По ту сторону заката

– А не заметил, когда приехал, – сзади, в синем Форде, люди уже сидели?

Сержант хотел было посмотреть в зеркало заднего вида, но в этот момент участковый тихо, но резко цыкнул на него:

– Да не верти ты башкой!

Водитель застыл.

– Да вроде стоял там мужик какой-то между машин, курил, – пролепетал он.

– А потом сел в машину? – продолжал капитан.

– Не знаю… Может, и сел… – ответил сержант, заёрзав от смутного беспокойства.

– Ладно, хоть что-то… – протянул участковый, рыская взглядом по торпеде. – Ты вот что, – повернулся он снова к водителю, заметив пачку сигарет, – ты куришь?

– Курю, – непонимающим тоном ответил водитель.

– Я пока схожу кое-куда ненадолго. А ты посматривай за этим Фордом. Только не пялься на них в зеркало! Аккуратно. Понял? – еще раз акцентировал капитан. – Похоже, там опера сидят. Только непонятно, чьи они.

– Ладно, – продолжил блеять сержант.

– А чуть погодя, через пару минут, выйди покурить, будто без спичек ты. Покрути головой по сторонам – и подойди к Форду, спроси прикурить. Заодно посмотри кто там, сколько их, как выглядят, что делают. Ладно? – спросил капитан.

– Хорошо, – замялся сержант.

– Ну, добро! – хлопнул участковый по ребру оконного проема ладонью. И заметив, что сержант как-то уж очень напрягся, тихо добавил:

– Да не дергайся ты! Спокойно будь!

С тем Макарченко отошел от машины и направился в паспортный стол. «Значит, до приезда группы вы курили на улице, а теперь решили подымить в машине. Шифруетесь, значит? Ну, ну…» – усмехнулся он про себя, скривив губы в ехидной улыбке.

Часом позднее участковый возвращался к месту убийства. У подъезда уже не было автомобиля опергруппы. Всё выглядело спокойно и безмятежно, словно ничего не произошло. Однако синий Форд по-прежнему занимал свое место на парковке.

Участковый поднялся на этаж, но и в квартирном холле никого не обнаружил. Дверь в квартиру убитого была закрыта и опечатана. «Следственный комитет Российской Федерации», – прочитал участковый на печати. «Интересно девки пляшут… Быстро управились» – подумал участковый.

Он потоптался на месте, затем позвонил в дверь соседа. Ответа не было. Позвонил еще раз. Наконец, раздался шум открываемого замка, и уже знакомый пенсионер в очках осторожно просунулся в открывшуюся щель, сдерживаемую дверной цепочкой.

– Простите, что беспокою, – начал участковый, но пенсионер прервал его:

– Все уже уехали.

– Я хотел спросить… – хотел было продолжить участковый.

– Извините, товарищ капитан, – ничем не могу помочь, – быстро ответил пенсионер, переведя взгляд куда-то ниже, – мне запретили давать какие-либо комментарии.

– Но я же… – участковый хотел было придержать дверь, заметив, что пенсионер начал отстраняться.

– Мне жаль, Алексей Игнатович. Всего доброго! – сказал пенсионер и проворно захлопнул дверь.

Макарченко слегка опешил от такой нелюбезности. Однако делать было нечего. Выйдя из подъезда, участковый, как и прежде, достал из кармана пачку сигарет, но повертев ее в руке, вернул в карман. Пассажир Форда продолжал пялиться на капитана, и это его задело.

Несколько помешкав, Игнатьич двинулся в направлении автомобиля. Водитель и пассажир сопровождали приближающегося стража порядка бесцеремонным взглядом.

Подойдя к автомобилю, участковый подождал ответной реакции пассажиров и, не дождавшись ничего, вежливо постучал пальцем в стекло двери водителя. Водитель опустил стекло.

– Участковый, капитан Макарченко, – представился Игнатьич, – прошу предъявить документы.

– А в чём дело, капитан? – слегка вызывающим тоном спросил водитель, светловолосый крепыш с тяжелой челюстью боксера. «Капитан» резануло участковому слух. Обычно хамоватые гражданские используют дурацкое «командир».

– Прошу предъявить документы, – повторил участковый и пальцами правой руки проворно и демонстративно расстегнул кобуру.

– Не суетись, капитан – мы свои, – столь же невозмутимо протянул водитель и, выудив из нагрудного кармана куртки удостоверение МУРа, показал капитану.

Игнатьич ознакомился с реквизитами «корочки» и нехотя взял под козырёк:

– Извините, товарищ майор!

