Экскременты космических лосей

Внезапно голос Иннокентия оборвался. Вдали, темнея на фоне пластиковых нагромождений, показалась фигура космического лося. В голове Иннокентия возникла единственная мысль – спасать свою шкуру.

– Матвеич, там лось! – оголтело заорал Иннокентий. – Бежим!

Бабельянц, который в это время сгорбленно стоял, мгновенно выпрямился, будто бы ошпаренный кипятком. Вытаращив глаза, он в ужасе уставился туда, куда смотрел его товарищ. Рогатая угроза неумолимо приближалась, опустив голову и отталкиваясь от поверхности всеми копытами.

– Да чтоб тебя! – выругался Бабельянц и, превозмогая невыносимую боль, сделал судорожное движение вперёд.

Гоблинович хотел было посадить его себе на спину, однако чуть не упал, накренившись под весом старика. Отбросив лыжную палку, Бабельянц изо всех сил двинулся вперёд. Елдыринцы знали: до корабля необходимо было добраться как можно быстрее – иначе мусорная свалка станет их могилой.

Вдалеке, словно спасительный маяк, показался гараж. Оборачиваясь, Иннокентий видел, что лось приближается. «Догонит нас эта махина, если не поддадим», – судорожно думал елдыринец. Иннокентий догадывался, что лося мог привлечь запах мочи: возможно, пальто пометил его конкурент. Сильно вспотевший, Бабельянц находился на пределе своих сил. Тяжело дыша и спотыкаясь, он начал отставать.

– Матвеич! – крикнул Иннокентий. – Сними тулуп!

Приостановившись, Бабельянц начал расстёгиваться. Иннокентий подскочил к нему сзади, взял пальто за воротник и, когда руки старика были свободны, отбросил его прочь. До гаража оставалось совсем немного – последний рывок. Боясь увидеть лося прямо за собой, Иннокентий снова обернулся – и внезапно ощутил радостное облегчение. Животное больше не гналось за елдыринцами, а стояло на месте, обнюхивая какой-то предмет.

Времени на разговоры не было. Оказавшись у цели, друзья принялись бешено колотить в дверь гаража и звать на помощь. Они слышали неторопливые шаги за дверью: флегматичный Дюндель спокойно разблокировал выход. Как только дверь была открыта, елдыринцы оголтело бросились внутрь корабля.

– Вы чего это? – спросил Дюндель, хлопая глазами.

– Мать его за ногу! – вопил, задыхаясь, Бабельянц. – Слава преподобной Авдотье Титечкиной!

– Ребята, – сказал Иннокентий, всё ещё не в силах прийти в себя, – там снаружи огромный лось. Мы едва ушли от него… думали, не вернёмся.

Антоха, который до этого отдыхал на диване, мгновенно вскочил на ноги.

– Едрит-адгидрид, – с ужасом проговорил он, – если эта штука пробьёт обшивку – нам конец… Дюндель, включай скорее внешние камеры!

Тем временем Дюндель уже успел задраить выход. Антоха бросился в кладовую и схватил ёмкость с куркулем. Во время старта куркуль соединится с жидким кислородом, образуя оксикуркуль, и выведет корабль на орбиту Пищимухи.

– Дядь Кеша, помоги открыть бак! – попросил Антоха, держа канистру обеими руками.

– Лось приближается… – в испуге произнёс Дюндель, глядя на мониторы внешних камер. – Ягодицын шмаровоз, они ж так быстро летают!

Обернувшись, Гоблинович увидел на мониторе лося: высунув язык, он мчался прямо по направлению к кораблю. На рогах у животного красовалось то самое пальто, которое они с Бабельянцем выбросили во время бега. Торопливо опустившись на корточки, Иннокентий с усилием открутил крышку люка в полу. Антоха, сняв защитку, наполнил бак горючей жидкостью.

