Декабристы, не вернувшиеся домой

– Побоялась в одной комнате с мальчиком спать?

Я сама не отрицала мысли, что логичнее было бы поселить девочек с девочками, а мальчиков с мальчиками, но мне данная ситуация нравилась больше. Если честно, я больше доверяю мальчикам, чем девочкам. И вообще мне с ними легче общаться. Так, наверное, и должно быть. Все, что родители дали мне об отношениях между женщиной и мужчиной – это то, что дело женщины – рожать детей, а мужчины – содержать их. Своим советам они, видимо, никогда следовать и не собирались.

– Надеюсь, ты не спишь с дробовиком.

– На учет надо ставить?

– Придется.

– Блин, я что, убивать тебя им собираюсь что ли?

– Нет, это законы и придумывал их не я, поэтому лучше повиноваться.

Когда все мои оружия официально были законны и находились под ответственностью и контролем лагеря, а вещи уже были разложены в шкаф и книжный шкаф к небольшому количеству книг Филипа, время медленно шло в 2. В 13:30 в комнату зашла женщина со впалыми скулами и куда-то позвала меня. Не знаю, что породило во мне такое странное чувство, фильмы, жизнь до 12 или что-то еще, но всегда, когда кто-то звал меня куда-то или просил подойти, ничего не объяснив, я сразу готовила себя к самому худшему. К тому, что сейчас раскроется какая-нибудь правда обо мне, которую я о себе забыла или вообще, знать не знаю. То же чувство я испытывала и сейчас. Пока я шла за женщиной, ребята из соседних комнат оглядывались на меня через открытые двери и окна и смотрели вслед. Стоило мне заметить Макси, все стало замедляться. Я не могла забыть ее взгляда, колеблющегося между тем, решила ли она уже что-то, что со мной могут сделать, или все еще пыталась это предугадать, выиграть время и спасти меня от чего-то… неизбежного. Мне хотелось убежать. Мне совсем не нравилось то, что вот-вот произойдет. Хотя, что может случиться? С другой стороны, может быть, меня просто хотят ввести в курс дела? Зачем я так пугаюсь?

– Простите, мэм, – сказала я поравнявшись с женщиной. – Не могли бы Вы сказать, куда я иду?

– Сейчас придем, и ты все узнаешь. – ответила она, не уделив мне ни секунды внимания. Меня это мало обнадеживало, но начинать войну было рано. Слишком рано.

Женщина привела меня прямо к кабинету директора, находящемуся на третьем этаже того здания. Кстати, судя по всему, это была учебная часть. Но это если мыслить как человек, а так на учебную часть это было мало похоже. Или, последний вопрос, чему они нас там учат? Кого же я ожидала увидеть за дверью с надписью «директор»? Худую, знающую свое дело женщину, которая знает, что тебе ответить, полную ее противоположность или, как это бывает по классике, толстяка, которому есть дело только для бумаг? Наверное, я слишком наивна.

Я долго не могла себя заставить войти в хороший, красивый кабинет Кипа, смотря на это все с, надеюсь, не тупым взглядом. Он что-то писал, кидая редкий взгляд на бумагу, которую держал в другой руке. Я не хотела в это верить. Услышав тяжелый и нервный вздох женщины за спиной, я прошла на ватных ногах и села в мягкое белое кресло на колесиках перед столом. Вопросы сыпались на мою голову чаще, чем Кип поднимал глаза на текст. Но зато необоснованное волнение исчезло бесследно, хоть меня на тот момент не так уж и волновало.

Дверь сзади закрылась. По характерной тишине я поняла, что мы остались одни. Ожидание меня убивало. Я пыталась успокоиться, но страх перед неизвестностью не хотел оставлять меня.

После долгого, бесконечного ожидания, Кип отложил свои бумаги и взглянул на меня свежим взглядом, начинающим все с чистого листа.

– Вижу, у тебя легкое волнение.

– Не назвала бы это легким.

– Почему такие нервы? Зачем столько адреналина? Это не тюрьма и не задача сбежать из нее. Тебя не предупредили, но если тебе не понравится, ты сможешь отсюда уехать.

Это меня мало обнадеживало. Но то, что дело двигалось и со мной уже начали говорить, давало мне капельку надежды.

– Меня интересует только то, что здесь является ключевым процессом.