– Всё в порядке, капитан, – так же спокойно ответил «муровец», спрятав удостоверение в карман. – Всего хорошего!

Зажужжавший электропривод закрыл окно автомобиля до характерного стука. Игнатьич застегнул кобуру и одернул слегка задравшийся под портупеей плащ. «Черта с два ты из МУРа», – едва слышно процедил он сквозь зубы, отойдя от машины.

Он шел не торопясь, стараясь сложить мозаику из фрагментарных и противоречивых фактов. Почему приехавшие «следаки» просто опечатали дверь и уехали? Почему сосед наотрез отказался поговорить с ним? Почему «муровцы» оказались на месте раньше опергруппы и до сих пор наблюдают за домом? Кого они там ждут? Все попытки самостоятельно найти ответы на эти вопросы, роившиеся в его голове, оканчивались фиаско.

Войдя в здание Отдела внутренних дел, участковый разыскал Довганя. Тот шел к себе в кабинет, неся подмышкой толстую папку.

– Вы что, уже отработали? – спросил он дознавателя, делая вид, что не в курсе происходящего.

– Уже, – улыбнулся майор, – производство забрал Следственный комитет.

– Даже так? – приподнял бровь Игнатьич.

– Да, – выпалил Вадик, – мы еще не успели закончить там, как позвонили из Главка. Приказали сворачиваться и передать всё «следакам». А пару минут спустя приехали следаки, «выпотрошили» Толика и «попросили» нас оттуда.

Игнатьич не нашелся, что сказать в ответ. Вадик чуть помедлил:

– Ты торопишься?

– Нет, – ответил Игнатьич, и как-то потерянно взглянул на Вадика.

– Заходи, – пригласил он участкового в свой кабинет.

Они разместились на старых креслах из кожзаменителя, и Вадик продолжил:

– Думаю, ты оказался прав, что этот убитый – из «спецуры». Быстро всё завертелось.

– Похоже, – ответил Игнатьич. – Кстати, там у подъезда, в оперативной машине дежурят три крепыша из МУРа. Причем, приехали еще до того, как вы там появились.

– Из МУРа? – поднял бровь Вадик. – А что они там делают?

– Я бы тоже хотел это знать! – огрызнулся Макарченко. – Ждут кого-то, наверное.

– Откуда знаешь, что из МУРа? – спросил Довгань.

– Удостоверение показали, – ответил Макарченко. – Только сдается мне – они не из МУРа. И номера машины не МУРовские, – задумчиво произнес участковый, продолжая прокручивать в голове какие-то свои соображения.

– Ааааа, понятно, – усмехнулся Вадик. – Ну, по номерам судить сложно – у таких ребят в багажнике целая пачка номеров катается.

– Может, и производство по делу приняли не «следаки»? – вопросительно посмотрел он на Вадика.

Вадик смущенно сглотнул. Однако он вспомнил о том, что предварительно ему позвонил шеф и отдал соответствующее распоряжение. Фамилия следователя, сообщенная ему по телефону, совпадала с фамилией в предъявленном ему удостоверении.

– Ну, а что тебя смущает? – поинтересовался Вадик, заметив озадаченность Игнатьича.

– Меня всё в этом деле смущает, – ответил участковый. – Кто и зачем мог убить, обстоятельства убийства.

– Ну, а именно? – поинтересовался майор.

– Ну, во-первых – кто, – начал участковый.

– Предположительно, было двое, – вставил Вадик.

– Хорошо, пусть двое, – продолжил участковый. – Местных я исключаю. Они прекрасно знают, кто в этом доме живет, – стал размышлять вслух Игнатьич.

– Согласен, – быстро отреагировал Вадик.

– Далее, – протянул участковый. – «Залетные»? Тоже не вариант. Они работают по наводке, наугад не попрут, – продолжил Игнатьич.

– Кстати, жена убитого была на даче – мне сосед сказал, – добавил Вадик. – Она уехала в субботу утром, а хозяин остался дома.

– Они должны были следить за квартирой. Значит, видели, что накануне вечером в квартире горел свет. Ведь хозяин остался дома, – продолжал Игнатьич.

– Клонишь к тому, что это было именно убийство, а не ограбление и не кража, – подытожил Вадик.

– Точно, что не кража. Ты же сам видел, что дверь не взломана и замок цел. Значит, – предположил Игнатьич, – замок не вскрывали, а ждали, что хозяин сам откроет дверь.