– Заводи машину! – крикнул он Дюнделю, который находился у приборной панели. Тот, опустив рычаг, активировал механизм старта. Компоненты горючего первой ступени соединились в ёмкости двигателя. Гараж, словно пробка от гигантской бутылки шампанского, срыву двинулся вверх. Ещё немного – и поверхность неприветливой планеты была далеко.

– Амбивалентная капуста! – облегчённо воскликнул Бабельянц. – Слава Остапу Шаромыжникову и Кисе – проповеднику его!

– Это, что ли, мы с тобой? – усмехнулся Гоблинович. – Ты только и бредишь какими-то архаическими божествами!

– Вы с каких пор такой религиозный? – шутливо спросил Антоха. Он будто уже и забыл о пережитом приключении.

– А ты попробуй от лося пешком удрать – вообще фанатиком станешь, – отозвался старик. Боль, которая отступила на фоне опасности, начинала понемногу возвращаться.

Внезапно елдыринцы почувствовали, что тяга корабля заметно снизилась. Самодовольная ухмылка живо исчезла с лица Антохи. Оказавшись у приборной панели, он проверил параметры. Уровень топлива второй ступени был нулевым.

– Нужно подсыпать перзюзия, – сказал Антоха, открывая люк.

Дюндель отправился в кладовую за мерником горючего, однако вернулся с пустыми руками.

– Закончилось, – пожал плечами рэпер. – Последнее было в баке.

– Какого…?! – произнёс Антоха, в ужасе уставившись на Дюнделя. Тот, как ни в чём ни бывало, пялился в ответ.

Над кабиной воцарилось гробовое молчание. Иннокентий, который уж было поверил, что все невзгоды закончились, в испуге посмотрел на племянника. Гараж, покинув атмосферу Пищимухи, стал очень медленно перемещаться параллельно её экватору.

– Придурок ты, – раздражённо проговорил Антоха, – где, сука, горючее?!

– А я откуда знаю? – невозмутимо отозвался Дюндель. – Чуть что – сразу я виноват…

– Ты идиота не включай! Оно, по-твоему, что, испарилось?!

– Может, и испарилось. А ещё Корявый на прошлой неделе заходил – я и ему одолжил немного…

Антоха опешил – и спина его покрылась холодным потом. Он вспомнил, как на прошлой неделе тоже отсыпал Корявому пол-ящика твердокристаллического перзюзия. Понемногу паззлы выстроились в единую картину. Тем временем, гараж застрял над поверхностью враждебной планеты. «Придётся службу спасения звать, – с досадой думал Антоха. – Всё алиби коту под хвост».

– Матвеич! – окликнул он старика. – Вы, короче, скажете, что мы вас и вчера, и сегодня возили…

– Ребята, – тихо произнёс Иннокентий, кивая на монитор. – Гляньте-ка, что у нас прямо по курсу…

Обернувшись, Антоха и Дюндель так и обмерли. Старик выругался. Перебирая длинными конечностями, к гаражу подлетал тот самый лось, от которого елдыринцы, казалось бы, удрали. Животное двигалось за счёт собственных газов.

– Да чтоб тебя плющило! – внезапно воскликнул Бабельянц. – Иннокентий, коробка, коробка!

С этими словами старик поднялся, опираясь о стенку дивана. Потянувшись, он схватил коробку с фекалиями и в несколько рывков оказался у крышки второго люка. Винт, который до этого открутил Антоха, легко поддался усилию. Откинув защитку, Бабельянц высыпал в бак около трети содержимого коробки. После этого он закрутил вентили и беспомощно осел, пытаясь отдышаться.

– Ты что творишь?! – заорал Антоха, опомнившись.

– Включай, включай! – с одышкой проговорил Бабельянц. – Заводи эту дуру!

Антоха продолжал стоять как вкопанный, поражённо глядя на старика. Гоблинович видел, как приближается огромный лось. Внезапно он посмотрел животному в глаза – и ощутил странную тревогу: на него будто смотрела сама Вечная Пустота, которая вдруг обрела сознание… «Что ты такое?!» – пронеслось в голове у Гоблиновича. Корабль, друзья и он сам представились ему как бы со стороны – так, словно он спокойно наблюдал мизансцену из-за кулис.

