До и после. Стихи и песни

Правда и ложь

Никогда ещё правдуТак нагло не путали с ложью.Будто люди навек потерялиРассудок и стыд.Пробирается правдаРоссийским глухим бездорожьем,Ну а ложь бизнес-классомНа боингах быстрых летит.И встает перед намиБезвинной овцой, не иначе,И рыдает притворно,И в душу залезть норовит,И хохочет, увидев,как правда забытая плачет,И пока что не знает,Что правда её победит.

Речной круиз

Наш теплоход слегка устал,Но всё путём и по ранжиру.Ведь он на борт сегодня взялПочти три сотни пассажиров.Три сотни планов отдохнуть,Три сотни светлых ожиданий.Пусть будет гладок водный путь,Без слёз и разочарованийТо норд по курсу, то восход,Сквозь наши сны и разговорыПройдет каналы теплоходПо шлюзам забираясь в гору.В зеркальной глади, как во сне,Теряя берега из видуПо рукотворной глубинеПройдём над русской Атлантидой.Всё ближе, ближе к небесам,Всё дальше от земли и Бога.И снова будут сниться намКалязин старый и Молога.Когда же солнце догоритИ, как актер, покинет сцену,Звезда с звездой заговоритИ с бакеном одновременно.О том, что жизнь не так сложна,Как многим кажется порою,Что килем не достать до дна,Когда фарватер пред тобою,Плюс джи-пи-эс, или Глонас,Плюс справочник о нужном самом,И вот уж старенький компасНам кажется музейным хламом.Мосты, причалы, городаВ картину пеструю сольются,И вам захочется сюдаКогда-нибудь опять вернуться.

Сомнение

Низкое солнце, колокол дальний,Мягкий янтарный свет,И неожиданно исповедальныйВечер на склоне лет.Всё ли так было, как показалось?Или опять обман?Жизни оставшейся самую малость.Нам ли рядить в туман?Или, быть может, всё-таки лучшеПрошлое не ворошить?Злых подозрений голос не слушатьПрежней любовью жить?Низкое солнце, вечер привольный,Длинные тени легли.Тихий, протяжный звон колокольныйНе умолкает вдали…

Сон

Погляжу на ноябрьский холод,Догоню убегающий сон.Снится мне будто я ещё  молод,Полон сил и, конечно, влюблён.Только всё происходит со мноюНе под синим небесным шатром,А внизу, глубоко под землёю,Там, где было когда-то метро.И не в мраморных залах станций,В веренице спешащих людей,А во мраке тоннельных дистанций,На останках подземных путей.То брожу я по ним в одиночку,То мешаюсь со странной толпой,То возьму к себе в спутницы дочку,То вдруг мама проходит со мной.Вот уже среди шумной свадьбыТо ли шафер я, то ли жених.Ай да свадьба! Гулять да гулять быСреди милых друзей и родных!Но шатаюсь я с места на местоНеприкаянный и хмельной.В каждой барышне вижу невесту,И ведь каждая лучше другой.Долго ль коротко свадьба игралась,Но в конце развесёлых затейНикого за столом не осталосьИз родных мне и близких людей.Я в бокалы вино наливаю,Презирая себя и кляня,Тем, кого не люблю, не знаю,Тем, кто явно не любит меня.И уже только рожи, не лица,Мельтешат в окруженье моём…Слава Богу, родная столица,Протрубила гудками «Подъём».

Счастье

Если смерч не у нас, а над штатом Вермонт,И Везувий пыхтит, и штормит Геллеспонт,А у нас красота, спит на вешалке зонт,И прогноз не сулит ненастья,Если жулику ты не поддался на понт,Ничего не болит, в магазине дисконт,А сосед за стеной кончил вечный ремонт,Что ещё тебе нужно для счастья?!

Тайна имени

Отец был не глуп, и не мне упрекать его,Дескать чего-то напутал он.Не по рождению, а по зачатиюБыл я не зря наречён.Как же я раньше не мог догадаться!?В те беспокойные временаБыло опасно, как прежде, по святцамДетям давать имена.Что говорить, не красит мужчинуЧувство по имени «страх».Но, может быть, есть и другая причинаПутаницы в именах?Вдумайтесь просто,что первостепеннее —Зернышко или цветок?Чудо свершается не при рождении.Рождение только итог.Итог, но не только соитий, объятийВ жарких от страсти ночах.Таинством браков земных и зачатийВедают на небесах.

Фейсбук

В огромной книге, всем известной, как Фейсбук,Что по-английски означает – «Книга лиц»,Страница есть средь тысячи страниц,Где на меня глядит мой старый друг.С далекой юности знакомые черты,В морщинах-лучиках улыбки доброй свет.Всё, как и прежде. Только друга больше нет.И это фото, как привет из пустоты,Как прошлое, которое живетСредь нас, не беспокоя никого.А «Книга лиц» всё просит каждый год —«Поздравьте с днём рождения его!»

