Детективный флёр

Ирина Ребони

Детективный флёр

***

Сегодня был Решающий День. Именно так – оба слова с большой буквы. К этому Дню он шел долгие годы, отметая любые препятствия и безжалостно перешагивая через других, если иначе было не обойтись. В юности немало глупостей наделал, но со временем понял, что за все рано или поздно придется платить, и стал очень осторожным, стараясь не переступать рамки закона. Теперь в его жизни все безупречно, не подкопаешься. Через пару часов в Высоком Кабинете будет принято решение о назначении его на весьма значительную должность в городской администрации. Он рассматривал это как первую ступень в карьере, так как рассчитывал взлететь куда выше. Сейчас он был одним из главных менеджеров в крупной компании. Когда-то он хотел стать бизнесменом, хозяином своего дела, но затем передумал. Слишком непредсказуема судьба предпринимателей, слишком много рисков. В молодости ему пришлось поработать на двух частных предприятиях. Оба владельца не были дураками, но, в конце концов, оба обанкротились. Он планировал проявить свой талант управленца на государственной службе. И не только жажда наживы двигала им, но и желание реализовать себя, сделать что-то значительное. Хотя жителям города неважно, какими мотивами руководствуется тот или иной чиновник, лишь бы дело свое хорошо делал. А он собирался делать свое дело не просто хорошо, а отлично, чтобы его заметили, оценили и продвинули выше. Подхалимаж и подкуп на него не действуют – все это так мелко!

Он практически не сомневался в том, что будет утвержден на вожделенную должность. У него в администрации был надежный союзник. Со всеми, кому предстоит принимать решение, у него уже состоялись личные беседы, так что никаких неожиданностей быть не должно. И все же, он немного волновался, так что сегодня на работу не пошел, решив дождаться окончательного решения в родных стенах. Чтобы скоротать время в ожидании судьбоносного звонка, он стал просматривать в компьютере новости. От политических новостей незаметно перескочил на пикантные подробности из жизни известной поэтессы, затем прочитал короткий рассказик об измене, скривившись от наивности и безграмотности автора. Так он оказался на сайте, где публиковались короткие рассказы, который сразу хотел покинуть, но его заинтриговало промелькнувшее название «Нераскрытое преступление». Он начал читать. В рассказе весьма живописно описывалась оранжерея в богатом загородном доме – жаркая влажность, приглушенное освещение, пышные тропические растения. Его будто ударили в солнечное сплетение. Все это он уже видел, в той, другой жизни, о которой хотел забыть и почти забыл. Наверняка все подобные оранжереи похожи. Немного успокоив себя таким предположением, он стал читать дальше. Через несколько минут сомнений не осталось. События были описаны довольно точно, и характерные особенности его внешности были подмечены так же точно. Он покрылся холодным потом. Прошлое его все-таки настигло.

Почему автору рассказа понадобилось столько лет, чтобы вытащить на свет эту старую историю? Автор публиковался под псевдонимом, как и прочие авторы этого сайта. Подписчиков у него было немного – чуть более трех тысяч, для такого города как Питер, это ничто. Но ведь читают не только подписчики. Он же не являлся подписчиком, но прочитал! И других может привлечь столь интригующее название. Если бы несколько лет назад не бросил курить, то сейчас наверняка потянулся бы к сигарете или к чему покрепче. Ничего подобного в его распоряжении не было, и он, подойдя к бару, щедро плеснул себе коньяку. Это было неразумно, возможно, сегодня состоится важная встреча, но сейчас ему было просто необходимо успокоиться, а алкоголь – самое невинное средство в таких случаях, разумеется, в разумных пределах. А он разумен, так что не будет предпринимать поспешных действий. Интересно, можно ли выяснить, кто скрывается за псевдонимом «Центурион», не привлекая к себе внимания? Центурион… Откуда такое название? Насколько он помнил, центурионы – это воины в Древнем Риме. Может, полицейский или бывший полицейский ассоциирует себя с военными? Или просто автор плохо образован? Правда, был фильм «Новые центурионы» о работе американской полиции. Впрочем, это неважно. Рассказ опубликован три дня назад, к нему пока только двадцать комментариев, в основном, негативных. Читателей не устраивало, что загадка не разгадана, впрочем, никто никаких предположений не строил, считая все это выдумкой. Хорошо бы так и впредь оставалось. Да, он выждет еще несколько дней, почитает новые комментарии, если таковые появятся, а там решит, что делать. А вдруг автор сам объявится и начнет его шантажировать? Нет, этого нельзя допустить.