– Нууу, не факт – протянул Вадик, – могли воспользоваться специальным инструментом – он не оставляет следов взлома. Я видел такой – кажется, «Парсек» называется. Отечественный. Похож на шуруповерт без аккумулятора, только вместо отвертки вставляются такие два плоских мягких штифта друг над другом. Загоняется в личинку, и ты таким курочком двигаешь тот нижний штифт, что жмет на цилиндры замка, – при этом Вадик изобразил пальцами нажатие на курок и движение штифтов. – Цилиндры оставляют на штифте отметины, ты его тут же подгоняешь напильником. И открываешь.

– Да ты видел, какие там замки? – возмутился Игнатьич. – Какой к черту «Парсек»?! Это ж не английская личинка! Тем более, там броненакладка на личинке – ее вообще хрен поцарапаешь!

– Ну, я ж не говорю, что вскрывали именно таким инструментом! Я к примеру! Понятно же, что сейчас другие инструменты должны быть.

Оба замолчали и перевели дух.

– Ладно. Что дальше? – продолжил Вадик.

– Дальше, – продолжил Игнатьич, – ты сам видел: квартира хорошая, но явно не для кражи. Что там брать? Книги? Шубу хозяйки? Сейчас на этом много не заработаешь. А вот «погореть» на барыге можно легко.

– Ну, допустим, – задумчиво протянул Вадик. – А, может, хозяин накануне получил где-то крупную сумму денег, и они «вели» его до квартиры? А утром решились на грабеж.

– А с чего бы хозяин стал открывать утром дверь неизвестно кому? Да еще и храня дома большую, как ты говоришь, сумму денег? – задал встречный вопрос участковый. – Кстати, что с топором?

– Топор новенький, как будто только из магазина. И «пальчики» Толик успел снять, – ответил Вадик.

– Пробили «пальчики»? – поднял бровь Игнатьич.

– Так говорю же – следаки забрали, – протянул Вадик, вперившись взглядом в Игнатьича и пытаясь понять ход его мыслей. Ему иногда казалось, что Макарченко не так прост, как пытается придуриваться.

– Ах, да – забрали, – с досадой промолвил Макарченко.

Игнатьич продолжал складывать в уме все составляющие уравнения, а Вадик безмолвно наблюдал. Наконец, майор прервал молчание:

– Ну, и что в сухом остатке?

– Думаю так, – начал Игнатьич. – Делали не уголовники, – тут он искоса посмотрел на Вадика, предполагая, что такая версия озадачит майора. – Шли не на гоп-стоп – шли именно убивать. Иначе не стали бы бить топором прямо с порога. Знали, что хозяин дома, что он один, и что он непременно откроет им дверь.

– Думаешь, хозяин мог их знать? – спросил Вадик.

– Мог знать, – согласился Игнатьич, – А, может, переиграли они его.

– То есть? – не совсем понял Вадик.

– Ну, воспользовались какой-нибудь уловкой, обманули его – я не знаю! – рявкнул участковый в ответ.

– Теперь… Кто они, и зачем им нужно было убивать хозяина квартиры? – продолжил Игнатьич, – На эти вопросы мы, скорее всего, ответов уже не найдем. Если мотивы простых уголовников мы с тобой понимаем, – он сделал паузу, – то мотивы «спецов» – это совершенно иное.

– Подожди, – смутился Вадик, – ты что, хочешь сказать, что его убрали комитетчики?

– Я хочу сказать только то, что делали не уголовники! – снова вспылил Игнатьич.

Тут участковый взял паузу, и Вадик тоже умолк. Ход мыслей участкового увлек его, и он хотел дослушать их до конца.

– Но маскировались под уголовников, – продолжил Игнатьич. – Только так можно объяснить и использование топора в качестве орудия, и перевернутые шкафы, и выбор места и времени нападения. При таких обстоятельствах можно предполагать что угодно – бытовая разборка, просто ограбление, личные мотивы, даже психически больного убийцу с отсутствием внятных мотивов. Я думаю, они осознанно закрутили всё так, чтобы запутать нас версиями.

Игнатьич откинулся на кресле и закрыл глаза. Через мгновение продолжил:

– Они слишком рисковали, придя домой. На улице убрать гораздо проще.

– Проще убрать – проще расследовать, – парировал Вадик. – Может, хозяин опасался нападения и не выходил из квартиры? – предположил он.

– Возможно, – после короткого раздумья ответил капитан. – Но ведь всю жизнь в квартире не просидишь…

– Возможно, что-то их торопило. Или хозяин квартиры представлял для них угрозу, – парировал Вадик.