Я расскажу тебе Россию

Когда захочешь, попроси и,Каков бы ни был твой резон,Я расскажу тебе Россию,Как будто сказку или сон.Я расскажу, как нарисую,Над волжским плёсом тишину,Где чайка ласково целуетПод утро сонную волну.Я расскажу или сыграюНочей июньских полусвет,Дремучий лес, поля без края,Страну, которой краше нет.

«Храни нас, Боже от друзей…»

Храни нас, Боже от друзейНеблагодарных и жестоких!Избавь нас милостью своейОт честолюбцев недалеких,От наказания хвалитьИх неумелые твореньяЛишь для того, чтоб сохранитьНас тяготящее общенье.Так размышляли мы не раз,Но опасенье возникает,Что кто-то, может, и о насВот так же с кем-то размышляет.

«Чем быстрее, года обгоняя…»

Чем быстрее, года обгоняя,Мчатся кони, тем ближе привал.Всё любить, ничего не желая —Так когда-то Есенин мечтал.Избавляясь от прошлых замашек,Я и сам нынче стал обрыватьЛепестки у веселых ромашек,Выбирая «любить» иль «желать».Из желаний так много сбывалось,Что уж, если о чём и просить —Дай мне, Господи, самую малость —Два желания «жить» и «любить»!

Этажи, где я бывал

С шестого этажа я вижу храм,Но, всё же, слава Богу, крест повышеМоих очей. А голуби на крышеНа Бога сверху смотрят по утрам.Этаж девятый. Где-то подо мнойПустынный двор, дома, и меж домами,Под небеса взлетевшая стрелой,Дорога, освещённая огнями.С пятнадцатого видно всё вокруг.Здесь наблюдать отрадно вечерами,Как солнце, притомившись, на досугУходит, прикрываясь облаками.На двадцать пятом в комнате большойС окном до пола, занявшим всю стену,Плоть бренная прощается с душойТо плача, то смеясь попеременно.А вот на первом этаже живёшь,Как дачник – то гортензию сажаешь,То травку сеешь, то кусты стрижёшь,И заодно к землице привыкаешь.

«Я когда-то сдавал норматив ГТО…»

Я когда-то сдавал норматив ГТО,Прыгал вверх и в длину, стометровку бежал.Даже плавал неплохо, и всё б ничего,Лишь копьё и гранату я плохо бросал.И ворчал на меня физкультурник седой,И пытался меня подстегнуть, воспитать.Ты во всём молодец, и стрелок неплохой,Жалко только одно – не умеешь бросать.Так вот и повелось – если взялся, держусь,Если встал на дорогу, то к цели иду,Если слово сказал, то хоть в кровь расшибусь,Что обещано, сделаю, не подведу.Не умею бросать, тех, кого полюбил,Даже если любовь стала меньше сиять.Ни друзей дорогих, ни заветных могилНикогда не бросал и не буду бросать.Я храню, как старьёвщик, обрывки беседИ потертую память о добрых делах,Выбираю минуты из прожитых летИ мгновения счастья в любимых глазах.Так и не получил я значок ГТО,Хоть и бегал неплохо, и метко стрелял.Ни копьё, ни гранату и, вообще, ничего,Никого и нигде никогда не бросал.

МОЯ МОСКВА

Выход из метро

Стою на лестнице, ленивоПолзущей кверху из глубин,И чувствую себя счастливымБез объяснений и причин!Навстречу мне плывут две ниткиЖемчужных  бусин-фонарей,Сошедших будто бы с открыткиДалекой юности моей.А наверху, где пахнет прельюИ свежей краскою оград,Где солнце с  прелестей апреляСрывает призрачный наряд,Беспечным, юным и красивымЯ чувствую себя опять!И взором улиц перспективуОбнять готов и целовать!

«Весенний день. Я вышел на Арбат…»

Весенний день. Я вышел на Арбат.Рекламных вывесок и слоганов призыв.А мне навстречу – бронзовый Булат,Бредёт, гитару где-то позабыв.И кажется, что больше ничего,И песенки давно уже не те,Ни смысла в них, ни духа твоегоИ от троллейбуса одна лишь буква «Т».И всё ж… весна колдует над Москвой,И в гомоне автомобильных стайМне так же слышен тихий голос твой,И празднует свои победы май,К чему грустить, что не вернётся вновь,Страна с названием СССР?Ведь солнце в небе, «май, Арбат, любовь»,Как прежде, выше всяческих карьер!

