Судьбы

– А ты приедешь?

– Да вот хочу сначала тобой по телефону поруководить, но если не получится, то придется ехать.

– А как же ты будешь руководить без схемы?

– Да я ее уже почти всю наизусть помню.

Через некоторое время Роберт мне перезвонил и сообщил, что ЗИП ему принесли.

– Тогда выключай аппаратуру, доставай из ЗИПа ремонтный шланг и подключи третью плату через шланг.

– Подключил.

– Включи аппаратуру и замерь напряжение на плате в контрольных точках КТ1, КТ2 и КТЗ.

– В КТ1 – 27 вольт, В КТ2 12 вольт, а в КТ3 ничего нет.

– Понятно, пять вольт пропали. От них питается микрофонный усилитель и предварительные усилители телефонных каналов. Поэтому ни с кем связи и нет. Давай будем искать. Посмотри, там слева в углу должен быть преобразователь на пять вольт. Замерь напряжение на его выходе.

– Пять вольт есть.

А дальше пошел поиск неисправности по цепи этих пяти вольт. Результат поиска был для меня абсолютно неожиданным, напряжение пять вольт пропадало после дросселя. Дроссель, что ли, сгорел? Но такого быть не может.

– Роберт, отключи аппаратуру и прозвони дроссель.

– Дроссель не звонится.

Значит все-таки дроссель виноват. Что же могло с ним случиться? Там ведь, кроме намотанного на сердечник провода, ничего нет. Сам провод сгорел, что ли? Но это практически невозможно. И тут я вспоминаю, что видел в ЗИП «Радиуса» этот дроссель. Я тогда еще удивился, зачем его заложили в ЗИП, ведь вероятность выхода его со строя практически равна нулю. И надо же такому случиться, что у нас произошло практически невероятное событие. Хотя это еще не факт. Окончательно это станет понятным только тогда, когда заменим дроссель.

– Роберт, а у тебя паяльник есть? – со страхом спрашиваю я, ведь если паяльника нет, то мне придется к ним ехать.

– Есть, – слышу в трубке, и чувствую, как радость заполняет буквально все мое тело.

– У тебя в ЗИПе есть этот дроссель, перепаяй его.

– Перепаял, все заработало.

– Спасибо, Роберт. Ты даже не представляешь, как мне не хотелось к вам ехать, и как ты меня выручил.

Я посмотрел на часы. Неисправность мы устранили за два часа. Если бы я собрался к ним ехать, то еще и с автопарка не выехал бы. Как же мне повезло, что Роберт на дежурстве оказался. Ни с кем другим такой фокус не прошел бы.

После этого была проверка дивизии Главкомом РВСН. На учениях Главком присутствовал именно в пятом полку, и был просто восхищен четкой и безупречной работой старшего лейтенанта Склярова, но не мог понять, почему офицер с такой подготовкой, в свои сорок лет до сих пор находится на должности старшего лейтенанта. Он порекомендовал командиру полка перевести Склярова на должность второго номера, и через год присвоить ему звание капитана. Роберт поблагодарил Главкома, но от столь заманчивого предложения отказался, сказал, что через год у него исполняется двадцать лет службы, и он хочет увольняться из армии. Через год он действительно уволился из армии в звании старшего лейтенанта.

Вера Николаевна

Сегодня у Веры Николаевны Юбилей, восемьдесят лет исполнилось. Нелегкую жизнь она прожила, рано осталась без мужа, и с сыном Славкой проблемы были, но теперь уже все хорошо. Славку удалось закодировать, и теперь он больше не пьет, и вроде как бы женился. Привел в дом очередную жену. Не такую конечно, как бы ей хотелось, ну да ладно, ему с ней жить. Пока, вроде бы, между собой ладят. Это у Славки то ли пятая, то ли шестая жена, она в них уже запуталась. Первые две были законными, а остальные – просто сожительницы. От первой жены есть дочь Света, которой уже тринадцать лет. Интересно, придет она сегодня поздравить бабушку с юбилеем, или нет? Скорее всего не придет. Несколько раз она к ней приходила, но приходила всегда тогда, когда была уверена, что Славки нет дома, с отцом она встречаться не хочет. Наверно это мать ее против отца настраивает. Это она Славку первый раз в тюрьму посадила. Славка правда считает, что в тюрьму его мать посадила, а не жена, и до сих пор не может простить это матери.

