Волчицы

Со двора вышел участковый милиционер, лейтенант Михеев. Он задумчиво теребил козырек фуражки. Мужики обступили стража порядка.

– Ну, чего там?

– Как чего? – лейтенант пожал плечами. – Известное дело. Волк, он и есть волк. Пришел, увидел, наследил.

– Ты свои прибаутки брось. Тут дело-то серьезное.

– Дело серьезное, – согласился милиционер. – Но, честно говоря, граждане, совсем не в моей компетенции. Поимка диких животных в мои обязанности не входит. Для них статью в уголовном кодексе не предусмотрели.

– Да какая статья, блин! – возопил Цыбин. – Ты власть или не власть?! Ты, ядрена вошь, защищать обязан! Ты закон иль нет?! Нету такого порядка, чтобы честных людей разорять!

Появилась группа мужиков с ружьями, толпа заволновалась. Это были одни из лучших охотников Огнево, опытные, бывалые люди. Они прошли по следу ночного хищника и теперь народ обступил их, желая узнать новые подробности. Следопыты не стали мучить односельчан ожиданием.

– Двое их было. Видать, с подругой приходил. Она его за околицей ждала, на опушке. Тоже здоровая зверюга.

– Дождемся, блин! – снова возопил Цыбин. – Они всей кодлой сюда ворвутся! Сколько раз уж эта сволочь рыжеухая на фермы нападал, на выпасы! Скоро весь скот перережут, а потом, мать их так, за людев примутся. Чего ждем?! Берем стволы и в лес!

– Ты тут подстрекательством не занимайся, – осадил его лейтенант. – Наказуемо. Вон председатель едет, пусть он и решает, что делать.

– Чего тут решать? – загудели мужики. – Цыба дело говорит. За околицу уже выйти страшно!

К дому Цыбиных подкатил председательский «ГАЗик». Едва сам председатель вылез из машины, его окружила толпа. Михеев коротко изложил ситуацию.

– Ну, что, Андреич, отстрел делать пора, – потребовали колхозники. – Совсем серые лютовать начали. Давно уж такого не случалось.

Сергеев наморщил лоб. Он и без мужиков знал, что за последнее время произошло что-то неладное. Популяция волков в округе резко возросла, участились нападения на колхозный скот, теперь вот и до частников серые добрались, во дворы полезли. Районное руководство до сих пор игнорирует эту проблему, за все приходится отдуваться ему, председателю.

А народ волновался.

– Чего молчишь-то, блин! – воззвал к председателю Цыбин. – Облаву, на хрен, давай, отстрел!

– Без санкции руководства, я не могу дать разрешение на отстрел, – сказал председатель.

– Да на хрена нам санкции эти?! – загалдели колхозники. – Не их в задницу кусают. Пока ждать будем, серые вовсю по селу гулять начнут.

– Ладно-ладно! – председатель замахал руками, словно отбиваясь от наседавших на него мужиков. – Уборочная начинается, как закончим, так начнем отстрел.

– А пока пусть серые гуляют, наших детей режут?! – взвизгнула одна из баб.

– Верно! – поддержала толпа. – Почти все целыми днями на полях, в селе одни ребятишки остаются да старики. Случись что, из-за реки и на помощь прибежать не успеем.

– Раньше никак, – ответил Сергеев. – Не можем же мы уборочную срывать. Государство дало план, его надо выполнять.

Опять поднялся шум, колхозники явно остались недовольны решением председателя.

– И все! – отрезал Сергеев. – Предупредите детей, чтоб за околицу не бегали, особенно вечером. Днем здесь есть, кому за порядком следить, – он кивнул на Михеева. – На ночь можем организовать патруль из добровольцев. Хватит разговоров! Давайте все на работу. Рабочий день давно уже начался.

Председатель сел в машину и уехал. Колхозники еще немного пошумели и начали расходиться.

Настя с Егоркой переглянулись.

– Что делать будем? – спросила Настя.

– Пошли к ребятам, – предложил Егорка.

– Да вон они, уже здесь.