– Может быть, всё может быть… – протянул капитан. – Это версия.

– Или что-то, что находилось у него в квартире, – продолжил Вадик.

– И им необходимо было обязательно попасть в квартиру, чтобы отнять это что-то. А убрать хозяина было необходимо либо для инсценировки ограбления, либо для того, чтобы закрыть ему рот. А скорее всего – все вместе, – предположил участковый.

– А зачем обезображивать лицо? – спросил Вадик.

Игнатьич откинулся на кресле и прикрыл глаза. В кабинете воцарилось молчание.

– Не знаю, – задумчиво протянул он. – Запугать кого-то? Вряд ли так. Убийство – и без того достаточно пугающий акт.

– Может, чтобы затруднить идентификацию, как сказал Толик? – предположил Вадик. – А для чего? Что это им дает?

– Может, хотели выиграть время, которое уйдет на идентификацию? – в свою очередь предположил участковый.

– Нет, не думаю – ответил Вадик. – Много времени на этом не выиграешь.

– Ну, смотря для чего… – протянул Игнатьич.

Участковый открыл глаза и подытожил, глядя Вадику в глаза:

– Слава Богу, что жертва не в нашей юрисдикции. А то получил бы еще один «висяк» под конец года.

Вадик впитал крупными глотками всё сказанное участковым. Рассуждения пожилого капитана выглядели вполне логичными. Но и не дали сколь-нибудь понятной картины.

– А, кстати, ты выяснил установочные данные убитого? – выпалил Вадик.

– Данных нет, – промолвил участковый. – Квартира ведомственная. Так что мы теперь не узнаем, кто в ней жил.

– Мда… – протянул Вадик, хитро сощурив глаза.

– А, между прочим, ты обратил внимание на книги на столе? – спросил участковый.

– Ну, там было несколько книг, – озадаченно протянул Вадик.

– А что это были за книги? – Игнатьич не отставал.

– Ну, разные… Оно мне надо? – промямлил Вадик.

– Разные, – с досадой буркнул Игнатьич.

В диалоге повисла кратковременная пауза.

– Ладно, – протянул Игнатьич и устало поднялся с кресла, словно вымотавшись за целый день. – Значит, говоришь, топор с «пальчиками» они оставили?

– А? – очнулся Вадик. – Да. Топор и «пальчики» оставили, это верно… Странное, вообще, дело… – протянул он и взглянул на Игнатьича, ожидая поддержки.

– Странное – не то слово, – поддержал Игнатьич и протянул Вадику руку. Вадик молча протянул в ответ свою. Задержавшись у двери, участковый обернулся и прибавил:

– На столе лежал русско-корейский словарь.

Вадик встал с кресла и, засунув руки в карманы, не спеша прошествовал к окну. «Словарь, русско-корейский…» – протянул он, жмурясь от июньского солнца и глядя на пешеходов за окном. Когда он обернулся, Игнатьича в кабинете уже не было. «Он прав, – подумал Вадик. – Хорошо, что это дело не в нашей юрисдикции».

Участковый вышел из здания ОВД и направился домой. Время было почти обеденное, и желудок потихоньку подвывал, требуя пищи. Зазвонил сотовый. Игнатьич посмотрел на экран телефона и увидел, что звонят с неопределившегося номера. Конечно, это мог быть кто угодно, но чутье бывшего оперативника подсказывало, что звонок этот как-то связан с утренним происшествием.

– Алло? – ответил участковый.

– Алексей Игнатович, еще раз день добрый! Говорит майор Чумаченко, – раздался в телефоне любезный голос. – Мы с Вами только что виделись у дома потерпевшего.

– Да… – протянул участковый, – Слушаю Вас.

– Алексей Игнатович, у нас к Вам просьба, – продолжил Чумаченко. – Пожалуйста, не обсуждайте больше это дело ни с кем. Оно теперь находится в производстве у Следственного комитета – пусть они им и занимаются. Если их заинтересует Ваша версия, они свяжутся с Вами. Договорились?

– Да, договорились, – после некоторой паузы, слегка ошеломленный, ответил Игнатьич.

– Вот и хорошо. Всего доброго! – вежливо отозвался Чумаченко, и в трубке прозвучал «отбой».