Галактика ВСХВ

Был свет наш и газ – в керосиновой лавке,И голод был в послевоенной Москве.Но новая станция на ЯрославкеУже называлась ВэСэХаВэ.*Мы сразу влюбились в сады и фонтаны,И в легкий ажур белоснежных дворцов.Внутри павильона Туркменистана,Мы медленно шли вдоль восточных ковров.И медленно плыли навстречу с мангала,Лишая рассудка, мясные дымки.Папахи кричали, и мама сказала:Мы скоро придём сюда есть шашлыки.А мальчик не понял, что это такое,Но вскоре отведал то слово на вкус,А позднее лето цвело над Москвою,Вобравшей в себя весь огромный Союз.Российские степи, вершины Кавказа,Пески Кара-Кума, отроги КарпатКак будто собрались тут вместе и сразуНа дружбы народов великий парад.И все это в память проникло без спроса,И живы доныне в седой головеТуманность мангалов, созвездия флоксовВ далёкой галлактике ВэСэХаВе.*До 1959 г. ВДНХ называлась ВСХВ —Всесоюзная сельскохозяйственнаявыставка.

«Ведь недаром же ты, Россия…»

Ведь недаром же ты, Россия,Третьим Римом Москву назвала —Мягким светом легла ВизантияНа иконы и купола.Тайным шагом вошла в коридоры,Где с царём патриарх, не спеша,Век за веком ведут разговорыИ судьбу поколений вершат.

Грачёвка

Небо лиственным орнаментом украсив,Выше кленов, выше туи молодой,Крону пышную раскинул стройный ясеньНад оградою усадьбы родовой.А за этою чугунною оградойБелой башенкой увенчан барский дом.Львы над лестницей и стройные наяды,Говорят, стояли раньше над прудом.Над водой чугунный мостик изгибался,От него вела аллея прямо в сад.Высох пруд и сад заглох, лишь дом осталсяПод охраной львов и гипсовых наяд.Как узнать теперь, какие помнят видыИх глаза с пустыми ямками зрачков?И какие видят сны кариатиды,На террасе подпирающие кров?

Встреча в Грачёвке

Я этот день сегодняшний прожил —И в этом нет малейшего сомнения —Совсем не понапрасну и не зря!Сегодня я, друзья, поговорилС живым свидетелем правленияИз рода Рюриков последнего царя!С живым свидетелем! Не с храмом, не с дворцом!Я говорил, а он спокойно слушал.Уверен я вполне – имеет ушиВсё, что когда-то создано творцом!Я скромный свой привет передавалЕму, как мог, и сердцем, и словами.А он своими мощными рукамиТянулся ввысь и жизнь благословлял.И мне при том, как будто говорил:«Всё чепуха! Какие наши годы!Промчались мимо войны и невзгоды,Чума, холера, голод, недороды.Вот мне четыре сотни тридцать три,А приходи-ка ты, мой друг, веснойСюда, на эту самую аллею.Увидишь, я, как прежде, зеленеюИ расцветаю, словно молодой!»Его послушал я ещё минуты две.Но был мороз, и я ушел. Пусть это грубо,Но так не хочется «дать дуба» возле дуба,Пусть даже и старейшего в Москве.09.02.21

Летняя картинка с фонарём №136

А что фонарь? Ему до фонаря,Что лиственница ласковой рукоюЕго обнять пытается порою.Он всё ворчит – «Стараетесь вы зря!Вы приняли за дерево меня.Но это лишь досадная ошибка.А то, что посчитали вы улыбкой —Лишь бледный свет вечернего огня,Горящего во мне по вечерам.Но он, увы, не вам лишь предназначен,Бюджетом городским с лихвой оплачен,Он светит всем, кто ходит в гости к нам.»«Прошу меня простить, железный друг, —Шептала лиственница удивленно —Что я, пытаясь прикоснуться к клёну,Своею веткой вас задела вдруг!»А что же клён? Он равноудалёнОт лиственницы, бархатно-зелёнойИ фонаря, что между ней и клёномИ ни в кого из них он не влюблён.Как благодарен я судьбе своейЗа все её кредиты и подарки,За долгие прогулки в старом паркеИ отдых на скамье среди аллей,За то, что я душою не ослеп,Что муза посещает временами,Что разговор деревьев с фонарями,Мне до сих пор понятнее, чем рэп.

Снежные мысли

Звуки за окнами – «вжик», да «вжик»,Как информация о снегопаде.Чистит дорожки дворник-таджикВ огненно-рыжем своём наряде.Затемно чистит, пока ещё спятЖители коренные,Спят их машины, вставшие в ряд,Спят их дома большие.В снежной постели город лежит,Крепок и хлебосолен.Тихо вокруг, и дворник ФаридЖизнью своей доволен.Но дети его подрастут и пойдут,Каждый дорогой своею:Дочери – замуж, сын – в институт.Дети отцов умнее.Этому длиться из века в век,Нам же в догадках теряться —Кто в городах будет чистить снегСкажем так, лет через двадцать?Наш человек от лопаты отвык,Да ведь и я не пойду в кочегарку.Чистой дорожке, что вымел таджик,Радуюсь, как подарку.