Тогда у Славки с женой какая то ссора случилась, просто повздорили по-семейному, но жена начала огрызаться, в итоге ссора переросла в драку. Славка схватился за нож, но убивать жену он конечно же не хотел, просто хотел напугать, а жена не поняла, ударила Славку сковородкой и с криками: «Спасите, убивают!» выскочила на улицу. Славка с ножом в руке выскочил за ней. Соседи его жену спрятали, и вызвали милицию. Славку забрали. На суде соседи показали, что Славка гонялся за женой с ножом. Славка все отрицал, утверждал, что было уже темно, и нож, в принципе, нельзя было увидеть. А когда опрашивали, как свидетельницу, Веру Николаевну, которая не слышала, какие показания давались перед ней, то она сказала, что никакого ножа у Славки не было, она это хорошо видела. Ее конечно же спросили, как она могла видеть в темноте, на что она ответила, что темноты еще не было, было светло как днем. В итоге показания соседей засчитали, и Славку посадили на три года. С тех пор он и считает, что это именно мать его посадила.

Потом Славка женился второй раз, и опять какая-то семейная ссора. Поскольку Славка тогда жил у жены, то подробностей этой ссоры Вера Николаевна не знает. Закончилось это тем, что Славка получил еще один срок, на этот раз уже четыре года. После второй отсидки Славка появлялся у матери редко, в основном тогда, когда нужно было денег занять, и она ему никогда не отказывала. Жил он у каких-то женщин, часто у жен сидевших зеков. Там конечно же каждый день пьянки, и Славка чуть не стал алкоголиком. Ей с трудом удалось уговорить его закодироваться, но этого хватило ненадолго, через полгода Славка раскодировался. Потом нашел себе очередную «жену», опять жену сидевшего зека. В принципе она была неплохой женщиной, и вполне понимала Веру Николаевну. Вдвоем им удалось уговорить Славика закодироваться еще раз. Славка перестал пить и устроился работать водителем. Вместе со своей гражданской женой он иногда приходил к матери в гости, и Вера Николаевна была просто счастлива, наконец-то у ее сына жизнь начала налаживаться. А что еще нужно матери? Но и это счастье продлилось недолго. Как-то, среди ночи, Славка пришел к ней домой весь избитый. Оказалось, что муж его сожительницы, освободившись досрочно, вернулся домой, и застав там Славку, предложил ему освобождать его законное место. После этого Славка уже постоянно жил в доме у матери. Домом правда это сложно было назвать. Вере Николаевне принадлежала только третья часть дома: две небольшие комнатки, одна порядка десяти квадратных метров, и вторая совсем крохотная – четыре квадратных метра, и между ними небольшой узкий коридорчик, три метра в длину. Вот в этой маленькой комнатушке Славка и стал жить. А теперь еще и очередную «жену» сюда привел. У этой его Людмилы есть своя двухкомнатная квартира, но там живут ее мать и ее дочь Катя. Славка там не прижился, и они переехали к Вере Николаевне. Здесь им конечно тесновато, и Людмила уже намекала, что было бы неплохо им поменяться комнатами, а то как-то несправедливо получается, что они вдвоем со Славкой теснятся в крохотной комнатушке, а она одна в большой барствует. Но Нина Николаевна ей ответила, что здесь она еще хозяйка, и переходить в маленькую комнату она не собирается.