– Не так быстро. Сначала обсудим правила. Ты относишься ко мне как к взрослому, я уважаю твои решения, и учитываю твое мнение в зависимости от ситуации. Ты не противоречишь тому, что я говорю, и случаешься преподавателей и персонал.

– Что за персона…

– Не задаешь лишних вопросов! – он сделал паузу.

Это, пожалуй, одно из немногих правил, которые я обожаю нарушать. Не знаю, захочу ли я держать язык за зубами.

– Если будешь вести себя плохо, то у нас есть психолог, он промоет тебе мозги так, что тебе это мало понравится. Еще мы несем ответственность за твою сохранность, все, что бы с тобой не происходило, будет на нашей совести.

– И перед кем вы ответственность несете?

– Перед твоими законными представителями. Да, они есть и им на тебя не плевать. И знаешь, они будут очень рады забрать тебя после лагеря.

Лучше новости и не придумаешь.

– Чем еще обрадуете?

– Остальное не так важно, так, мелочи. А теперь то, чего ты ждала все это время. Я объясню тебе, зачем ты тут. В 2002 году мы нашли место, попадая в которое мы можем находить утерянные копии старинных видов искусств. В прошлом году это была Мона Лиза. Слышала?

– Пару раз. Из книг.

– Оригиналы были уничтожены, но копии, чудом сохранившиеся в параллельных мирах, сейчас у нас. И мы в большинстве.

– Вы сказали «в параллельных мирах»? – я усмехнулась. – Я думала, хотя бы тут меня не будут пытаться накачать обманом.

– Никакого обмана здесь нет. Это открытие произошло совершенно случайно и не нами.

– Но взяться за это решились вы. Ага, а можно спросить, почему занимаются этим дети, а не специально обученные специалисты? Вы даже не понимаете, чем жертвуете?

– Мы – то как раз все понимаем. И за то время, сколько мы занимаемся спасением нашей и твоей, в том числе, истории, не было еще ни одной жертвы.

– Даже психологической?

– Тем более психологической. Вот увидишь, тебе совершенно нечего бояться! Чесбург мало чем отличается от реального мира! Ты совсем не заметишь разницы.

Я даже не стала задаваться вопросом, что такое Чесбург.

– Ясно. Я могу идти?

– У тебя даже нет вопросов?

– Предпочитаю разбираться сама.

– Ладно. Иди в 15 аудиторию, там скоро будет собеседование. Кстати, ты в группе «А».

Еще одна безумная вещь, в которой я не буду разбираться.

Все это было настолько странно и неубедительно, но настолько экзотически и интригующе, что мне на самом деле хотелось увидеть то, что, возможно, изменит мою жизнь. Без разницы, в какую сторону, но мне уже давно нужны были перемены.

По пути в 15 аудиторию (я понятия не имела, где она находится), я наткнулась на одну из библиотек. Она принадлежала книгам, написанным после 19 века, как и говорил Филип. Если честно, я была разочарована. Мое представление о библиотеках резко ухудшилось. Пять-шесть невысоких стеллажей с пыльными, никому не нужными книжками и они довольны. Меня не обманули, меня разочаровали.

Я быстро ушла, не хотелось расстраиваться долго. Вскоре я нашла 15 аудиторию. Там было пока что пусто. Я села с краю полукруглого стола и принялась ждать. Снова ждать непонятно чего, то, что приведет, как обычно, непонятно куда. Больше всего в жизни я не любила тратить время зря. Но именно этим я сейчас и занималась. Кабинет был полностью пуст, даже если бы я и хотела чем-нибудь себя занять, то не смогла бы. Если только не начала бы строить из стульев пентхаус.

Стрелка часов над доской дошла до 2. За дверью послышались шаги. В следующее мгновение ее открыла Дина Прайс, я сразу ее узнала по резко изменившемуся лицу, стоило ей увидеть меня. Когда все зашли, Кип закрыл двери и сел за стол.

– Группа «А», группа «Б», я несказанно рад видеть вас в почти прежнем составе. Группа «А», возможно, вы уже знаете, это Элиза Стоун, она будет с вами. Сейчас же мне не терпится обсудить с вами наши цели на этот год. В этот раз они нелегкие, но достижимые. Начнем с вас, «А», в этом году главной задачей будет найти ту картину, сведенья о которой не сохранились в реальном мире, фактически на данный момент письменного и электронного удостоверения в ее существование нет, только словесное. Убедиться, что такая вообще существовала, можно будет только после того, как она попадет к нам в руки. Вот сведения, где она может находиться. – Кип начал перечислять координаты, где она может быть, и писать их на доске, – искать только там, в других местах вас могут не очень тепло встретить. Обсудим следующее…

***

После совещания мы разошлись, ближе к вечеру, когда время шло к отбою, а спать никто и не собирался, раздался стук в дверь. Филип как раз раскладывал свои книги в шкаф, а я рассматривала брошюры.