Глава первая

Я подошла к зеркалу и, прищурившись, критически себя осмотрела. Все тридцать пять лет моей бурной жизни оставили на мне свой след. Черты лица стали менее четкими, появились морщинки, волосы потускнели, правда, взгляд оставался очень даже живеньким, и я приободрилась. Меня голыми руками не возьмешь! Да и какой смысл попусту расстраиваться? Все это естественно, никто не остается вечно молодым. Конечно, и фигура расплылась, тут уж дело не только в возрасте, но и во вредных привычках. Я подумала, что неплохо бы сесть на диету, но никаких конкретных дат начала этого процесса устанавливать не стала, решив, что сейчас и без того стрессов хватает. Уже почти месяц сижу дома, нога в гипсе. Полтора года назад попала в автомобильную аварию, машину разбила в хлам, а на мне не появилось ни одной царапины. А тут, вышла из метро и, поскользнувшись на каком-то огрызке, упала и сломала ногу. Через три дня гипс должны снять, и я не могла дождаться этого счастливого дня.

Впрочем, тогда другие проблемы вплотную приблизятся. Никаких отговорок не останется, мол, болею я, никуда выйти не могу. А проблемы нешуточные. Деньги заканчиваются, а у меня нет работы, и в моей ситуации найти ее непросто. Идти в уборщицы или посудомойки я не готова, во всяком случае, пока не готова, как-никак университетское образование, но, по крайней мере, еще полтора года я не смогу работать журналистом. Запрет на профессию! Полтора года дисквалификации я уже отбыла, осталось еще столько. И кто возьмет меня в солидное издание с таким пятном на репутации? А подставили меня знатно.

Я семь лет работала в уважаемой газете, сначала криминальным репортером, потом мой профиль расширился. Я проводила журналистские расследования по разным направлениям, необязательно связанным с криминалом. Мои репортажи и статьи пользовались популярностью у читателей, главный редактор доверял мне самые острые темы. За эти годы я многому научилась – не только хорошо писать, но и разбираться в раскладе сил, в разных политических нюансах, никогда не лезла на рожон, но и не угождала высокопоставленным лицам, по мере сил стараясь быть объективной и дипломатичной. Без ложной скромности могу сказать, что в журналистских кругах меня уважали. И тут мне в руки попал убойный материал на богатого бизнесмена со связями в самых высоких политических кругах! На днях он должен был получить многомиллиардный госзаказ. А у меня вдруг оказались на руках документы, уличающие его в преступлениях по двум серьезным статьям. С этим информатором я работала уже несколько лет, и он ни разу меня не подводил. Я пошла с предоставленными материалами к главному редактору, уж слишком на большую шишку мы замахивались. Проверить информацию из других источников сходу не удалось, предстояло провести кропотливую работу, чтобы как-то подобраться к столь важному господину, о чем я и доложила главному редактору.

– Ты своему источнику доверяешь? – перебил он меня.

– Вообще-то доверяю, он ни разу меня не подводил.

Я напомнила про громкое дело, которое мы раскрутили в прошлом году благодаря этому информатору.

– Тогда решай сама. Эта статья имеет смысл до заключения сделки, – добавил редактор, перекладывая ответственность на мои плечи. – Потом мы к этому господину не сможем подступиться, во всяком случае, я на себя такое не возьму.

