Каверзные вопросы, или Пока склероз молодой

Конечно, Кобзон – человек больших способностей. Незаурядных и разносторонних. Можно называть это талантом, а мы назовем –

От Б-га. Или от родителей. Что одно и тоже.

В первую очередь – это голос.

Тут можно употребить массу эпитетов. Выбирайте те, что вам по вкусу: сильный, мощный, летящий, широкого диапазона, раздольный (русская песня), лиричный (романсы, танго), затаенный (“Семнадцать мгновений весны”), драматичный (песни о войне), шаляпинский (“Вдоль по Питерской”), канторский (еврейские молитвы) и, наконец, неповторимый кобзоновский, который не спутаешь ни с каким другим, и который идет с нами по жизни вот уже седьмой десяток лет. Ведь первое выступление Кобзона состоялось в 1946-ом, в Кремле, когда ему было 9 лет. В зале присутствовал Сталин.

Собственно вокал

Врачи знают: если в постановке голоса есть хоть малейший изъян, при большой нагрузке обязательно будут болезни, а с возрастом голос потускнеет и сотрется. Как многие вокалисты дрожат над своим голосом! Шарф до глаз, на морозе не разговаривать, острое, пиво – ни-ни!.. А женщины!.. Лев Шимелов любит рассказывать, как певцу Большого на пляже в Доме актера в Сочи в августе говорят:

– Хочешь познакомиться вон с той красивой девушкой?

Певец испуганно:

– Вы что! У меня в феврале “Риголетто”!

Кобзон зимой ходит с непокрытой головой. А о том, сколько он может петь, ходят легенды.

Говорят, однажды на Камчатке он пел с утра до ночи, переезжая с одной площадки на другую. А ночью с музыкантами полетел на какой-то остров к летчикам. Там во время концерта к нему подошел администратор:

– Иосиф Давыдович, надо заканчивать, а то начинается прилив, и самолет не сможет взлететь.

Кобзон, обращаясь в зал:

– Говорят, что есть проблемы со взлетом, я бы с удовольствием пел…

Из зала:

– Мы взлетим.

Кобзон:

– Тогда концерт продолжается.

Назавтра гитарист упал на колени и заголосил:

– Иосиф Давыдович, отпустите! Я больше не выдержу!..

Одни педагоги по вокалу говорят, что надо петь ногами, другие – животом, третьи – спиной. Кобзон поет всем организмом. Поэтому поет легко, как говорит. Говорит, кстати, очень хорошо.

Музыкальность

Однажды в гастролях по Дальнему Востоку мы встретились с группой Кобзона. В разговоре с музыкантами спросили:

– Ребята, скажите, вот поездка тяжелая, много концертов, перелеты, переезды, недосыпы… Часто Кобзон чуть не дотянет, чуть сфальшивит?.. У всех бывает.

– У Кобзона не бывает никогда.

Чисто, ритмично – это азы. Музыкальность этого певца – не красиво спетые ноты или фразы, а умение спеть всю песню целиком, как будто мелодия, начавшись, обрывается только с концом песни. Ощущение такое, что у него внутри скрипка, точнее виолончель, которая всегда играет, только певец еще время от времени накладывает на эту мелодию нужные слова.

Мы ехали вместе в машине. Кобзон что-то рассказывал, его перебили, потом извинились. Он сказал:

– Ничего-ничего, меня перебить невозможно: я же внутренне пою.

Фраза эта стала крылатой. В театре “Шалом” все артисты ее повторяют.

Стиль

Сегодня многие певцы замечательно двигаются, танцуют. Это прекрасно. У Кобзона другой стиль. Он мог бы и прыгать и скакать, но это не его. Он стоит. И поет. Скупой жест, скупая мимика. Все сосредоточено на самой песне. Артист не показывает голос, не демонстрирует актерское мастерство, не выступает. Только поет. И поет так, как будто слушает эту песню вместе со зрительным залом. Со стороны. Такой стиль оказывается очень современным. И вчера, и сегодня, и завтра. Мы его слушаем и тоже “внутренне поем”. Каждый в эти минуты сливается с артистом и тоже чувствует себя Кобзоном. Может быть, в этом главный секрет успеха?