– Не думай – делай! – заорал Бабельянц и тут же застонал от боли: будь он в состоянии добраться до рычага, то сделал бы всё сам.

Внезапно Дюндель, очутившись возле Антохи, взялся за рычаг. Ни встретив ни малейшего сопротивления, он повернул его вниз. «Ну и ну! – ошарашенно подумал Гоблинович. – Он, видать, вообще не думает». Теперь ему было ясно, почему незамысловатые натуры больше склонны к действию. Излишние раздумья только сдерживают неизбежный ход вещей.

Сначала всё оставалось так, как и было. Внезапно гараж начало трясти: энергия, выделившаяся во время реакции первой ступени, активировала «какионы» – частицы в фекалиях лосей, открытые профессором. Поддавшись чудовищной тяге, корабль сорвался с места. Гоблиновичу даже показалось, что в этот момент отключилась искусственная гравитация. Корабль вместе со своими пассажирами унёсся в Вечную Пустоту, а изумлённый лось – для которого аппарат попросту исчез в пространстве – так и остался висеть над Пищимухой, недоуменно хлопая своими большими, умными глазами.

Глава 4: Литературное кафе «Сингулярность»

Иннокентий очнулся на полу между стеной, противоположной панели управления, и дверью в аппаратный отсек. Голова гудела так сильно, будто бы он снова стал трезвенником и впервые перебрал со спиртным. Осмотревшись, Иннокентий увидел Бабельянца, который, охая, карабкался на диван. С другой стороны от двери, вытянув ноги и спиной опираясь на электрощит, сидел Дюндель. Он, очевидно, тоже приходил в себя. Антоха, который уже оклемался, стоял за панелью управления.

Пытаясь пошевелиться, Гоблинович обнаружил, что сильно ушиб левую руку. «Ну, по крайней мере стакан держать могу», – усмехнулся он. Стараясь не потерять равновесие, Иннокентий медленно встал на ноги.

– Жив? – спросил Антоха. – Нас, видимо, отбросило на несколько эризенов от Пищимухи. Повезло, что никуда не врезались.

В гараже царил жуткий беспорядок: вещи были разбросаны, а «ласточка» на подъёмнике неустойчиво опустилась вперёд фарами. Корабль двигался с большой скоростью, вокруг была лишь пустота. Гоблиновичу вдруг вспомнилась цитата о том, что на самом деле космос – довольно скучное, однообразное место.

– А где конкретно мы сейчас находимся? – спросил Иннокентий. – Что показывают приборы?

– Ничего не показывают, – хмуро отозвался Антоха. – Дичевтиратель сломан. Я включил радар: поищем что-нибудь сами.

– Послать бы сигнал бедствия… – предложил Иннокентий и тут же осёкся, понимая, что сигнал может перехватить патрульный шаттл. Тогда Антоха потерял бы правдоподобное алиби, а с ним и весь смысл полёта на Пищимуху.

Дюндель к тому времени уже совсем оклемался: на нём не было ни ушиба, ни царапины. Он встал, поправил одежду и вскоре оказался рядом с Антохой. Ребята принялись обсуждать, где именно их выбросило и куда следует двигаться.

Обернувшись, Гоблинович направился было к дивану – и тут же услышал из-за его спинки торжествующий смешок Бабельянца. Иннокентию показалось, что старик сошёл с ума.

– А говёшки-то, оказывается, непростые! – хихикал Бабельянц. – Мудрёные какахи, прав был докторишка! Вот продадим их мундиморийскому императору – и заживём по-человечески… Шубу себе куплю, как у дона Косячелло…

Старик лежал, обняв коробку двумя руками и мечтательно уставившись куда-то в потолок. Ему было абсолютно плевать на то, что корабль занесло непонятно куда, а кислорода осталось немного. Боль в пояснице давала о себе знать, но сейчас, на пороге новой жизни, это не имело никакого значения. Совсем скоро в распоряжении Бабельянца будут лучшие медики! Украдкой он даже подумывал о том, как бы восстановить потенцию. Нужно ведь и с элитными куртизанками пообщаться… Фантазируя, Бабельянц весело смеялся, словно ребёнок в ожидании праздника.