На размышления оставался всего один день. За это время мне удалось раскопать информацию с его малой родины. Лет десять назад, когда он еще не был таким недосягаемым, ему предъявлялись аналогичные обвинения, но доказательной базы не хватило, и все спустили на тормозах. Теперь ситуация изменилась, у меня на руках были неопровержимые доказательства. И я решилась, хотя червь сомнения меня и глодал. Ведь знала же, что своей интуиции нужно доверять! Но не удержалась. Профессиональная деформация у журналистов заключается в их неистребимой любви к сенсациям, и я оказалась подвержена этому недугу. Статья готовилась в полной тайне, кроме меня и главного редактора никто о ней не знал и, когда номер вышел в свет, разразилась буря. Попытки адвокатов бизнесмена как-то оправдаться не увенчались успехом. Тут роковую роль сыграла моя безупречная репутация. Как же, из-под пера Ксении Новиковой не выходило ни одного сомнительного материала! Эту статью перепечатало множество других изданий, появились репортажи на телевидении, даже на центральных каналах. Мой телефон разрывался от звонков, от желающих взять интервью не было отбоя.

Но я недолго купалась в лучах славы. Андрею Николаевичу Журавлеву, так звали мою «жертву», вместе с его командой понадобилось меньше двух недель, чтобы камня на камне не оставить от моих доказательств. Они наняли экспертов, и те в два счета доказали, что все «доказательства» были сфабрикованы. А ведь у меня была мысль показать документы экспертам, но оставалось слишком мало времени, да и утечки я боялась. В общем, поступила непрофессионально, за что и поплатилась. Журавлев подал в суд на газету, предъявив огромный иск. Василий Семенович, наш главный редактор, был практически раздавлен, хотя его вина заключалась лишь в том, что он мне очень доверял. Когда мы с ним встретились, он печально произнес:

– Так мне старому дураку и надо, за сенсацией погнался. Теперь придется на пенсию отправляться. Спонсоры не простят такого позора и потери денег.

Мало того, что придется платить огромный штраф, так и на гонорар информатору он не поскупился. Я виновато бормотала извинения, но это уже никакого значения не имело. У меня начался свой персональный ад. Только ленивый не прошелся по моему адресу. Почти никто не считал, что меня ловко подставили, склоняясь к тому, что мне очень хорошо заплатили, и я наверняка обзавелась особнячком где-нибудь на Мальдивах. Родные и друзья стояли за меня горой, но они были в явном меньшинстве. И что там говорить, я была виновата. Конечно, у меня мелькали мысли, что Журавлев подкупил экспертов, но соваться с новым обвинением, когда у меня даже «липовых» доказательств не было, я не посмела. Вслед за иском к газете последовал персональный иск в мой адрес.

В свой последний рабочий день мне позвонил Василий Семенович и сообщил, что со мной хочет встретиться Журавлев.

– Зато я не хочу с ним встречаться! – испуганно отказалась я.

– Нет уж, милая, ты с ним встретишься! Не будь тряпкой, имей мужество посмотреть в лицо своей жертве.

В своем высказывании слово жертва он в кавычки не заключил. И я набралась мужества, чтобы встретиться со своей жертвой. Встречу Журавлев назначил в своем кабинете в солидном офисе на набережной Мойки. Несмотря на большой журналистский опыт, перед этой встречей я здорово волновалась. Два года назад я выглядела совсем иначе – хрупкая фигурка, блестящие медные волосы, широко распахнутые голубые глаза и милое личико. Тогда мне никто и тридцати не давал, не то, что сейчас.

Кабинет был просторным, обставленным со вкусом, без излишней помпезности. Когда я вошла, он слегка приподнялся со стула, но мне присесть не предложил, а на мое приветствие лишь небрежно кивнул. Итак, он сидел за столом, я стояла перед ним чуть ли не по стойке смирно, а он внимательно меня разглядывал.

– Вот мы и встретились, Ксения Новикова. – Голос у него был бархатистым и в то же время мужественным, и я испытала какой-то непонятный трепет. – Я видел вас по телевизору, но в жизни вы кажетесь еще моложе и милее, – окидывая меня оценивающим взглядом, продолжил он. – Как же вас угораздило вляпаться в такую грязную историю? Неужели соблазн был так велик, что вы не смогли устоять? Сколько вам заплатили?

Тут я встрепенулась и встала по стойке «вольно».

– Никто мне ничего не платил! – возмущенно воскликнула я, постепенно накаляясь. – Это вы все деньгами меряете, а у нормальных людей и другие побудительные мотивы имеются!

– И какие же?

– Разоблачить преступника!

