Постфактум

– Пусть боги укажут и осветят ей дальнейший путь, – без эмоций произнёс Годогост, смотря на холм из сырой земли, на который Илья водружал древнюю швейную машинку.

Уходя из мрачного подвала, Ясмина попросила забрать этот антиквариат. У диггеров так принято – класть на могилу любимые при жизни вещи покойного. Илье пришлось возвращаться и снова наблюдать кошмарную картину расправы. Ему вообще сегодня не везло: сначала эмоции девушки едва не свели его с ума, потом нож, который… да, именно ему пришлось выдернуть его из груди Ирады, а теперь вот…

– У нас, у гмуров Южного королевства, всё по-другому, – Годогост сидел, привалившись спиной к стене и накинув на голову капюшон. – Мы не хороним своих усопших. Древний ритуал прост, как поддоспешник[3] под кольчугой. Термиты-камнегрызы, что не одну тысячу лет живут с нами по соседству, в недрах Острой горы, и служат могильщиками. Их старые норы приспособили для захоронений. Место является святым и единым для всех сословий гмуров, будь ты простой рудокоп или же королевских кровей.

Они слушали рассказы Годогоста, расположившись невдалеке от свежей могилы, и ели вяленое мясо степного землекопа. Странная, но довольно вкусная пища, как отметил про себя Илья. Как выглядел зверек при жизни, парень не знал, но раз уж он теперь на свободе, было бы неплохо узнать об этом животном поподробнее. Гмуру тоже понравилось мясо этого дикого травоядного. Однако на этом трапеза не закончилась. После того, как они немного насытились, Ясмина развернула бумажный кулёк, извлекая стеклянную баночку. Содержимое, таившиеся в ней под пластиковой крышкой, было известно Илье. Вот только откуда у диггеров тушёнка, произведённая специально для ханского стола интернатовскими поварами? Аппетит пропал. В памяти снова всплыли мерзкие подробности того вечера, когда он впервые попробовал тушёную свинину. Жирная, ненасытная извращенка Сабина заставила его делать такое… Илья с трудом проглотил вяленое мясо и быстро запил его водой.

– Самое вкусное и ценное, – прокомментировала зеленоглазая Ясмина, расценив взгляд Ильи, как удивление. – Дядя умудрился договориться с сыном местного чиновника, отвечающего за сбор податей, из твоего Интерната. Айдан зависим уже много лет и не может обходиться без дурман-травы. Добыть нужные стебли и листья редкого растения на болотах, кишащих тварями, и приготовить хороший Банг[4] удаётся далеко не каждому. Дядя Аббас это умел.

Годогост от мяса не отказался, со смаком и похвалами: «знатная кухарка стряпала, знатная!» – съел больше полбанки.

– Эх, винца бы сейчас, да с вечно зелёных склонов Алатырской горы[5], – гмур блаженно закатил большие глаза, только вместо вожделенного напитка отхлебнул воду из древней пластиковой бутылки. – Экая диковинная вещица, вроде бы и прозрачная, как стекло, а мягкая!

– Это пластик, его производили наши предки до «Последней войны». Очень прочный и износостойкий материал, – пояснил Илья. – Сейчас из него ничего не делают, все технологии утеряны.

– Что это была за война? – гмур нахмурил брови. – Это из-за неё ваши города разрушены?

– Да. Её называют по-разному: «Великая война», «Последняя», «Ядерная». Но суть одна: большая часть человеческой цивилизации была уничтожена. Погибли или же мутировали почти все живые организмы и растения. Ещё я слышал о каких-то химических и бактериологических заражениях. Есть места, где дышать воздухом – это верная смерть!

Потом, конечно, были ещё войны, но не такие крупные. Этнические, религиозные стычки. Остатки человечества ринулись делить то, что уцелело. Геноцид и расовая дискриминация довершили дело. Теперь ты видишь мир, где таких, как я, белокожих людей почти не осталось, – закончил Илья, по большей части пересказывая речь учителя Абдула, термины из которой оставались до конца неясными для самого парня.