– Заходите.

Дверь открылась, и в комнату начали заходить все члены группы «А» со своими книгами и другими интересными вещами, включая еду.

Я решила не вмешиваться в каждый разговор хотя бы в первый день и посвятить себя сегодня, непосредственно, книгам.

То, что читал Филип, мало меня интересовало, я давно выкинула эти книги из библиотеки, в которой жила.

– Твоя псевдо классика только рушит этот и без того гнилой мирок!

– А ну отдай!

– Фил, Фил, Фил. – как настоящий актер в момент завязки сюжета, протянул Джейк. Расстроенное лицо Филипа его явно забавляло. – Ты боишься, что я прочту ее или случайно испорчу?

– Тебе следовало бы бояться! Отдай ее мне!

Игли Шнайдер, настоящая немка, которая знала себе цену, подошла и взяла роман из рук Джейкоба.

– Такой переполох из-за одной только книжонки. – она открыла и пролистала страницы. – Ничего такого, над чем стоило бы смеяться нет. Тебе стоило бы начать уважать чужие вкусы, Джейк.

Джейк только посмеялся.

Макс, чудом попавшая в мою группу, не теряла время зря и весело проводила время со всеми. Я же, не вмешиваясь, читала на своей кровати.

– Лиза, – окликнули меня с кровати Филипа. Я подняла голову. – мы тут прошедший год обсуждаем, если хочешь…

– …да тебе вообще неплохо было бы рассказать немного о себе. – Алиса, одна из близнецов, встала и подошла к моей кровати. – не составишь нам компанию? У нас есть драже и мармеладные мишки. Ты любишь мармеладных мишек?

Я колебалась с секунду.

– Не ела раньше.

– В смысле? Ладно, ты идешь?

Такой шанс дается раз в жизни. Как я могу не попробовать мармеладных мишек?

Со мной кровать Филипа имела мало шансов на последующую жизнь, и мы перебрались на пол, постелили одеяла и выключили свет. Лампа-планетарий, ставшая традицией первого дня лагеря у группы «А», отлично освещала не только потолок, но и все до мелочей, что находилось в комнате.

Рассказывала о себе я не долго. Знаете, рассказы о себе – это настоящее искусство и целый мир для того, кто умеет владеть своим языком. Я могла рассказать о себе как о беглянке, сбежавшей от родителей – садистов, могла подать себя на серебряном подносе с золотой каймой, рассказав о себе как об умельце самостоятельной жизни и саморазвитию, могла просто рассказать о себе с пониженной или повышенной самооценкой, или смешать это все! Думаю, я справилась с задачей, встретили меня довольно тепло, и меня сразу же затянуло в круговорот общения. Я совсем не заметила, как панцирь свалился с меня и я показала себе и миру ту Лизу, которую вряд ли когда-нибудь видела сама.

Макс была права. Общество поможет мне открыться. Та среда, в которой я жила, угнетенная и постоянно готовая к атаке, заставила меня измениться. Но лагерь, или как его называют ребята «Декабрь» (а сами они Декабристы), еще удивит меня.

Глава 3. Встретимся на открытии пропасти.

С самого детства я не люблю просыпаться. В моей утренней рутине не было ничего того, что могло оставить неприятный осадок в моей памяти, но от одной мысли, что мне снова придется видеть людей, которым невозможно не желать смерти, которых невозможно не ненавидеть, мне даже не хотелось вылезать из кровати. Что меня ждет за ее пределами? За пределами моей комнаты, в которую редко кто заходит без особой надобности? Страх, разочарование и боль. Пока ты в кровати, ты чувствуешь себя в безопасности, но стоит тебе покинуть королевство невинности и сладкого утешения подушки, все сразу же сваливается на тебя. Ты встал, а значит должен работать, убиваться, ненавидеть и снова заниматься тем, что тебе никогда в жизни не пригодится. Иногда, когда я просыпалась под запах свежих блинчиков, проникающий через дверь (мама открывала ее специально, чтобы с утра у меня было хорошее настроение), и шипение сковороды, все сразу же подлетало, этого было просто невозможно забыть. Тогда я знала, ради чего стоит начинать этот день и, может быть, даже если он будет не слишком удачным, я все равно начну его с чего-то приятного.