Стоп, стоп!.. Что-то тут не совсем так. Чего-то не хватает. Перечитал про стиль и понял, что эти слова скорее про прежнего Кобзона. А он за последние годы очень изменился. Стал еще лучше, еще глубже… Короче, пришло время прямо и определенно назвать главную причину успеха артиста Иосифа Кобзона…

Талант

В Центральном Доме Актера Вечер памяти Маргариты Александровны Эскиной. Она была любимым директором этого дома, поэтому зал переполнен знаменитыми актерами, режиссерами и другими деятелями театра. Желающих выступить много, некоторые говорят несколько слов или читают короткие стихи, кто-то поет одну песню… Выходит Кобзон. Его здесь любят. Он для драматических артистов свой, не “чистый вокалист”. Поет две песни. Не отпускают. Говорит:

– Тогда песня, имеющая отношение не к Маргарите Александровне, а ко всей нашей культуре. Беранже “Нищая”.

Песня длинная, шесть больших куплетов. Рядом со мной сидит очаровательная Юлия Рутберг, она мне тихо:

– Я тоже люблю Кобзона, но чувство меры…

Я тоже тихо:

– У него свое. И песня такая.

Кобзон допел, зал и не думает с ним расставаться.

– Что вам спеть?

Какой-то зритель:

– “Май вэй”.

Кобзон говорит:

– Хорошо.

И поет. И тут начинается что-то непонятное. Все понимают, что он поет об этих, сидящих в зале, людях. Об их жизни и бедах. Не дали роль, а я бы мог… Теперь время ушло. И звания ждал столько лет… Но это мой путь!.. Квартира, путевки – все не мне… Но это мой путь! Обиды, сплетни… Сколько раз режиссер меня “не видел”… Но это мой путь! И я с него не сверну!

Зал встал. Слезы у многих в глазах. Мы орем (именно). И моя любимая Юля тоже. Я ее после этого еще больше люблю.

А ведь Кобзон “просто” пел. В чем же тут секрет?

Ответ на этот вопрос в другой истории, которую я должен рассказать.

Скандал в Манеже на Выставке современного искусства. Помните, когда Хрущев кричал у картин Фалька: “Пидарасы! Лица не бывают голубые!”.

Скандал напугал всех работников искусств, кроме, разумеется, советских консерваторов.

И на этом фоне в ЦДРИ большой творческий вечер Сергея Михалкова.

Игорь Ильинский читает басню Михалкова “Три портрета”. Басня призывает к буквальному реализму и совпадает с позицией Хрущева. И вдруг – чудо! – великий Ильинский, не меняя ни слова, читает все наоборот, он за художников-модернистов! Такого не ожидал даже сам автор. Михалков сидит на сцене с открытым ртом. Зал ликует. Ильинский уходит за кулисы, ходит там в радостном возбуждении, сверкает хитрыми глазами, подзывает нас с Лившицем:

– Молодые люди, я жизнь прожил, книгу написал о том, как играть, и только сегодня понял: если хочешь что-то сказать зрителям – надо об этом думать.

Вот он, секрет успеха. Конечно, при наличии таланта.

У Ильинского он был.

У Кобзона он есть.

Артистизм

Старый Новый Год в ЦДРИ. Цвет артистической Москвы. Три часа ночи. Стоим в фойе с Анатолием Дмитриевичем Папановым. Он говорит:

– Пойдем в зал, Кобзон будет петь.

Кобзон выходит на развеселую, все видавшую публику и поет “Бери шинель, пошли домой”. И зал замолкает. Никто не ест, не пьет. Все слушают. Папанов наклоняется ко мне:

– Большой артист.

Фестиваль в Португалии. Артисты из 60 стран. Концерты идут на стадионах по 5–6 часов. Группе из Советского Союза во главе с Кобзоном дают максимальное время – 20 минут. Из них самому Кобзону остается 6 минут на две песни. Он поет “Гранаду” на испанском и “Калинку” на русском и португальском. Нашей группе дают 50 минут, и теперь Кобзон поет 8 песен и заканчивает весь концерт.

К 40-летию Победы Кобзон сделал большую программу, где песни о войне перемежались стихами Роберта Рождественского. И там была одна песня – “Враги сожгли родную хату”. Помните:

Хмелел солдат, слеза катилась,Слеза несбывшихся надежд,И на груди его светиласьМедаль за город Будапешт.