С Верой Николаевной я познакомился семь лет назад, когда Славка еще досиживал свой второй срок. Я тогда снимал квартиру в соседнем с ней доме, где мы жили с женой и дочерью, и мы целый год были соседями. Жилье у нас тогда было, а вот прописки не было, и жена не могла из-за этого устроиться на работу. Вера Николаевна оказалась очень доброй женщиной, она и предложила нам прописаться у нее в доме. И мы за это были ей очень благодарны. Я помогал ей весной вскапывать ее маленький огородик возле дома, а когда вернулся Славик и завел огромного пса, которого нужно было чем-то кормить, привозил им со своего огорода по два или три мешка мелкой картошки. Славик меня тогда очень удивил тем, что не может поднять мешок картошки. Он на голову выше меня, и казался мне сильнее меня, но я этот мешок легко поднимал, а он вообще не смог его вытащить из коляски моего мотоцикла. Вера Николаевна тогда сказала, что он свое здоровье в тюрьме оставил.

Праздничный стол Вера Николаевна накрыла в своей комнате. Гостей она не звала, поэтому, кто вспомнит и придет поздравить, тому она и рада будет. Кроме нас с женой были только Славка с Людмилой, да ее дочь Катя. Людмила оказалась довольно симпатичной молодой женщиной среднего роста, но немного резковатой. Катя вообще была красавицей, молоденькая девушка лет пятнадцати. Поскольку Славке пить нельзя, то Юбилей праздновали без выпивки. Мне почему-то показалось, что Людмиле не очень нравится наше с женой присутствие на этом празднике. А может мне это только показалось, ведь мы с Людмилой до этого не были знакомы, и, возможно, она чувствовала себя не совсем уютно в нашем присутствии. Жена спрашивала у Веры Николаевны какие таблетки она сейчас принимает, и не нужно ли ей чего ни будь привезти. Не успела Вера Николаевна ответить, как Людмила резко ответила, что у них все есть, и в помощи они не нуждаются. Потом Катя села к Славке на колени и стала обнимать его за шею, изображая маленькую девочку и называя его отцом. Вере Николаевне это не понравилось, и когда Славка с Людмилой вышли во двор покурить, она высказала Кате свое недовольство.

– Ты зачем к нему на колени садишься? – спросила она Катю.

– А что, я не могу к отцу на колени сесть?

– К отцу можешь, но Славка тебе не отец, он для тебя посторонний мужчина. Ты ведешь себя как опытная проститутка. Если он тебя как ни будь изнасилует, то в этом будешь виновата только ты, но в тюрьму после этого сядет он.

Вера Николаевна конечно же хотела ее предупредить, а заодно и сына уберечь от тюрьмы, и сделала это из лучших побуждений, но Катя на нее обиделась. Она что-то сказала матери и уехала домой. Праздник явно был испорчен, поэтому, не дожидаясь чая с тортом, уехали домой и мы.

Примерно через месяц мне домой позвонила какая-то женщина и спросила знаю ли я Веру Николаевну.

– Конечно же знаю, – ответил я.

– Это ее подруга звонит. Вера Николаевна просила, чтобы Вы к ней приехали, только не домой, а ко мне. Она сейчас у меня живет.

– Хорошо, приедем. Диктуйте адрес.

На следующий день мы с женой на мотоцикле поехали по указанному адресу. Это оказался старый двухэтажный дом, которые раньше строили для работников завода «Химволокно». На втором этаже этого дома и находилась однокомнатная квартира, в которой жила подруга Веры Николаевны. Она нам об этой подруге рассказывала, но мы с ней никогда раньше не встречались. В квартире теперь жили трое: Вера Николаевна, ее подруга и большой черный кот. Увидев нас, Вера Николаевна расплакалась, и поведала жуткую историю продолжения ее Юбилея.