– Ей-богу, глаголешь вроде по делу, только вот слов много непонятных, – изумлённо произнёс Годогост.

Луч солнца скользнул под капюшон, и гмур зажмурился, резко опустив голову, на лице отразилась страдальческая гримаса.

– Ильм Сварожич[6], это светило сожжёт меня в пепел! – резко воскликнул пришелец из другого мира, напугав погруженную в свои мысли Ясмину.

– Что с тобой происходит? – не на шутку встревожился Илья.

– Мы, гмуры, народ подземный и не выносим яркого солнечного света, поэтому редко покидаем подземелья до заката. Впрочем, меня можно считать исключением. Моя необычная сродность с Лесными братьями, альвами, дала возможность находиться на поверхности средь бела дня и не страдать от этого. Но ваше светило – оно другое. Я не сразу это прочувствовал. О боги, оно же убьет меня! – гмур резко поднялся на ноги. – Нечего рассиживаться! Прелестная сударыня Ясмина, я помог тебе. Уважь и меня, горемычного, отведи к Одинокой топи!

Ясмина поднялась с травы, взглянула на быстро высыхающий холм свежевырытой земли, промолвив единственное слово:

– Пошли.

Они шли по пересеченной местности, все больше удаляясь от относительно благоустроенного района Руин, прилегающего к Интернату.

Илья ещё никогда не видел ничего подобного. Только сейчас он понял, что под всеми этими оврагами, озерцами, возвышенностями, каналами и болотцами скрывается навечно похороненный город. То тут, то там из земли торчали заросшие бурьяном бетонные перекрытия и остатки кирпичной кладки, валялся ржавый металл, пластик и битое стекло. Ясмина вела их едва видимой тропой, пролегавшей между наиболее безопасными элементами рельефа. Годогост, стоически перенося жару, закутавшись в свой балахон, плелся позади молодых людей, периодически взывая к своим богам.

Ясмина, немного отошедшая от последних событий, рассказывала свою жизнь.

Эту тропу ей показали двоюродные братья – Азат и Азиз. Аббас брал их иногда на Большие болота, что простирались дальше от таинственной Одинокой топи. Они помогали ему собирать коноплю и охотиться на тритонов.

– Дядя многое умел, его считали самым опытным охотником и диггером в наших местах.

Парень невольно вспомнил прощание Ясмины с Аббасом.

«Поделом тебе, тварь! – гневно произнесла девушка, мельком глянув на растерзанное тело старого диггера. – Оставайся тут и сгнивай вместе со своими отпрысками!»

Да, у Ильи не было семьи, но жить в такой, как у Ясмины, он бы не хотел. Подумать только, эту бедняжку близкие родственники использовали для сексуального удовлетворения! Сколько же ей пришлось пережить? Нет, это, конечно же, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило между ним и Сабиной. Девушке было гораздо хуже.

Свобода – такое сладкое слово. Поскорее выбраться за стены Интерната – именно этим грезил Илья в последний год, как только зависимость от столовской еды сошла на нет и его сознание прояснилось. Теперь он принадлежит сам себе, однако, открывшийся мир не стал отдушиной. Он нисколько не лучше, здесь точно так же царят низменные человеческие страсти и беззаконие. Он был разочарован. Нет… Скорее, подавлен тем, что худшие опасения подтвердились. А чего он, собственно говоря, ждал? На что надеялся? Таким, как он, в этом мире нет места. И это чудо, не иначе, что белокожий отпрыск выжил и попал в Интернат. Можно, конечно, осознавать всю неизбежность ситуации, но смириться – никогда! Уверенность в собственной неординарности, избранности подстегивала его. И с прочитанной когда-то пословицей: «Где родился, там и пригодился», – ему не по пути. Парень знал: совсем скоро его жизнь круто изменится. Шедший позади Годогост был тому подтверждением.

