Последняя точка судьбы

« Как мумия!» – отстранённо подумал Якимов.

– Ты как здесь? – всё же спросил он, наконец, решив для себя, что это всего лишь сон, что спит он сейчас, утомлённый ночной работой.

– На тебя посмотреть!

– Ясно, только объясни мне, красавица, каким же образом ты вот рядом со мною сидишь, хотя я всю ночь сегодня твой портрет писал?

– Ты действительно хочешь это знать?

– Конечно! – Якимов даже вскрикнул, – Не каждый раз возле своей работы посидеть можно, да ещё и поговорить!

– А ты не веселись, потому что грустно это…

– Почему?

– Знаешь, а ведь ты сейчас думаешь, что проснёшься через короткое время, посмотришь на мой портрет, сделаешь пару ещё каких-нибудь мазков для полного завершения и, вернувшись, домой, продашь этот портрет за копейки какому-нибудь горожанину.

– В принципе, так и есть… – Якимову стало снова не по себе.

– Я не знаю, кто я. Ты изобразил меня в крестьянской одежде, хоть многим известно, что не ходили крестьянские барышни с распущенными волосами. Дело даже не в этом. По ту сторону холста есть другая жизнь.

– Как это? – опять удивился Якимов.

– Там живут души всех, кого изобразили художники на своих картинах. Они прогуливаются мимо друг друга, оценивающе смотрят на пышные наряды, и особы, изображённые на портретах сотни лет назад, считают себя самыми достойными и очень гордятся своими создателями.

– Постой, постой! – Якимов уже почти кричал, – А «Бурлаки», а «Девушка с персиками»?

– Все там, – вздохнула красавица, – И Мона Лиза, и Святая Луция Сиракузская, и Болтазар Койманс….

– А ты? – уже изнемогая от переполнявших его чувств, воскликнул Якимов.

– А я никто. Ты ведь не закончил картину, верно?

– Как это никто?! – художник вскочил с лавки и, почувствовав боль в подвернувшейся ноге, грохнулся со всего маху прямо на пол, успев заметить равнодушное лицо девушки с портрета.

Когда Якимов пришёл в себя, в доме никого не было. Нога болела не сильно, только не лбу красовалась огромная шишка. Осторожно потрогав её, Георгий поднялся с пола и первым делом взглянул на мольберт. На него смотрела прямо в глаза крестьянская девушка. Только на картине она была гораздо краше, чем на самом деле.

– На каком самом деле?! – вспылил на себя Якимов, – Совсем рехнулся что ли?!

И вдруг понял: не так написал, не так! Она другая!

Он долго сдирал скребком краску на холсте. Краска, сворачиваясь в колечки, со стуком падала на давно некрашеные полы, а Якимов уже знал, что сегодня на последнем рейсовом автобусе он отправится в город. Знал, что обойдёт, объедет по стране десятки музеев, а потом обязательно напишет портрет этой крестьянской девушки. Может быть, самый главный портрет в своей жизни….

Старый барин

Приехал наконец-то Петя Суворов к бабушке своей! Много лет собирался, по телефону обещал каждый раз приехать, да как-то то времени не было, то желания. Старушка всё уговаривала: соскучилась, мол, даже не знает, как выглядит теперь её единственный внук. Лет с десяти не видела. Самой трудно приехать – стара уже.

А Петя давно уже солидный человек, год назад в областной газете в штат утвердили. Пишет статьи про паранормальные явления, мистические истории со слов очевидцев, про всякую чепуху в этом роде. Но читателей хватает, просят редактора открыть постоянную колонку по этой теме!

Так и мотался бы Петя в поисках таинственных историй, да прошёл слух, что есть такое место в одном из районов, что аж дух захватывает, когда слушаешь! И не просто в каком-то районе, а именно в том, где проживает его бабушка, да ещё в той же деревне Саратовке, где долгие годы ждёт своего внука Таисия Антиповна Молчанова, восьмидесяти пяти годов от роду. Вспомнил Петя Суворов про бабушку, уговорил редактора, что напишет интересный мистический рассказ, и отправился в места своего детства, где с пацанами рыбу ловил, да майских жуков до темноты гонял!

