Когда отцветет папоротник

Но недаром в народе говорят: «Если сильно чего захочешь, то и получишь!» Через недельку, может и больше дней прошло, влетает в электроцех Юрий с чумовым выражением лица.

– Ну, восклицает с порога, считайте сегодня второй раз заново родился!

Поведал он нам свою историю. Пришел он домой на обед, мать похлопотала возле стола, тарелки, ложки, хлеб собрала. Сварила она в этот раз на обед сыночку отменный борщ со свежей капусткой да молодой свеклой. Поставила кастрюлю на буфет старинной работы сделанный из добротных и толстых досок да накрыла полотенцем, чтобы не так быстро остыл, а протомился до мягкости да приятного вкуса. Сел сорокалетний сыночек за стол и захотелось ему взбодрить аппетит хорошей рюмочкой водки. Пошел к холодильнику.

– Что-то мама жарковато сегодня у нас, – почувствовал он духоту в комнате.

– Так я, Юрочка, печку к зиме готовила, чистила, да подбеливала, вот решила посмотреть, хорошо ли топится, – отвечает мать.

Открывает сын форточку, достает из холодильника запотевшую бутылку водки, из буфета стакан, наливает и замечает кастрюлю под полотенцем. Поднимает крышку – аромат!

– С чем борщец?

– Так курочку для вкуса отварила, – с нежностью и любовью отвечает мать сыну.

И вот в такой идиллии садится Юрий за стол, пододвигает к себе граненый стаканчик с водкой, мать берется за половник, чтобы попотчевать сыночка отменным борщом, и тут раздается легкое потрескивание. В открытую форточку медленно и величаво, словно красуясь перед людьми, вплывает ….

Правильно – шаровая молния!

Потом, когда в двадцатый раз Юрий пересказывал свою историю, сильно горевал, что не положил рядом с собой фотоаппарат. Далее произошло то, что резко изменило всю его дальнейшую жизнь. Огненно – красный с легкими переливами цвета шар, размером вдвое меньше волейбольного мяча, неторопливо проплыл вправо от стола, направляясь к холодильнику, затем, изменил свое направление и завис почти в полуметре от лица отпрянувшего Юрия.

Ох и долгой показались ему те секунды, когда вглядывался он в «лицо» чего?

Спрашивали мы его не раз, что он чувствовал, находясь на волосок от смерти?

Да ничего, вот только казалась, что смотрит на него кто-то могущественный до восхитительного ужаса, и как бы вопрос в голове возник: «Зачем звал?»,

Молния задержалась возле него всего-то секундочку, а затем качнулась в сторону стакана с водкой. Стакан мгновенно наполнился туманом, раздался хлюпающий звук и потрескивание стекла. Но шарик молнии на этом не успокоился, а двинулся к попятившейся женщине. Мать Юрия, закрывшись половником, пятилась назад, тихонько бормоча: «Кыш, кыш …»

«Шарик», послушался, двинулся к буфету и спокойно нырнул в кастрюлю с борщом.

Раздался взрыв, закричала мать, зазвенело в ушах. Картина открылась еще та. На потолке, стенах и печке повисли лохмотья капусты да алели пятна свеклы. Удивительное дело, кастрюля стоял на месте, вот только дно стало не плоское, а округлое как у туристского котелка да в толстой доске полки буфета образовалась вмятина сантиметра три глубиной.

Круглая такая вмятина и гладкая до зеркального блеска.

Юрий, видя наши изумленные физиономии, изрек:

– Нет, вы что хотите обо мне думайте, но это было разумное что-то, и водку выпило и закусило борщом, курицу мы потом так и не нашли, ни единой косточки, как будто её в кастрюле и не было!

Достает из кармана стакан, внутри покрыт густой сеткой трещин да зеленоватым оплавленным стеклом.

Жизнь его после этого события кардинально переменилась. Пить он перестал. Совсем перестал. Женился, хороший семьянин и работник. Вот только в семье бережно хранят гнутую кастрюлю да оплавленный огненной гостьей стакан

А может и правда, это разум, грозный и таинственный?

Радушный прием.

Там, где река делает крутой поворот, огибая каменистый горный кряж, стоит таежный поселок Пенное. Ещё триста лет назад облюбовали это место переселенцы-староверы. Понравилась оно им обширной долиной на правом берегу да рекой, стремительно сбегающей вниз, огибая крутобокие валуны. В тайге водилась дичь, в реке – рыба, по сопкам – обильные выпаса да покосы. Так и жило село, плавно перетекая из века в век. Войны и революции докатывались до него и затихали точно так же, как речная пена в низовьях переката. Последняя война сильно поубавила мужское население, и если бы не нужда в древесине, замер бы и захирел поселок.