Кожа на лице и лысой голове покраснела и начала болеть. Снимающее болевые ощущения заклятье помогло, но ему приходилось прятать открытые части тела от злых лучей чужого солнца. Целью Годогоста была Одинокая топь, и до нее нужно добраться как можно скорее. Во-первых, там, в развалинах, можно укрыться от полуденного зноя. Во-вторых, найти вход, брешь между мирами, портал… – как его не назови, суть одна, – и вернуться домой. Только вот со вторым пунктом все гладко лишь в мыслях. Как осуществить переход… как, вообще, найти двери, ведущие домой, гмур не имел ни малейшего представления. Случай особый, с подобным ему не приходилось еще сталкиваться. Его наставник, светлый маг Акамир, не раз упоминал о возможности перехода в другие миры. Однако это считалось Высшей магией, недоступной таким недоучкам, как Годогост.

Боги, даровавшие ему при рождении частичку своей силы, не оставили и здесь, на чужбине. Они послали ему спутников – подростков с непростой судьбой, не растерявших лучших человеческих качеств. Их судьбы сошлись, а к чему это приведёт, покажет ближайшее время.

Путники шли довольно долго. Годогост всё пытался вспомнить местность, разглядеть знакомые детали пейзажа. Тогда, после перехода, он был напуган, растерян и, конечно же, поступил глупо. Ноги сами несли его по таящей опасности ночной пустоши. Легкое заклятье «Ясный след» он все же не забыл, а вот Светляком предпочёл не пользоваться. К тому же ночь была довольно светлой. А небо… от вида незнакомых созвездий и одинокого диска Луны он едва не лишился чувств. Луна-дочь сиротливо светила на него сверху. А где же вторая вечная спутница – красная громадина, Мать? Он в другом мире! Тогда эта догадка показалась ему сумасшедшей…

– Почти дошли, – объявила Ясмина, щурясь и смешно морща носик от слепящих солнечных лучей. – Вон те развалины, там Одинокая топь!

Годогост и сам всё почувствовал. Ключ на груди вдруг мгновенно стал тёплым, но не таким горячим, как тогда, в колодце. Опасаясь новых ожогов, гмур все же достал его из-под одежды. Несомненно, это верный знак, они на правильном пути.

– Уж извините, это страшное место, – зеленоглазая спустилась с пригорка, вставая позади своих спутников. – Кто из вас пойдет дальше первым, решать вам, но я буду сзади.

– Кто, кто, – напыщенно заворчал гмур, выпятив грудь. – Конечно же, я!

Глава 3

Когда-то это была обычная многоэтажка: всего девять этажей, таких было множество в старом районе города. Разрушенная почти до основания, она являла миру остовы стен, укутанных плотным кольцом аномально высокого карагача и клена. В центре строения расположилось болото, заросшее осокой, мхом и камышом. Место говорило само за себя – тут живет множество тварей: летучих, ползучих, подводных и наводных. И всё же над всем этим разнообразием дикой флоры нависала необыкновенная тишина, изредка нарушаемая булькающими звуками жизнедеятельности топи. И ничего более. Даже вечно орущие лягушки – и те притихли. А может быть, их тут и не было вовсе? Как и не было жадных до крови комаров и множества других их собратьев.

– Нехорошая тишина, мёртвая, будто в склепе очутились, – тревожно хмуря брови, проговорил Годогост. – Мёртвая топь, а не Одинокая… Это название куда лучше подходит для этого места.

– Почему тут так тихо? – недоумённо спросил Илья у Ясмины. – Тут что, вообще никто не живет?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Я ничего толком не слышала об этом месте. Так, обрывочные рассказы, которые иначе как враками не назовешь. Никто не вернулся отсюда.

От собственных слов ей стало по-настоящему жутко, по спине прошёл озноб. Только сейчас она осознала всю неизбежность ситуации. Как, вообще, ей удалось ввязаться в эту авантюру? Ну, показала дорогу, а дальше можно же было просто не идти.

