотчас же заткнули рот рукою. Ага-а-а-а… Интересненько!

Молодой человек оглянулся, шепнув ползущим за ним воинам и указывая рукой на вагон:

– Окружаем, и… быстро все.

Молодые нео послушно кивнули и тут же рассредоточились. Лишь один остался со своим десятником, остальные зашуршали в пожухлой осенней траве, невидимые, словно змеи, и столь же опасные.

Дарг подобрался к насыпи и приподнял голову, осматривая вагон. Ржавые колеса, насыпной бункер, из которого, сквозь проржавевшие прорехи сыпалась какая-то хрень. То ли уголь, то ли еще что – сейчас это было неважно. Углядев ведущую наверх лестницу, юноша, не оглядываясь, поднял вверх руку, что означало – «оставайся здесь». Притаившийся за спиной десятника воин, конечно же, все понял правильно, Дарг и не сомневался. Просто немного подумал – вдруг да лестница скрипнет? Запросто! Старая, проржавевшая почти что насквозь… Значит, надо…

Резко поднявшись на ноги, сын вождя тварров рванул вверх так лихо, как могли только юные нео! Словно в детстве, лазая по деревьям, Дарг в один миг поднялся – буквально, взлетел! – по лестнице и, выхватив нож, спрыгнул вниз.

Не так уж и темно оказалось в бункере. Золотистая луна выхватывала из темноты полуголые тела, женские, мужские и детские. Кто-то спал, а кто-то караулил… Правда, этот изможденный юнец среагировал слишком поздно. Даже не успел поднять тревогу – нож Дарга со смаком вошел в его грудь, разорвав сердце.

С клинка не успела стечь кровь – слева кто-то дернулся, попытался закричать… Прыгнув без всяких раздумий, Дарг быстро выбросил вперед руку с ножом. Крик так и не родился – какой-то тощий бедолага упал с перерезанным горлом, дернулся, истекая клокочущей кровью.

Больше никто не дергался, и десятник, внимательно оглядывая замерших в немом ужасе беглецов, негромко свистнул. В ответ раздался такой же свист, и в бункер градом посыпались молодые нео.

Пленников грубо выкинули из бункера вниз, где их уже поджидали остальные воины. Довольно урча, они ловко связывали беглецам руки. Одна из молодых женщин, однако, все же решилась бежать. Резко оттолкнув плечом приземистого кривоногого парня, бросилась со всех ног к рощице, надеясь уйти.

– Корр убьет ее, да! – незадачливый воин с обиженным воплем принялся раскручивать метательную дубинку, усеянную острыми гвоздями и осколками стекла. – Увидите – Корр раздробит ей череп!

– Стой, – резко приказал Дарг. – Я поймаю ее.

– Нет, я убью-у-у-у…

Сын вождя резко ударил Корра коленом в живот, а потом, схватив за волосы, еще пару раз приложил мордою об колено. Все это он проделал быстро и при полном одобрении остальных воинов. Все правильно – если всякая сявка откажется подчиняться приказам старших, то что же это тогда будет? Бардак или, говоря другим древним словом – хаос. В общем – ничего хорошего.

Впрочем, десятника в данный конкретный момент отнюдь не интересовало, что там подумают воины. Он несся за женщиной, не чуя под собой ног, в полной мере наслаждаясь славным азартом погони. В самом деле, что может быть лучше? Он, Дарг – охотник, а эта жалкая самочка хомо – добыча. Однако, бежит быстро. Но и Дарг – не последний бегун. Не уйдет, нет.

Юноша нарочно не торопился, давая несчастной призрачный шанс, кусочек надежды. До рощицы оставалось еще около сотни шагов, да и кто сказал, что там, в роще – укрытие? Дарг разыщет испуганную самку в один миг. Или… или не-ет, все ж таки не будет особенно торопиться, наслаждаясь столь явственно исходящим от беглянки страхом. Да, он его чувствовал, ощущал, как ядовитая змея чувствует гипнотизирующий страх жертвы. Чувствовал и наслаждался, стараясь продлить удовольствие.