Изменилась Саратовка! Не гоняют уже по её улицам обручи вездесущие мальчишки, не поют в клубе заливистые деревенские песни девчата, потому что и клуба того уже давно нет, одни развалины стоят, и девчата давно замуж выскочили да в город перебрались, и мальчишки выросли давно. Новые детишки теперь в городах рождаются, а те, повзрослевшие, приезжают в Саратовку раз в несколько лет, поживут с недельку, поцокают языками и отбывают в места своей постоянной прописки. Вот и живут в вымирающей деревеньке несколько десятков стариков, да те, которым податься некуда, потому как время к пенсии подходит, а таких на городские производства не берут.

Угощает Таисия Антиповна внука своего липовым мёдом, благо, сосед Матвей Григорьевич пасеку имеет! Хотя, какую там пасеку – с пяток ульев! Чаем угощает и никак не насмотрится на Петю!

– Бабуль! – Петя сгорает от нетерпения, – здесь у вас такое творится, а я ни сном, ни духом!

– О чём ты, Петруша? – старушка внимательно всматривается в лицо внука.

– Да говорят, что у вас тут привидения ночами разгуливают!

– Это кто говорит?

– Да, почитай, все в городе!

Таисия Антиповна молчит, словно, собираясь с мыслями:

– Ты ведь помнишь наше кладбище?

– Конечно, сколько в детстве рядом играли!

– Играли… – старушка, повернувшись к иконе в углу, долго крестится и что-то шепчет.

– Ну, что там, бабуль? – не выдерживает Петя.

– Помнишь ведь, старый склеп на самом конце?

– А как же, там, по-моему, помещик Ардов покоится!

– Верно! Да ещё сынок его Андрей!

– Ну?

– В последнее время, – старушка испуганно смотрит на зашторенные занавески и переходит на шёпот, – говорят, видели старого барина возле кладбища….

– Кто же видел-то, бабуль? Двадцать первый век идёт, сто пятьдесят лет уже твоему барину!

– Петенька, ну его этого барина! Может, привиделось мужикам нашим!

– Ладно, бабуль, разберусь я с этой нечестью, слово даю! Да и по работе мне этот случай ох  как нужен!

– Болтаю, старая, болтаю…– Таисия Антиповна, спохватившись, начинает суетиться возле внука, а на Петю наваливается дремота, и он, поцеловав бабушку, заваливается на свою, так знакомую с детства, постель. Успевает стянуть рубашку с брюками и проваливается в глубочайший сон, в котором приснится ему шелест вековых тополей над покосившимися крестами, старый барин Ардов, лица которого он никогда не видел, и он, Петя, бегущий с кладбища.

Как ни уговаривала Таисия Антиповна внука, отправился Петя с утра на старое саратовское кладбище! И склеп Ардовский отыскал, целый час ходил вокруг да около, только ничего подозрительного не обнаружил. Разве что лаз подозрительный, щель простая, но человек при желании выбраться сможет.

– Какой человек! – вскрикнув, одёргивает себя Петя.

Долго всматривается в тёмноту лаза. Ничего.

И витает над кладбищенской порослью особый запах, перемешанный травами, листьями и каким-то тонким, присущим только таким местам, дуновением ветерка.

Красным заревом угасает день за саратовскими холмами. Затихает неспешная жизнь на деревенских улицах. Один за другим гаснут окна в покосившихся домишках, а ближе к полуночи и вовсе стихают все звуки. Даже куры, усевшись на шестках, дремлют, лишь изредка подрагивая крыльями, да периодически открывая свои чёрные, как бусинки глаза. В небе горят звёзды, и в эту режущую человеческое ухо тишину откуда-то из далёких лугов доносится монотонный стрёкот кузнечиков.