Моссельмаш

Этот район назывался «Чикаго».Видимо, тот ещё был район.Чёрный барак двухэтажный, общага,Мат трёхэтажный со всех сторон.Оно и понятно, с далёких окраинСюда по лимиту съезжался народ.По Конституции – главный хозяин,По жизни, как правило, пьющий сброд.Барак двухэтажный в прошлом остался,Но жив и здоров трёхэтажный мат,Который из уст алкашей перебралсяВ нежные губы юных девчат.

Михалково

Вот здесь в отставке, чуть ли не в опалеГраф Пётр Панин старость коротал.Пруды, быть может, так же отражалиМосты, беседки, всё, что создавалИзвестный зодчий, следуя примерам,Которым надлежало подражать.Но не Версаль, не Шлоссбург, а БендерыОн призван был в проекте воссоздать.За взятие турецкой неприступнойФортеции на берегу ДнестраХозяин замка – полководец крупный,Был награждён. Но милостей двораОн, как ни странно, так и не дождался,О чём всегда с обидой говорил,Болтал на всех углах и доболтался —В негласную опалу угодил.Так в ней бы и почил, когда бы сноваСтрана не оказалась на краю.Граф был направлен против ПугачёваИ вновь исполнил миссию свою.Прошли века, остались те же видыНа мост и пруд, на честь и на страну,На то, как должно забывать обиды,Когда судьба Отчизны на кону.

ЗЛОБА ДНЯ

На злобу дня

Пишу стихи на злобу дня,Не каждый день, но часто всё же.За что друзья корят меня —Мол, для поэзии не гожеБрать за основу репортаж,О том, что происходит в мире,Мол, полемический куражВсегда вредит свободной лире.Готов ответить хоть сейчас.Коль мы свободны в самом деле,Кто упрекнуть посмеет насЗа то, что мы писать посмелиНе о любви и о мечтах,Не о природе и погоде,А о каких-то там вещах,Совсем не поэтичных вроде?Нам лишь одно запрещено —Писать о том, что нас не греет.А в остальном – не всё-ль равноВ каких «носиться эмпиреях»?Вам пошлым кажется – в стихахПисать про бомбы и про мины?А как же «…Чехия в слезах»В собрании стихов Марины?А Пушкина мятежный стих?А Тютчев, пишущий «Славянам»?А юноши сороковых —Кульчицкий, Межиров, Фатьянов?Пишу стихи на злобу дня,Когда она меня тревожит,Когда рассудком, сердцем, кожейНельзя не чувствовать огня,Грозящего родным краям,Моей стране, Моей планете.А долго ль жить таким стихам?На то читатели ответят.О чем тут долго рассуждать?Пегас, гуляя, где захочет,Имеет право выбиратьИ злобу дня, и «нежность ночи».

Половина двенадцатого

Как пойдёт заваруха,Дела хватит для всех —Для героя, для трусаИ, конечно, для тех,В чьей натуре шакалаДержал лишь закон,А закона не стало —И вырвался он.Всех сметая по ходув разорённом краю,Против вашей свободыОн поставит свою.Что, не верите, братцы?Продолжайте скакать,Но… поэму «Двенадцать»Приготовьтесь писать.

«Повторяется, повторяется…»

Повторяется, повторяетсяВек за веком сюжет проходной.Из Германии засылаетсяК нам в столицу «народный герой».Только век назадОн толпою надВзгромоздился на броневичок,А сейчас емуЭто ни к чему,Если есть инстаграм и тик-ток.Ну а в остальном —Песня об одном.Есть задача – страну развалитьВыходи малыш,Мы устроим движ!Будем прыгать, ломать, крушить!Погуляем всласть!Мы здесь нынче власть!А когда гулять надоест,Скажет дядя вам —Ну ка, по домам!А министры, пожалуйте в Брест.ПобратаетесьИ покаетесь,Станет паинькой ваш кумир,И за пост и властьПолстраны отдастИ позорный подпишет мир.

«Блаженны ушедшие до революции …»

Блаженны ушедшие до революции —Чехов,              Чайковский,                                    Левитан,Не испытавшие нрав её лютый,Правду её и обман.Но и тот, кто, пройдя               сквозь горнило смуты,Мир не сумел разлюбить,Блажен,          коль его роковые минутыСмог пережить.

«Горжусь нашим прошлым» – я слышу нередко…»

«Горжусь нашим прошлым» – я слышу нередко.Я – тоже, но есть же всему предел —Зачем нам гордиться грехами предков?Нам хватит с лихвою их добрых дел.

«Всё моё!» – сказало злато…»

«Всё моё!» – сказало златоИ, подняв над головойМногозвездно-полосатый,Вновь пустилось на разбой.Вы историю училиПо Британике друзья,И конечно же забыли