Ничего вроде специального Кобзон не делал. Как всегда стоял и пел. Но возникала страшная картина: маленький, убитый горем человек, прошедший всю войну, потерял все – и дом, и семью… освобождая свой и другие народы. И не вернуть родных и любимых. И медаль ничего не восполнит…

Эту песню пели и до Кобзона, но он открыл ее заново. Лишил всякого победного пафоса, рассказал правду.

Властям такое решение не понравилось, но придраться трудно: ни слова, ни мелодия не изменены.

Пришли из МК партии, говорят:

– Иосиф Давыдович, вы так тратитесь на этой песне, поберегите себя, программа и без того насыщена, снимите ее – и вам полегче, и зрители меньше плакать будут.

Не знаем, что он им ответил, но пел эту песню и дальше на каждом концерте.

А они (МК) зато не показали эту программу по телевидению. Мелкие они – потому и мстительные.

Настоящий артистизм проявляется у Кобзона во всем. И в умении разговаривать со зрителями, что он делает, как настоящий шоумен, и в умении выступать с трибуны, говорить по грустному и веселому поводу, и в умении рассказывать анекдоты. Еще Юрий Никулин говорил, что “грамотно” рассказывают анекдоты очень немногие. Один из них Иосиф Кобзон. Мы с Хайтом выпустили книжку еврейских анекдотов “1001 еврейский анекдот на каждый день”, для нее перелопатили несколько тысяч, отобрали их, отредактировали… Так вот Хайт сказал:

– Единственный из юмористов, кого не надо редактировать – это Кобзон.

Артистизм – это еще и актерский азарт. Не “отработать” свой номер в концерте, а стремиться выступить и обязательно иметь успех. И не только ради денег. Иначе откуда взялось бы астрономическое число шефских концертов Кобзона.

В концертном зале “Россия” вечер анекдота. Кобзон торопится куда-то и просит Юрия Григорьева, который этот концерт ведет, пропустить его пораньше. Григорьев объявляет Кобзона вторым номером, после певицы. Зал еще не разогрелся, не вошел во вкус, Кобзон рассказывает несколько анекдотов, все хорошо, но успех не такой, как ему хотелось бы.

Ну, ушел Кобзон, концерт продолжается. Вдруг во втором отделении Иосиф Давыдович выходит из-за кулис, как будто и не уходил, и говорит:

– Я еще вспомнил!

Рассказывает шесть анекдотов и с настоящим успехом покидает сцену. Вот ведь как! Съездил куда-то, выступил, вернулся и “добил”. Ну?..

Память

К своему 50-летию Кобзон решил сделать концерт звезд из разных стран. Пригласил Хайта написать конферанс, а меня – режиссером. Госконцерт разослал приглашения, и все приехали. Все нашли время. Госконцерт сказал, что это первый случай в его практике, когда при скромных гонорарах все согласились. А ведь по тому времени приехали, действительно, звезды: Лили Иванова и Бисер Киров (Болгария), Дан Спатару (Румыния), Эва Пиларова и Карел Готт (Чехословакия), Джордже Марьянович (Югославия), Янош Коош (Венгрия).

Вы знаете, что Хайт “воду” не писал. Десять страниц плотного репризного текста с короткими смешными интервью, где Кобзон говорит по-болгарски, чешски, венгерски и т. п., а артист отвечает по-русски.

Я раздал тексты артистам, все выучили, а Кобзону некогда. Он организует все удобства для гостей, лично проверяет, чтобы у каждого в артистической были кофе, чай, вода, бутерброды и т. п. Все за свой счет. Настает день премьеры. Я в панике. Кобзон зовет меня в артистическую, начинает переодеваться и говорит:

– Прочитай мне, пожалуйста, конферанс.

Я прочитал. Он гримируется.

– Еще раз.

Я прочитал еще раз.

Кобзон провел концерт спокойно, весело, точно по тексту. Ничего не забыл и еще добавил от себя.

Сам он пел в конце программы. Все участники подходили поближе к сцене и слушали его.

Лили Иванова сказала:

– Не думай, что мы приехали из-за денег. Мы все любим его.