– Вы, дедуля, помолчали бы лучше, – раздражённо сказал Антоха. – Мы из-за вас встряли по самое не балуй, и как теперь выбраться – пёс его знает. Молитесь, чтобы по дороге нам попалась какая-нибудь планетёнка – запас кислорода пополнить. Иначе не понадобятся вам ваши денежки.

– Эх, Антон, – усмехнулся Бабельянц, – без меня твой корабль, избитый лосиными рогами, так и завис бы над Пищимухой… Поэтому скажи спасибо, что я вовремя засыпал какахи в бак. Сами вы и не поверили бы, что на говне корабли ходить могут.

– Очень даже поверили бы! – заявил Дюндель. – Такое уже было в сериале «Космодесант капитана Канта и злобные копирасты».

Гоблинович вспомнил, как однажды, придя к сестре в гости, он случайно увидел одну из серий этого шедевра. Капитана Канта играл перекаченный мужик в берете. Ему предстояло отыскать древний артефакт – «вещь в себе». В конце концов главный герой победил врагов, используя духовные скрепы.

– Вы, Матвеич, баклана-то из меня не делайте, – сердито сказал Антоха. – Из-за кого, спрашивается, мы вообще полезли во всю эту историю? Без Вас и Вашего лосиного дерьма ни я, ни Дюндель ни на какую Пищимуху бы не сунулись.

– В том-то и смысл, – отозвался Бабельянц, – что без меня такие люди, как вы с Дюнделем, так бы и потребляли на своём уровне.

Бабельянц говорил спокойно. Его маразматичная карикатурность внезапно превратилась в тень какой-то издёвки. Антоха остервенело пялился на старика, не в силах понять ни слова из его речи.

– Ты что, дед, – медленно произнёс молодой елдыринец, – совсем офонарел солянку гнать? Фильтруй поток, жадюга старый!

Бабельянц понимал Антоху примерно в той же степени, в какой Антоха понимал его. Старик хотел уже ответить что-нибудь высокомерное, однако его опередил Гоблинович.

– У тебя, Афанасий, бред величия, – произнёс Иннокентий. – Это благодаря профессору мы все имеем возможность потреблять на более высоком уровне, а ты просто придумал способ на этом нажиться.

Антоха с восторгом посмотрел на дядьку. Ему показалось, что Иннокентий наехал на друга за беспредел. «Вот это мужик! – с благодарностью думал Антоха. – Встрял за нормальных пацанов – и ничего, что с виду алкаш малахольный…»

– Всё верно, – заявил Бабельянц, – каждому своё. У профессора есть потребность заниматься наукой, а мне нужны шуба, коньяк и элитные куртизанки. Необходимо, чтобы существовали те, кто изобретает, и те, кто распространяет. Ведь без меня, по сути, этот вшивый докторишка со своим гениальным открытием так бы и помер в неизвестности.

– А он, скорее всего, уже и помер в неизвестности.

– Тем более! Зачем добру пропадать?

Гоблинович усмехнулся. Он понимал, что и сам был не прочь нажиться на чужой интеллектуальной собственности.

– А представь себе, Афоня, – произнёс Гоблинович, – что попалось бы тебе ценное произведение искусства – только вот его никто не купил бы задорого… Стал бы ты ему искать потребителя?

– Я что, по-твоему, совсем дурак?

– А раньше ты, Афоня, другим был. Поэтам всяким мечтал помогать…

– Послушай, к чему этот разговор? Причём здесь поэты, когда мы топливо продавать пытаемся? И вообще, художественная ценность – понятие относительное, а научно-технический прогресс – это то, на чём всегда можно хорошо заработать. Поэтому не к месту, Кеша, твои сравнения.