Когда гости разошлись, она убрала со стола, помыла посуду, и решила пораньше лечь спать, так как от праздничных хлопот сильно устала и не было сил даже телевизор смотреть. Закрыла дверь в комнату, переоделась в ночнушку, и легла в постель. Не успела уснуть, как в комнату кто-то вошел.

– Что, уже дрыхнешь, старая? – услышала она голос Людмилы.

Открыла глаза и увидела, что это Славка с Людмилой. Что им здесь понадобилось?

– Еще не подохла? – опять спросила Людмила. – Ты сколько будешь небо коптить и мешать нам жить? Давно пора в могиле лежать, а она все жизни радуется и праздники устраивает. Ты долго еще будешь нас мучить?

Она схватила Веру Николаевну за волосы и стащила с кровати на пол. Славка сел на стул и молча наблюдал за происходящим.

– Ты зачем мою дочь проституткой обозвала? Зачем над ребенком издеваешься?

– Да я ее не обзывала, – пыталась оправдаться Вера Николаевна, – я ее просто предупредить хотела.

– Предупредила? А теперь у ребенка истерика. Слезами заливается. Ты мне за это ответишь.

Людмила опять схватила Веру Николаевну за волосы и стала бить ее головой об пол.

– Славка, что же ты смотришь? Защити мать! – обратилась мать к сыну, но тот смотрел на происходящее и улыбался.

Вера Николаевна заплакала, не столько от боли, сколько от обиды на сына. Сколько раз она его спасала? Если бы она его не закодировала, он бы уже давно сам в могиле лежал. А он позволяет сожительнице вот так издеваться над матерью. А Людмила, распаляя сама себя, вошла в раж, била ее кулаками по лицу, душила, и опять била головой об пол. Вера Николаевна больше ни о чем не просила. Она видела только смеющиеся глаза сына и понимала, что ему нравится, как издеваются над матерью.

Когда она очнулась, то не сразу поняла, что лежит не в постели, а в своей комнате на полу. Сознание возвращалось постепенно, вспомнила, как ее избивала сожительница сына, и смеющиеся глаза Славки. Из-за закрытой входной двери доносились голоса Славки и Людмилы.

– А давай ее придушим, – предлагала Людмила.

– Следы останутся, – возразил многоопытный в уголовном деле Славка.

– Ну тогда подушкой, от подушки следов не останется.

– Давай сама, я не буду.

– А ведь они не шутят, – подумала Вера Николаевна, – могут и задушить. Ее любимый и единственный сынок Славка один раз уже пытался это сделать. Это случилось после его первой отсидки. Он тогда сильно напился и начал обвинять мать в том, что это она его в тюрьму посадила. Обвинения закончились тем, что он несколько раз ударил ее по лицу и начал душить. Ей тогда удалось вырваться и убежать из дома. Среди ночи прибежала она в милицию, рассказала, что сын хотел ее задушить. Обратно она приехала с нарядом милиции. Сын спокойно спал в своей комнате и никакой агрессии ни к ней, ни к милиции не проявлял.

– Ты зачем мать избил? – спросил его милиционер.

– Я? – удивился Славка. Да я ее даже не видел.

– А откуда у нее синяки на лице?

– Не знаю. Может на пороге упала. Порог у нас скользкий.

– А она утверждает, что ты ее еще и душил.

– У нее в последнее время с головой проблемы.

– Но ты же пьян?

– Ну выпил немножко после работы, и сплю.

Ни в голосе, ни в поведении никакой агрессии. И милиция почему-то поверила ее сыну, а не ей. Ее оставили дома, а сами уехали.

А на этот раз ее точно задушат. Она потихоньку попробовала встать. Получилось. Тихонько подошла к двери и закрыла ее на накидной крючок. Сын с сожительницей по-прежнему совещались, как лучше от нее избавиться. Она подошла к окну и открыла его. Высоковато конечно, до земли метра полтора, в ее возрасте можно и ноги поломать. Но зато оно выходит прямо на улицу, а не во двор. На ней только ночная рубашка и комнатные тапочки. Обувь для улицы стоит в коридоре, там же и теплая одежда висит. В шкафу, который стоит в комнате, есть ее кофты, но его сейчас нельзя открывать, дверка будет сильно скрипеть, услышат. Перекрестилась и полезла в окно. На землю спустилась почти нормально, только руки и ноги сильно разодрала.