Дождавшись полуночи, Петя Суворов отправляется в путь. По дороге вспоминает соседа бабкиного, Матвея Григорьевича. Он в аккурат встретился возле дома своего, завидев Петю, возвращавшегося с кладбища.

– Никак на разведку ходил? – хитро сощурив один глаз, спросил он.

– На какую, Матвей Григорьевич?

– Ой, Петя, не хитри! Когда журналист в нашу глухомань приезжает, да ещё после слухов страшных, тут никаких сомнений не будет! Ардова словить хочешь?

– Вы сами-то хоть верите?

– А я и видел его издалека! По надобности во двор ночью вышел, а он по улице идёт. Злой такой, трясётся! Я быстро домой, да дверь на защёлку!

– Померещилось…

– Эх, ты, померещилось! Брось это дело, Петруша! Напиши начальнику всё с моих слов, так тебе и почёт и уважение!

– Ладно, Матвей Григорьевич, разберёмся!

И вот сейчас идёт Петя по тропинке, а душа аж в пятки уходит! «Если на самом деле, то только издалека посмотрю!» – успокаивает он сам себя. Чуть не вскрикнул от треснувшего под ногой сучка! Остановившись, Петя вслушивается в темноту. Да и кладбище, вот оно, рядом, рукой подать. Несёт с него ночным гнилостным холодом. Чернеют силуэты вековых тополей, сливаются в общую массу кресты и постаменты. Боже правый, дёрнул же чёрт согласиться на эту командировку! К бабке и так бы съездил, погостил бы и уехал!

А это что?! У Пети от страха слёзы на глазах выступили, сердце стучит на всю округу! Отделилось что-то от кладбищенской ограды, зашумела трава, как от ветра, да ещё луна появилась невесть откуда! Движется на Петю силуэт, но до того странный и непонятный, что захотелось было сойти с тропинки. Да только он  уже заметил его. Видит Петя лицо, исполосованное тысячами мелких морщин, видит поднятые к верху худющие руки с тонкими, похожими на когти, пальцами. Развевается длинный халат, светят ярким огнём лишённые глаз глазницы! Шумит трава, шумит под полами халата, и летит это существо над поверхностью, совсем не касаясь земли!

Ардов! Петя без сомнений определил старого барина. И когда в лицо пахнуло гнилью и затхлостью, когда трупный смрад ворвался в ноздри, Петя закричал!

– Ы-ы-ы!!!!! – мечется вокруг старый Ардов, крутится возле Пети со всех сторон. Вот болью пронзает щеку от острых когтей, вот кипятком обдало руку от соприкосновения с халатом барина!

– А-а-а!!! – кричит Петя.

Он несётся напролом прямо через кусты, прыгает через какие-то коряги, и всё слышит за спиной зловонное дыхание, всё проникает в уши шелест травы. Луны уже нет, звёзды попрятались в своих небесах, а Петя всё несётся куда-то по прибрежным косогорам местной речушки.

– А-а-а!!! – раздаётся среди мертвеющей тишины, и топот от Петиных ботинок сливается с кузнечным стрёкотом.

… Его находят через два дня. Петя сидит у одинокой берёзы. Обхватив руками колени, он дрожит всем телом, пытается что-то сказать окружившим его людям, но слёзы душат и перехватывают горло, поэтому Петя только машет руками.

Он не сойдёт с ума. Продолжит работать в редакции. Но Петя никогда не напишет рассказ об этом случае. Садясь за клавиши компьютера, работая над очередной статьёй, он подолгу сидит без движения, отстранённо отдаваясь своим мыслям. Жена подходит, обнимает его сзади за плечи, и они вместе молчат. А однажды узнают от случайно встреченных в городе саратовских мужиков, что старый Ардовский склеп как-то незаметно провалился, засыпался. Только поговаривали мужики, что видели старого барина теперь днём, за далёкой речкой, аккурат возле той берёзки, где нашли Петю….