– Ничто не бывает зря, все, что происходит в твоей жизни, ведет к чему-нибудь.

Филип и сам иногда понимал, что говорит лишнее, но останавливал себя он редко. Его и без особой молчаливости все любили. Он был одним из тех, кого уважали и любили даже сами Дина Прайс и Том Стивенсон, парочка, чьи богатые родители – миллиардеры общались и между тем крутили мир вокруг пальца за ширмой «Бизнес». Ребята не из простых. Слишком самодовольные. Макс мне сразу дала понять, что к Тому лучше на три метра вообще не подходить, а с Диной разговоры не водить. «Все мы у них на крючке, – говорила Макс, – но знаешь, это так смешно, они ничего не сделают нам. Они думают, что они могущественнее нас, но настоящее могущество дает свобода». Таким было мировоззрение не у одной Макс. Так считали все. Ну, как вы уже можете догадываться, меня Дина и Том сразу же возненавидели. Было ясно, что кукловод тут Прайс, и своего суженого она, конечно же, тоже направила против меня. Но если уж им так нравится меня ненавидеть – я не против. Мне от этого хуже не станет.

Вернемся к Филипу. Он, можно сказать, был активом и чуть ли не лидером, его все любили, все, кроме Джейка. За все время, сколько я общалась с ребятами, я поняла, что Джейк не такой уж и злой. Да, как бы странно это не звучало.

– Макс сказала мне, что прошлый год Джейк закончил с лучшими результатами. Это так? – спросила я, заправляя кровать и разговаривая с открытой ванной.

– Да. Как бы странно – то ни было, но Джейк показал лучшие результаты.

– Заслуженно?

– Конечно, заслуженно.

– А если не он, то кто?

– Анна Блекфуд. – я чуть не прыснула от такой нелепой фамилии. – Она оказалась второй благодаря своим принципам. У Джейка их нет, и он выиграл.

– Ты так говоришь, как будто это какое – то соревнование или игра!

– О, Лиза, – Филип выглянул из ванны, – за это дают неплохую стипендию! Знаешь, у Кипа есть деньги.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что в этом году стипендиатов может стать двое.

Все в этом лагере считали меня особенной. Но я же Лиза… я просто Лиза.

– Почему это?

– Кип бы не взял левую девчонку в не свою группу.

– Как понять «не свою»?

– После 12 новеньких не берут. Так что фильтруй иногда базар.

Все шкафчики были подписаны. Они выстраивались в длинную зеленую линию перед аудиториями. Там уже были понаставлены учебники и книги, которые понадобятся нам в этом году. Все заинтересованно стояли и рассматривали, перелистывая страницы одна за другой.

– Не понимаю, зачем в программу включили анатомию? – Макс закинула учебник на шкафчик. – Мы тупые по их мнению?

Тут к нам подошел Джейкоб с явно расстроенным чем-то лицом.

– У тебя плохие новости?

– Ужасные! Кип поменял половину преподавательского состава.

– О, черт! Кип готовит нас к чему-то кошмарному или что это за нафиг?

– Ты видела, с каким лицом он вчера рассказывал нам про ту чертову картину? Он явно чем-то взволнован или напуган.

Меня это начало напрягать и в то же время интересовать. Ну не могло все быть хорошо! Рано или поздно проблемы всегда настигнут даже самое мирное место! Интересно, а чему я радуюсь? Я ведь часть этого места.

Уроки проходили скучно и неинтересно. Старые учителя медленно, засыпая под свой такт, диктовали что-то невнятное и, в конце концов, меняли тему, не закончив старую. Половина класса сидела в недоумении. Никто не мог понять, чего себе на придумывал Кип. В общем, было два варианта: либо сидеть и пытаться разобраться самому, либо пускать все на самотек. Этим мы и занимались.

– Странные дела… – проговорил Джейк, выходя из аудитории, под звук падающего в мусорное ведро учебника Макс. – Может, нам пока не стоит беспокоиться?

– Надеяться на то, что все образуется глупо, – Дина прошла между нами, расталкивая нас своими плечами, – я не хочу сидеть тут и чахнуть под этими тупыми стариками!