Куда дальше? В милицию? Нет, в милицию она больше не пойдет. Нужно ехать к подруге, Славка не знает где она живет. В комнатных тапочках и в ночнушке побрела на площадь. Оттуда на такси и приехала к подруге, которой пришлось еще и за такси заплатить. Теперь вот уже почти месяц живет здесь, без денег и без документов. Если бы догадалась взять с собой сберкнижку, то пенсию могла бы снимать, но тогда она об этом не думала. А теперь вот сидит на шее у подруги, закончила свой грустный рассказ Вера Николаевна.

Я пообещал привезти ей картошки и денег, и жена заверяла ее, что мы ее не бросим. А пока-что я отдал Вере Николаевне те немногие деньги, которые были у меня в кошельке, на первое время на продукты хватит.

– А Вы в милицию не обращались? – спросила жена.

– Нет, – ответила Вера Николаевна.

– А может вы съездите в милицию и заявите на них? – предложила Вера Николаевна нам с женой.

– От нас заявление не примут, во-первых, мы для Вас посторонние люди, а, во-вторых, сами мы ведь ничего не видели. Нас даже слушать не станут, – пояснил я. – А давайте завтра я отвезу Вас в милицию, и Вы сами напишете на них заявление.

– Нет, сама я ничего писать не буду. Это ведь мой сын все-таки.

Вот она, материнская любовь. Он ее убить собирался, а она не хочет заявлять на него в милицию. Но, в принципе, это ее право.

Мы с женой еще несколько раз навещали Веру Николаевну, привозили продукты, немного денег, картошку и яблоки, чтобы она не чувствовала, что сидит у подруги на шее. Но в последний приезд нам показалось, что отношения между подругами немного разладились, в разговорах между ними уже не чувствовалось того тепла, которое было два месяца назад, а в их голосах был какой-то холодок. Характер у Веры Николаевны конечно не ангельский, возможно она что-то лишнее и сказала подруге. А когда мы приехали к ним в очередной раз, подруга сказала, что Вера Николаевна у нее больше не живет. Приезжал Славка и уговорил мать вернуться домой. Хотелось спросить: «А откуда он адрес узнал?», но мы не стали это спрашивать, возможно сама подруга как-то и сообщила Славке где находится его мать. Как я понимаю, отсутствие матери его вполне устраивало. Прошло уже три месяца как она сбежала, но он и не собирался ее искать. А тут вдруг приехал забирать. Что-то здесь не так. Наверно подруга, может даже из лучших побуждений, пригрозила ему, что в милицию сходит.

На следующий день жена накупила гостинцев, и мы поехали навестить Веру Николаевну дома. На порог дома вышла Людмила. При виде нас, она совсем не обрадовалась. Сказала, что Славки дома нет, а Вера Николаевна не хочет никого видеть. Но через приоткрытую дверь я увидел, что Славка был дома. В дом Людмила нас не пустила, и взять для Веры Николаевны наши гостинцы она также отказалась, сказав, что у нее все есть, и она ни в чем не нуждается. Так, ни с чем, мы и уехали. Было подозрение, что над Верой Николаевной там опять издеваются, поэтому через неделю, я заехал к ней еще раз. На звонок из дома никто не вышел. Тогда я постучал в окно, через которое убегала Вера Николаевна. Чтобы дотянуться до стекла, мне пришлось встать на цыпочки. Да, здесь высоковато. Даже странно, что ей удалось отсюда выбраться не поломав ноги, она ведь сантиметров на десять ниже меня. На мой стук никто не отозвался. Если бы Вера Николаевна находилась в этой комнате, она наверняка подошла бы к окну. Может ее в маленькую комнату переселили? Ну конечно же переселили, они ведь давно этого хотели. Как я сразу не догадался? Но окно из маленькой комнаты выходит на противоположную сторону, в палисадник. Туда можно попасть только через соседний двор. Позвонил к соседям, которые занимали другую часть дома. Мне повезло, соседка была дома, но о Вере Николаевне она ничего не знала, так как не видела ее уже очень давно. Она даже не знала, что та три месяца не жила дома. Пройти через свой двор на участок соседки она мне разрешила. Я долго стучал в окошко маленькой комнаты, но и там никто не отзывался. По всем признакам выходило, что Вера Николаевна не встает с постели и не может подойти к окну. Это было очень странно, ведь три недели назад она чувствовала себя вполне нормально и ни на что не жаловалась. И опять я уехал домой так ничего о ней и не узнав. Попасть к ним в дом больше надежды не было.