На фестивале в Лиссабоне в номере у Кобзона собрались артисты, а он задержался в штабе. Я успел предупредить:

– Ребята, все, что буду говорить Кобзону, все от “фонаря”.

Он входит. Я говорю:

– Иосиф, я забыл тебе сказать, в Москве встретил секретаршу Председателя Совета Министров Удмуртии Зину, она тебе привет от своего начальства передавала.

– Какую Зину? Ее зовут Света.

– Я не ручаюсь, но телефон помню, он простой: 3–33–37.

– Ничего подобного. Телефон 6–17–48. Сейчас проверю.

Лезет в чемодан, открывает записную книжку:

– Вот, точно.

Скорее всего, Кобзон не умеет пользоваться компьютером. Да ему это и не нужно при такой голове. Этот компьютер всегда при нем.

Благотворительность

Какое красивое русское слово! Особенно, если произнести его медленно. И хотя понятие “благотворительность” дали миру евреи, для Кобзона оно не имеет никаких национальных ограничений. Жена Неля уже плачет от количества звонков и просьб. А просят, потому что знают: Иосиф Давыдович старается не отказывать.

По религиозной традиции благотворительность в высшем своем проявлении должна совершаться без рекламной шумихи, тихо и скромно. В этом смысле Кобзон – глубоко верующий человек. Никто не знает, сколько домов сирот он опекает, скольким людям он помогает в нужде, болезни и старости, сколько тратит на строительство аптек с доступными ценами. Буквально в каждом городе есть люди, благодарные ему за жилье, или работу, за телефон, или устройство ребенка в детский сад, место в больнице, редкое лекарство… Сколько таких людей? Тысячи, может больше. Мы не знаем, он никогда об этом не расскажет, и до нас доходят только случайные крупицы этой его работы.

Роман Иванович Романов, известный конферансье, встречает меня во дворе:

– Алик, поздравь меня: скоро выходит моя вторая книжка!

– А деньги на книжку у пенсионера откуда?

– Кобзон дал. И первую книжку тоже он оплатил.

Старейший администратор эстрады Тамара Герзон последние годы жила в бедности и одиночестве.

Однажды звонок в дверь. Вносят новый холодильник, телевизор и большой набор продуктов. Откуда? Молчание. Потом вычислили – от Кобзона.

Бесчисленное количество шефских концертов, походы по кабинетам районных и городских властей, в министерства и ведомства, звонки и письма, ходатайства и просьбы – все это было и до того, как Кобзон стал депутатом Госдумы. Он давно был народным депутатом, просто выборы с рекордным результатом узаконили его статус.

В Думе он независимый депутат. Независимый ни от кого. Кроме своих избирателей и своей совести.

Профессионализм

Мне нравится такое определение профессионализма: профессионализм – это умение посадить себя в зрительный зал.

Кобзон всегда поет для конкретных зрителей, тех, которые сегодня сидят в зале. Поет про них, про их жизнь, беды и радости. Вот почему он пел про родной завод, про космос и БАМ. Ведь все это было частью нашей жизни.

Если Иосиф Кобзон обещал, он будет петь. Даже если болен. Шефские концерты тоже не отменяются. Однажды при радикулите пел сидя в кресле. Песня и публика его лечат.

И заметьте, всегда поет “живьем”, не “под фанеру”, без фонограммы, в последние годы с пианистом Алексеем Евсюковым или Левоном Оганезовым.

На телевидении снимается песня “Хава-Нагила”. Зная, что в “Шаломе” есть такой танец, Кобзон пригласил наших артистов. Но у нас чуть другой ритмический рисунок, поэтому на репетиции Кобзон пять раз в полный голос спел всю песню, чтобы танцоры могли приспособиться. Можно было и не петь – Оганезов сыграл бы несколько раз и все. Но это, если не думать о коллегах и телезрителях.

А брюки? Мало кто даже из артистов знает, что надев концертные брюки, Кобзон уже в них не садится. Чтобы даже немнущаяся ткань не помялась. Нисколько. Так лучше. Так уважительней к себе, к своей профессии и к людям, которые в зале.