Нагнали после войны ссыльнопереселенцев, покачнулись кержацкие устои села. Частенько тянуло «табашным» дымком вдоль улицы и – совсем неслыханное дело – гуливали мужики, пили водку по несколько суток кряду! А что? Лесорубы – народ суровый: пьют, пока лица не станут мордами, да и цветом не сравнятся с иссиня-черной сталью их топоров.

Водку брали в магазине, который местный люд окрестил немудреным названием «Топорок». Владычествовала в этом заведении продавщица Варвара. В дни получки, которые именовались в народе «День лесоруба», мужики были при деньгах, заходили вальяжно в магазин и бросали небрежно: «Варь, пару флаконов и мерзавчик!»

Мерзавчик – это на местном наречии чекушка, ну, а флакон, тот рангом повыше, пол– литра будет.

Деньги быстро кончались, чему немало способствовали и супруги неуемных

выпивох, каким-то своим, бабским, нюхом находя любую заначку. И вот тогда тихонечко, бочком протискивались похмельные страдальцы в магазин и заискивающе просили: «Ты, эт, Варвара Степановна, запиши на меня должок, с получки отдам…» Варвара вникала в положение и записывала в черный список за должником вожделённую бутылочку, но только одну.

Товарами магазин снабжался какой-то потребительской кооперацией.

Так и жил поселок: в будние дни лесорубы валили лес, по праздникам шумно гуляли. Вся история началась с того, что какой-то умник в отделе снабжения отправил в магазин немалую партию галстуков типа «бабочка». Ясное дело – в тайге лесорубу да без галстука – бабочки, ну никак! После того, как за неделю было продано ноль штук нелепого в этих краях товара, продавщица Варвара придумала беспроигрышный вариант реализации этого предмета гардероба джентльменов. Просто напяливала галстук на бутылку, тут хочешь – бери, а не хочешь – нужда заставит.

Если кто и думал «качнуть права», вынимала Варвара Степановна долговую тетрадь и стучала по обложке указательным пальцем. Лицо скандалиста, и так не обезображенное интеллектом, принимало ещё более умное выражение, и он, слабо ворча и чертыхаясь, удалялся из магазина с бутылкой, повенчанной галстуком.

Не знаю, кто первым додумался вешать эти галстуки на шею собакам, про то новейшая история поселка умалчивает.

Про собак надо сказать отдельно. Порода, которая прижилась и прекрасно чувствует себя в этих краях – лайка. Добродушно – пушистые псы серого окраса с белой грудью бродили летом улицами поселка по каким-то только им известным собачьим делам. Совсем другое дело – зимой! В таежном поселке ведь как? Мужчины через дом – либо рыбаки, либо охотники. В тайге зимой без лайки никак… Она и белку облает, и соболюшку на дерево загонит, а случись нужда, две псины запросто осадят медведя, намертво вцепившись в его «штаны», да что говорить, не раз спасали преданные лайки жизнь своих хозяев!

Да и ребятне – потеха, запрягут в санки собаку и катаются по улице.

Но сейчас во дворе лето, собаки не у дел…

И вот в это знойно-сонное летнее царство камнем брякнулась новость: едет в поселок большое начальство! Начальство было настолько большим, что даже киномеханика Василия Васильевича заставили писать приветственный плакат. А супругу его Зинаиду упросили встретить хлебом – солью высокого гостя. С хлебом и солью проблемы не возникло, а вот с нарядом Зинаиды вышла заминка. Ну, не было в поселке сарафана!

Тогда на импровизированном женском сходе решено было одеть Зинаиду в брючный костюм, а дляколориту набросить на плечи пестрый цветастый платок, покрывали голову таким местные модницы в сильные морозы. И пока её супруг придумывал небольшой, но броский текст приветственного послания, одели Зиночку в костюмчик, набросили на плечи платок, а что? Издали, даже очень ничего смотрелось!

Наступил день, из-за которого разгорелся весь этот сыр-бор. Ближе к полудню выехал на площадь гусеничный тягач, который сопровождал когда-то черный, а теперь серый от пыли, начальственный лимузин.

Машина развернулась и замерла перед реденькой толпой встречающих.