И точно, к ним подбежали Оксанка, Санек и Костя со своим «настоящим охотничьим псом».

– Слышали? Видели? – забросала друзей вопросами Оксанка. – Никогда такого не было, да?

– И чего председатель с отстрелом медлит? – недоумевал Костя.

– Чего, чего, – передразнил его Санек. – Думаешь, простое дело такое? Сколько времени займет. А кто на полях работать будет, если все в лес уйдут?

– Айда на мельницу, – предложил Егорка.

– Никаких мельниц, – строго прозвучало сзади.

Ребята обернулись. Перед ними стоял Строев.

– Али не слыхали, что председатель сказал? – сурово продолжал дядя Степан. – За околицу ни ногой. А теперь марш отсюда! И чтоб до сумерек все по домам, до ночи не шляться!

Ребята убежали. Цыбин, увидав Строева, подошел к нему.

– Вот ить, Василич, беда какая приключилася, блин. Совсем рыжеухий озверел.

– А чего ж псина твоя делала? – спросил Строев. – Она ж у тебя здоровая, как теленок.

– Да хрен ее знает! Забилась куда-то, сука, даже не гавкала. Потом только высунулась.

– Ну-ну, – пробормотал Строев и, не прощаясь, захромал прочь.

– А может, это… По стаканчику! – крикнул вслед Цыбин.

Строев, не оборачиваясь, махнул рукой.

– Вот ить, – развел руками Цыбин. – Никому, блин, чужое горе не интересно, мать их так.

Опираясь на свою суковатую палку, Строев задумчиво шагал по дороге. Для него в ночном нападении было много неясного. Прежде всего, необычно, чтобы волки летом нападали на жилища людей. Такое случалось только в голодные зимы, да и то серые хищники не осмеливались так далеко проникать в село. Не давали покоя Строеву и следы, оставленные ночным зверем. Старый опытный охотник увидел то, чего не заметили другие.

Зверь был необычен. Несомненно, в село приходил волк, но какой огромный. Его след был слишком велик и глубок. Да и крыша хлева, пусть и подгнившая, могла проломиться разве что под медведем.

Строев прошелся по следу до самой опушки леса и отметил много странностей. Волк пришел не из леса, во всяком случае, не с этой его стороны. След хищника обрывался на краю села и в лесу больше не повторялся. И на опушке топтался не один волк, они пришли целой стаей и пришли не с ним. Более того, они были напуганы этой встречей. Волки прятались в зарослях, а потом долго пятились, не решаясь подставить зверю спину. Но зачем волки пришли на опушку? Что заставило их летом собраться в стаю? Страх? Или что-то еще? Это было очень странно.

И в селе необычный волк не ограничился нападением на скотину Цыбиных. Строев обнаружил кровавое пятно и клочки шерсти, а поискав по округе, нашел и останки, которые уже успели растащить собаки. Волк загрыз большого пса, но теперь, по обглоданным собаками костям, Строев не мог определить размер его зубов. Следы зверя обрывались в районе церкви, слишком много народа натоптало с утра и проследить дальнейший путь волка стало невозможно.

Строев еще ни разу не встречался с рыжеухим волком, но, судя по всему, если в село приходил именно он, этот зверь был крупный и кровожадный.

Несмотря на запрет, все утро ребята провели на мельнице. Купаться не хотелось, они просто сидели и разговаривали, обсуждая ночное происшествие.

– Дядя Степан говорит, что по свежему следу любого зверя найти можно, – между прочим заметил Егорка.

– Что ж тогда рыжеухого никто не ищет? – с ехидцей спросила Оксанка.

Егор пожал плечами, а Санек сказал:

– Мужикам сейчас некогда. Слышала ведь, председатель никого не отпускает. Дядя Степан мог бы, но он хромой. Кому за рыжеухим идти? Разве что только нам.

Егорке эта мысль неожиданно понравилась.

– А почему бы и нет, – сказал он. – У меня ружье есть.

– Ты серьезно? – спросила Настя.

– Вполне.

– А след-то сможешь взять? – опять с ехидством спросила Оксанка. – Ты ж не собака.