Ташкент. Концерт в госпитале для раненых в Афганистане. В зале легко раненые и выздоравливающие. Мы выступили. Потом пошли в палаты тяжело раненых. Молодые ребята, искалеченные навсегда. Невозможно ни описать, ни смотреть. Даже мы, врачи по образованию, прошедшие шесть лет больниц и моргов, не могли этого выдержать. Одна певица хотела спеть раненому, но слезы душат, голос не идет.

Кобзон подошел к раненому:

– Сынок, что тебе спеть?

Шепот в ответ, и Иосиф запел. При раненых плакать нельзя, но слезы сдержать невозможно. Кобзон тоже плакал, когда пел, но голос не дрогнул.

Кобзон и власть

Хвастаюсь: на юбилейном концерте в ГЦКЗ “Россия” театр “Шалом” тоже поздравлял певца, и я сказал: “Иосиф, ты счастливый человек: вся страна знает, что ты еврей, и, несмотря на это, тебя все любят”. В тот же вечер по телевидению в “Новостях” эту фразу повторили.

Кобзон состоялся при советской власти. И с такой фамилией стал первым эстрадным певцом страны. Сотни выступлений, радио, телевидение, правительственные концерты… Создавалось впечатление, что он – официозный певец, власть его любит. Но это было впечатление.

Да, многие руководители заводов, институтов, городов, республик, министерств любили певца, стремились послушать его, посидеть за одним столом, многие даже дружат с ним до сих пор. Но высшему партийному руководству – МК и ЦК он был чужим. Он никогда не лебезил перед ними, имел свое мнение и отстаивал его. Хлопотал за других. Не нравилось это высокому начальству. А в “важные” концерты они просто вынуждены были брать его. Ведь ни у кого не было такого огромного гражданского репертуара, и ни один певец не имел такого убедительного успеха. (Честные певцы не обидятся).

В начале 80-х артисты Москонцерта, устав от самоуправства парткома, обратились к Кобзону и другим звездам с просьбой заступиться за них. При первом же походе в райком звезды отпали, и Кобзон остался один. И не отступил.

Райком был повязан с парткомом, их поддержал МК – начались провокации, слежка за Кобзоном, ему не подписывали характеристики на выезд за рубеж, на Госпремию…

Вызывают Кобзона в МК:

– Вы проявили политическую бестактность: вчера в Колонном зале спели две еврейские песни, а в зале были два арабских представителя. Они поднялись и ушли.

– Зря, ведь потом я спел две арабские. И евреи, которые были в зале, не ушли. Так кто проявил политическую бестактность?

Кобзоно-горкомовская война шла около десяти лет. Думаем, отголоски ее слышны и сейчас.

Но жизнь берет свое. Уже нет ни парткомов, ни райкомов, ни горкомов, а Кобзон поет. А говорят, один в поле не воин!

Неля

Это важнейшая часть Кобзона. Именно, часть. Они так слиты воедино, что их разделить невозможно.

Главный, конечно, Иосиф. Но это не значит, что Неля – подчиненная. Она тоже главная. Да, это такая идеальная любовная семейная демократия, когда за власть никто не борется. Каждый существует для другого и для семьи.

Природный ум, красота и юмор у Нели пополнились рядом с Иосифом мудростью и стойкостью в борьбе с преградами, предательствами и другими бедами жизни.

От Нели исходит такое жизнеутверждение, что рядом с ней становишься моложе и начинаешь думать, что все невзгоды можно победить.

У меня предложение. Нашему телевидению надо после утренних курантов и гимна полминуты показывать Нелин лик как зарядку на целый день.

Уверен, что ВВП в стране резко возрастет.

Заключение

Зачем этот анализ?

Зачем объяснять кому-то, что Кобзон хороший – его и так любят.

Верно. Но любить Родину, женщину, артиста – это прекрасно, но еще лучше, когда знаешь – за что.

Когда случилась трагедия с “Норд-Остом”, Иосиф Давыдович Кобзон первым вошел в здание на Дубровке, вел переговоры с террористами и спас шесть заложников.

После этого многие звонили в офис Кобзона и говорили его помощницам Татьяне и Варваре:

– Передайте Иосифу Давыдовичу, что мы им гордимся.

Девушки отвечали:

– Мы тоже.