– Может, и не к месту. Просто я заметил, что раньше ты хотя бы уважал тех, на ком пытался заработать. А сейчас называешь профессора «вшивым». Это что, привычка мелких торгашей презирать интеллигенцию?

Бабельянц смущённо заёрзал. Глядя на него, Иннокентий вдруг понял, почему за последнее время на Кривоцице стало так много дешёвки – начиная с плохого рэпчика и заканчивая пошлыми фильмами. «Дешёвку ведь намного выгоднее продавать, – догадался Гоблинович. – Произвести её несложно, а покупатель всегда найдётся». Только вот как могут разумные создания платить за низкопробный продукт?

Дюндель решил «заморить червячка». Он поднял горбушку хлеба, вытер и принялся жевать. Наблюдая за ним, Гоблинович хотел было провести аналогии – но внезапно его оглушил сигнал радара.

Антоха бросился к панели управления. Дюндель, не переставая жевать, последовал за ним.

На экранах показался аппарат сферической формы, который двигался прямо позади.

– Гы, прикольно, – усмехнулся Дюндель. – Мандаринка сзади наяривает!

– Что ещё за мандарины? – бормотал Антоха, переводя свой взгляд с экранов радара на монитор. – Не видел я ни разу таких аппаратов…

Пассажиры необычного корабля даже не пытались связаться с гаражом. Да и Антоха не горел желанием ни с кем разговаривать. «Может, это вообще беспилотник?» – рассуждал он. Внезапно, словно удар о кирпичную стену, его осенила страшная догадка: что, если гараж занесло в Свободные Художники, и сейчас за ним гонится местный пограничный патруль?

– Мужики, – проговорил он, бледнея, – винтить отсюда нужно: это, походу, уже не Елдыринская Губерния…

– Чиво?! – воскликнул Дюндель, роняя кусок изо рта.

– «Чиво-чиво»! – передразнил Антоха. – Нас, говорю, в Свободные Художники сдуло, а чёртов мандарин – это мусора ихние, усёк?

Дюндель пробормотал какое-то ругательство или свой новый трек. Иннокентий взглянул на мониторы: инопланетный корабль становился всё ближе.

– Гони, гони! – заорал Бабельянц, сотрясая воздух обоими кулаками. – Эти сволочи заберут коробку!

Антоха, склонившись над панелью, попытался прибавить скорости, однако оторваться не удалось.

– Ёперный карась, да чтоб меня леший дрючил! – заорал Антоха. – Нужно подкинуть ещё дерьма!

Дюндель и Гоблинович одновременно бросились к отверстию бака и принялись откручивать винт. Бабельянц тотчас же подскочил к открытому люку и кинул туда часть фекалий.

– Отлично, – сказал Иннокентий, затягивая винт.

Антоха вновь попытался набрать разогнаться, но не тут-то было: корабль, не меняя хода, продолжал двигаться с прежней скоростью.

– Что за… – пробормотал Антоха, панически нажимая на рычаги. – Какого лешего оно сейчас не работает?!

В перспективе показалось бледное сияние. Будто очерчивая громадный объект, оно простиралось за пределы видимости. Внутри этого пространства не было ничего, кроме серповидной мерцающей полоски. Внезапно Антоху настигло прозрение: корабль неумолимо двигался навстречу одному из самых опасных и загадочных космических объектов.

– Всё, кранты, – в ужасе прошептал Антоха. – Это, мать его, жерло пространства-времени!

Обезумев от безысходности, покрывая ругательствами всё, что только можно себе представить, он стал ещё сильнее напирать на устройства управления; сообразив, что происходит, Дюндель принялся ему помогать… Елдыринцы знали: в туннель можно пройти, только если корабль двигается на определённом топливе – иначе живыми не выбраться. И этим топливом был вовсе не перзюзий акакия.