– Собака у нас есть, – сказал Санек, указав на Пушка.

Оксанка расхохоталась.

– Далеко же вас этот волкодав заведет, – сказала она сквозь смех.

Настя тоже не смогла удержаться от смеха, настолько нелепым казался Пушок в роли охотничьей ищейки.

– Ничего смешного, – оскорбился Костя. – Он, если хотите знать, любой след взять может.

– Ну, тогда пошли, – сказал Саня и подтолкнул Егорку. – Ты еще не передумал?

– Айда, – ответил тот, поднимаясь. – Ко мне зайдем, надо ружье взять. Только бы дядя Степан не заметил.

– Идем!

Мальчишки встали вслед за Егоркой.

– Да вы что?! – воскликнула Настя. – Психи, что ли?! Совсем рехнулись?! Немедленно вернитесь!

– Не бойся, – Оксанка махнула рукой. – Никуда эти охотнички не денутся. Потопчутся на опушке и по домам разойдутся. Эта овчарка лопоухая первой в село прибежит.

– Поглядим, – буркнул Егорка и, не желая вступать в дальнейшие пререкания, первым спустился с крыши.

– Дураки они совсем, что ли? – волновалась Настя. – Пропадут ведь, ненормальные.

– Пошли с ними, посмотрим на этих балбесов, – предложила Оксанка. – Все равно заняться больше нечем.

Через двадцать минут все пятеро уже были на опушке леса, там, куда ночью приходили волки.

– Искать надо отсюда, – сказал Егорка.

– Ищи, Пушок, ищи, – принялся уговаривать своего пса Костя.

Тот потянул ребят в чащу, то ли действительно взяв след, то ли только делая вид.

– Не заблудимся? – с опаской спросила Настя, когда лес обступил их со всех сторон.

– Нет, – уверенно ответил Егорка. – Не бойся.

Долгое время ребята кружили по лесу, следуя за собакой. Наконец, когда они оказались на краю болотца и под ногами захлюпало, Саня начал подозревать Пушка в халатности.

– Слушай, твоя собака точно знает, что делает? – спросил он Костю.

Тот пожал плечами.

– Может, вернемся, – предложила Оксанка.

– Испугалась уже, – усмехнулся Санек.

– Вот еще. Просто, чего зря ходить? Охотнички из вас…

– Не нравится, уходи. Никто не держит.

– Да вы посмотрите на этого пса, – не унималась Оксанка. – Он же просто так гуляет, а вы, как дураки, за ним носитесь.

– Не мешала бы ты, Оксанка, – сказал Егор. – Орешь на весь лес. На охоте не шумят.

– Так то на охоте. А вы просто так бродите, сами не знаете, что ищете.

Егорка хотел было ответить что-то нелестное, но в этот момент Настя вцепилась в его плечо и сдавленно прошептала:

– Смотрите.

Проследив ее взгляд, ребята увидели зверя, стоявшего на пригорке между елей шагах в тридцати от них. Это был волк. Пушок, заметив хищника, испуганно тявкнул. Волк даже не пошевелился.

– Это он, рыжеухий, – прошептал Костя.

– Похож, – согласился Саня. – Вон какой здоровый.

– И что теперь делать? – спросила Настя, пытаясь сдержать предательскую дрожь в коленях.

– Егорка, ну чего ты стоишь? – так же испуганно прошептала Оксанка. – Ну сделай же что-нибудь.

– Не канючь, – спокойно ответил Егор, осторожно снимая с плеча двустволку. – Сейчас я его сделаю.

Но в этот момент Пушок дернулся, увлекая за собой на сворке Костю, тот толкнул Егорку. Потеряв равновесие, Егор зацепился ногой за корягу и упал, ткнув ружьем в землю.

– Вот черт! – ругнулся парнишка.

Он заглянул в стволы, оба дула были забиты болотной грязью.

– Не можешь стоять спокойно, балбес! – набросился он на Костю. – Что я теперь делать должен, по-твоему?