– Смотри, смотри, сейчас будет революция. – вокруг нас столпилась вся группа «А», с интересом смотря на Дину.

– Я иду к Кипу.

Все молча смотрели на Прайс.

– Ну. Иди, – сказала ей Чарли Уолтер с легкой насмешкой и нажимом.

Дина постояла еще секунду, а потом сорвалась с места и пошла походкой роковой дамы из турецкого сериала в сторону лестницы, ведущей на третий этаж к кабинету Кипа.

– Итак. Шел первый день лагеря. – донеслось из толпы. Мы пошли дальше в аудиторию.

После уроков, точнее их имитации, мы пошли в то место, о котором мне никто ничего не говорил. Даже Филип, который сам редко что пытался скрыть. Ребята были воодушевлены, что им придется делать это снова, а вот мне при виде огромных круглых капсул, накаченных водой, резко стало не по себе. Мне это сильно не понравилось.

– И как ты собираешься мне это объяснять? – резко поворачиваюсь я к Кипу. – Вы ставите тут опыты? Над детьми? По-моему вы не спасаете их от внешнего мира, а сами становитесь частью его!

Во мне бурлили страх и ненависть. Больше всего на свете я боялась воды. Я даже ванны нормально принимать не могу, потому что жутко боюсь воды.

Кип смотрел на меня так, будто это я с катушек съехала и не понимаю, что это норма, так должно быть. Но это не нормально. Я знаю, что такое сенсорная депривация и поверьте, лучше бы я этого не знала. Так вот та фигня, которая находится сейчас передо мной, очень напоминает именно ее!

Сзади меня резко схватили за локти. Я начала отпираться.

– Нет, Лиза, ты все не так поняла. Не волнуйся, у всех сначала такая реакция и это совершенно нормально. Тебе совершенно ничего не угрожает. Это не навредит твоему здоровью…

– Сейчас лишаете меня чувств, потом будете использовать как оружие! А что дальше? – мои локти сжали сильнее и притянули назад. Кип стоял совершенно спокойный. Он как будто на сто процентов доверял своим людям. Будто исключал тот факт, что я могу вырваться. – Когда – нибудь ты потеряешь бдительность, и твоих агентов уже не будет рядом!

– Они всегда будут рядом, не беспокойся об этом.

– О-о! – многозначительно протянула я. – Ты просто не знаешь, но что я бываю способна! На что бывают способны дети, выросшие в одиночестве и каждый день выживающие в мире, полном такого дерьма как ты!

– Мистер Лорен, – он подозвал к себе мужчину с седыми висками. – вколите ей дозу.

Вот этого я и боялась. Не знаю, что это было, но после этого все вокруг стало замедляться, но вырубаться я не торопилась. Я старалась держаться, да и быстро растекающееся по венам вещество не давало мне уснуть. Меня переодели в специальный костюм и надели на лицо странную маску. Вода охватила мое тело. Я хотела паниковать, но даже внутренняя легкая паника была настолько подавлена, что сил не было не на что. Мой разум стал постепенно помутняться, и наступила полная тишина и темнота.

Проснулась я от того, что кто-то несильно бил меня по щеке. Во рту, сквозь сухость, чувствовался вкус грубого песка, его же и на части лица. Действие вещества давало о себе знать. Глаза слиплись и совсем не хотели открываться. Все лицо и тело онемело, но от этого мне только сильнее хотелось выпутаться из паучьих липких лап слепоты и бессознательности. Макс, я слышала ее голос словно через вату, уже трясла меня за плечи и, видимо, не одна. До меня дотрагивались словно тысячи рук, я улавливала их касания через силу, они были приглушенными и разливающимися по телу как круги по воде. Когда меня кто-то сильно огрел по лицу, вся туманность пропала без следа. Я моментально открыла глаза, через силу привыкающие к свету, и выплюнула остатки песка из своего рта.

– Я думала, ты не очнешься.

Я посмотрела на ребят. Лица у них были взволнованные. У всех, кроме Макс.

– Ну и, – требовательно сказала она, вздергивая меня наверх, – чем они тебя накачали?

Меня шатало, но говорить я могла. Язык заплетался и был как наждачка.

– Не знаю, может быть, успокоительным. Но мне это мало понравилось.

– Еще бы! Зря ты отпиралась.