Задняя дверка открылась и оттуда высунулась нога важного гостя в лакированном ботинке. Толпа замерла, так как лакированный ботинок медленно и неотвратимо опускался в нечаянно оставленную коровой лепешку…

Но обошлось, пассажир рассмотрел эту коварную мину, оставленную бродячей коровой, и благополучно приземлил свой штиблет в серую пыль рядышком.

Высокий гость оказался крепким коренастым мужчиной вовсе не страшного вида, а скорее даже простецкой внешности. Зафиксировал взглядом шедевр плакатной живописи завклуба: «Лесорубы, даешь сверхплановый лес!»

Зацепил взглядом Зиночку в цветастом платке, чуть поднял бровь на поднос, где красовался пышный каравай с солонкой наверху. Поднял вторую бровь, заметив сиротливо прислонившуюся к хлебной глыбе рюмку водки….

И тут его взгляд уперся в шеренгу лаек, которые тоже собрались со всего поселка, привлеченные небывалой людской суетой.

На белой груди у каждой красовался галстук – бабочка.

– Ну, вы, блин, и даете! Это уже явный перебор! – изрекло, фыркнув, начальство.

Богатых тоже стреляют.

Наверное, каждый из нас задавал себе вопрос: кто пишет анекдоты? Представляется эдакий сочинитель, в пестром костюме, с взлохмаченной шевелюрой, который, посмеиваясь, пишет на бумаге короткий рассказ, переслоенный юмором и озорной сатирой. Все не так. Анекдоты сочиняет сама жизнь. Остается взять её отдельные эпизоды и донести на ваш взыскательный читательский суд.

Судьба моя, петляя по извилинам жизни, привела меня жить и работать в небольшое село. Как специалистам, моей семье выделили квартиру в доме на два хозяина. Была такая мода в сельском строительстве – в целях экономии целой стены, стыковали боковыми стенами два не самых больших домика и получали две квартиры под одной крышей. Соседями оказалась молодая пара: он механизатор, а она – учительница в местной школе.

В один из дней снарядились мы, две семьи, в город купить обновки, порадовать своих жен лимонадом да мороженным.

Надо сказать, что только что бесславно закончилась перестройка, и страна плавно въезжала в начало дикого капитализма.

Трещали по швам устои социализма, кто понаглее хапал себе куски народного добра и, опьяненный вседозволенностью и шальными деньгами, покупал дорогие автомашины, костюмы и кутил в ресторанах.

Мы, довольные выплаченной зарплатой, шли с Сергеем, так зовут моего соседа, мимо Дворца Металлургов, оставив своих благоверных в магазине «Элегант».

Наши жены, мудро рассудив, что толку от нас в выборе и покупке дамских туалетов не предвидится, выдали нам некую сумму денег для утоления жажды. Как раз хватило нам по паре баночек пива.

Сергей за неимением другой приличной одежды оделся в парадную «дембельскую» форму. Погоны он снял, а вот множество нагрудных знаков и значков оставил. Я утолял свое любопытство, выпытывал значение того или иного знака. По всем воинским статьям выходило, что был мой попутчик особым солдатом. Лучше других стрелял, более метко бросал гранату, вообще был, как говорят, отличник боевой, политической и физической подготовки.

Подходим мы с ним к перекрестку. Две девушки на зеленый свет спокойно переходят его по обозначенной «зебре». Вдруг, прямо на них – черный джип с «наворотами».

От резкого квакающего сигнала шарахнулись в сторону девчонки, одна упала, подвернув ногу. Такого наш отличник боевой и политической просто стерпеть не мог.

– Вот гады!

С этими словами привычным таким метким армейским движением, словно гранату, метнул банку с пивом под колеса джипа. И тут же быстро и аккуратно лег на землю ногами к эпицентру взрыва. Дикий визг покрышек резко тормозящего автомобиля отшвырнул меня к стене дома.

Не успел еще автомобиль, развернувшись, остановиться, как из него стали выскакивать ребята в дорогих, пятисот долларовых костюмах и так же быстренько укладываться на землю ногами к эпицентру взрыва, бережно закрывая голову руками!

Рванул я Сергея за руку и минут десять мы с ним, задыхаясь от быстрого бега, петляли по проходным дворам. А в ушах чудился сзади топот башмаков на качественной платформе.

– Да, отдышавшись, сказал Серега, – хоть и хорошо живут, но в страхе!

Кладбищенский сторож.