Волк по-прежнему стоял на пригорке, возня ребят его ничуть не взволновала. Но вот он шевельнулся, словно собираясь спуститься вниз и идти к ним.

– Стреляй, Егорка! – взвизгнула Оксанка.

– Из чего? Хочешь, чтобы мне башку снесло?

Волк снова замер. Насте показалось, что лесной хищник смотрит прямо ей в глаза, ожидая чего-то именно от нее. Зверь и ребята некоторое время смотрели друг на друга. Молчание прервал Пушок, снова тявкнув. Волк тряхнул головой и скрылся с другой стороны пригорка. Все вздохнули с облегчением.

– Говорила же, пошли домой, – пробурчала Оксанка. – На охоту они пошли. Тоже мне, охотнички. А собака твоя вообще волка самой последней заметила.

Сзади хрустнула ветка. Ребята в один голос вскрикнули от неожиданности. Обернувшись, они увидели Строева.

– Ну и чего это мы тут шляемся? – сурово спросил он.

– Мы это… за малиной пошли, – неуклюже попытался оправдаться Саня.

– Ага, за клюквой, – добавила Оксанка.

– А ягоды в двустволку складывать собирались? – поинтересовался Строев. – Какой леший вас сюда понес? Хорошо, что Агафья всю вашу компанию засекла, мне сообщила. Насилу вас нашел, напетляли, словно зайцы. Совсем вы ошалели, что ли? Чего, спрашиваю, вас сюда понесло? Предупреждения не слышали? Я же сам вам говорил, чтобы за околицу не совались. А вы вон аж куда уперлись! Охотнички, мать вашу! А ну, живо назад! Как в село придем, сразу все по домам и не высовываться. А с тобой, Егор, разговор будет серьезный.

Еще издали Настя увидела лесовоз отца, перегородивший улицу. Глава семейства приехал домой.

Настя вбежала в дом. Родители сидели за столом.

– Вот она, явилась, наконец-то, – сказала мать. – С утра свинтила с Егором, даже не позавтракала. Иди мой руки и садись обедать.

– Привет, мам, пап! Слышали новость? Как рыжеухий ночью в село приходил?

– Да слышали, слышали. Ко мне соседка приходила, рассказала. Иди руки мой.

Настя наскоро умылась и села за стол.

– Целыми днями шатается где-то с друзьями, – сообщила мать отцу. – Домой не дозовешься.

– Ой, да ладно, мам! Мы ж ничего такого не делаем. Просто гуляем. Пап, ты надолго?

– Нет, проездом. Сейчас уеду. На выходные вернусь. А ты слушайся мать.

– И это все, что ты можешь сказать? – упрекнула мужа Сиверцева. – Все твое воспитание?

– Ну, по части воспитания ты у нас специалист, – невозмутимо заметил Сиверцев. – Тебе и карты в руки.

– Дочь от рук отбивается, а тебе все шуточки.

– Да не отбиваюсь я, – буркнула Настя.

Отец рассмеялся.

– На мельницу ходите? – спросил он.

– Иногда, – уклончиво ответила Настя.

– Больше туда ни ногой. Пока волков не изведут, за околицу не выходить. Ясно?

– Ясно, – уныло ответила дочь. – Только стоило ли переезжать сюда, чтобы сидеть все лето в доме?

– Ничего, успеешь еще набегаться. А может, тебя к бабке с дедом отправить, а?

– Я за! – оживилась Настя. – А можно Егорка со мной поедет?

– Ишь, как ты с ним сдружилась. Накаркал дядя Степа, напророчил. Того и гляди, действительно замуж выскочишь, пока я по командировкам езжу.

– Ну, папка, скажешь тоже, – обиженно надулась Настя.

– Ладно, посмотрим. Может, с Егоркой поедете.

– Учебный год на носу, – напомнила мать. – О море раньше думать надо было.

Настя снова насупилась, а Сиверцев произнес:

– Ты, Наташа, тоже поостерегись.

– Теперь меня повоспитывать решил, – улыбнулась жена.

– А как же, – ответил Сиверцев. – Муж я тебе или не муж? Ты все время с открытыми окнами спишь. Осторожнее надо быть, раз волки по селу загуляли. Вообще черт-те что творится. Не помню, чтобы когда-нибудь такое нашествие было.

– Что, так плохо? – с тревогой спросила Сиверцева.

Муж кивнул.

– Даже у нас в леспромхозе их много стало. И шума не боятся. Так что, Настена, за околицу ни ногой. Ну, все, женщины, мне пора. Будьте здоровы. Спасибо, жена, накормила.

Сиверцев поднялся из-за стола и добавил:

– Разрешаю проводить отца и мужа.

Все трое вышли на улицу. Сиверцев поцеловал жену, щелкнул Настю по носу и забрался в кабину. Махнув рукой на прощание, он уехал.

– Мам, я пойду, – сказала Настя, уже срываясь с места.

– Э, нет, – Сиверцева едва успела удержать дочь за руку. – Побудешь сегодня дома, у нас с тобой есть, чем заняться. Ремонт еще не закончен и в огороде надо поработать.

– Ну, мам, мы с ребятами договорились встретиться.

– Никуда твои ребята не денутся. Завтра увидитесь.

Пока они препирались, к калитке подошел Поковский.

– Добрый день, Наталья Савельевна, – поздоровался доктор. – Ваша дочь? – спросил он, поглядев на девочку.

– Ах, это вы, Айболит, – Сиверцева улыбнулась. – Здравствуйте, Вячеслав Петрович. Да, это Настя.

– Ну, привет, Настя. Чего такая сердитая?

– Это я еще радостная и веселая, – буркнула Настя. – До свидания.

Сказав это, она ушла в дом. Доктор вопросительно взглянул на Сиверцеву. Женщина развела руками.

– Переходный возраст, – шутливо пояснила она.

– Понятно, – Поковский кивнул. – А я, собственно, к вам шел, Наталья Савельевна.

– Ну так проходите в дом, – предложила Сиверцева.

– Да нет, я ненадолго, – отказался доктор. – Так, справиться о здоровье.

– Все в порядке, спасибо.

– Вам уже лучше?

– Да будто и не болела. Все хорошо.

– Вот и славненько. А то тут вот ведь какое дело…

Доктор в нерешительности потеребил подбородок.

– Говорите, говорите, – подбодрила его Сиверцева. – Что у вас случилось?

– Медсестры у меня, знаете ли, молодые, шебутные, резвые…

Сиверцева рассмеялась.

– Вы так говорите, словно сами седовласый старец. Вы ведь тоже совсем не в пожилом возрасте.

– Ну, до старости мне, конечно, далеко, – согласился Поковский, улыбнувшись. – Но я человек серьезный. А этим все бы резвиться. Затеяли возню-беготню прямо в лаборатории. Ну и толкнули стол с образцами. Там и ваш был.

– Какие образцы? – не поняла Сиверцева.

– Образцы крови, – пояснил доктор. – С вашим анализом теперь ничего не получится. И вся моя работа насмарку – половина образцов смешались, вдруг обнаружился необычный тип лимфокинов. Не поймешь теперь, что откуда. Так что, если желаете, можем процедуру повторить. Извините, конечно, что так получилось.

– Ой, да что вы, Вячеслав Петрович! – Сиверцева снова рассмеялась. – Не убивайтесь по пустякам. Ничего в этом такого нет. Ну, не получилось и не надо. Ничего страшного.

– Что ж, как хотите, – доктор пожал плечами. – Тогда всего хорошего.

– Может, все-таки зайдете?

– Нет-нет, спасибо. У меня дела. До свидания.