Объяснением такой осведомленности могло быть только одно – те, кто взялись за дело, моментально поставили сотовый телефон участкового на «прослушку». При этом, слушали не разговоры по телефону, а подключились к микрофону мобильного. Поэтому могли слышать всё, о чем шла речь в кабинете у дознавателя. Такое оборудование и право его использовать имелись только у очень серьезной конторы, и безусловно, убийство было непростое. «Слава Богу, что производство по делу забрали» – еще раз подумал Игнатьич.

Глава 2. Чхоллима

Годом ранее, погожим октябрьским днем, около полудня, по Московской кольцевой автомобильной дороге мчался черный BMW 750Li с синим проблесковым маячком и в сопровождении черного же «Мерседес-Гелендваген G500».

За последние полтора десятка лет водители-москвичи уже почти что свыклись с присутствием на дорогах города подобных кортежей как с неизбежным злом, и без возмущения уступали дорогу. Буквенный номер правительственной серии указывал на то, что кортеж имеет государственную принадлежность, и обслуживает чиновника высокого ранга.

В районе Ясенево кортеж резко свернул к комплексу зданий в лесном массиве, находящемуся на внешней стороне МКАД. Придорожная пыль на обочине лихо заклубилась за машиной сопровождения.

Водители соседних машин могли весьма резонно предположить, что кортеж вез высокого чина Службы внешней разведки, поскольку загадочный комплекс зданий в лесу в районе Ясенево, сразу за кольцевой дорогой, являлся ничем иным, как штаб-квартирой именно этой спецслужбы. До распада СССР здесь располагалось Первое Главное управление КГБ СССР, занимавшееся закордонной разведкой. Однако после памятных событий 1991 года внешняя разведка претерпела ряд преобразований, выразившихся, в том числе, в смене наименования и статуса теперь уже самостоятельной службы в сообществе разномастных специальных спецслужб, поделивших между собой наследие «великого и ужасного» КГБ.

Итак, 10 октября 2006 года пополудни, директор Службы внешней разведки возвращался в свой офис с утреннего совещания у Президента. Его глаза бесстрастно блуждали по кронам деревьев, проносившихся вдоль обочины. Осенняя пора уже успела тронуть их багрянцем. Наступление осени можно было заметить и по сменившейся полуденной тени, когда солнце уже не старается вскарабкаться в зенит, а лениво лежит на боку. И эта ленивая солнечная беспомощность печалила Директора неизбежным и скорым приходом дождей и пронизывающих ветров. И далее обитателей лесного комплекса ждали хмурые пейзажи из голых мокрых веток за окнами, и завывающий в них ветер, изо всех сил старающийся проникнуть сквозь алюминиевые рамы старого здания.

Здание, кстати, действительно было старым. Его построили в 70-е годы при помощи финских «товарищей». И на момент своей постройки здание было суперсовременным – необычной трехлучевой пятиэтажной звездой со встроенными в корпус воздуховодами принудительной вентиляции, современными лифтами OTIS и большими оконными рамами с удобными запирающими механизмами. Совсем не похожее на монументальные здания сталинской эпохи – даже здесь разведчики выделились своим неординарным статусом в государственной системе спецслужб. Среди сотрудников разведки этот основной корпус получил название «Мерседес» – из-за сходства своей конструкции с трехлучевой эмблемой этой автомобильной марки. Принудительная вентиляция означала возможность подключения специального пылесоса в специальные гнезда в больших кабинетах, и пылесос работал без мешков для сбора пыли.

А ныне это здание порядком состарилось, оконные рамы постепенно деформировались, и ветер легко исполнял на этой большой пятиэтажной гармошке свои духовые партии. Сотрудники, занимавшие кабинеты в этом большом «музыкальном» доме, участвовали в этих осенне-зимних концертах в качестве соисполнителей, проклеивая оконные рамы современными изолентами из мягкого каучука и меняя тональность сквозняков.

Кортеж свернул на резервную подъездную дорогу и промчался мимо КПП, предварительно оповещенного по рации о приближении машин. Отдав честь проезжающему руководителю поднятым шлагбаумом и приложенной к околышу фуражки кистью, постовой прапорщик деловито окинул взглядом окружающий лес и дорогу, и неспешным шагом вернулся вглубь своей сторожки, где его ждал нехитрый обед из пюре и домашних котлет, принесенных в стеклянной банке из дома, и пакетированного чая. Прапорщик имеет не очень высокое денежное довольствие, поэтому привык экономить буквально на всем, даже на питании в служебной столовой. Практически все постовые прапорщики питались на КПП тем, что приносили с собой из дома. Кроме того, питание непосредственно в месте несения службы придавало ей флёр особой ответственности. А это всегда лестно служивому человеку, особенно, если он – невысокого звания и должности.