Бессмертный

– Ну и дырок  тебе нашлёпали, Васька! – издали крикнул лейтенант Сарычев, подбегая к только что приземлившемуся самолёту.

Васька, тоже молоденький лейтенант, неспеша вываливался из кабины, отстёгивая лямки парашюта:

– Нашлёпают тут! – ворчал он, – Продыху никакого! Шея болит от финтов, того гляди отвалится!

Сарычев помог другу спрыгнуть на землю. Техник Мартынов уже подбирал сброшенный парашют, изредка бросая взгляд на прошитый пулями фюзеляж Яка:

– MG (немецкий пулемёт, прим. автора) проклятый,  постарался!

– Еле ушёл! – Васька  похлопал Мартынова по плечу, – Ты уж извини, старшина, по-другому никак не получилось!

– Ты что, Вась, я ж не про это!

Осень сорок третьего вступала в свои права. Не слышались уже ночами переливы птичьих голосов, не шелестели задушевной песней листья белоствольных красавиц. Лежали они, эти листья, бесполезным покрывалом на пропитанной мелкими дождями земле. И только изредка налетевший ветерок разгонял их по военно-полевому аэродрому.

В штабе полка находились трое: командир полка подполковник  Вишняков, проверяющий авиационного корпуса полковник Некрасов и лейтенант Василий Неклюдов, только что вернувшийся с разведки.

– Вот тут он и вынырнул! – Васька по-мальчишески ладонями крутил в воздухе, показывая схему боя, – Вижу, прямо в лоб идёт! Ну, нет, думаю, сволочь фашистская, не на того напал! Тебя–то я уделаю! А потом вдруг второй выскочил, третий! Оцениваю обстановку – трое на одного! Повоевать придётся!

– Мальчишка! – недовольно вздохнул Вишняков, – тебя на разведку посылали, а не в бои ввязываться!

– А куда деваться-то, товарищ подполковник! Фоккевульф, по-нашему «Дора» – машина хорошая, да еще, если в тройном экземпляре….

– Ну, ну, поумничай ещё! – вспылил, было, командир полка.

– Не ругайся, Николай Петрович, – полковник Некрасов подошёл к Неклюдову и оценивающе посмотрел на лейтенанта, – Им ведь придётся «Дор» этих в земной ад отправлять.… Ну, а дальше, лейтенант!

Васька, почувствовав поддержку, снова воспрянул духом:

– Пока я фигуры выделывал перед  «фоккерами», вижу – один задымил! Откуда, думаю, я ж ещё не одного выстрела не сделал! Два фашиста в рассыпную, только их и видели! Потом только его увидел…

– Кого, лейтенант? – спросил Некрасов, заинтересованный рассказом.

– Ну, этого… «Бессмертного»…

– Кого-кого? – Полковник оглянулся на Вишнякова.

– Товарищ полковник, – перебил Ваську комполка, – Я всё расскажу чуть позже. А ты, лейтенант, сдал съёмку?

– Так точно! И сразу к Вам!

– Ну, иди! Вызову позднее, подробности расскажешь! Только, лейтенант, сам понимаешь, нам лишние сплетни не нужны! Так что держать язык за зубами! Хотя…, – Вишняков махнул рукой, – Иди!

– О чём это он, Николай Петрович? – усаживаясь на стул, спросил Некрасов, как только за лейтенантом закрылась дверь.

– Да знаешь, Дмитрий Егорыч, мы ведь с тобой третий год рядом, много чудес насмотрелись!

– Это точно! – поддакнул полковник, показывая на соседний стул, – Месяца два назад, – продолжал Вишняков, присаживаясь рядом, – у нас непонятные вещи стали происходить! Сам знаешь, мои пацаны, конечно, боевые парни, но такого после полётов рассказывают, что ушам своим не верю, хоть в госпиталь всех отправляй!