Прибегает сосед, это тот, что справа от меня живет. Да знаете вы его, все его знают – Серёга «Самоделкин». Глянул я на него – идея поперек лица так и светится.

– Саня, а ты знаешь, что сторожем на кладбище сейчас Витька?

– Серёга, ты чего сегодня пил?! – я впал в легкий ступор.

– Да не пил я сегодня! У бабы Лены с антенной возился. Пару часов промучился, всего-то стакан самогонки выпил и то за три подхода.

– Теперь понятно….

– Да ничего тебе не понятно! – перебил меня Серёга, – бабка Лена говорит, что те, кого хоронят последним, они и сторожат кладбище! Давай посмотрим, точно он, Витька, сторожит?

– Ты что, хочешь ночью на кладбище сидеть?! – изумился я.

– Зачем сидеть? Мы твою видеокамеру приспособим и снимем всё….

– Ночью, в темноте? Да и кассета рассчитана на полтора часа всего. Да и снимать, кто будет?

– А вот тут я все додумал! У меня есть прибор ночного видения, с танка кто-то его спер. Мне за бутылку достался. Аккумулятор приспособим, камеру к прибору приладим, все испытаем и установим.

– А видеокамеру включать, кто будет? Сторож на кладбище?

– У тебя же «Панасоник»? Он сам выключается, как пленка кончится, сразу и выключится. А включим мы её будильником!

Припоминаете: были круглые будильники, такие, наверное, только у бабушек и остались, там ещё прикольные две заводные ручки, сзади есть. Ну, вспоминайте. Вспоминайте!

Вот «Самоделкин» и удумал: ставим будильник на нужное время, как только он затарахтит, ручка провернется и включит камеру на запись. Так вот пока он там все это прилаживает да прикручивает, я вам расскажу кто такой Витька. Точнее был, кто такой…. Похоронили его пять дней назад.

Витька – был простой деревенский охламон! Где он работал? Да где он только не работал! И пастухом, пару дней, и скотником на ферме, целый месяц, и на посевной….

Нет, он не был не лентяем, просто так вот и сложилось у него с работой. Не сошлись они с ней характерами! Зато по части всяческих приключений (чуть не написал: на собственную попу) он был непревзойденный мастер.

Начнем с того, что из досок смастерил Витка лодку и катал девчонок по деревенскому пруду. Туда же запустил мальков карпа и ревностно следил, что бы никто их не ловил.

В распадках горки, что вблизи села, посадил пару десятков саженцев яблони и дурманящий аромат, цветущей метелью, наплывал на дома теплыми майскими вечерами. Была у него ещё одна страсть – мотоцикл. И не простой, а настоящий крутяк – «Ява»! Гонял он на ней классно. А так как прав на вождение у него отродясь не водилось, то он приляпал сзади табличку: «Привет ГАИ», чем изрядно достал последних.

«Гайцы» считали своим долгом погоняться за Витькой пару раз в неделю. Не знаю, с чего они так, толи его тренировали, толи себя, так сказать адреналина для.

В трудную минуту погони, Витька проделывал коронный трюк – сворачивал на плотину. Узкая тропинка, с одной стороны – плещется вода, а с другой круча обрыва. Ему то что, уйдет от погони. Но однажды, менты устроили настоящий облом нашему Витьку. Достал он их конкретно! Один экипаж загнал Витька на плотину, а другой уже дежурил с противоположной стороны. Представляю, какие у них были лица, когда Витёк, не раздумывая, направил мотоцикл влево. А там круча, такая что кувыркнуться и сломать себе шею, раз плюнуть. Долго потом пересказывали славные работники полосатой палки и свистка, как Витька лег на сидение мотоцикла головой назад и юзом врезался в кусты. Крутанул ручку газа, да и продрался через чащу.

Умер он от оторвавшегося тромба.

Ночью, в огороде, мы проверили творение рук «Самоделкина». Камера исправно включалась – пластмассовая палочка, примотанная к ручке будильника, плавно нажимала на нужную кнопку. Питания аккумулятора вполне хватало на прибор ночного видения. И то, как мы кривлялись, махали руками перед объективом, камера исправно отсняла.

В завтрашний вечер, приладили мы всю эту громоздкую аппаратуру у свежей могилы. Приладили хорошо: видно было и аллею, и оградку, памятник заваленный венками. Только камера «стреляла» сантиметров на тридцать выше могильного холмика.