– Оно и к лучшему, ежели никого нет. В прошлый раз я тоже никого не увидел. Надо найти тот затопленный подвал, – подытожил гмур, протискиваясь сквозь плотно сплетённые меж собой ветви деревьев. – А там видно будет.

Годогост дотронулся до висящего на цепочке ключа. Теперь тот был гораздо горячее. Всё правильно. Так и должно быть, ведь они на верном пути.

Путники двинулись в обход болота, пробираясь сквозь нагромождения строительного материала. Мысли Ясмины по поводу её необдуманного поступка улетучились. Их сменила необоснованная тревога. Её преследуют. Её вот-вот должны догнать разъяренные родственники. В голове девушки всё чаще стали возникать образы дяди Аббаса и братьев-близнецов. Они были мертвы и приходили, оживленные сознанием, именно такими, какими она их видела в последний раз в подвале – изуродованными и окровавленными. А еще этот странный туман, вылезший из закоулков, заключил в свои серые объятия одинокую топь. Он пугал не меньше видений, от него веяло ледяным холодом и запахом разлагающейся плоти.

Илья шёл вслед за гмуром. Сзади, сиротливо озираясь, брела Ясмина. Пару раз Илья оборачивался спросить, всё ли у неё в порядке. Девушка выглядела напуганной и очень растерянной. Впрочем, она кивала и говорила посиневшими, будто от жуткого холода, губами: «Хорошо. Всё хорошо».

От тумана, что таинственным образом заволок болото, и впрямь тянуло несвойственной для этого времени года прохладой. Кажется, даже лучи солнца, так нещадно палившие троицу по пути к топи, здесь потерялись, утонули в сером сыром мареве.

Однако не только это удивило Илью, вскоре он стал замечать смутно знакомые предметы. Откуда ни возьмись, вдоль мутной воды потянулся новенький деревянный забор – мощный, с плотно подогнанными друг к дружке досками. Таким они с Фаритом совсем недавно отгородили загон для маленьких поросят. А что тут делает старая железная колода, стоявшая возле сарая? Да и самого сарая с курами здесь просто не может быть. Илью затрясло, он резко остановился, покрываясь холодным потом, стал до боли натирать глаза. А когда открыл их снова в надежде, что морок исчезнет, в ужасе вскрикнул, подпрыгивая на месте. Он был в Интернате! Хоззона окружила его опостылевшими строениями, клетками и загонами. В нос ударил знакомый до тошноты запах дерьма. Визжали вечно голодные свиньи, вставали на дыбы, опираясь на грязный забор, чавкали и пускали пенящуюся слюну. За железной сеткой, в собранной из панцирных кроватей клетке квохтали лысые уродливые куры. Да как такое возможно?!! Где Годогост, где Ясмина?

– Эй, белозадый, что встал как вкопанный?!

От этого голоса Илья едва не лишился чувств. Повернулся в сторону источника звуков, плотно стиснув зубы, чтобы вновь не заорать.

– Ты думал, что сбежал от меня? – гнусаво проговорил Фарит. – Думал, что я сдох и не смогу утопить тебя в поросячьем дерьме?!

Толстяк, и без того изувеченный мутацией при жизни, сейчас выглядел в высшей степени отвратительно: измазанный с ног до головы свиными экскрементами и запёкшейся кровью, со свисающими кусками изжеванной плоти, местами оголяющими кости. Его близнец-паразит, скрываемый доселе под безразмерной футболкой, явил миру свою чудовищную личину. Грушевидная голова, поросшая пучками чёрных волос, торчавшая прямо из складок на животе Фарита, разевала беззубый рот, выпучив два белых, абсолютно слепых глаза. Еще у него была рука – тонкая, трёхпалая, с жёлтыми закрученными ногтями. И некоторое подобие ног – коротких, сросшихся меж собой в безобразную култышку.