– Да расскажешь ты, наконец! – не удержался Некрасов.

– Появился у нас в небе неизвестный самолёт, – комполка поднялся и подошёл к столу с расстеленной на нём картой, – Вот сам посмотри!

– Ну-ну! – склонился над картой полковник.

– Первый раз его заметили в районе Галушкино, потом над Севастьяново, над Серовым, над Вырыпаевкой.… А сегодня лейтенант встретил в Самохино!

– Так… – Некрасов взял циркуль, –  Значит, в радиусе триста-триста пятьдесят километров…

– Вот-вот! И ведь именно в момент боя вывалится из облаков, хлещет с УБ и ШКАСОВ. Да и парни мои к нему привыкать стали! Сначала побаивались, а потом всё ждут на подмогу, надеются! Ни разу ещё не подвел!

– Что за самолёт?

– ЛаГГ-3. Дело даже не в этом. У него скорость какая – 500 километров, верно? А у «фоккера» 700. Да только ни в грош не ставит он эту немецкую скорость! Как стоящего догоняет и мордой в землю! Мои однажды страшный бой видели, говорят, на всю жизнь запомнят! Пара как раз назад возвращалась: патроны израсходованы, ведомый « на одном крыле», горючее на исходе.… А тут «Доры» эти! Каюк, решили было, да вот снова тот самолёт! Пятерых уложил в десять минут! А сам, израненный весь, опять в облака ушёл и исчез. Так вот, Дмитрий Егорыч! Вот его и прозвали «Бессмертным».

– Ты сам-то веришь, подполковник?! – недовольно закашлял Некрасов.

– А кому верить? Запросы по всем штабам делал – на меня, как на сумасшедшего: какой номер, почему ЛаГГ, когда нет в районе таких самолётов?

– Да… – полковник потёр виски, – действительно, чудеса!

– И ещё.… Не хотел говорить, да ладно – лётчик в том самолёте интересный!

– То есть?

– Так вот – то ли живой, то ли мёртвый! Летает, воюет, да только никто из ребят не видел, чтоб голову хоть раз повернул, чтоб рукой махнул. Смотрит вперёд и не двигается! Словом, странный....

– Ну, ты даёшь, Николай Петрович! Ну, ты, брат, загнул! – вскочил Некрасов, – Ты хоть представляешь, о чём сейчас мне говоришь?!

– Представляю. Только я своим, как себе верю! И тебе решать, Дмитрий Егорыч, сошёл полк с ума или нет!

Долго ещё ходила по фронтам молва о бессмертном самолёте! То над Польшей его видели, то над самой Германией! Ставшая байкой, не раз придавала она силы в смертельных боях, не раз выручала в безвыходных ситуациях! Просто бойцы знали, что помощь обязательно придёт: может, с неба, а, может, из-за какого-нибудь лесочка… Велика душа у советского народа, и вера его неистребима! Поэтому и мужеству его нет равных на всём белом свете!

Некто

Истории со счастливым концом умиротворяюще действуют на психику человека, истории с присутствием мистики всегда будоражат воображение, заставляют сомневаться в реальности происшедшего, но где-то там, в подкорочке нашего сознания, нас неизбежно гложет один вопрос: « А вдруг?»

Этот случай как-то поведала мне моя супруга. Мы тогда находились в гостях у родственников в городе Кемерово. И так уж получилось, что в тот день Наташа одна оставалась в квартире.

За окном пылал июль. Было неимоверно жарко. Набегавшись по делам за день по раскалённому городу, жена решила немного отдохнуть. Она сняла с себя сарафан и прилегла на диван. Задремав, вдруг почувствовала, что в квартире находится посторонний.  Но самое главное, как рассказывала супруга – это полное отсутствие страха.

Осторожно приоткрыв глаза, Наташа увидела, что в зале на табуретке рядом с диваном, на котором она спала, сидит совершенно маленький мужичок с бородкой и, болтая ногами, как ребёнок, внимательно её рассматривает.