Женщина пару раз падала – и тогда преследователь нарочно замедлял свой бег. Падала, но тут же вставала и бежала дальше, и спутанные светлые волосы развевались за ее спиной. Тощая… но сильные крепкие ноги… Ишь, как несется! Беги, беги… Дарг давно уже чувствовал тяжелое дыханье добычи и мог схватить ее, но не спешил, наслаждался страхом… даже решил прибавить погоне остроты, в три прыжка нагнал несчастную, и, схватив за плечи, рванул рубище…

Беглянка в страхе оглянулась, поддерживая падавшую одежду рукою – исхудавшее лицо, глаза, как звезды – красавица! Обнажилась грудь, упругая, нежная, украшенная затейливой татуировкой вокруг соска… на плече тоже синел рисунок – «небесное копье»… Ракета! Такая же, как и у…

* * *

Ждан знал, нельзя кричать, нельзя плакать. Дикари хитры и коварны, страшно даже подумать, что они сделают с семьей, если найдут. Да и что уже осталось от семьи, жалкой кучки выживших, пробиравшихся в Кремль, надеясь на какое-то чудо. Почему именно в Кремль? Потому что там – люди. Там много людей, так объясняла мать, златовласая красавица в камуфляже.

– И ты, Ждан, тоже человек, – гладя сынишку по волосам, говорила матушка. – Только пока еще маленький.

– А что значит – маленький?

– Тебе всего пять лет.

– Но я уже воин! Я защищу тебя! И сестру… Как отец. Ты рассказывала.

Отца своего маленький Ждан не помнил, и знал лишь со слов матери. Он тоже ходил в камуфляже, что-то разведывал, что-то искал. Мать называла его смешным словом – сталкер. Словом из древних книг. И вот этот знак на правой руке Ждана… у отца был такой же.

– Ма, расскажи про небесное копье, ты обещала…

– Никакое это не небесное копье, дурачок. Это – ракета!

– А что такое ракета?

– Космический корабль. Такие строили наши предки. Давно, до Последней войны, когда куча придурков погубила планету.

– Ма, а что такое…

– Тсс!

Отца, кстати, убили роботы. Случайно. То ли он сам попался, то ли кто-то подставил, мать не рассказывала. Вот бы спросить!

– Ма!

– Тсс! Тихо, сынок.

Мать быстро зажала рот сына ладонью, и, гладя ребенка по голове, осторожно глянула в оконный проем.

Лучше б она этого не делала!

Снаружи тотчас же послышались вопли и глухое рычание. Заметили! Заметили, проклятые дикари-людоеды. Ну, что уж теперь…

Без лишних слов мать подхватила на руки сына:

– Бежим!

– Ма, я сам могу…

Он и бежал сам. Мать не могла нести его долго, просто тащила за руку. Впереди бежал сестра. Веселая длинноногая. Ей хорошо бежать – с такими ногами. Да и все ж не пять лет – двенадцать.

Она и углядела провал:

– Ма, Ждан! Сюда!

Нырнув в черное зево провала, они затаились, и Ждан явственно слышал отчаянное биенье сердец. Чувствовал, как дрожали сестра и мать, и страх – липкий животный страх – вползал в его душу.

– Ма, они ушли, кажется…

– Выходим…

В подвале жили чудовища. Всякие. Но, главным образом – плотоядные. Туда было нельзя, можно лишь чуть-чуть пересидеть, и…

– Мама!!!