Старик, побледнев, застыл в обнимку со своим сокровищем. Корабль-преследователь остался далеко позади, но это теперь не имело никакого значения. Иннокентий подумал о том, что под занавес негоже суетиться. Мир показался ему гротескным, будто вылепленным из пластилина. Беготня, которой предавались Антоха и Дюндель, выглядела смехотворной. Появилось, однако, желание, чтобы всё закончилось поскорее. Внезапно, оглядывая кабину, Иннокентий увидел испуганные глаза Бабельянца. Старик, осунувшись, вопросительно смотрел, отказываясь верить происходящему.

– Не грусти, Афанасий, – приободрил его Гоблинович. – Возможно, внутри этой чёрной дыры мы найдём прекрасный мир с океанами коньяка… А на берегах из шуб там возлежат элитные куртизанки…

Бабельянц внимательно выслушал и даже не удивился. Он только пару раз в жизни слыхал о том, что в природе существуют жерла пространства-времени, через которые можно преодолевать тысячи эклов за пару часов. В Елдыринской Губернии не было ни одного такого объекта.

– Хотелось бы мне, Кеша, верить во все эти океаны коньяка и шубные горы, – задумчиво проговорил Бабельянц. – Но, боюсь, после смерти я ничего этого не заслуживаю.

Между тем гараж продолжал лететь прямиком в сияющую неизвестность. Внезапно корабль-преследователь появился снова и теперь спокойно летел за гаражом.

Антоха, бросив рычаги, повернулся к дивану. Взгляд его, полный отчаяния и ненависти, был устремлён на Бабельянца.

– Что, сука, доволен? – взбешённо проговорил елдыринец, сжимая кулаки. – Доволен, гад, что нормальных пацанов подставил?!

Старик был неподвижен. Его сморщенные пальцы продолжали сжимать коробку, оставляя на ней мелкие вдавленности. Выражение испуга на его лице сменилось какой-то стоической гримасой.

– Молчишь, сволочь? – не унимался Антоха. – Молчишь, падла?! Сам, небось, пожил в своё удовольствие, а нам, как скотам, теперь подыхать из-за тебя приходится?

– Оставь деда в покое, – произнёс Гоблинович. – Ты на всё это добровольно подписался – ещё и выгоду хотел поиметь. Так что веди себя достойно хоть напоследок, раз уж человеком достойным не вырос.

Антоха изумлённо посмотрел на дядьку. Внезапно корабль затрясло. Границы жерла пространства-времени, которые издалека напоминали расплывчатую полосу, приблизились. Теперь это была уже не полоса, а мерцающая туманность, куда погрузился гараж.

– Не втюхивай мне свои проповеди, – проговорил Антоха, резко обернувшись лицом к Иннокентию. – Я, может, потому достойным не вырос, что растил меня алкаш-неудачник!

Гоблинович усмехнулся: ответить было нечего.

Тем временем корабль оказался в гравитационном поле жерла пространства-времени. Гоблинович вспомнил, что где-то слышал об «эффекте макаронизации» – явлении, при котором любой предмет, укоторый находится у границ сверхмассивного объекта, бесконечно вытягивается в длину. Внимательно осмотревшись, Иннокентий не обнаружил ничего подобного. Корабль двигался прямо в пасть космического монстра.

Матерясь, Антоха предпринял последнюю – отчаянную и безнадёжную – попытку замедлить ход корабля. Разумеется, ничего не вышло. Содрогаясь от бессильной злобы, он вновь посмотрел на Бабельянца и двинулся к нему, готовый выместить на нём свою ярость.

– Ну всё, сука, молись, – мрачно произнёс Антоха. – Прибью, падла!

– Только давай побыстрее, – глухо отозвался старик. – Тебе и самому недолго осталось.

Антоха направился к нему – тут же отлетел назад: корабль вдруг рвануло с огромной силой. Вслед за Антохой к панели управления покатились Дюндель, Гоблинович, диван с обезумевшим Бабельянцем… Кабину осветила яркая, ослепляющая вспышка, после чего всё стихло – ошеломлённо и всеобъемлюще.