– Да я уже поняла. – я начала оглядываться. Вокруг – пустыня. Твердая потрескавшаяся от сухости земля, без единого признака жизни, и оранжеватого цвета небо. – А где это мы?

– На границе трех королевств. Мы называем это место Чесбург.

– Кип мне рассказывал.

– Да. И тут мы находим артефакты прошлого. Самое опасное для нас – белое. Оно не дружит с красным, с которым дружим мы.

– А вообще они постоянно воюют между собой втроем. – вмешался Филип.

– Но это позже, сейчас надо найти ближайшую забегаловку, где есть вода и укрытие от солнца.

Я подняла голову. Пекло зверски.

– Оно может нам навредить?

– Я тебе больше скажу, ты тут можешь умереть.

Вот и первая, открывшаяся мне, правда.

Джейк сидел на земле и рассматривал карту.

– Есть что-нибудь? – спросила Игли.

– «Джими-Джони», «Черная Метка» и «Гарцующий Пони». Предлагаю идти в что-нибудь попроще.

– «Джими-Джони» нам пойдет. – сказала Макс. – К тому же по пути в Красное.

Мы двинулись.

Пустыня казалась бесконечной. Сплошной оранжевый горизонт не давал понятия – где земля, а где небо, поэтому ориентироваться было особенно сложно. Не знаю, на что надеялся Джейкоб и как он собирался найти это заведение, потому что никаких знаков, которые могли бы привести нас к «Джими-Джони» не было. Да что там знаков! Ни единого кактуса не встретилось нам по пути! Было такое ощущение, что мы на Марсе, где человеческая нога вообще еще ни разу не ступала.

В какой – то момент вдали начала виднеться старая, полу разрушенная крыша небольшого домика. Надежда появилась вновь. Мы пошли быстрее.

– Не удивлюсь, если «Б» уже распивает вино с ее Величеством Элеонорой! – пробурчала Игли.

– Ну не знаю. В последний раз она была очень недовольна тем, что они украли скульптуру из ее дворца, – ответил Джейк. –       А вам не кажется, что правительство давно уже сменилось в Белом Королевстве?

– В смысле?

– Знаешь английскую королеву?

– Елизавету? Как ее можно не знать?

– Так вот это она.

Больше Джейкоб ничего не сказал.

– А… что с остальными?

– Королева Пенелопа. Дама не из простых. К счастью, она только воюет. Главный у них король Маркин. В Черном – демократия. Туда мы не ходим.

– Да, но картина, которую мы должны найти за лето находится именно там! Почему же?! – более чем возмущенно воскликнула Макс.

– Потому что там очередное уродство, которое люди еще долго будут считать классикой.

Оно всегда будет уродством для нас. Все новое, неизвестное, непривычное нам и совершенно чужое, на чем мы не выросли, будет вечность казаться уродством. Мы привыкли к другой жизни. Может быть, поколения через три дети будут ходить в новые галереи вместе со своими родителями, но никак не нами, и привыкать к искусству, но не мы. Для нас этот путь закрыт.

Когда мы пришли к почти полностью занесенному небольшому домику с заколоченными окнами и поломанной крышей, наша уверенность куда-то резко улетучилась. Мы стояли и смотрели на последнюю надежду, утонувшую в горе песка. Холод пробирал наши плечи.

Мало что оставалось кроме как идти, не останавливаясь, в Красное Королевство, где нас, возможно, ждал теплый прием, но и с этим нам пришлось сильно обломаться.

Город выглядел слабо. Бедняков было слишком много, полуразрушенные дома с красной, засыпанной пеплом черепицей, были ненадежными. Граждане, которым удалось сохранить дом и жизнь закрывали ставни и запирали двери, как только на улице появлялась одна живая душа. Город выглядел ослабленно. Город пал.

В замок нас пустили со скрипом. Шахматные ладьи долго перешептывались, смотря на нас. Кстати, кого мы здесь не видели, что они напоминали шахматные фигуры, по статусу, росту, манерам… В тронном зале с короной, которая явно была ему велика, сидел мальчик лет 15 и пил красный напиток из золотого кубка. На нем была мантия, как у королей в детских книжках, дорогие платья и величаво озаряющая его голову корона. У всех нас стали складываться самые плохие мысли.

– Ваше Высочество… – Филип не успел склониться в поклоне перед королем, как к его ногам с грохотом упал кубок и прокатился немного дальше.