Никуда дикари не ушли! Просто затаились, и теперь, выскочив из-за бетонных плит, с хохотом преследовали добычу. Где-то невдалеке за развалинами шумели листвою деревья. Обычный мирный лес, не кровососный. Кабы до него добежать…

Туда беглецы и бросились, чувствуя, как, торжествуя, несется позади погоня. Дикари, людоеды, нелюди! Ой, как они быстро бегут… страх, липкий страх снова заполз в душу Ждана…

Он продержался дольше всех. Видел, как настигли сестру, а потом – мать… и сам упал, споткнувшись о плоский камень, так, что все померкло вокруг, а перед глазами закружились забавные зеленые искорки…

* * *

Он очнулся от смеха. От громкого бурного хохота, от которого не проснется разве что мертвый.

Дарг открыл глаза: вокруг него стояли веселящиеся воины. Гамм, Хойра и прочие. Конечно же, Гамм хохотал громче всех, даже рыгал от удовольствия. С чего б это они, интересно? Ах, да…

– Славно ты бегаешь, дружище! – сквозь смех бросила Хойра. – Сильно ушибся?

– Да не думайте – мозги не зашиб!

Поднявшись на ноги, десятник захохотал вместе со всеми. Почему бы и нет? Что еще делать-то, плакать, что ли? Или обижаться? Так на обиженных воду возят, как говорили до Последней войны. И вообще, над собой смеются только сильные духом – пусть все это видят, пусть.

– Нет, а здорово я завалился! – разразившись хохотом, Дарг хлопнул себя по коленкам. – Прямо лбом треснулся… непонятно только, обо что.

– Вот об тот камень, – хохотнув, показала Хойра. – На лбу-то вон, синяк! Большой такой, здоровский.

«Здоровский» – это было слово тварров. Означало – хороший, отличный, или что-то типа того. От слова «здорово».

– Надо подорожник приложить.

– Пустяки, – отмахнувшись, Дарг вдруг обвел воинов тревожным взглядом. – Вы что ржете-то? А робот?

– А нет его, ушел, – отозвался кто-то из молодых. – У «савеловских» недавно сирены выли. Небось, что-то стряслось, ага.

– Ну, раз ушел, пора и нам поторапливаться, – придя в себя, Дарг вновь почувствовал себя командиром и тут же спросил про беглянку. Спросил, сам себе удивляясь, потому как вдруг почувствовал жалость, даже захотел, чтобы та женщина сумела-таки сбежать, спаслась, спряталась…

Ага, не тут-то было!

– Конечно, мы поймали ее, – безразлично доложил Гамм. – Хотели убить, но… великий Тварр ведь приказал доставить живьем детенышей и самок.

– Хорошо.

Удовлетворенно кивнув, Дарг приказал возвращаться к временному укрытию. Воины тут же собрались, пинками поднимая с земли пленных…

– Четыре самки, – довольно порыгивая, считала Хойра. – И десять детенышей. Здоровский выйдет пир, ага!

– Жаль, всех нам съесть не позволят, – стоявший рядом Гамм плотоядно облизнулся. – А я б съел!

– И я б съел!

– И я…

– А перед тем как съесть…

Вытянув длинную волосатую руку, Гамм шлепнул по бедру полуголую пленницу, избитую в кровь… ту самую златовласку:

– Чур, эта моей будет!

– Гамм, а тебе не много?

Воины снова захохотали, да так и шли, с пересмешками, всю дорогу со смаком обсуждая достоинства пленниц. Хорошо хоть путь был коротким, распалиться не успели, иначе б, не исключено, набросились бы на женщин всем скопом. Дарг бы разрешил… и сам бы с удовольствием поучаствовал… Раньше. Но, почему-то, не теперь… Не давала покоя та самая златовласка. Жаль, что она не сбежала, жаль.

Жалость считалась у тварров (да и у всех нео) делом постыдным, таким же стыдным, как трусость, и Дарг, как мог, гнал от себя это внезапно возникшее чувство. Гнал, но, почему-то, так и не смог прогнать до конца.