Мелькнула одна мысль: « Господи, я ж раздетая!»

Но какое-то полусонное состояние окутало её. Супруга  сильно зажмурила глаза. Через какое-то время открыла их, но мужичок продолжал так же сидеть на табурете и смотрел на неё. И тут она ясно услышала:

– Я пожилой!

Наташа снова закрыла глаза и спокойно уснула.

До сих пор Наташа утверждает, что не открывал тот странный человек рта, а фраза просто вонзилась в мозг без звука. Телепатия?

Проснувшись, убедилась, что на табурете никого нет, быстро оделась и стала готовить ужин. Но странное видение никак не выходило из головы.

Позже, когда мы уезжали, улучшив минуту и оставшись на какое-то время одна, Наташа тихо произнесла: «Спасибо, что не напугал!».

Вот такой случай произошёл в 2012 году.

О другом подобном случае рассказал мне знакомый:

« Проснулся я как-то ночью, очень уж пить захотелось. Рядом жена посапывает. За окном девятого этажа звёзды моргают – знать, до рассвета ещё не близко. В темноте прошаркал на кухню, ещё не отойдя ото сна.

Нащупав выключатель, щёлкаю по нему и… немею!

На кухонной табуретке сидит мужичок с белой бородкой, болтает ногами, как дитё малое и хихикает себе под нос. Увидев меня и, жмурясь от яркого света, с трудом сползает с табуретки. Я, как вкопанный стою у двери и пытаюсь прийти в себя. А он боком – боком, старается протиснуться мимо меня. Ростом чуть повыше моих колен, но видно, что старый.

Так и вышел в прихожую. А я пока в себя пришёл. Потом выглянул за дверь – никого!

Попил водички и думаю: «Чего только ночью не привидится!» А утром всё гадал, было или не было? До сих пор так и не знаю…»

Правда, нет ли – судить читателю.

Гать

Эту загадочную историю рассказал мне Василий Павлович, мой сосед по даче. Сидели как-то с ним вечером в беседке, чаи распивали, а жена его, Вера Сергеевна,  в вазочке бруснику на стол поставила.

– Хочешь, интересный случай расскажу? – хитро улыбнулся сосед, – Как раз с этой ягодой связанный?

– Конечно.

– Тогда слушай. Дело было так….

Василий кружил по тайге.

Чёрт что ли потянул со сватом отправиться за этими ягодами?! Ведь просто в гости приехал –  всё-таки год не виделись. Долго сидели за столом, вспоминали житьё-бытьё. Детей вспоминали, внуков. Как они там в своей Германии? На три года контракт, срок не маленький! А неделю назад и Вера, жена Василия, не выдержала разлуки. Проводил её до аэропорта, посадил в самолёт. И только когда «Боинг» взмыл в небо и взял курс на далёкую Германию, Василий призадумался. Жена раньше, чем через месяц не вернётся. А у него отпуск на носу. Просил же супругу: подожди немного, вместе поедем! Да где там!

Вот и надумал к сватам, «пенсионерам местного значения», как шутила иногда его драгоценная супруга Варвара Николаевна. А вчера Иннокентий, сват то есть, предложил «за ягодой сходить». Таёжник он опытный, места хорошо знает:

– Да мы с тобой, Василий, в день пару горбовиков соберём!

– Не привык я по сопкам лазить! – оправдывался тот, но долго сопротивляться не смог.

Вчера долго тряслись на межрайонном «пазике», потом полдня топали пешком. Давно осталась позади  Саратовка, последняя на пути деревушка из десяти домов, а сват всё кружил и кружил по ненавистным уже сопкам. Тропинка то поднималась, то опускалась вниз.

Больше всего изматывала жара! И комары. Пустой пока горбовик ёрзал из стороны в сторону за спиной, поэтому  начинали постанывать плечи, да в коленках чувствовалось противное покалывание.