Прищурившись, он продолжал меня разглядывать. Ему было в районе пятидесяти, красотой он не отличался, но его манеры, властность, приятный голос и грубоватость черт делали его привлекательным в женских глазах, что косвенно подтверждалось наличием четырех бывших жен и шести детей.

– Значит, по-вашему, я преступник?

– Когда я увидела те документы, то решила, что преступник, – затухающим голосом произнесла я.

– А проверить?! Неужели на это ума не хватило?!

– Я пыталась, но к вам трудно подобраться, да и времени мало оставалось.

– Мало времени – для чего? – зловеще прищурился он.

– До подписания контракта…

– Значит, вас все-таки подкупили! – бушевал он. – Вы, маленькая дрянь, хоть понимаете, что сделали?! Мне скоро исполнится пятьдесят лет, и двадцать пять из них я шел к этой сделке! Вы изваляли мое имя в грязи! Знаете, как у нас бывает? То ли он украл, то ли у него украли… У меня нет еще двадцати пяти лет на ожидания!

– Я собрала о вас сведения. В прошлом вас уже обвиняли по подобным делам.

Его лицо перекосилось.

– Да, обвиняли! Но ведь ничего не доказали! Все рассыпалось, не дойдя до суда. А вы воспользовались этим как доказательством. Интересно, сколько лет мне будут вменять в вину ваши обвинения?

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Если он не виноват, то мне нет оправдания. Да мне и так нет оправдания.

– Я поступила непрофессионально, – пробормотала я. – Простите, если сможете.

– Нет, милая, такое простить нельзя.

– Такое можно смыть только кровью? – вырвалось у меня.

Он усмехнулся.

– Нет, убивать вас я не собираюсь, но вы пожалеете, что родились на свет, это я вам обещаю. А теперь расскажите, кто вам подсунул те фальшивки?

– Информатор, с которым я сотрудничала несколько лет, и до этого случая он ни разу меня не подводил.

– Назовите его координаты.

– Ну, уж нет. Один раз я уже поступила непрофессионально, этого достаточно. Сдавать информатора – последнее дело. Не исключаю, что его использовали втемную. Да и зачем он вам? Если фальшивки подкинул ваш конкурент, то вы наверняка знаете его имя. Думаю, именно он получил госзаказ.

Журавлев усмехнулся.

– Оказывается, вы не такая уж бестолковая. Тогда, почему так поступили?! Неужели все-таки деньги?

– Теперь сама не понимаю, почему так поступила, – промямлила я, – ведь интуиция мне подсказывала, что не следует этого делать. В таких случаях говорят: «Бес попутал».

– Это слабое оправдание и не слишком убедительное, – буркнул Журавлев. – Чтобы хоть частично искупить свою вину, назовите имя вашего информатора.

– Нет! – После небольшой паузы я добавила: «Чтобы вы зря не мучились и не мучили меня, могу сказать, что не смогла бы сдать вам информатора, даже если бы этого захотела. Я не знаю его имени и никогда его не видела, он всегда сам мне звонил, и его номер не определялся. После выхода в свет последней статьи он на связь не выходил. И вряд ли выйдет».

– Но ведь какую-то связь вы имели! Он должен был передать вам документы, а вы ему деньги. Ведь не бесплатно же он работал!

– Не бесплатно.

– Банковский сейф, камера хранения?

– Что-то в этом роде, – буркнула я, – больше ничего не скажу.

Я старалась не вспоминать тот период, и без того было тошно и безумно трудно заново налаживать свою жизнь – жизнь, в которой не было любимой работы. Главное, нет уверенности, что я когда-нибудь к ней вернусь. Потерять репутацию легко, но как вернуть доверие к себе? Конечно, если бы мне удалось доказать, что Журавлев на самом деле виноват в том, в чем я его обвиняла, можно было бы вернуться в профессию с триумфом. Но так ли это? Теперь я ни в чем не была уверена. А если и так, то, как я смогу это доказать? Никак. Затевать разборки с Журавлевым мне не по плечу. До сих пор пожинаю последствия своих действий. Надо сказать, он оказался по-своему гуманным. Иск за моральный ущерб, предъявленный лично мне, был ровно таким, какой я могла выплатить, полностью распродав свое имущество, но не залезая в большие долги. Пришлось продать квартиру, которую купила в кредит и за которую до конца не успела расплатиться, все вещи, которые имели хоть какую-то ценность, автомобиль был выставлен на продажу, правда, прежде чем сделка свершилась, я успела его разбить.