Через некоторое время жена где-то встретила Славку, от которого и узнала, что Вера Николаевна умерла.

– А нас то почему на похороны не пригласили? – спросила она его.

– У меня нет номера вашего телефона.

– Но ты же был у нас дома и знаешь где мы живем.

В ответ молчание. Понятно, что нас никто и не собирался звать.

Вот еще одна незавидная женская судьба. Всю жизнь Вера Николаевна прожила ради своего сына, но он никогда это не ценил, ни при ее жизни, ни после смерти.

Павлик

Павлик зашел в море, чтобы искупаться. Он уже отошел от берега метров на двадцать, но воды было ему только по колена. Какое-то оно очень мелкое это море, но зато большое, противоположного берега почти не видно. Где же глубина, чтобы можно было искупаться? Прошел еще метров десять, здесь глубина уже по пояс, можно и искупаться. И тут его сзади кто-то позвал: «Павлик, выходи!». Павлик оглянулся и увидел, что на берегу моря стоит одинокий мальчик, и больше никого нет. А ведь, когда Павлик заходил в воду на берегу было полно народа. Куда же они все подевались?

– Павлик, выходи! – опять позвал мальчик.

Кто он такой и что ему нужно? – подумал Павлик.

– Сейчас, искупаюсь и выйду, – сказал ему Павлик.

– Павлик, выходи! – словно не слыша ответа, опять позвал мальчик.

Павлик открыл глаза и увидел над головой бабушкину люстру. Значит он еще не на море, а у бабушки Любы на даче под Серпуховом. Море ему только приснилось. В комнате было душно, и ему стало жалко, что во сне он не успел искупаться. Он закрыл глаза, пытаясь вернуть этот прекрасный сон. Дрема только начала к нему опять возвращаться, как опять послышался голос: «Павлик, выходи!». Теперь он узнал этот голос. С улицы его звал друг Костя, который тоже жил у бабушки на даче неподалеку.

– Ну что ему нужно? Такой сон перебил, – огорченно подумал Павлик.

Он нехотя встал, подошел к окошку и открыл форточку. Снаружи в комнату сразу ворвалось разноголосое пение птиц и шум Симферопольской трассы, проходящей буквально в сотне метрах от бабушкиной дачи. Днем этот шум как-то не замечается, к нему уже привыкли, а ночью он настолько сильный, что спать с открытой форточкой невозможно, поэтому, даже в жару, приходится спать с закрытой форточкой. Кстати, бабушкина дача находится в деревне Костино, где живет и его друг Костя. Правда интересно получается? Костя живет в Костино.

– Чего тебе? – спросил он стоящего за оградой Костю.

– Ты чего спишь так долго? Выходи гулять, у нас ведь всего два дня осталось, – с грустью в голосе ответил друг.