Сводное интервью с каверзными вопросами

За время работы в “Шаломе” я дал около 1000 интервью.

Для газет, журналов, радио, ТВ – в Москве, в других городах и странах.

Это не так уж и много. Примерно одно интервью в неделю. Многие вопросы при этом, конечно, повторялись, и ответы тоже. Вот я и решил выбрать самые интересные и сделать одно сводное интервью с каверзными вопросами.

– Александр Семенович, как вы оказались на работе в еврейском театре?

– Меня Кобзон устроил. Дело было так.

Театра еще не было. Был Еврейский драматический ансамбль. Он уже четыре месяца был без руководителя, и мне предложили эту должность. Потом вдруг перестали звонить, несколько месяцев молчали, а коллектив оставался без руководителя. Я в это время режиссировал юбилейный концерт Иосифа Кобзона, приехал в его мастерскую, там какой-то начальник по культуре. Кобзон его спрашивает:

– А как дела с еврейским театром?

– Пока никак, потому что Левенбук отказался.

– Да, жалко, что он отказался. Кстати, познакомьтесь, – это Левенбук.

Начальник смутился:

– Это как в кино! А вы что – не отказывались?

– Наоборот, с удовольствием согласился.

– Значит, меня неправильно информировали.

Я знал, что пьес для еврейского театра давно не писали: зачем их писать, когда негде ставить? И я понял, что главный человек для нас – драматург. Вообще, в театре главный – худрук или главный режиссер, а в данном случае – именно драматург. Уже тридцать лет я дружил с Аркадием Хайтом, и только он мог нас спасти. Но я боялся, что он откажется, т. к. этот театральный коллектив был в плачевном состоянии. Я все рассказал Кобзону и попросил его мне помочь.

Иосиф пригласил нас пообедать в ресторане Дома композиторов. За столом он говорил о чем угодно, кроме театра. Мало того, что талантливый, он еще и умный и настоящий психолог! И ему до всего есть дело, особенно до хорошего. И вот, когда обед заканчивался, Кобзон сказал: “Ребята, надо возрождать еврейский театр. Только вы сможете это дело поднять. Подумайте, как это сделать”. Сказал и ушел. Идея так зажгла Хайта (я-то уже горел), что выйдя из ресторана, мы час простояли на улице, обсуждая это новое дело. Вскоре уехали на дачу в Переделкино к одному хайтовскому приятелю и очень быстро написали первый спектакль “Поезд за счастьем”. Писал, естественно, Хайт, а я изо всех сил помогал.

Алла Пугачева

Мы с Александром Лившицем готовили программу “Пиф-паф или сатирические выстрелы по промахам”. Ее написали Ф. Камов, Э. Успенский, А. Хайт и А. Курляндский, а песни – М. Танич и Я. Френкель. Стали искать певицу, молодую и без претензий для исполнения этих новых песен. Дочка администратора Москонцерта Полины Алферовой привела нам девушку Аллу, которая стала репетировать с нашим любимым режиссером Борисом Левинсоном, актером театра Маяковского. Сразу выяснилось, что по всем вопросам исполнения песен у Аллы есть свое мнение. Золотой наш Боря Левинсон сказал:

– Ей не надо ничего навязывать, она сама талант.

Алле Борисовне Пугачевой было 15 лет 3 месяца.

Мы пошли к Алле домой, сказали маме, что будем заботиться о ее дочери. И попросили отпустить на гастроли по Уралу и Сибири, пообещав: какую взяли, такую и вернем. Слово сдержали.

В этой поездке Алла пела, аккомпанируя себе на рояле, и пела с инструментальным ансамблем Левона Мерабова. Вот он и написал первую песню репертуара Аллы Пугачевой – “Робот” на стихи Михаила Танича. Помните:

Робот!Ты же был человеком.Мы бродили по лужам,В лужах плавало небо…

Мы специально так подробно все это рассказали, потому что появилось сто “открывателей Пугачевой”, которые не читали книг об Алле, ее высказываний в печати, не слушали их в “Радионяне”, а мы этим историческим открытием никогда не хвастались. По простой причине: такой талант и без нас привел бы девушку на эстраду и сделал бы певицей № 1 в огромном СССР. Что и произошло.

Еврейское счастье

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.