Я тяжело вздохнула, вспомнив, как после многих лет самостоятельной жизни мне пришлось вернуться к матери в коммуналку. Когда-то наша квартира в старинном доме на набережной Фонтанки была густонаселенной. В ней семь комнат, и в каждой жила семья. Посещение ванной и туалета всегда было проблемой, даже вспоминать не хочется. С годами это изменилось. В двух комнатах теперь никто не живет, в остальных осталось по одному или по два жильца. Наша комната была самой большой в квартире – около сорока квадратных метров, и еще в незапамятные времена она была разделена на секции перегородками из лакированных реек в человеческий рост. Между этими рейками были небольшие промежутки, дававшие доступ свету от окон. Это напоминало театральные декорации, зато у каждого был свой уголок, где можно было заняться личными делами.

Мой брат до сих большей частью живет с матерью. Лешка на шесть лет моложе меня и является профессиональным актером, к сожалению, не слишком успешным. Он поступил в театральный ВУЗ только с третьей попытки, но окончил его в срок, хотя и без блеска. И до сих пор не имел постоянной работы, перебивался случайными заработками. Правда, в прошлом году у него появился агент, и его дела пошли получше. Он пару раз засветился в телесериалах, один раз довольно удачно, и регулярно снимался в рекламах. Главным достоинством моего брата был неистребимый оптимизм. Несмотря на неудачи, как в профессиональной, так и в личной жизни, он не унывал, не стал алкоголиком или наркоманом, так что я его не только любила, но и уважала. У нас были разные отцы. Мои родители развелись, когда мне было всего два года, через несколько лет мой отец погиб, утонул в лесном озере, где отдыхал с друзьями. Я его почти не помнила. Лешка появился на свет в результате случайной интрижки, после чего его отец исчез из маминой жизни, не оставив своего адреса. Мама пыталась его найти, но безуспешно.

Несмотря на существенную разницу в возрасте, мы с Лешкой очень дружны и всегда можем положиться друг на друга. Он здорово меня поддержал, когда моя жизнь в очередной раз рухнула в пропасть. Да и сейчас, когда я засела дома с переломом, он регулярно меня навещает. Да, у меня опять появилось собственное жилье, причем, весьма неожиданным способом. После того, как утих скандал и закончились судебные разбирательства, раздался неожиданный звонок. Звонила моя родная тетя, которую я ни разу не видела, во всяком случае, в сознательном возрасте. У моей мамы сразу не сложились отношения с родственниками моего отца, а после развода они и вовсе прекратились. И вдруг тетя Надя объявилась. Оказывается, она была тяжело больна и перед смертью захотела меня увидеть. Я не могла ей отказать, хотя то, что она всю жизнь меня игнорировала, отзывалось в сердце тяжелой обидой. Я навестила ее в больнице, и мы неожиданно нашли с ней общий язык. Я стала навещать ее регулярно, другие родственники не появлялись, тетя Надя и с ними давно рассорилась, и те даже не знали, что она при смерти. Я предлагала ей оповестить их, но та уперлась – нет! Не знаю, откуда столько непримиримости было в этой женщине. Потом до меня дошло, почему она так приблизила меня к себе – чтобы досадить своим ближайшим родственникам. После ее смерти я узнала, что она оформила на меня дарственную. Так я стала обладательницей двухкомнатной квартиры в спальном районе и небольшой суммы наличных, половину которой потратила на установление памятника на ее могиле. Пару месяцев назад я переехала в новую квартиру, а еще через месяц сломала ногу и прочно в ней засела.

Я подошла к окну. После недели постоянной моросилки наконец-то выглянуло солнышко, и я невольно улыбнулась. Но при воспоминании о том, что скоро мне нечем будет оплачивать коммунальные услуги и пропитание, улыбка угасла. Нужно срочно что-то предпринимать, а не ждать у моря погоды. Работать журналистом я пока не могу, писателя из меня не получилось, значит, нужно искать что-то другое. Но что?! Я с детства хотела стать журналистом, другие варианты никогда не рассматривала. Теперь придется их рассмотреть. Конечно, с голоду я не умру, у меня есть мама, брат и друзья, но я не хочу становиться иждивенцем.