– Тварь, ты даже не помог мне, сука! – зло заорал Фарит, брызжа кровавой слюной. – А знаешь, как мне было больно?! Нет? Ладно, сейчас сам всё прочувствуешь на своей бледной шкуре!

Толстяк бросился на Илью, проявив небывалую прыть. Парень увернулся, рухнул в траву. Но что за шутки?! Почему его одежда мгновенно намокла, словно он не в кусты упал, а в воду?!

Ничего не понимая, он вскочил и бросился прочь.

– Никуда не денешься. Убью, уродец! – слова преследовавшего его Фарита летели вдогонку.

Её знобило, мысли хаотично метались в голове. Еще секунду назад она видела спину шагающего впереди Ильи, а сейчас её взору предстала знакомая до боли комната.

– Сядь, сука, веди себя смирно! – от голоса дяди Аббаса Ясмину бросило в пот. – Подлая предательница!

Он, по обыкновению, сидел в своём скрипучем, потёртом кресле. Только вот смертельные раны, оставленные пилигримами на его теле, продолжали кровоточить, нисколько не смущая старого извращенца. В его рабочем кабинете, как сам он гордо величал заваленную хламом и вениками сухой и еще свежей конопли конуру, всё было по-старому.

Ясмина дернулась, попятилась в сторону двери. Как часто она бывала в этой жуткой, вонючей берлоге. А вот и засаленный диван с кучей грязного тряпья. Тут он её…

– Нет! – зарыдала девушка. – Нет, тебя нет! Тебя убили!

– Ну что же ты, племянница, нехорошо так о родственниках отзываться, – наигранно ласково произнес Аббас и вскрикнул, вскакивая с кресла. – Порву суку, на части порву!

Ясмина рванула на себя дверную ручку – закрыто! В тот же миг голову пронзила резкая боль. Дядя ухватил её за волосы и поволок в сторону дивана.

– Не-е-е-ет!

Она хваталась за всё, что попадётся под руки, но боль от выдираемых смертельной хваткой волос заставляла подчиниться. Ну уж нет, она больше никогда не проявит слабость. Ясмина извернулась точно дикая кошка-камышёвка и вцепилась руками в ненавистную рожу Аббаса. Большие пальцы погрузились в глазницы, брызнула кровь. Но мёртвому дяде всё нипочем, и вместо крика из его дурно пахнущего рта вырвался хриплый смех. Он швырнул её на диван. Удар ногой в живот заставил Ясмину съёжиться от боли, скрутиться калачиком. Холодные, липкие от крови руки Аббаса потянулись к её горлу.

Гмур чуял неладное, всем своим нутром чуял. Проклятый туман заволок всё вокруг – пойди, найди теперь вход в нужный подвал. Его спутники притихли, и, казалось, перестали ориентироваться в пространстве.

– Что с тобой, отрок? – с тревогой в голосе произнёс пришелец из другого мира.

Илья застыл на месте. Загнанный взгляд направлен в одну точку, на слова гмура парень не реагировал. Ясмина тоже выглядела растерянной и совершенно беспомощной.

– Илья, ты меня слышишь? – в очередной раз позвал Годогост, краем глаза уловив движение в затянутой растениями и туманом воде.

Парень сделал несколько шагов назад, по-прежнему не замечая гмура. А когда тот протянул руку, пытаясь потрогать его за плечо, резко отпрыгнул, плюхаясь в воду. И уже через мгновение, вскочив, ринулся вперёд, не разбирая дороги. Бежать за ним? Не успел Годогост решить, что делать в сложившейся ситуации, как пронзительный крик Ясмины развеял все сомненья.

– Нет! Нет, тебя нет! Тебя убили! – девушка задергала руками, как если бы видела перед собой что-то. – Нет!

Она упала, сомкнув руки на собственном горле.

Заклятье «Кукла» позволяло ворожившему подчинить волю своей жертвы, управлять ею, как марионеткой. Такое могло совершить с людьми только оно. Но кто в этом мире способен на элементы высшей магии? Разбираться в этом не было времени.