Кортеж остановился у резервного входа в здание, а не у основного. Не потому, что директор был чересчур скромным человеком, а просто потому, что резервный подъезд вел его максимально коротким путем к его рабочему кабинету через лифт, которым обычные сотрудники практически не пользовались. Директор поднялся к себе в кабинет, где в приемной его встретила секретарь, статная женщина с аккуратной укладкой, возрастом чуть за сорок, одетая в стильный брючный костюм заметно не отечественного производства. Она приветливо поздоровалась со своим руководителем по имени-отчеству и сообщила, что руководители всех подразделений собраны, и ждут в кабинете, и что отсутствует только начальник Архивного управления по причине острого инфекционного заболевания.

– Хорошо, Танечка, – ответил директор и распахнул дверь в кабинет. Прозвучало стандартное «Товарищи офицеры!», и расположившиеся за большим прямоугольным столом офицеры встали. Это не было подобострастное приветствие, каким его наверняка изобразили бы голливудские режиссеры – со сниманием шапок-ушанок, спешным тушением папирос в больших хрустальных пепельницах и прочей чушью. Напротив, все присутствовавшие имели вид вполне гражданский и лощёный. За последние пару лет денежное довольствие офицеров разведки заметно выросло, и теперь они вполне могли себе позволить одеваться достаточно стильно и со вкусом. Во всяком случае, высший офицерский состав, присутствовавший на этом совещании. Вкус они приобрели во время своих зарубежных командировок. Впрочем, эта наука тоже давалась всем по-разному.

Приветствие вставанием было просто традицией, элементом субординации и уважения к старшему по званию. Основой любой военизированной организации, которая должна чтить традиции, если эта организация хочет сохранять крепкий хребет и оставаться на плаву в быстро меняющемся мире. Как классическое шерстяное пальто Roberto Smalto, которое всегда остается актуальным и безупречным.

Кабинет директора представлял собой просторный зал около 80 квадратных метров по площади. За дверью в дальней стене кабинета располагалась персональная туалетная комната с душевой кабиной, а также небольшая комната отдыха с большим кожаным диваном и аккуратной скромной кухней. Кухня была оборудована холодильником, варочной плитой и кофейным аппаратом. В настенных шкафах хранились запасы кофе и чая, разнообразные снеки вроде ореховых смесей, различные печенья и сладости. В общем, всё то, чем можно было кратковременно утолить голод и поддержать рабочий ритм организма. Когда какая-либо из резидентур проводила ответственное оперативное мероприятие, директору Службы приходилось задерживаться на работе, порой – допоздна, за полночь, ожидая отчетов о его завершении. Поэтому все эти удобства были отнюдь не излишеством.

Кофе, чай и небольшое разнообразие спиртных напитков, которые так же присутствовали среди этого «боекомплекта» и располагались в небольшом баре, ни разу за всю историю существования этой комнаты не были, что называется, покупными. Не было нужды. Резиденты и заместители директора по старой доброй привычке везли их директору в подарок из своих длительных и коротких командировок изо всех точек мира. За достаточностью всего остального следила помощник директора Татьяна.

Рабочая зона кабинета была укомплектована большим Т-образным столом для совещаний, канцелярскими принадлежностями, массивным кожаным креслом директора и двенадцатью стульями – для гостей. Тыльная стена кабинета была завешена огромной картой Мира. Справа от кресла директора на боковом столике стоял коммутатор для внутренней связи. Там же располагалось около десятка телефонных аппаратов прямой связи с гербовыми значками на диске набора номера. На каждом из них располагалась «давлёнка» – пластиковая полоска с выдавленными на ней специальным аппаратом адресатами – Президент, аппарат Президента, министр обороны, министр МВД и прочими высшими должностными лицами государства, связь с которыми в повседневной работе Директора была наиболее важна. Напротив стены с картой Мира располагался стеллаж с огромным телевизором, спутниковым ресивером и другой аппаратурой. Другие полки стеллажа занимали различные сувениры, видеокассеты, книги и периодическая литература. Одна боковая стена кабинета представляла собой деревянные панели из ДСП, за которыми скрывались гардероб, встроенный в стену сейф, панель управления кондиционированием, еще один маленький холодильник, и бар. Противоположная этой стене из панелей сторона кабинета была рядом окон, за которыми стояла сплошная стена леса. На подоконнике также во множестве располагались различные национальные сувениры – головная боль уборщиц.