Галка, моя подруга со студенческих лет, дала мне шанс состояться в новой профессии, но я не справилась. Она работает в издательстве и, заручившись поддержкой одного из редакторов, сделала мне весьма привлекательное предложение. «У нас собираются открыть серию так называемых городских романов, – сообщила она. – Ты много лет жила в коммунальной питерской квартире, напиши об этом, наверняка всякого насмотрелась.». Я встретилась с редактором, мы кое-что обсудили и со мной заключили договор. Вот так, даже не увидев ни одной моей строчки! Впрочем, мое имя до сих пор было на слуху и, возможно, редактор надеялась, что в будущем это поможет рекламе. Чуда не случилось. Роман получился суховатым и не слишком занимательным. Редактор сделала все, что могла, но результат не порадовал ни ее, ни меня. Сроки поджимали, договор нужно было выполнять, так что его опубликовали, однако он успехом не пользовался, и больше никаких договоров со мной заключать не стали. «Если что-то напишете, приносите, – вежливо сказала редактор, – тогда посмотрим.». Я поняла, что это было прощание, и не стала ломать голову над вторым романом. Это не мое. Не всякий журналист может стать хорошим писателем, как и не всякий писатель может стать хорошим журналистом. Это совершенно разные профессии.

Мне лучше удаются короткие рассказы, это ближе к журналистике. Иногда я печатаюсь в интернете под псевдонимом и обычно за основу беру историю из своей жизни. Конечно, доля вымысла там тоже присутствует, но в основе обязательно реальные события. Раньше на этом можно было что-то заработать, но сейчас столько всяких горе-писателей развелось, что требования ужесточили, и теперь разве что на корочку хлеба можно заработать таким способом.

Все-таки мы с Лешкой были родными не только по крови, но и по духу, поэтому я тоже редко погружалась в уныние и, опираясь на костыли, вышла на балкон, чтобы порадоваться долгожданному солнышку. На соседнем балконе курил сосед – взлохмаченный, с помятой физиономией, босой и в одних трусах, но с загадочной улыбкой на устах. Мы с ним познакомились в день моего переезда. Я стояла у лифта, следя за разгрузкой вещей, когда он, поднявшись по лестнице, появился на лестничной площадке. Тогда он произвел на меня благоприятное впечатление – высокий, статный, подтянутый и симпатичный. Он вежливо поздоровался и хотел проскользнуть мимо, но я протянула ему руку и представилась:

– Ксения. Буду вашей соседкой.

– Денис, – буркнул он, ответно пожимая мне руку, и скрылся за своей дверью.

Похоже, я на него никакого впечатления не произвела. Мне стало обидно, ведь совсем недавно мужчины не оставляли меня без внимания. Надо с этим что-то делать, подумала я, но до сих пор так ничего и не сделала. Я продолжала изучать впавшего в эйфорию соседа. При знакомстве мне показалось, что он немного моложе меня, сейчас я бы так не сказала. Моего появления он не заметил, разглядывая что-то очень приятное, и улыбался. Я проследила за его взглядом. Стройная девушка в шортах и футболке бежала по дорожке соседнего сквера. В ней я узнала еще одну свою соседку – Вику. Мы познакомились на днях, когда я вышла из квартиры, чтобы выбросить мусор в мусоропровод. На костылях делать это не так-то просто, так что она мне помогла, и мы разговорились. Она недавно переехала сюда из какого-то Тьмутараканьска. Сняла квартиру через агентство и устроилась на работу. С ее квартирной хозяйкой я была знакома. Та сама явилась ко мне домой, чтобы познакомиться. Сказала, что собирается сдавать квартиру и оставила мне номер своего телефона, чтобы я ей позвонила, если с квартирой будет что-то не в порядке.

– Здравствуйте, Денис, – решила я привлечь внимание соседа к себе.

Он вздрогнул и резко повернулся в мою сторону, явно недовольный, что его отвлекли от столь приятного зрелища.

– Привет, соседка, – отозвался он. Похоже, мое имя в его памяти не удержалось.