Гмур бросился к задыхающейся смуглянке. Страх и ненависть бурлили в её больших зелёных глазах, по щекам текли слёзы. Как ни пытался Годогост расцепить сомкнутые на шее девушки руки, у него ничего не получилось. Ясмина с ещё большей силой и остервенением вцеплялась в собственную плоть. Широкая ладонь гмура легла на лоб девушки, второй рукой он придерживал трепыхающееся на сырой траве тело. Заклятье с простым названием «Сладкий сон», подействовало мгновенно, погружая беснующуюся девушку в сон. Годогост не знал, что произойдёт в следующую минуту, от кого или от чего ждать угрозы в этом незнакомом мире. Окутав уснувшую девушку защитным куполом «Голубого сияния», он вскочил с земли. Заклятье защищало недолго, действовало успокаивающе и обладало лёгкими целебными свойствами, образуя вокруг непроницаемый для многих видов воздействия барьер. С ней всё будет в порядке. Теперь нужно отыскать Илью. Звенящую тишину нарушили всплески. Неужто в болото полез? Годогост бросился в сторону парня, силясь рассмотреть в тумане хоть что-то. Боги, опять всё пошло не по плану! Его бег прервало видение – такое яркое и реальное, что его замутило от нестерпимого запаха разлагающейся плоти. Что же происходит с ним и с его спутниками? Следов знакомой магии он не чувствовал, а значит, был практически бессилен. Еще несколько десятков шагов по болотной растительности – и он резко вступает в поросший разнотравьем подлесок. Слышны стоны и страшные крики оживших мертвецов. А вот уже и они сами мелькают между стволами деревьев. Почуяли гады живую плоть!

Илья заскочил в открытые двери амбара, но закрыть их не успел. Деревянные створки распахнулись от мощного удара, отбрасывая парня вглубь строения. Фарит громко расхохотался. Тучное, обглоданное свиньями тело едва протиснулось в проём.

– Вот ты и попался! Сам себя загнал в ловушку! Я думал ты умнее, белозадый! – злорадно прокричал толстяк.

– Э-э-у-а-э-э! – возмущённо поддержал его близнец, вылупив бельма, и добавил, коверкая слово: – Потпалася!

Илья никогда раньше не слышал, как говорит близнец, да и видел его редко, только в бане. Еженедельное посещение общественной мойки – очередное испытание, где среди разнополой «коллекции» мутировавших уродов, он чувствовал себя самым мерзким из них. Поэтому всегда старался закончить водные процедуры как можно скорее, дабы не услышать в свой адрес невероятное количество оскорблений и издевательств, в то время как толпа грязных страхолюдин резвилась на всю катушку. Самые маленькие воспитанники интерната брызгались водой, орали, бегали и прыгали, а взрослые без стыда совокуплялись. Тела сплетались на грязном бетонном полу, на лавках, сколоченных из грубых досок, не особо заморачиваясь в выборе партнера, а то и сразу нескольких.

Воспоминания изменили всё, теперь он уже не в амбаре, а в бане, на склизком, мыльном полу. Илья быстро поднялся на ноги, осматриваясь по сторонам, тряхнул головой. Этого не может быть, происходящее абсурдно и похоже на бред. Дети вокруг не замечали его, продолжая заниматься своими делами. И только Фарит с намыленной, окровавленной мочалкой сжигал его ненавидящим взглядом.

– Может спинку мне потрешь, уродец? – продолжал с издевкой толстяк. – Идём, не бойся, я уже устал за тобой гоняться.

– Заткнись! – заорал Илья срывающимся голосом. – Закрой пасть, тебя нет! Ничего этого нет! Годогост, Ясмина, где вы?!

Мысли о гмуре и девушке слегка «пошатнули» реальность, картинка перед глазами подёрнулась, пошла рябью. Сквозь навязанные кем-то или чем-то образы парень разглядел поросшую травою топь. Мутная вода в нескольких метрах колыхнулась, послышался всплеск, нечто крупное скрылось под широкими листами болотных лилий.

