Экскременты космических лосей

Сначала приходилось очень тяжко. Непосредственная цель казалась почти недосягаемой. Множество раз Исаак чуть было не погиб и чуть было не отчаялся. Наконец он узнал, что армия империи готовится уничтожить шайку недобитых повстанцев.

– Это люди Эниброна, – говорили имперцы. – С ними какая-то журнашлюха-пропагандонка. Она якобы придумала способ лечить лазерную идиотию и теперь пудрит всем мозги.

Будучи охранником одного из старших офицеров, Исаак услышал много важной информации. Командиры говорили на литературном мундиморийском, даже не подозревая, что качкоид может его знать. Перед тем, как совершить своё подлое бегство, Исаак оглушил нескольких сослуживцев. Когда дезертира хватились, он был уже далеко.

Слушая качкоида, Хельмимира немного успокоилась. Наконец, наступила её очередь рассказывать свою историю. Они с Исааком уселись друг напротив друга. Хельмимира взахлёб говорила обо всём, что случилось; иногда она прерывалась для того, чтобы снова обнять его и убедиться, что он реален… Так продолжалось до тех пор, пока в каюту не заглянул охранник.

Вскоре Исаака выпустили из-под стражи и позволили присоединиться к партизанам. Смущаясь, они с Хельмимирой держали свои отношения в тайне. Он вращался среди обычных солдат, она – среди командования. Новенький быстро нашёл общий язык с другими качкоидами. Мундиморийка мечтала сделать Исаака своим личным телохранителем, но почему-то стеснялась соратников. Спустя некоторое время он стал командиром небольшого отряда.

В один прекрасный день партизаны объединились с остатками армии полковника Ротигерна; действуя сообща, союзники заняли несколько планет. Вначале Хельмимира очень радовалась такому альянсу, однако не тут-то было: совсем скоро ей пришлось узнать Ротигерна поближе – и это знакомство оказалось не из приятных.

Ротигерн был ещё молод: высокие звания в военное время раздавались щедро. Из всех людей Хельмимиры полковник уважал только офицерский состав, а остальных считал сбродом. Саму же мундиморийку Ротигерн и вовсе не воспринимал всерьёз: ну какой, спрашивается, из бабы предводитель? Хельмимира знала, что в мечтах Ротигерн видел себя новым Кермундом; однажды кто-то из её подручных подслушал разговор полковника с одним из офицеров – и выяснил, что Ротигерн собирается встать во главе повстанцев. «Бабу выбросим на какой-нибудь планете, – говорил Ротигерн. – Ну, или пусть с нами летает…»

Хельмимира прислушивалась к Ротигерну в том, что касалось тактики и стратегии. Ротигерн же, напротив, обращался с Хельмимирой презрительно и свысока. Пытаясь переманить офицеров на свою сторону, он неумело фамильярничал. Пытаясь вызвать лояльность простых солдат, он рисовался и пытался произносить пафосные речи. Тех, кто не был военным, Ротигерн попросту не принимал в расчёт. Глядя на всю эту клоунаду, Хельмимира думала о том, что же делать с наглым компаньоном. Ротигерн был нужен ей ради победы – и в то же время представлял опасность. Она слишком много вложила в партизанское движение, чтобы вот так просто отдать его первому встречному.

Глядя на нового лидера, партизаны были озадачены. Мужественный полковник выглядел и вёл себя как человек, способный возглавить сопротивление. Находилась те, кто готов был его поддержать. Однако многие из партизан всё также были верны Хельмимире. «С одной стороны, она, конечно, баба, – рассуждали они. – Но ведь это она придумала, как лечить идиотию. Она не бросила своих людей, когда Эниброн бежал. Она собрала костяк сопротивления из тех, кто не был военным. Значит, не такая уж она и баба».

«Воспринимайте любого лидера критически», – написала Хельмимира в одной из своих статей.

Однажды после взятия планеты союзники устроили пирушку в каком-то разграбленном дворце. Там, где когда-то был большой парадный зал, накрыли стол для командования. Закусывая чем придётся, ключевые фигуры сопротивления по-фронтовому пили. Алкоголя было в достатке; захмелев, бражники разделились на группы и переговаривались между собой, не обращая друг на друга никакого внимания. Хельмимира сидела во главе стола и, закинув ногу за ногу, вальяжно курила; Исаак стоял позади неё в качестве охранника. Ротигерн и несколько офицеров сидели справа от Хельмимиры и оживлённо общаясь. Внезапно полковник презрительно произнёс что-то наподобие «бабам никогда нельзя доверять ничего серьёзного», после чего с неприятной ухмылкой посмотрел на Хельмимиру. Та, выпустив дым, усмехнулась.

– Эй, Ротигерн, – окликнула она его так, чтобы все слышали. – Ты говоришь, бабам нельзя доверять ничего серьёзного?

Услышав громкую фразу, партизаны умолкли. Ротигерн, продолжая скалить свои ровные зубы, с нахрапом уставился на Хельмимиру.

– Я всегда это говорю, – произнёс он с вызовом, – и сейчас могу повторить.

Неторопливо выпустив дым, Хельмимира сделала паузу.

– Тогда скажи мне, – спокойно обратилась она к полковнику, – член свой ты кому доверяешь?

За столом послышались разрозненные смешки. Притихшие партизаны слушали нетрезвую перепалку с ехидным интересом.

– Тебе могу доверить, – заявил Ротигерн, глаза которого начинали наливаться яростью.

– Ты, вижу, смелый парень, – одобрительно произнесла Хельмимира. – Но что-то не сходится. Для таких щеглов, как ты, нет ничего серьёзнее собственного хрена.

Последняя фраза вызвала за столом громкий хохот. Ротигерн перестал улыбаться и продолжал смотреть на мундиморийку с остервенением.

– Не будь у тебя охраны из качкоидов, – злобно проговорил он, – не была б ты такая языкастая!

Выпустив дым, Хельмимира печально вздохнула.

– А знаешь, Ротигерн, чем быдлоид от приличного гуманоида отличается? – спросила она. – Тем, что быдлоид ведёт себя нормально только тогда, когда боится получить по морде.

С того дня противоречия между Хельмимирой и полковником обострились ещё сильнее. Это привело к нескольким неудачам подряд. Видя откровенное презрение, мундиморийка уже в открытую спорила с Ротигерном на заседаниях штаба. Полковник хотел, чтобы она ушла; офицеры не спешили его поддерживать, хоть и Хельмимиру не защищали. В один прекрасный день вышло так, что Ротигерн и Хельмимира не договорились. Желая доказать превосходство над глупой бабёнкой, Ротигерн вместе со своей армией двинулся в наступление… и проиграл.

Понеся большие потери, его флот возвращался на базу. Специальный подъёмник привозил экипажи из ангара. Покидая кабину, солдаты один за другим отправлялись на обработку в санитарный отсек. Хельмимира вместе с группой своих людей стояла у выхода из лифта, подсчитывая уцелевших и раненных. Она была в ярости. Наконец, из-за механической двери показался Ротигерн. Заметив это, Хельмимира тотчас же двинулась в его сторону.

– Много народу погубил, герой? – резко спросила она.

Ротигерн молчал. Его смуглое мужественное лицо искажала гримаса бессильной злобы. Одержав победу, он поставил бы нахальную бабищу на место и забрал бы себе её армию… Однако этого не случилось, и приходилось терпеть её жалкие проповеди. Коридор опустел: солдаты, что прибыли с Ротигерном, уже находились в санитарном отсеке, а остальные корабли ещё не стыковались.

– Что ты понимаешь в войне, посудомойка? – глухо прохрипел полковник.

– Ты угробил половину флота из-за мелочных амбиций, – произнесла Хельмимира. – Будешь и дальше называть меня посудомойкой?

Крыть было нечем. Побагровев ещё больше, Ротигерн сжал кулаки.

– Старая подстилка, – свирепо произнёс он, теряя контроль над собственным гневом. – Будь ты мужиком – я проучил бы тебя в честном бою. Но ты всего лишь позорная шлюха – и я даже не знаю, что с тобой делать. Хочешь поиграть в командира? Валяй, только это не для бабьих мозгов. Ты посмотри на себя: твоё место в солдатском борделе. Ты…

Договорить он не успел: Хельмимира достала пистолет и пристрелила его на месте. Адъютант полковника мгновенно бросился к ней и попытался выбить оружие из её руки, однако тоже был застрелен. Всё произошло в течение нескольких секунд; направив пистолет на оставшихся спутников Ротигерна, Хельмимира стояла, готовая снова выстрелить в любого, кто двинется с места. Говорить она не могла: в горле застрял огромный ком.

Никто, казалось, не ожидал ничего подобного. Оглушённые, спутники Ротигерна стали поднимать руки вверх. Постепенно Хельмимира осознала, что партизаны, которые находились позади неё, также взяли их на мушку. Внезапно её затрясло; на полу, прямо перед ней, находились двое: у одного была прострелена голова, у второго – грудная клетка, не защищённая бронежилетом. Первый лежал неподвижно; второй был в агонии.

Сомневаясь в том, что её барабанные перепонки целы, Хельмимира вызвала подкрепление. К этому времени адъютант, очевидно, был уже мёртв. Партизаны скрутили помощников Ротигерна; пытаясь не смотреть на пол, мундиморийка поместила пистолет обратно в кобуру и обернулась к подчинённым.

– Уберите трупы, – приказала она двум качкоидам, и тут же, обращаясь к остальным, продолжила: – Подготовьте несколько отрядов. Когда люди Ротигерна стыкуются, заберите у них оружие и отправьте в санитарный блок. Возьмём их под стражу. Вам всё понятно?

Отходя от шока, партизаны молчали. Недоуменно глядя на своих подручных, женщина повторила вопрос.

– Понятно, возьмём их под стражу, – внезапно произнёс Исаак, – а что дальше?

Не понимая, к чему он клонит, Хельмимира подняла на него удивлённые глаза.

– Дальше – в материализатор, – убеждённо ответила она. – Нужно собрать их чистый энтузиазм.

– А потом? – не унимался качкоид. – Потом ты что с ними сделаешь?

Хельмимира смотрела на него так, будто видела впервые.

– Думаю, им нужно раздать винтовки и отпустить свободно гулять по базе, – насмешливо проговорила она. – Чтобы они подняли мятеж и расправились со мной за своего лидера.

Несколько секунд Исаак задумчиво смотрел ей в глаза.

– Хельмимира, отмени приказ, – негромко, и в то же время твёрдо произнёс качкоид. – Нужно поговорить с этими людьми и убедить их перейти на нашу сторону.

– Хочешь, чтобы я спустилась в ангар? – с вызовом спросила Хельмимира.

– Тебе нельзя: ты в ярости.

Ошеломлённая, она была возмущена и сбита с толку – но всё же понимала, что Исаак, в сущности, прав. Внезапно её охватил панический страх.

– Ты никуда не пойдёшь! – заявила Хельмимира. – Они убьют тебя раньше, чем ты успеешь им что-либо доказать!

– Давай-ка без эксцессов, – ответил качкоид. – Ничего они со мной не сделают.

С ним вызвалось идти ещё двое. Хельмимире хотелось спуститься в ангар самой, но она знала, что всё бесполезно; глядя на то, как Исаак переговаривается с подручными, Хельмимира готова была удерживать его любыми способами… Вместо этого она просто стояла, опустив руки вдоль тела, и смотрела переговорщикам вслед.

Исаак долго беседовал с людьми Ротигерна. В результате они присоединились к армии Хельмимиры и присягнули ей на верность. Многие пожелали вступить в отряд Исаака, признавая в нём своего лидера. Впервые качкоид заявил о себе как о шкипере космических партизан – первом помощнике Хельмимиры.

На обед каждому партизану выдали дополнительный паёк. Оправляясь от потрясений, Исаак и Хельмимира пили в отдельной каюте. Она сидела на полу, опершись о стену; он возился у стола, разливая вино: себе – в металлическую кружку, ей – в гранёный стакан.

– Этот подонок, видно, решил, что у меня там косметичка, – усмехнулась Хельмимира, указывая на кобуру.

– Такие вот вы, женщины, импульсивные, – шутливо отозвался Исаак. – Убьёте ненароком – и имени не спросите.

Приблизившись, он протянул ей напиток. Мундиморийка взяла стакан, сделала несколько глотков и вспомнила о заброшенном горном поместье: тогда она едва бы поверила, что вновь увидит любимого… Подумать только: он бывал на Нэтти-Стивенс в то самое время, когда она так сильно о нём тосковала! Это было иронично и жутко. Больше всего на свете она боялась потерять его снова.

– Осуждаешь меня? – спросила Хельмимира.

– Нет, почему же, – ответил качкоид. – Если б ты его не пристрелила, я свернул бы ему шею.

– Я говорю не об этом.

– А о чём?

– О том, что было после… Мне страшно смотреть, во что я превращаюсь.

Исаак, который до этого ходил по комнате, остановился напротив Хельмимиры.

– А по-другому и не получится, – сказал он, подумав. – Обратной дороги у нас больше нет.

– Тогда зачем ты остановил меня? – спросила Хельмимира. – Зачем не позволил расстрелять его людей?

– Затем, чтобы тебе потом жить было легче.

С того времени партизанское движение стало намного более организованным. Дисциплина и субординация усилились. Хельмимира избавлялась от всех, кто мог составить ей конкуренцию или ставил под сомнение её авторитет. Спустя какой-то время в главном штабе остались только её сторонники.

«Иногда женщине приходится действовать жёстче, чем мужчине», – говорила Хельмимира. – Иначе её не воспринимают всерьёз».

Объединив войска, Хельмимира перенимала опыт профессиональных военных. Дух вольного братства стал покидать отряды, однако и в такой обстановке многие из партизан продолжали заниматься творчеством. В какой-то момент Хельмимира официально запретила отупляющее искусство среди своих соратников. Собрав последний силы, партизаны отстояли занятый ими регион. Однако, несмотря на достижения, исход войны был очевиден: огромное войско империи против кучки недобитых повстанцев. План объединить армию Кермунда провалился. Союзников не осталось, ресурсы иссякли. Отбросив ненужные иллюзии, Хельмимира осознала: для того, чтобы выжить, партизанскому движению следует уйти ещё глубже в подполье.

На каждой захваченной планете появлялась тайная ячейка сопротивленцев. Даже если планету не удавалось удержать, Хельмимира знала: семена посеяны, основа заложена. Среди подпольщиков были крупные чиновники, сотрудники Комиссии Уголовных Расследований, преподаватели, врачи… Все они тайно помогали движению и распространяли искусство партизан.

Хельмимира активно продвигала свою доктрину о том, что чтение и анализ могут защитить разум от идиотии. Каждый из партизан обязан был прочесть все книги, которые она привезла когда-то с Джоселин. Иногда неравнодушные доносили на подпольщиков. Тогда имперские власти арестовывали их и облучали без суда и следствия. Однако после этого многие облучённые оставались в здравом уме. Это ещё раз доказывало то, что методы Хельмимиры были и вправду эффективны.

Официально война окончилась в пользу имперцев, однако подпольное и партизанское движение распространилось вплоть до ядра империи. Со временем Хельмимира наладила связь с ву-цзяньсюнскими магнатами, которым удалось избежать репрессий. Потом появился ещё один источник финансирования, который контролировала сама Хельмимира. Говорили, что это был кто-то при дворе.

Партизаны нападали на почтовые челноки, выводили из строя спутники связи и отправляли свои сигналы на трансляторы пользователей. К тому времени, когда их удавалось обнаружить, они скрывались. Иногда происходили стычки между партизанами и военными.

Имперские газеты ласково называли космических партизан «тоталитарной сектой». Злые языки твердили, будто Хельмимира поклоняется Дядюшке Ю-Ю – древнему божеству мундиморийского пантеона. Его изображали как бородача в огромных очках верхом на чёрной собаке. В руках у Ю-Ю была гитара, которой он поражал демоническую сущность, одетую в поющие трусы. Особливо суеверные гуманоиды верили, что Хельмимира давно продала ему душу и призывает его с помощью мантры «Что такое осень». Имперские газеты писали, что партизаны проводят свои ритуалы там, где в море тонет печаль. Оккультисты возражали: «Ю-Ю завещал «Не стреляй», а стерва Хельмимира только этим и занимается».

Глава 10: В гостях у генерала

Генерал Зугард был очень расстроен и зол: не так давно его бросила любимая, а теперь ещё и Хельмимира ушла прямо из-под носа. «Не везёт мне с женщинами в последнее время, – думал мундимориец, находясь в командном пункте своего флагмана. До прибытия в столицу оставалось ещё пять джоселинских часов.

Было совсем не сложно подсунуть противнику неправильную информацию, а потом подстеречь его у жерла пространства-времени. Зугард любил такие манёвры. Помимо практической пользы, он находил в военных ухищрениях какую-то неестественную, чрезмерную приятность. Однако в этот раз всё пошло совсем не по плану. Флот противника понёс кое-какие потери, но в общем операция провалилась. Многим из партизан удалось бежать, а корабль Хельмимиры ушёл с аномальной скоростью. Догнать его не удалось. Обдумывая, что же могло пойти не так, Зугард перебрал все возможные и невозможные варианты. Мысль о том, какая же технология способна была обеспечить Хельмимире прорыв, ставила генерала в тупик и лишала его покоя.

В конце концов Зугард решил, что на сегодня с него достаточно. Он отправился в свой кабинет, где в сейфе была припрятана одна его тайная страстишка… Всё дело в том, что военачальник давно страдал мучительной графоманией. Избавиться от недуга не удавалось, и время от времени генерал соблазнялся написать очередной шедевр. Сначала это были оригинальные, совсем не заезженные истории о простых ребятах, которые внезапно становятся крутыми. Главный герой – весь такой обычный – живёт своей обычной жизнью. В один прекрасный день ему в руки попадает меч-кладенец, который переносит его в Княжество Пердеслав, где никогда не видели Марти Сью. Сначала он слаб и жалок, но длится это недолго: сила и знания приходят уже в третьей главе. В некоторых запущенных случаях герой вообще оказывается избранным. Становясь первым парнем на деревне, он имеет моральное право на все вагины, которые видит – а зачем ещё, спрашивается, нужна крутизна? Отодрав сотню эльфиек, парень возвращается домой настоящим мужиком. Если бы Зугард осмелился показать кому-нибудь свои повести, то стал бы любимым автором спермотоксикозных мальчиков всех возрастов.

Следует отдать генералу должное: повзрослев, он устыдился многих своих творений и уничтожил их без всякой пощады. Однако страсть к писательству не угасла. С каждым годом его произведения становились всё более ироничными. Сейчас, после расставания с Визулиндой, они вообще состояли из сплошного цинизма, сатиры и странностей.

В последнее время Зугард усиленно работал над романом «Все идиоты, а я просто сволочь». Роман был в какой-то степени автобиографический. Лайка, где находился файл с произведением, обычно лежала среди секретных документов. Очередную главу можно было писать с таким видом, будто печатаешь рапорт государственной важности.

Именно этим и собрался заняться генерал. Он запер дверь, активировал голограмму и стал перечитывать то, что написал ранее. Свежим взглядом он видел, что получилось из рук вон плохо. Визулинда, наверное, подняла бы его на смех за такое количество штампов…

«Я думаю, Зугард, что нужно предлагать читателю пакет для рвоты, когда пишешь о спасении красавиц».

«Алые паруса» туда же отнесёте, Ваше Высочество?»

«Пожалуй, нет. История, в которой наивная девочка уплывает неизвестно куда вместе с первым встречным, скорее тянет на жестокую драму…»

Неожиданно в дверь постучали. Зугард поспешно закрыл документ, кинул его обратно в сейф и принял свой обычный генеральский вид. Через несколько секунд он опомнился и разблокировал дверь.

– Разрешите войти? – спросил адъютант, заглядывая.

– Разрешаю. Чего тебе?

– На одном из захваченных кораблей нашли двух елдыринцев. Партизаны, судя по всему, держали их в заложниках. Они говорят, у них для Вас есть важная информация. Просят личную встречу.

– А приём у императора они не просят? – усмехнулся генерал.

Смутившись, адъютант переступил с ноги на ногу.

– Они, вообще-то, к нему и направлялись, – произнёс он, помочав. – А потом их захватили партизаны. Теперь, говорят, решили с вас начать. Уж лучше, чем просто сидеть в камере…

Такой ответ развеселил генерала.

– А что за пленники? – спросил он, смягчившись.

– Молодые мужчины, истинно люди, документов при себе не имеют.

– Ладно, веди их сюда.

«Информаторов» немедленно доставили на флагман. Антоха, который шёл впереди, старался держаться с достоинством. Для него это был уже второй полководец за последнее время. Оказавшись в кабинете, он сильно удивился: Зугард абсолютно не соответствовал его представлениям о космических генералах. Вместо почтенного старца в парадном кителе перед ним предстал довольно молодой широкоплечий мундимориец с голубыми глазами. «Второй разрыв шаблона, – подумал Антоха, оглядывая рослую фигуру военачальника. – Ну, хоть не баба, и то хорошо». Дюндель наивно пялился по сторонам. Генеральский кабинет выглядел солидно: узорчатый пол, массивная мебель и герб империи.

– Что хотели? – спросил Зугард, и по его тону ребята поняли, что с генералом шутки плохи.

– Мы, короче, эта… – увесисто произнёс Антоха. – Держим райончик на планете Кривоцица…

– Я в курсе, из какой дыры вы прибыли, – оборвал его мундимориец. – Что у вас за информация?

Обескураженный, Антоха немного сдулся. Тем не менее, гордость не позволила елдыринцу выдать свою обиду перед генералом.

– Короче, здесь вот какое дело, – с достоинством продолжал он, – подвязались мы отвезти к вашему императору одного старикашку…

Далее Антоха рассказал генералу о том, что старик открыл какую-то новую технологию сверхсветового перемещения. Они с Дюнделем согласились помочь ему добраться до Мундиморы, а дядя Кеша полетел за компанию. По пути на них напали космические бандиты. Ими управляла какая-то ведьма. Там был ещё Фёдор Михалыч, но и он в итоге оказался подкаблучником. Негодяи захватили гараж, дядю Кешу и деда вместе с секретной технологией. Потом их с Дюнделем хотели посадить на какого-то «Гольдони». Ребята сопротивлялись: путешествовать на корабле с таким названием было не по-пацански. Однако, получив прикладом по морде, они вынуждены были взойти на борт.

Слушая рассказ елдыринца, генерал пытался определить степень его кретинизма. «Идиот или всё же лазутчик?» – рассуждал Зугард. Впрочем, одна деталь заставляла сердце генерала биться так часто, будто он снова видел принцессу Визулинду. Речь шла о технологии. Сами провинциалы и их запутанная история выглядели несуразно. Однако тот факт, что Хельмимира вырвалась из окружения неведомым образом, нельзя было списывать со счетов.

– Мы, начальник, сразу поняли, что Вам такая бадяга понравится, – проговорил Антоха. – Не думайте, мы не стукачи… Просто дядьку и корабль жалко. И домой очень хочется.

Задумавшись, генерал вышел из-за стола и прошёлся по кабинету.

– А почему это ты решил, что мне твоя бадяга понравится? – спросил он, пытаясь не выдать возбуждения. – Что в ней такого особенного? У нас в ангаре, может, ещё круче бадяга есть.

Антоха был смущён и обескуражен: генерал попался явно не простой и какой-то слишком уж привередливый.

– Не знаю я, что там у вас в ангаре, – произнёс елдыринец, – но двести тысяч эризенов мы с этой штукой прошли как нечего делать… И в жерла пространства времени она пускает.

Улышав последнюю фразу, генерал резко остановился. Все знали, что никакое топливо, кроме чистого энтузиазма, не может обеспечить переход через жерло пространства-времени. Краем глаза Антоха заметил, как вытянулось лицо адъютанта.

– А ты, дурила, ничего не попутал? – спросил Зугард. – Знаешь, что за такие шутки бывает?

– Обижаете, начальник, – заявил Антоха. – Провалиться мне на месте, если вру!

«Прапорщик Залупенко тебе начальник, – сердито подумал Зугард, продолая задумчиво расхаживать по кабинету. – Этот болван, похоже, сам верит в то, что говорит».

– А ты эту технологию видел? – спросил он Антоху. – Как она выглядит?

– Видел какое-то вещество у деда в коробке, – расплывчато ответил елдыринец. – А вообще, мы пацаны простые и в научных штуках не смыслим ни черта… Теперь вот попали, как лохи.

Генерал задал пленнику ещё несколько наводящих вопросов. Было очевидно, что именно елдыринская технология позволила Хельмимире скрыться. У Зугарда было отличное чутьё на всякие выгодные авантюры. Сейчас оно подсказывало генералу, что эти двое балбесов ему точно пригодятся.

Разыгрывая комедию перед генералом, Антоха вдруг понял, что лицедейство – фамильная черта Гоблиновичей. Вот также и его дядька недавно строил из себя деревенского дурачка перед партизанами… Воспоминание о недавней ссоре отозвалось в сердце елдыринца болезненным уколом. Понимая, что вляпался в историю, он сильно переживал за мать. Она, должно быть, уже все морги обзвонила. Антоха надеялся, что имперцы помогут ему спасти Гоблиновича из лап Хельмимиры. Старика же он до сих пор считал виновным во всех своих злоключениях – просто потому, что нужно было кого-то обвинять. Отдавая секрет лосиных какашек, елдыринец чувствовал странное удовольствие: вроде бы и деду насолил. «Попаданцы хреновы, – злился он, ворочая в голове свои невесёлые мысли. – Чувствую, прибъёт меня маманя, если гараж не верну».