Установили время: десять ноль-ноль. Что кто-то унесет дорогостоящую видеокамеру, мы не боялись. Весь наш агрегат был замаскирован в кустах, да и кто ночью пойдет на кладбище?!

Утром, за полчаса до работы ко мне прибежал Серёга, он рано утром, снял камеру и просмотрел запись.

– Есть! Но только не понять что это! Посмотри сам.

Посмотрел. В темно-зеленом свете, угадывались деревья по бокам аллеи, чуть посветлело, когда луна повисла над горизонтом. Серёга перемотал пленку назад:

– Вот, смотри, чуток назад, отмотаем…. – потрогал он кнопки.

Та же аллея, чуть видна оградка и темные силуэты венков на памятнике. Только вот – что это? Слабое, но явное свечение внизу кадра в том месте, где могильный холмик. И вот – раз и промелькнуло, светлым пятнышком. Интересно! Интересно и немного тревожно – что это?!

– Видел? Ты это видел?! Это он сторожить отправился! Давай сегодня снова камеру поставим, но уже на пол одиннадцатого!

– Давай, ставим снова, только чуть пониже камеру наклоним.

– Нет, сильно низко нельзя, вход из кладбища не будет видно. Если Витька сторожем назначен, он должен ходить там, возле входа.

Вторая ночь дежурства нашей камеры принесла ещё больший сюрприз.

Утром, теперь уже я сам снял видеокамеру и внимательно смотрел сделанную ею ночную запись. Вот что ей удалось заснять:

Луна поднялась довольно высоко – камера включилась в пол одиннадцатого ночи. Все было, как и вчера – та же аллея, залитая тёмно– зеленым светом, так же видны были контуры венков и прутья ограды. Пришлось прервать просмотр – пришел Серёга, весь в нетерпении и волнении.

– Заснялось, что ни будь? – он навис у меня над плечом.

– Пока ничего. Да и посмотрел я, может половину пленки, давай дальше, только ты под ухом не пыхти!

Минут десять камера фиксировала тихую кладбищенскую идиллию. И вот оно – снова свечение внизу кадра, там, где земля холмика.

– Смотри, смотри! Оно точно движется, видишь, остановилось у венка.

Все случилось так неожиданно и странно, что мы даже отпрянули от экрана видеокамеры.

Яркий, почти светящийся силуэт поднялся снизу от земли и замер почти в центре кадра.

На что он был похож? На маленького человечка, вот голова, плечи, даже руки угадывались. Ростом эта зелень, была чуть больше ребенка, двигалась рывками, суетливо, да и двигалась, ли? Казалось – «оно» просто поправило венок и не спеша ушло вниз, словно втянулось обратно в могильный холмик. И вот – снова, но уже у другого, противоположного, венка! Вон, даже плечи опущены и голова какая-то словно непричесанная. Привидение снова поправило венок и обратно нырнуло под землю. А вот и нет! Слабое свечение внизу обреза кадра переместилось к памятнику и застыло там, легким светлым облачком. Всё, в камере кончилась пленка.

Тут уже я засуетился. Такое увидеть! Прежде всего, отмотали к началу, туда, где видно было этого «сторожа». Подключили камеру к телевизору: может, на большом экране будут видно отдельные детали. Нет, никаких подробностей мы не углядели, разве что рост определили точнее.

– Права была баба Лена, вот он – сторож! Это Витькина душа вышла кладбище охранять! Давай, ещё фотографировать будем?

– Нет, никакого сторожа! Ты сам подумай, если это душа, то чему там светится?

– Не скажи! Видишь – оно движется? Венки перевесила? Ну, поправила…. Ты сам видел, как их трогала.

– Серёга, погоди, не тарахти! Это привидение вполне разумное. Видишь, оно не ушло от могилы. Понять бы, откуда оно взялось и куда делось!

– Так давай, ещё снимать будем! Вон, эти кадры на компьютер перенесем и пленку заново запишем.

– Нет, мы сделаем проще, пойдем сами и все посмотрим.

– Да ты чё?! Страшно….

– Пойдем вдвоем, ружьё с собой прихватим.

– Да где ты его возьмешь? – удивился «Самоделкин».

– У Бориса выпросим, у него и билет охотничий и ружьё есть.

– Страшно, всю ночь сидеть там.

– Да мы долго и сидеть не будем, до двенадцати и домой. Фонари возьмем, ружьё, да и согреться чего.