Гмур снова убегал от наступающих со всех сторон мертвецов. Конечно же, Годогост понимал, что происходящее нереально, однако, видения были до безобразия правдоподобны.

Впереди показалась знакомая поляна с избой и колодцем. Трупы шли по пятам, и ему ничего не оставалось, как повторить свой путь, в результате которого он оказался в чужом мире. Он подбежал к колодцу, заглянул в его прохладную черноту. Нет, воды в нём не оказалось – лишь сухая, потрескавшаяся земля. Изба! Годогост бросился в ветхое жилище. Хлипкая деревянная дверь не имела запора, поэтому, забежав внутрь, гмур навалился на неё всем телом. Впрочем, первый и очень мощный удар снаружи не оставил ему никакого шанса. Годогост отлетел вглубь дома вместе с разлетевшейся в щепки дверью. Ввалившийся мертвец рухнул рядом, протяжно завыл, протягивая вперёд руки, пытаясь ухватить гмура за балахон. Один взмах – и Монислав отсёк нежити кисть. Второй – и обезображенная голова с пучками свалявшихся волос откатилась в угол веранды. Гмур вскочил на ноги, в то время как в проеме, ужасающе рыча, появились сразу несколько усопших. Они двигались медленно, даже очень, но неотвратимо. Что же делать? Как избавиться от этого странного наваждения? А может быть, это всё правда, и он снова попал в свой мир? Вон как жжёт на груди ключ.

Решение пришло внезапно, как и возникшая сфера «Голубого сияния», окутавшая Годогоста с головы до ног. Вороний лес пропал почти сразу, но то, что увидел гмур потом, ему крайне не понравилось. Он стоял у самой кромки болота. А из него, перебирая по воде двумя парами рук-плавников, надвигалось нечто. Бугристое тело с шипастым плавником на спине наполовину уходило в болотную жижу. Зеленокожая тварь с почти человеческими чертами лица таращилась на него огромными чёрными глазами-блюдцами. Слизистые бугры на теле раскрылись подобно прорвавшимся фурункулам, из них засочился белый туман. Ага, теперь всё понятно! Тварь морочила им головы своими зловещими выбросами. Сильна, видать, на исторжения, гадюка, раз всё болото заволокло маревом. А кто сказал, что она одна? Что-то громко плюхнулось справа, слева забурлила вода, а позади чудища, раздвигая болотную растительность, показалась голова с чёрными провалами глаз. Заклятье защищало Годогоста, но он чувствовал, как теряет силы, ведь все это время Ясмина также находилась под его защитой. Оставался ещё один козырь в рукаве, и гмур не преминул им воспользоваться. Светляк засиял в раскрытой ладони, и мерзкие чудища отпрянули, закрываясь руками, бормоча проклятья леденящими душу голосами.

Выхватив из ножен Монислава, гмур бросился на поиски Ильи. Болотные гадины не стали его преследовать, укрывшись в глубинах Одинокой топи. Голова Годогоста прояснилась, впрочем, как и зрение, туман больше не казался сплошной завесой, не путал мысли, не слал видения. Однако само заклятье буквально высасывало из него силы! Этот мир, как упырь с Колючих островов, тянет из него жизнь. В какую сторону убежал парнишка? И где теперь искать погружённую в сон Ясмину? Не успел пришелец из другого мира задуматься о решении этих проблем, как одна из них преградила ему путь. Илья нашёлся, только вот радости от этой встречи Годогост не испытал. Парень лежал на траве, ноги находились в воде, а над ним нависало зеленокожее чудовище. Теперь гмуру удалось рассмотреть гадину полностью. Ног у существа, живущего в трясине, не имелось, зато был хвост длинный, шипастый, увенчанный широким месяцеобразным плавником. Рослый и хорошо сложенный Илья казался ребёнком рядом с огромной страхолюдиной, медленно затягивающей его в топь.