– Посмотрите, – прошептал Дюндель, указывая на монитор, куда подавалось изображение задней камеры.

Потрясённые, елдыринцы подняли глаза и обомлели: позади, на границе жерла пространства-времени, горел их собственный корабль. Горели они сами.

Бабельянц непроизвольно вскрикнул. Впереди – там, где находилось само жерло – зияла пространственная воронка, окружённая полусферическим сиянием. Корабль, накренившись, размеренно двигался в пробоину реальности – и одновременно погибал у горизонта событий жерла.

– Это что за чертовщина?! – испуганно произнёс Антоха.

Послышались тихие всхлипывания. Антоха обернулся и изумлённо посмотрел на Дюнделя. Тот, закрыв рот ладонью, плакал о своей несчастной судьбе.

– Полегли пацаны, – приговаривал Дюндель, вытирая щетину на подбородке, – не повезло, не фартануло…

Сбитые с толку, елдыринцы ошарашенно переглядывались.

– Дюндель, – осторожно произнёс Гоблинович, – так мы же, вроде бы, здесь…

– Какое «здесь»?! – воскликнул Дюндель, тыча пальцем в монитор: – Вы что, не видите?! Мы там!

Внезапно, словно бы появившись из ниоткуда, на мониторе показался тот самый загадочный корабль сферической формы. Елдыринцы молча следили за тем, как он, приблизившись к горизонту событий, раздвоился, оставив одну из своих копий гореть. Другая копия, отделившись, продолжала спокойно двигаться за гаражом.

– Вот же ё моё… – озадаченно произнёс Антоха.

Внезапно послышался сигнал радиосвязи. Антоха включил микрофон.

– Эй, вы, на непонятной посудине! – проговорил чей-то басище. – Немедленно назовите себя!

Фраза была сказана на общегуманоидном языке, который изучали на всех мало-мальски приличных планетах. Елдыринцы испуганно замерли. Оба аппарата летели друг за другом, не сближаясь и не отдаляясь ни на секунду. Внешний горизонт был пройден. Границы внутреннего горизонта смутно проглядывались впереди. Что-то подсказывало Антохе: стоит только перейти эту черту, и шаткое равновесие изменится в пользу незнакомцев.

– Мы знаем, что Вы там, – произнёс уже другой преследователь, голос которого был ближе к баритону. – Почему вы молчите? Вы что, мундиморийские шпионы?

Внезапно Бабельянц, кряхтя, подполз к устройству радиосвязи.

– Никакие мы не шпионы! – заявил он прямо в переговорную панель. – Шпионы, если хотите знать, летают на дорогих машинах и пьют мартини. А у нас на всё это пока ещё денег нет!

– Знаем мы вас, конспираторов! – скептически произнёс незнакомец. – Настоящий шпион никогда ни в чём не признается! Хотя корабль ваш и вправду слишком уж неказистый....

– А сами вы случайно не шпионы? – неожиданно спросил Бабельянц.

Незнакомцы, похоже, впали в недоумение.

– Погодите! – сурово проговорил первый, «контрабасовый», переговорщик. – Мы до вас ещё доберёмся…

– Это мы до вас доберёмся! – угрожающе отозвался Бабельянц. – Ух, доберёмся – мало не покажется!

Газовая дымка, приближаясь, открывала изумлённым путникам своё мягкое, почти сверхъестественное сияние. Внимательно приглядевшись, можно было заметить едва уловимое, зачарованное движение этой мерцающей пелены вокруг некоего скрытого центра. Затаив дыхание, елдыринцы ждали. Радиомолчание не сулило им ничего хорошего. Антоха и Дюндель напряжённо переглядывались. Бабельянц взволнованно тискал коробку, а Гоблинович всё смотрел, как постепенно их корабль погружается в светлые объятия внутреннего горизонта.