Ночью Сиверцева долго не могла уснуть. Ее мучила невыносимая духота. Памятуя наказ мужа и несколько встревоженная последними событиями, она закрыла на ночь окно. Но многолетняя привычка сказывалась, было слишком душно. Поворочавшись с боку на бок, она, в конце концов, поднялась и распахнула окно. Ночь дохнула прохладой, легкий ветерок колыхнул занавески. Стало легче. Женщина сбросила рубашку, подставив тело ночной прохладе. Едва забравшись в постель, она тут же уснула и уже не слышала, как откуда-то издалека, от леса, донесся протяжный вой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Она снова была под тем же кустом черемухи. В памяти чернел провал. Она очень смутно помнила события прошлой ночи и абсолютно не помнила, что было днем. И это внушало Ей страх. Она не понимала, что с Ней происходит. И голод, лютый голод по-прежнему терзал Ее. Прошлой ночью Ей так и не удалось насытиться, помешали люди, а что было днем, Она не знала.

Уши уловили далекий вой. Она поняла значение этого тоскливого сигнала. Лесные хищники, порожденные Ее свирепыми предками, уступали Ей свою территорию без боя. Волки признали за Ней силу и право.

Это успокаивало Ее, придавало уверенности. Да, Она была одинока в этом мире, но отнюдь не беззащитна. Ей не было равных по силе и эта свирепая мощь распирала грудь. Одиночество и лютый голод доводили до бешенства. Она уже была уверена, что никогда не найдет свое племя, но теперь, на смену отчаянию, пришла дикая злоба, неукротимая ненависть ко всему живому.

Она вышла из своего укрытия. Голод толкал вперед, на поиски добычи. Едва стоило пошевелиться, как в ближайших дворах залаяли собаки. К ним присоединились другие, замычали коровы, завизжали свиньи. Все они чуяли зверя и, инстинктивно уловив Ее движение, подняли панику, призывая на помощь людей.

В этот раз люди прислушались к их зову. Ее уши уловили человеческие голоса. Жгучая злоба захлестнула Ее, в припадке дикой ярости Она собралась в комок, готовая рвануться вперед и рвать зубами все живое. И все же Ей удалось сдержать себя. Как ни сильна, как ни могуча и свирепа Она была, встречаться с людьми сейчас не стоило.

Она развернулась и гигантскими прыжками помчалась прочь, внушая одним своим присутствием ужас животным, притаившимся за оградами.

Ураганом Она ворвалась в лес. Стремительный бег вселил в Нее какую-то дикую радость, чувство свободы опьянило Ее. Нахлынули знакомые ощущения, словно вспомнился далекий, почти забытый сон. Вот так же когда-то давно упругие ветви хлестали по телу, воздух мчался навстречу, врывался в разгоряченную грудь. Сила, необузданная свирепая сила переполняла Ее. И все живое, издали зачуяв эту злобную лютую мощь, спешило убраться прочь с Ее пути.

Лес кончился внезапно, в ноздри ударил запах человеческого жилья. И вновь нахлынул голод, несколько забытый во время стремительного бега через лес, лютый голод, раздирающий внутренности. Больше сдерживать себя не было сил и Она вошла в деревню. Двигаясь по темным улицам, Она внимательно осматривала каждый дом, прислушиваясь к звукам, запахам, выискивая добычу.

Услышав шаги, Она замерла на месте. Навстречу шел человек. Он пошатывался и распространял вокруг убойную смесь запахов. Человек время от времени что-то орал. В руке он держал палку, которой брякал по заборам и лихо сшибал лопухи, какие мог разглядеть. В одном из домов открылось окно, кто-то грубо окрикнул позднего гуляку. Тот что-то крикнул в ответ, после чего заорал еще громче.

И вдруг человек увидел Ее. У него не было того развитого инстинкта, каким обладали все животные. Он не понял, кто перед ним, видимо, принял Ее за собаку. Неуклюже размахнувшись, он хотел огреть Ее палкой.

Один короткий рывок и мощные челюсти сомкнулись на горле человека. Толчок массивного тела легко опрокинул его на землю. Он не успел даже вскрикнуть, все произошло молниеносно. В следующий миг Ее зубы уже разрывали горячую плоть, спеша утолить голод.

Однако Она быстро утратила интерес к добыче. В ноздри бил неприятный запах, а когда зубы разорвали желудок Ее чуть не вывернуло, незадолго до смерти человек наглотался какой-то дряни. Несмотря на неутоленный голод, Ей пришлось бросить свою жертву.