– Долго ещё? – спросил у свата, делая равнодушный вид.

– Не, через полчасика на Хитрую поляну выйдем! Переночуем, а с утреца за работу! Держись, сват, хоть и трудно вам, городским, с нами тягаться!

– Куда уж нам! – Василий хотел было обидеться, но решив, что Иннокентий всё-таки прав, только вздохнул.

Через полчаса они вправду вышли на какую-то полянку с густой, начинающей уже желтеть листвой. Хоть и конец августа, но не осень ведь!

Сват заметил его удивление и подмигнул:

– Вот потому и Хитрая поляна! Рано травка желтеет, а почему – никто не знает!

– Вижу! – устало согласился Василий.

Иннокентий на правах опытного ягодника рассказывал как лучше обустроить ночлег, как пользоваться совком для сбора брусники.

– Вот десять лет уже, как породнились, а первый раз в тайгу с тобой вышли, сват! – Иннокентий всерьёз задумался только что пришедшей ему мысли, – Действительно, первый…. Надо же!

– Так всё больше на дачу твою! – поддакнул Василий.

– Ладно, давай почивать! Ты завтра инструкцию мою внимательно выслушай и строго по ней действуй! Может, по стопарику перед сном?

– Да нет, не хочется! Давай спать, Кеш, а то запугал ты меня таёжными буднями!

– Ладно, тогда спим. Встаём рано. Думаю, к вечеру управимся!

Сват подбросил в костёр сучья потолще, заготовленные ещё с вечера, чуть отодвинул набросанный лапник, лёг, покрякивая  и, закутавшись в телогрейку (лето летом, а ночи в это время уже холодные), вскоре захрапел, предупредительно положив под голову руку.

Василий дружески оценил опыт родственника, а вскоре и сам, вдыхая таёжный аромат, провалился в глубокий сон.

Василий кружил по тайге. Вначале, было, запаниковал, задёргался, но потом взял себя в руки. Что сват говорил?

– Ты, Вась, не отходи от меня далеко, на расстоянии окрика держись! – наказывал Иннокентий, – А если, не дай бог, заплутаешь, сядь спокойно на землю, оглядись. Видишь вон ту сопочку, круглую, как башенка? Она для тебя, как ориентир, её отовсюду видно! Там и жди меня! Я, если тебя ненароком не услышу, к ней подойду. Только за неё не переваливай – болото там, марь. Сколько ягодников пропало – не сосчитать! Поэтому в эти места и ходить бояться. А ягод здесь!

Вот на эту сопочку и пошёл Василий. Продираясь сквозь валежник, путаясь ногами в кедровом лапнике, проклинал и эту поездку, и своё решение погостить в Сибири. Ходил бы сейчас в белых брюках по какой-нибудь Баварии со своей драгоценной супругой да поцеживал бы из кружки настоящее пиво! Нет, его, дурака, в тайгу потянуло!

Сопка почему-то не приближалась. Оказывалась то справа, то слева. А когда под ногами зачавкала вода, Василий понял – марь….

Всё-таки обошёл гору!

Вконец растерявшись, Василий совсем потерял ориентир. Сопка-то была, да только окружённая со всех сторон болотом! А назад идти – совсем сгинешь. Бросил он свой ненавистный горбовик, наполовину наполненный брусникой, совок в сторону отшвырнул. Теперь только о спасении думал!

Вспомнил, как в одном фильме герои через болото проходили. С палкой шли. Василий даже название вспомнил – слега! Озираясь, искал глазами подходящую лесинку.

– Потеряли чего? – как гром среди ясного неба донеслось из-за спины.

Чуть глаза из орбит не вылезли! Враз онемел язык, в одном мгновение покрылась испариной спина!

Медленно оглянувшись, Василий увидел мальчишку. Невысокий паренёк, лет двенадцати, в закатанной по локоть клетчатой рубашке.

Сразу отлегло от сердца: