История Галльской войны

11. На следующий день Цезарь пришел к городу Сенонов Веллавнодуну; для того чтобы не оставлять у себя в тылу неприятеля и таким образом облегчить подвоз провианта для своего войска, Цезарь приступил к осаде этого города; в течение двух дней он окружил его окопом, а на третий день явились из города послы с изъявлением покорности. Цезарь приказал им выдать все оружие, лошадей и выставить 600 человек заложников. Для приведения в исполнение этих условий Цезарь оставил легата Г. Требония, а сам как можно поспешнее двинулся на Генаб, город Карнутов. Там только теперь было получено известие об осаде Веллавнодуна; Карнуты, полагая, что он будет долго сопротивляться, готовились находившиеся у них для защиты их города войска послать ему на помощь. Через два дня Цезарь достиг Генаба; расположившись лагерем перед городом, Цезарь не сделал нападения в этот день, так как уже он близился к концу, а отложил его до следующего дня, приказав воинам заготовить все, что для этого необходимо. Так как из города Генаба есть мост через реку Лигер, то Цезарь, опасаясь, как бы жители города не воспользовались им и не бежали ночью, приказал двум легионам провести ночь под оружием. Жители Генаба немного ранее полуночи вышли в тишине из города и начали переходить через реку. Когда лазутчики дали знать об этом Цезарю, то он с двумя легионами, которым приказал быть готовыми на всякий случай, сжег городские ворота и овладел городом. Весьма немногим из неприятелей удалось уйти от наших; узость моста и дорог делала бегство для такого множества народа весьма затруднительным. Цезарь предал город огню и разграблению, добычу отдал воинам, а войско перевел через Лигер в землю Битуригов.

12. Верцингеторикс, узнав о приближении Цезаря, снял осаду и двинулся ему навстречу. Между тем Цезарь предположил овладеть Новиодуном, городом Битуригов, лежавшим на его пути. Жители города прислали послов к Цезарю, прося даровать им прощение и оставить им жизнь. Он, желая с такой же поспешностью, с какой совершил столь многое, действовать и во всем прочем, приказал жителям Новиодуна дать заложников и выдать оружие и лошадей. Уже часть заложников была в наших руках; пока же прочее готовили, несколько наших сотников и небольшое число воинов вошли в город собирать оружие и лошадей. Вдруг показалась вдали неприятельская конница, предшествовавшая всей армии Верцингеторикса. Увидав ее, горожане обрадовались в надежде на помощь; ободряя друг друга криками, они схватились за оружие, заперли ворота и начали занимать стены. Сотники, находившиеся в городе, отгадали по всему поведению Галлов об их враждебном умысле и, обнажив мечи, заняли ворота, пока все наши воины благополучно не вышли из города.

13. Цезарь приказал своей коннице выйти из лагеря; она сразилась с неприятельской. Наши начали уступать неприятелю; тогда Цезарь двинул им на помощь 600 Германских всадников, которых он положил постоянно иметь при себе. Галлы не выдержали их нападения и обратились в бегство, ища убежища у главной армии; потери их были весьма велики. Вследствие этого поражения жители города в страхе схватили тех, кого считали виновниками народного восстания, и выдали их Цезарю, а сами изъявили полную покорность. Преуспев в этом, Цезарь двинулся к городу Аварику; в земле Битуригов он самый значительный и укрепленный и находится среди самой плодородной местности. Взятием этого города Цезарь надеялся принудить все племя Битуригов к покорности.

14. Верцингеторикс, видя падение одного за другим городов Веллавнодуна, Генаба и Новиодуна, созвал совет своих приверженцев. Он им представил, «что на будущее время надобно вести войну совершенно иначе, чем до сего времени; что всеми силами надобно добиваться одного, как бы Римлянам препятствовать в снабжении их фуражом и провиантом. Успеть в этом нетрудно по множеству у них (Галлов) конницы и по времени года. В полях невозможно еще косить траву; неприятелю, рассеявшись, надобно искать корм по селениям, а в это время ему легко сделаться добычей конницы. Притом для общего блага и спасения всех надобно пренебречь частными потерями: на всем этом пространстве надобно предать огню все села и деревни, откуда только неприятель мог бы получить себе помощь. Что касается самих Галлов, то они ни в чем не будут иметь нужды, пользуясь средствами той страны, где ведется война. Римляне же или не вынесут крайности, или вынуждены будут с большой для себя опасностью далеко отходить от лагеря. Все равно – избить ли самих Римлян или отнять у них все тяжести; утратив их, они не смогут вести войну. К тому же нужно предать огню все города, которые не вполне обезопасены от неприятельского нападения местоположением или укреплениями; пусть же они не служат убежищем тем из Галлов, которые не хотят встретиться с врагом в открытом поле, а Римлянам не предоставят запасов продовольствия и верную добычу. Как это ни тяжело и прискорбно, но все же легче решиться на это, чем самим погибнуть, а жен и детей отдать в рабство, что неминуемо должно последовать».

15. Мнение Верцингеторикса заслужило всеобщее одобрение; в один день более 20 Битуригских городов были преданы огню; примеру этому следуют и другие племена. Везде видны зарева пожаров; хотя все это Галлы делали с большим прискорбием, но они утешали себя тем, что, считая победу почти верной, надеялись свои потери восполнить в скором времени. На общем совете рассуждали о городе Аварике, предать ли его огню или защищать. Битуриги пали в ноги прочим Галлам, умоляя их «не предавать собственными руками пламени их город, красивейший почти во всей Галлии, опору и гордость их народа». Они говорили, что его нетрудно защитить по его местоположению, так как он почти со всех сторон окружен рекой и болотом и только с одной стороны имеется к нему довольно тесный доступ. На просьбу Битуригов согласились все; сначала Верцингеторикс был против этого, но потом согласился со всеми, уступая их просьбам и движимый состраданием к народу. Защиту города вверили отборным людям.

16. Верцингеторикс следовал за Цезарем малыми переходами. Он избрал место для лагеря, защищенное лесами и болотами, на расстоянии от Аварика более 16 миль. Там через верных лазутчиков он по нескольку раз в день получал подробные донесения о том, что делалось у Аварика, и через них же отдавал необходимые приказания. Он наблюдал за всеми движениями наших воинов для фуражировки и снабжения хлебом, и когда они по необходимости расходились далеко, нападал на них и наносил им большой вред, хотя наши, стараясь по возможности предупредить это, отправлялись не в одно время и по разным дорогам.

Катапульта

17. Цезарь расположил лагерем войска с той стороны города, которая одна представляла к нему свободный доступ между рекой и болотом, как мы выше сказали, довольно тесный. Потом он велел делать насыпь, устраивать осадные орудия и строить две башни; обвести город кругом окопом не дозволяла местность. Насчет снабжения продовольствием Цезарь постоянно прибегал к Бойям и Эдуям с просьбами: последние не имели усердия и потому весьма мало помогали; первые же имели весьма скудные средства вследствие слабости и незначительности этого племени, и потому их хватило весьма ненадолго. Войско наше было в величайшем затруднении насчет продовольствия вследствие бедности Бойев, недостатка усердия Эдуев и того, что окрестности были выжжены неприятелем. Случалось, что воины наши в течение многих дней бывали без пищи или с трудом прокармливались стадами, пригнанными из отдаленных мест. Несмотря на это, ни разу не слышно было между ними ропота, который омрачил бы славу прежних их побед и был бы недостоин величия народа Римского. А когда Цезарь, осматривая осадные работы, подходил к каждому легиону порознь и говорил, что он снимет осаду, если им тяжело сносить нужду в продовольствии, то все просили Цезаря еще не делать этого; в течение многих лет они под его начальством служили верно и не навлекли на себя никакого порицания, ни разу не отступали они ни от какого предприятия, не приведя его к концу; теперь же оставить осаду значит подвергнуть себя неминуемому порицанию; скорее перенесут они всевозможные нужды и лишения, чем откажутся от намерения отомстить за своих сограждан, погибших в Генабе жертвой вероломства Галлов. То же самое воины передавали военным трибунам и сотникам, прося их сообщить об этом Цезарю.

18. Наши осадные работы уже угрожали опасностью городу, когда Цезарь узнал от пленных, что Верцингеторикс, вытравив пастбища, придвинул свой лагерь ближе к Аварику, а сам с конницей и легковооруженными пешими, приученными сражаться среди всадников, отправился в засаду на то место, на которое, по его мнению, должны были прийти на следующий день наши воины для фуражировки. Узнав об этом, Цезарь среди ночи в тишине отправился в поход и рано утром пришел к неприятельскому лагерю. Галлы немедленно узнали от лазутчиков о движении Цезаря; тяжести и повозки свои скрыли они в лесной чаще, а все войска выстроили в боевой порядок на открытой и возвышенной местности. Узнав об этом, Цезарь немедленно приказал воинам сложить с себя тяжести и приготовиться к бою.

19. Холм, на котором стояли Галлы, имел небольшую покатость к болоту, которое опоясывало его, а в ширину было не более 50 шагов; оно было весьма глубоким и непроходимым. На этом холме смело расположились Галлы, уничтожив все мосты через болото; они стояли рядами, каждое племя особо, заняв все броды и проходы через болото сильными отрядами. Галлы намеревались в случае, если бы Римляне вздумали перейти через болото, напасть на них с возвышенного места, когда они будут затруднены переходом. Кто бы издали посмотрел, то подумал бы, что условия боя для обоих войск одни и те же; а вникнув в условия местности, видно было, что со стороны Галлов намерение боя являлось более пустым тщеславием. Воины Римские с негодованием видели неприятеля, смело дерзавшего предлагать бой на столь близком расстоянии, и требовали знака к сражению; но Цезарь им внушил, «что победа стоила бы величайших пожертвований и гибели множества храбрейших из них. Видя готовность воинов для его славы жертвовать жизнью, он не согласится быть таким несправедливым, чтобы не считать жизнь воинов столь же дорогой, сколько ему дорога его собственная». Утешив воинов этими словами, Цезарь в тот же день отвел их обратно в лагерь; все, что нужно для теснейшей осады города, он им велел готовить.

20. Между тем Верцингеторикс возвратился к своим; он был обвинен ими в измене за то, что лагерь придвинул ближе к Римлянам, что удалился со всей конницей, оставив без начальника столь значительные силы, что по его удалении Римляне немедленно пришли так кстати; все это не могло быть случайно и без умысла; Верцингеторикс предпочитает получить царскую власть над Галлией с согласия Цезаря, чем по общему их желанию. На эти обвинения Верцингеторикс отвечал следующее: «Если он перенес лагерь, то по недостатку пастбищ и исполняя их же желание; близость Римлян была не опасна, потому что он был убежден, что самая местность будет для наших верным оплотом. Что же касается конницы, то здесь по болотистой местности она была не нужна, а там, куда он отправлялся, она была необходима. Удаляясь от войска, он с умыслом никому не передал начальства, опасаясь, как бы тот не был принужден желанием народа к битве; а он видит, что все по своему малодушию предпочли бы скорее решить дело битвой, чем сносить дальнейшие труды войны такого рода. Что Римляне пришли так кстати, это угодно было судьбе; а если они призваны каким-либо изменником, то последний этим только оказал Галлам великую услугу, дав им возможность и видеть малочисленность неприятелей со своей возвышенной позиции, и посмеяться над их храбростью, ибо они не дерзнули вступить в сражение и постыдно удалились в лагерь. Желать ему, Верцингеториксу, власти от Цезаря, изменив своим соотечественникам, было бы безрассудно: она и так в его руках и обеспечена верной для него и всех Галлов надеждой победы. Он сейчас готов им возвратить вверенную ими ему власть, если они, быв одолжены ему своим спасением, думают ему же делать честь, сохраняя ему ее. А чтобы доказать справедливость моих слов, – заключил Верцингеторикс, – выслушайте, что вам скажут Римские воины». Приведены были рабы, захваченные во время фуражировки несколько дней тому назад и измученные голодом и тюремным заключением. Они отвечали так, как были научены прежде, «что они воины из Римских легионов; вынужденные голодом и лишениями всякого рода, они тайно ушли из лагеря отыскивать в полях хлеба или скота; что все наше войско находится в страшной нужде, что воины почти изнемогли от слабости и не в состоянии выносить никакой работы; вследствие этого Цезарь решил отступить с войском, если в три дня не возьмет города». «Вот результат трудов моих, – сказал Верцингеторикс, – а вы меня же обвиняете в измене; я довел победоносное войско Римлян, не потеряв ни капли вашей крови, до того, что оно сделалось жертвой ужасного голода; а когда оно будет вынуждено позорно бежать, то вследствие принятых мною мер ни одно Галльское племя не даст ему у себя убежища».

21. Галлы отвечали на это криками и стуком оружия, что по их обыкновению означает одобрение: Верцингеторикса признали превосходным полководцем, не сомневались в его преданности и сознались, что образ ведения войны, им избранный, есть самый лучший. Положили на общем совете послать в город десять тысяч человек отборного изо всех племен войска. Судьбу свою они не решились вверить одним Битуригам в главном потому, что, в случае если бы город устоял, вся честь победы принадлежала бы им одним.

22. Удивительная храбрость наших воинов встречала себе противодействие в разного рода мерах со стороны Галлов, принятых ими для обороны; народ этот отличается смышленостью и изобретательностью, а более всего способностью подражать тому, чему научился от других. Сделав из веревки петлю, они ловили ею осадные косы, привлекали их к себе машинами и втаскивали внутрь города. Насыпь они портили, подводя машины, в устройстве которых всякого рода они были чрезвычайно искусны и опытны, имея у себя большие железные рудники. Всю стену со всех сторон они покрыли башнями, имевшими верх из кож. Беспрестанными вылазками и днем и ночью неприятели частью поджигали террасу, устраиваемую нами к стене, частью нападали на воинов в то время, как они были заняты работой. Они постоянно старались равнять свои башни, надстраивая их, возвышением с нашими башнями, по мере возвышения нашей террасы. Нашим открытым ходам они вредили острыми, с конца обожженными кольями, бросали туда кипящую смолу и огромные камни, чем замедляли работы и препятствовали таким образом приближению их к стене.

23. Стены же почти во всех Галльских городах устраиваются следующим образом: прямые бревна во всю длину кладутся на землю, на равном, два фута один от другого, расстоянии; они связываются поперечными бревнами и засыпаются землей; промежутки же спереди закладываются большими камнями. Устроив таким образом первый ряд, на него кладется точно такой же другой, с соблюдением такого же промежутка, так что бревна не соприкасаются между собой, но искусно держатся с помощью вложенных в промежутки камней. Так устраивается вся стена до такой высоты, какую ей хотят придать. Снаружи она красива этим разнообразием составляющего материала, бревен и камней, расположенных правильными рядами. Притом такое устройство стен придает им много прочности и крепости к обороне; камень делает возгорание стены невозможным, а дерево притупляет силу действия стенобитного орудия. Деревянная связь – обычно в сорок футов длиной, – во многих местах поперечно скрепленная, не может быть ни проломлена, ни растаскана.

24. Несмотря на столько препятствий работам, ни постоянные дожди и холода, также их замедлявшие, воины наши, преодолев все затруднении, в течение двадцати пяти дней вывели террасу шириной в 330 футов, а высотой в 80 футов. Она уже почти касалась городской стены; Цезарь по своему обыкновению осмотрел работы и призывал воинов работать беспрерывно. Вдруг немного ранее третьей стражи ночи заметили наши, что терраса дымится; неприятель поджег ее с помощью мины. В то же время по всей стене раздались военные клики Галлов, и из двух ворот с обеих сторон башен они сделали вылазку. Одни со стены издалека бросали на террасу зажженные факелы и разного рода горючие вещества, а другие лили смолу и всячески старались усилить действие огня. Затруднительно было сообразить, за что нужно было взяться и чему прежде препятствовать. Впрочем, так как по распоряжению Цезаря впереди лагеря всегда были наготове два легиона, а многие воины, постоянно сменяясь, находились при осадных работах, то немедленно были приняты меры для отражения неприятелей, вышедших на вылазку, другие отводили башни и перерубали террасу, чтобы воспрепятствовать распространению огня, все же наши, сколько их было в лагере, устремились гасить огонь.

25. Везде был упорный бой, в котором прошла остальная часть ночи; неприятель не отчаивался в победе; он видел, что верхи башен обгорели и они не могли более быть продвинуты, служить убежищем нашим воинам; притом утомленных беспрестанно сменяли свежие, и они дрались упорно, надеясь в этот час решить судьбу Галлии. Я сам видел особенность, достойную памяти, которую спешу здесь записать. У ворот города стоял Галл, метавший к стороне горевших башен куски сала и смолы, передаваемые ему из рук в руки; с правой стороны стрела скорпиона[19] пронзила его, и он пал бездыханным. Ближайший к нему Галл переступил через него, стал на его место, продолжая делать то же, что он; его постигла та же участь; за ним стал третий, и когда тот убит был – четвертый, и пост этот только тогда был оставлен защитниками, когда пожар был потушен, неприятели отражены на всех пунктах и бой совершенно прекратился.

26. Истощив все средства защиты и видя их безуспешность, Галлы на следующий день задумали оставить город по распоряжению и воле Верцингеторикса. Они надеялись в тишине под покровом ночи совершить отступление без больших потерь, тем более что лагерь Верцингеторикса находился недалеко от города и непрерывное болото, тянувшееся по тому направлению, препятствовало бы преследованию со стороны нашей конницы. Они уже готовились привести в исполнение свой замысел ночью, когда матери семейств явились на площадь и со слезами пали в ноги своим, умоляя их и заклиная всем не предавать их и общих их детей на жертву неприятелю; бежать же им невозможно было по слабости сил, в которых отказала им самая природа. Видя, что они остаются глухи к их просьбам и что, как обычно бывает в таких случаях, чувство боязни за себя изгнало чувство жалости, они стали вопить, давая знать Римлянам о замысле Галлов. Тогда Галлы, опасаясь, что Римляне, заняв дороги конницей, могут отрезать им путь, оставили свое намерение без исполнения.

27. На следующий день, когда по распоряжению Цезаря башня уже пришла в движение и прочие работы были закончены, поднялась сильная непогода. Желая воспользоваться столь благоприятным случаем и видя, что осажденные ослабили свою бдительность, Цезарь приказал и своим воинам для виду сделать то же, а между тем дал им наставление, как они должны будут поступить. По его приказанию незаметно воины легионов налегке вышли в осадные работы. Цезарь сделал им увещание, говоря, что пришло наконец время воспользоваться плодом своих трудов. Он обещал награды тем из воинов, которые первыми взойдут на стены, и в заключение подал знак воинам к приступу. Они разом бросились со всех сторон и дружным нападением взошли на стены города.

28. Неприятель в ужасе от неожиданного нападения поспешно оставил стену и башни; по площадям и вообще открытым местам он собирался толпами, думая еще противопоставить сопротивление в случае, если Римляне двинутся на него. Видя, что никто из них не спускается внутрь города, но везде занимают стену, Галлы, опасаясь потерять возможность к бегству, побросали оружие и дружно бросились бежать в отдаленные части города. Одни, столпившиеся у ворот и по случаю узости выхода сами себя давившие, погибли от мечей наших воинов; успевшие выйти из ворот были настигнуты и умерщвлены конницей; никто из наших не думал о добыче. Ожесточенные избиением Римлян в Генабе и перенесенными трудами, наши воины не щадили ни дряхлых старцев, ни женщин, ни детей. Таким образом, из сорока тысяч защитников города спаслось не более восьмисот; они бежали в самом начале нападения и благополучно достигли лагеря Верцингеторикса. Была уже совершенная ночь, когда они пришли, и Верцингеторикс велел принять их без шума, опасаясь, как бы сострадание и жалость к ним не причинили какого-либо волнения. Он в некотором отдалении от лагеря расставил своих приближенных и старейшин разных племен, приказав им, чтобы они разделили беглецов и каждого отвели в ту часть лагеря, где находились его одноплеменники.

Римский легионер

29. На следующий день Верцингеторикс в народном собрании утешал своих соотечественников и убеждал их не унывать духом и не смущаться постигшей их потерей: «Победу Римлян надобно приписать не их доблести и мужеству, но разным хитростям и знанию осадного искусства, в котором они, Галлы, еще не приобрели опытности. Тщетно и безрассудно было бы от войны ждать одних успехов. Что же касается его, то они сами могут быть свидетелями, что он был против намерения оборонять Аварик. А если он теперь потерян, то этому причиной неблагоразумие Битуригов и излишняя уступчивость прочих Галлов; впрочем, потерю эту он постарается вскоре загладить блестящими успехами. Племена Галльские, доселе еще не примкнувшие к общему их делу, благодаря его усилиям вскоре к нему присоединятся, и образуется общий союз всех Галлов, против которого на всем земном шаре никто устоять не сможет, и это вскоре уже приведется в исполнение. Впрочем, нелишним считает он для общего блага убедить их укреплять лагери, чтобы быть в состоянии выдерживать внезапные нападения неприятеля».

30. Речь эта произвела на Галлов благоприятное впечатление: особенно им понравилось, что после такого урока Верцингеторикс не прятался от народа и не боялся ему показаться. Напротив, Галлы получили еще более уважения к благоразумию и предусмотрительности Верцингеторикса, подавшего совет в то время, когда Аварик был цел, сперва его сжечь, а потом оставить, таким образом, потери, обыкновенно служащие к уменьшению влияния полководца на его воинов, в этом случае имели совершенно противоположное действие: влияние Верцингеторикса на Галлов после понесенной им потери росло с каждым днем; они льстились поданной им надеждой, что и прочие племена Галлии присоединятся к ним с этого времени. Галлы начали укреплять свои лагери, и до того они были воодушевлены, что, несмотря на непривычный для них труд, в полной готовности и совершенном послушании исполняли все, что им было приказано.

31. Верцингеторикс действительно употреблял все усилия, чтобы присоединить к себе прочие племена Галлии; он старался их старейшин прельстить подарками и обещаниями, а для этой цели он употреблял людей ловких, умевших и говорить красноречиво, и вкрадываться в дружбу. Ушедших из Аварика Верцингеторикс одел и вооружил, а для пополнения убыли в войсках предписал подвластным ему племенам выставить к назначенному сроку определенное количество воинов; всех стрелков, коими Галлия весьма обильна, он велел собрать и ему представить. Такими мерами урон, понесенный в Аварике, вскоре был восполнен. Между тем Тевтомат, сын Олловикона, царь Нитиобригов, отец которого удостоился получить от нашего Сената название друга, привел к Верцингеториксу многочисленную конницу, набранную им в Аквитании.

32. Цезарь долгое время пробыл в Аварике; найдя здесь огромные запасы хлеба и прочих припасов, он давал войску отдохнуть и опомниться от перенесенных им трудов и лишений. Зима уже почти окончилась, подходило время, благоприятное для ведения военных действий; Цезарь намеревался отыскать неприятеля и попытаться выманить его из лесов и болот или обложить его там осадой. В это время к нему прибыли послы Эдуев с просьбой употребить свое посредство в крайне нужном случае: «Внутренние дела их находятся в весьма опасном положении. Издревле ежегодно избирается у них лицо, которое облекается на год царской властью. Ныне же таких сановников у них два, и каждый убежден, что он-то и выбран по закону. Один – Конвиктолитан, достойный молодой человек знатного рода; другой – Кот, весьма древнего происхождения, с большим влиянием и огромной партией; в прошлом году его брат Валетиак отправлял эту должность. Вследствие такого раскола все граждане под оружием, раздор господствует в сенате и в народе; все разделилось на две враждебные партии. Если такой порядок вещей продлится, то неминуемо угрожает междоусобная война; желая это предупредить, прибегают они к благоразумию и распорядительности Цезаря».