Действительно, сегодня уже суббота, а в понедельник он с мамой уезжает на море, потом пойдет в первый класс, и они с Костей в этом году больше не встретятся. Костя тоже пойдет в первый класс. Они с Костей одногодки, но Костя выглядит гораздо старше Павлика, хотя Павлик и шустрее, и сообразительнее Кости.

– Приходи через полчаса, – решает Павлик, – без завтрака бабушка меня гулять не отпустит.

Костя убежал домой, а Павлик надел майку и вышел из комнаты.

– О, Павлик проснулся! – обрадовалась бабушка. – Умывайся и садись завтракать.

На завтрак было все Павликово любимое: яичница с колбасой и помидорами, а поскольку уже начало августа, то помидоры свои, вкусные, выращенные бабушкой на грядке, и любимые блинчики со сметаной и молоком. И никаких геркулесовых каш, которыми бабушка всегда любила кормить по утрам внука. Сегодня бабушка какая-то очень добрая, отметил про себя Павлик. Он быстренько съел завтрак и сказал бабушке, что пойдет гулять к Косте.

– А дроздов кто гонять будет? – поинтересовалась бабушка.

У Павлика на даче была постоянная обязанность – прогонять птиц с грядок. У бабушки на даче жили какие-то неправильные птицы. В детском садике им рассказывали, что певчие птицы питаются вредными жучками и червячками, а эти питаются тем, что растет у бабушки на грядках и в саду на кустах. Есть конечно и хорошие птички, такие как синички, воробьи, малиновки, соловьи, трясогузки, которые чирикают или очень даже красиво поют, и ничего с бабушкиных грядок не воруют. А вот скворцы и дрозды, которые почему-то считаются певчими птицами (Павлик никогда не слышал, чтобы они пели) – это настоящие разбойники и воры. Скворцы должны жить в скворечниках парами, а здешние неизвестно где живут и летают целыми стаями. Налетает такая стая на грядку, где бабушка посадила для Павлика кукурузку, чтобы сварить ее ему молодой, когда та вырастет, выдергивают из земли только еще начинающие пробиваться ростки, вместе с семечком, и съедают само семечко посаженной кукурузы, в результате чего Павлик остается без вкусной молодой кукурузы. Позже они налетают стаей на кусты войлочной вишни и за пару дней уничтожают весь урожай, не давая вишне созреть. И ладно бы, если бы они их ели, а то ведь расклевывают еще зеленые ягоды и съедают только косточки, а остальное выплевывают. Красные вкусные вишни они уже не трогают, но до красноты их доживает очень мало. Чтобы улучшить им жизнь, в прошлом году Павлик с дедушкой построили им скворечник, но в него они селиться не захотели, и их домик заняли воробьи. После скворцов появились дрозды, которые также летают большими стаями. Этим понравилась спелая клубника, которая, кстати, Павлику тоже очень нравится. Они сидят на проводах линии электропередач, проходящей за оградой дачи, и внимательно наблюдают за происходящим на даче. Как только люди уходят с огорода и сада, они моментально садятся на грядку клубники и клюют спелые ягоды. Странно, а почему их не бьет током, когда они сидят на голых проводах? Бабушка рассказывала, что в детстве его отца чуть не убило током, когда тот засунул ее шпильку для заколки волос в электрическую розетку. Нужно будет у деда Юры спросить, тот все знает. Но теперь клубника уже почти отошла, и дрозды переключились на куст черного крыжовника. На этом крыжовнике шипы как у розы, очень колючие, но они спокойно садятся на ветки крыжовника, как будто там и нет никаких шипов. Наверно у них какие-то ноги не пробиваемые, которые ни шипов, ни электрического тока не боятся. Вот и сейчас, они все так же сидят на проводах и ждут, когда все уйдут с огорода. Из-за них теперь Павлик и погулять не сможет. И тут у Павлика появляется спасительная мысль: «В огороде ведь сейчас дед работает, а при нем дрозды не будут клевать крыжовник». И он озвучивает эту мысль бабушке.