– Согреться взять надо! И для храбрости, тоже соточку принять неплохо! – сразу прибодрился Серёга.

Пока он возился, перенося информацию на компьютер, я, направился к Борису. Тот внимательно выслушал меня и категорически отказался дать ружьё. Но заметив промелькнувшее на моем лице недоумение, рассмеялся и успокоил:

– Да разве я брошу вас в такой авантюре! Сегодня, в полдесятого, пока не стемнело, я буду у вас. Привидение, что засняли, покажите?

Борис, просмотрев наше кино, так изумился, что поставил в угол ружье и, сняв патронташ, попросил прокрутить видеозапись снова. Пока он смотрел, вставляя комментарии по поводу размера и характера движений привидения, Самоделкин, появился возле нас излучающий каменную уверенность.

– Вот, смотрите, что я принес! – Серёга, протянул на ладони какие-то серенькие кусочки.

– Что это?

– Серебро. Я с электрических контактов нарубил, зарядим в патрон, ни одно привидение, ни один призрак не устоит!

– Ну, Самоделкин! Ты у нас прямо спец по призракам! Ты бы ещё святую воду приволок!

– Да чего ты Саня к нему прицепился! Видишь, старается, Серёга, думает, как нам подстрелить этого призрака.

– Ладно, делайте что хотите, только друг друга этим серебром не перестреляйте.

Вот такая, полусумасшедшая троица, направилась прямиком на кладбище. Что бы не было так скучно, а если на прямую, да по секрету – не было так страшно, взяли и напиток. Для храбрости. Не, немного взяли – я не пью, разве так, за компанию, в праздники, и то самую малость. Всего две бутылки, крепленого вина, взяли.

Пришли засветло, летом темнеет поздно, к одиннадцати часам. А до темноты, мы успели расположиться неподалеку от могилы. Место выбирал Борис. Обзор, удобство для стрельбы…. Не скрою, место было хорошее и для съемки. Самоделкин тоже не возражал – столик и скамейка способствовали этому. Пока мы выбирали место, настраивали аппаратуру, даже ружье зарядили – серебряной дробью, незаметно стемнело.

Луна только показала свой краешек из-за горочки. Слабый ветерок, шуршал листвой, нагоняя горьковатый тополиный запах. Село затихало, изредка тявкали собаки, словно переговариваясь в ночной тиши. Мои охотники за привидениями, опустошив одну бутылку, заметно повеселели и почувствовали себя храбрей, что не скажешь обо мне.

А вот вы сами попробуйте в сгущающихся сумерках, сидя рядом с могилами, да в окружении крестов и памятников, ждать неизвестно что. И самое главное – это неизвестно «что», вполне материально! А что может ещё снять видеокамера?

Признаюсь – в это время я даже немного стал верить во всякие призраки и привидения.

Самоделкин, с Борисом, принялись за вторую бутылку, и мне самому пришлось поглядывать на экран прибора ночного видения.

И – вот оно! Яркое пятно, размытое кустарником, быстро переместилось по экрану прибора.

– Есть! Вот здесь, появилось! – тихо окликнул я охотников.

Борис, схватился за ружье, Самоделкин, прилип к экрану прибора.

– Где?! Не вижу…. – свистящим шепотом спросил он у меня.

– Теперь, смотри у Витькиной могилы – я медленно развернул прибор в нужном направлении.

– Ого! Смотрите, какая жуть! – он отпрянул в сторону.

Я прильнул к экрану. Ярким зеленым пятном, на могильном холмике, светилось нечто непонятное. Это было похоже на закорючку, да ещё подпертую внизу.

– Не стреляй! – остановил я Бориса, услышав щелчок взводимого курка.

Привидение, тоже услышало этот звук и подпрыгнуло на могильном холмике.

Что-то очень знакомое почудилось мне в этом порывистом движении.

– Серёга, давай свет!

Самоделкин, схватил со столика мощный фонарь и направил свет на свежую Витькину могилу. Два ярких огонька вспыхнувшие в ответ, были настолько неожиданны, что Сергей выронил фонарь. Свет погас, и темнота обрушилась на нас.

– Спокойно! – успокоил я своих партнеров, – Самоделкин, ищи фонарик, оно все ещё рядом с могилой.

– Саня, оно, что там делает? – Борис, не расставаясь с ружьем, заглядывал через моё плечо на экран прибора.

– Стоит, словно маленький человечек стал на колени, вот смотри – голова, плечи, ног только не видно….