* * *

В честь славной победы в Марьиной Роще был устроен пир! Марьина Роща – так еще с древних, до Последней войны, времен назывался район нынешнего обитания тварров. То ли в честь какой-то знатной дамы, то ли – в честь кровожадной разбойницы, никто из нео точно не знал, да, честно сказать, и не интересовался. Мало ли что как называется? Кому какое дело.

Место считалось хорошим и относительно спокойным. По соседству находились савеловские маркитанты с их рынком – Полем Полей или Мертвой Зоной. Обитавшие там Поля Смерти и патрульные боевые роботы напрочь отпугивали всю плотоядную живность, появлявшуюся в Марьиной Роще разве что во время Гона, когда неописуемое нечто гнало куда-то всякую гнусноту, гнало без разбору, куда глядели глаза. Гон можно было переждать, да и случался он не так уж часто, куда опаснее были потолочники и руконоги, проникавшие в Рощу через одноименную станцию метро. Тянувшиеся под всей Москвой подземелья были густо заселены самыми разнообразными тварями, и станции метро – места возможного выхода тварей – требовали особого контроля от всех, живших неподалеку. Вот и тварры постоянно выставляли посты у бывшего пешеходного перехода, где и располагался полузаваленный вход в метро. Бывали случаи, выбирались наружу твари, одна кошмарней другой. Но со всеми справлялись как-то. Куда большую опасность, правда, не всеми до конца осознанную, представлял из себя таинственный НИИТЬМы. Приземистая, уходившая несколькими этажами под землю, крепость, когда-то построенная хомо в целях убежища от ужасов ядерной войны. Потомки прежних строителей находились там и по сей день. Продавали маркитантам лекарства, кои сами же и делали, но к себе не допускали никого и никогда. А уж те, кто пытался, получали такой отпор, что страшно было вспоминать! Да, у обитателей НИИТЬМы имелись вооруженные до зубов охранники, но, кроме них, еще и некий излучатель, напрочь сжигающий всю электронную начинку боевых роботов и генерирующий невыносимую боль для живых существ. Излучатель сдерживал многих, а тех же маркитантов и живших в непосредственной близости тварров заставлял относиться к НИИТЬМе с уважением и постоянной опаской. А ну как – снова включат? Ладно, нео уж как-нибудь перебесятся, а у «савеловских» все патрульные био сгорят в один миг! Прямой убыток, однако.

Об излучателе этом, кстати, нередко поминал сам великий вождь Тварр, поминал без особой опаски, но с самой лютой завистью. Эх, говорил, вот бы и нам такой! Уж тогда не ютились бы в рощице, словно какие-нибудь кабаны или зайцы. Во дворцах бы жили, как люди… в смысле, как довоенные хомо, от которых – куда деваться – нео и произошли.

Если б не излучатель, рощинские нео давно бы выбили людишек из НИИТЬМы, обложили бы данью, заставили б на себя работать – те же лекарства производить, только тогда ими торговали бы тварры. Эх, мечты, мечты… Другой, на месте великого вождя, давно бы плюнул на свои бесполезные мечтанья, да только не Тварр! Умный был, даже слишком, и прекрасно понимал – ничто в этом мире не вечно. Сегодня НИИТЬМы – неприступная крепость, а завтра… все может быть. Вот, не зря же он пригрел на груди змееныша – нейроманта хомо… ныне ставшего прекрасным сыном! Хорошим воином вырос Дарг, безжалостным, жестоким, смелым. Если не обращать внимание на внешний вид, так и не скажешь, что хомо. Нет – истинный новый человек, нео! Как есть нео, как все. Именно так, все. Тварр непоколебимо верил – когда-нибудь, уже очень скоро новые люди будут владеть всем миром… но, для начала – Москвой.

Марьину Рощу делили на две части древние железнодорожные пути, ведущие к «савеловским» и к разрушенному во время Последней войны Рижскому вокзалу. Или – от него, кому как считать удобнее. Там, в старом пустынном ангаре, великий Тварр обычно проводил празднества. Очень удобно – закрыто все от любопытных глаз тех же «савеловских» или НИИИТЬМы. А зачем им знать, что происходит у нео? Вот, как сейчас…

Забравшись на перевернутую бочку, вождь поднял вверх руку, приветствуя собравшийся народ. Не только воины, все пришли – и женщины, и детеныши – размеры ангара позволяли вместить почти всех тварров. А кому не хватило места, те толпились у входа, жадно заглядывая внутрь и ловя каждое слово вождя, гремящим эхом отдающееся под гулкими сводами.

Жестом установив тишину, Тварр выставил вперед правую ногу, обутую в тяжелый сапог, обернутый дубленой кожей хомо. Широкую грудь вождя стягивала парадная туника из блестящей ткани, с плеч ниспадал плащ, сшитый из светлых женских волос, точнее сказать – из содранных с человеческих пленниц скальпов. Желтые клыки вожака блестели в проникающих сквозь дырявую крышу лучах, глаза светились уверенностью в себе, гордостью и силой.

– О, могучий народ мой, – ударив себя кулаком в грудь, рыкнул Тварр. – Мы вернулись нынче со славной победой. Добыли оружие и… вот…

По знаку вождя охранники поспешно вытолкнули вперед пленных – женщин и испуганно жавшихся к ним детей.

– Вот! Это наша добыча… Это – ваш пир! – эти слова вождя потонули во всеобщем радостном вопле. Честно сказать, не столь уж и часто тваррам удавалось поесть нежного человечьего мяса… тем более – мяса детенышей и самок.

– Слава великому Тварру! – от всей души выкрикнул стоявший неподалеку Гамм.

– Слава великому Тварру! – Хойра взметнула кверху руки.

– Слава! Слава! – заходясь в экстазе, подхватили все. – Слава великому Тварру!

Купаясь в восторженном обожании подданных, вождь терпеливо выждал, когда гул славословий затихнет, после чего, наконец, объявил начало долгожданного праздника и пира.

– Пусть лучшие воины померяются нынче силой! Пусть наши женщины пляшут и поют! Слава могучему народу тварров во веки веков!

– Слава! Слава! Слава!

К чести бойцов, за состязаниями дело не стало. Расчистив от собравшихся центр ангара, дежурные воины с криками «Не надоело!» сноровисто соорудили барьер из старых покрышек и гулких железных бочек, огородив им круг, а скорее – овал, диаметром метров десять. Ринг!

Великий вождь Тварр уселся на почетное место, устроенный все из тех же покрышек трон с металлической спинкой в виде креста, обвитого змеями. Рядом с вождем почтительно столпились десятники, в том числе и Дарг… который, вообще-то, готовился к схватке. Никогда так не было, чтобы десятники не участвовали в показных боях, и бывало, случалось, что проигравший десятник уступал свой пост победителю. Шанс имелся у всех!

С осклабленным рылом (добродушной усмешкою) великий Тварр протянул подошедшим бойцам кулак с зажатыми в нем палочками – жребий. Биться первым выпало Гамму, а в соперники ему достался… известный всем нытик, коротышка Корр. Так уж выпало.

Обвязав чресла набедренными повязками, бойцы закружили друг против друга, выбирая момент, чтобы нанести удар. В схватке разрешалось все – удары, броски, захваты. У кого что лучше получалось, кто в чем силен был. Естественно, не разрешались кастеты и все такое прочее – только голые руки… и ноги.

Корр не выдержал первым. Как только Гамм поднял руки, приветствуя собравшихся, коротышка тут же напал, прыгнул, целя круглой, как пушечное ядро, башкой в грудь соперника. Рванулся так, словно и впрямь – пушка выстрелила! Ах, сокрушительный бы вышел удар… коли б попал!

Увы, промахнулся. Коварный Гамм этого выпада и ждал, и, конечно же, среагировал вовремя, отскочил, пропуская слева от себя согнувшуюся приземистую тушу. Пропустил… и от всей души треснул сцепкой рук по загривку, так, что соперник, не устояв на ногах, врезался лбом в бочку. Бочка загудела, кто-то из зрителей азартно хлопнул в ладоши, в задних рядах послышался смех и детские выкрики:

– Дай ему, Гамм!

– А ты, Корр, не стой!

– Смелей, коротышка! Ату его!

Обозленный и уязвленный, Корр вскочил на ноги и низко наклонил голову. С нижней губы его падала крупными каплями кровь… видать, и впрямь, приложился неплохо. Словно медведь, коротышка принялся ходить вокруг Гамма кругами, все больше увеличивая скорость. Такой прием был известен у нео – «закружить». Конечно же, его прекрасно ведал и Гамм!

Так что не долго кружил коротколапый! Улучив момент, Гамм резко присел, одновременно выбросив вперед правую ногу… зацепил… вот вам и подножка! Незадачливый Корр снова полетел наземь, и тут уже десятник не стал больше ждать – бросился вперед, подпрыгнул, ударяя поверженного врага ногами, всей своей массою… Кому другому, может, и не поздоровилось бы, только не коротышке – слишком уж он оказался массивным. Шатаясь, поднялся… да, сплюнув кровь, снова рванулся в драку, на этот раз – размахивая перед собой руками, словно древняя ветряная мельница. По уху соперника все же задел… и тем самым еще больше его озлобил. Теперь уж Гамм бил наверняка, кулаками, хлестко…

Он и победил. И весь ангар взревел от восторга. Поклонившись зрителям, десятник издал победный вопль, искоса глянув на Хойру. Та, похоже, не очень-то радовалась, хотя… как знать, как знать.

Следующий бой оказался куда как хуже. Соперники один другого стоили – оба неповоротливые, тупые, опасающиеся писка и вообще – всех резких движений. Сошлись, схватили друг друга в объятья, да повалились наземь, к явному неудовольствию зрителей. Кто-то презрительно засвистел, кто-то что-то выкрикнул. Даже великий вождь зевнул с откровенной скукой.

Заметив это, Дарг решил воспользоваться ситуацией:

– Думаю, я все же смогу развеселить тебя, отец.

Тварр хмыкнул:

– Не сомневаюсь. Ты хороший боец, сын. Как у нас говорят – здоровский. Кого б выбрал в соперники?

– Гамма.

– Молодец! Гамм – отличный воин.

Одобрительно крякнув, вождь почесал грудь.

– Отец, я слышал, ты хочешь вернуть торговцам всех пленниц?

– Ну, положим, не всех, а лишь парочку. И еще пару детенышей, – Тварр с видимым сожалением причмокнул толстыми, вытянутыми, словно у обезьяны, губами. – Нельзя не вернуть, мы все же соседи, да.

Дарг больше ничего не спрашивал, задумался. Думал о том, как бы сделать так, чтобы та, златовласая, оказалась возвращена торговцам. Да, там ее сурово накажут, но ведь не убьют и не изувечат. Потому что, какой смысл маркитантам портить свой же товар? Потом, конечно, продадут златовласку… так ведь та может и в хорошие руки попасть. Шанс! Здесь же, у тварров, конец один – смерть, и смерть жуткая – пленников обычно варили живьем или так же, живьем, поджаривали, медленно, на тлеющих углях.

Юноша вздрогнул, прогоняя столь странные мысли. Странные и, более того – постыдные, совершенно недостойные воина. Ну, что для него эта девка? Почему, почему же все снова и снова возникает это глупое чувство – жалость, желание помочь, хоть что-то сделать? Гнать! Гнать от себя все подобные мысли. Один раз пожалеешь, другой… потом об этом узнают все. Выгонят из десятников, как бы и из племени не изгнали, не посмотрят, что сын вождя, пусть даже и приемный. Отец первым и выгонит! Или прикажет убить. Жалостливые воины не нужны никому.