Эрна Штерн и два ее брака

Бронислава Вонсович

Эрна Штерн и два ее брака

© Вонсович Б., 2017

© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017

Брак первый, случайный

– Все эти звезды я дарю тебе, – сказал мальчик и ударил девочку железным тазиком по голове.

Глава 1

– Да уж, не повезло тебе, – вздохнула подруга.

Она как раз пыталась запихнуть очередное платье в сумку. Платье было явно лишним, но Грета все равно не сдавалась и надеялась найти в сумке еще не освоенные глубины. Глубины находиться не хотели.

Я промолчала. Стоило ли пережевывать одно и то же столько раз? Да, мне не повезло. Да, я умудрилась подхватить лихорадку во время сессии. Да, теперь вся моя группа едет на практику с куратором, а мне придется досдавать последний экзамен уже после их отъезда и ехать совсем одной, куда ректорат направит. Ну и что? Не умирать же теперь? В конце концов, месяц я как-нибудь протяну без Греты и без группы. Будет, конечно, грустно…

– Может, оставить его все-таки здесь, – с сомнением протянула подруга, разглядывая платье, которое упорно не хотело укладываться в сумку. – Девочки со второго курса говорили, все равно по большей части в штанах ходили, а платье надевали только в населенных пунктах, чтобы селян не пугать.

– Я думаю, что тех пяти платьев, что уже влезли, вполне достаточно, чтобы не пугать селян, – заметила я. – К тому же твоя сумка и без него неподъемная.

– Ой, да я к ней артефактик привяжу, – махнула рукой Грета. – Мне Марк подарил такую замечательную штуковину. Она вес вчетверо уменьшает.

Марк, Гретин жених, учился на четвертом курсе и собирался стать целителем, так что артефакты – это не самая сильная его сторона, и ради подруги он должен был очень постараться. Но, с другой стороны, он мог попросить кого-нибудь сделать или даже купить. Хорошо, когда есть кому о тебе позаботиться.

– Полезная вещь, – с легкой завистью сказала я.

У меня такого артефакта не было, а значит, все вещи придется тащить самой, так что я уже сейчас прикидывала, что возьму, а что здесь останется. Останется много, но красоваться мне там будет не перед кем.

– Ну все, бросаю его тут, все равно у него оборочка отпоролась, – решила подруга, вешая платье в шкаф. – А времени пришить может и не найтись.

Она застегнула сумку, начала собирать разбросанные по комнате вещи, по разным причинам оставленные здесь, и распихивать их по полкам. У меня появилась надежда, что весь беспорядок, устроенный ею при выборе одежды на практику, она же и ликвидирует, а мне не придется приводить комнату в порядок после ее отъезда, чего я опасалась. Грета огляделась, обнаружила забытый пояс на спинке стула, положила его на место и спросила:

– Ты пойдешь нас провожать?

– Не знаю, – неуверенно ответила я. – Все-таки это очень печально, когда все уезжают, а ты остаешься.

– Пойдем, развеешься, порадуешь Олафа своим появлением. – лукаво сказала Грета. – А то он так расстраивался, что ты не едешь. Ты когда в лазарете лежала, он меня через каждый час мучил вопросами о твоем самочувствии. Так переживал, так переживал…

Я покраснела. Олаф мне очень нравился, но все время, что мы были знакомы, он стеснялся лишний раз ко мне подойти, не то чтобы признаться в своих чувствах, поэтому в наших отношениях не было никакой определенности. Да и не было их, этих отношений. Пойти, что ли, действительно проводить группу? Я покосилась на разложенные учебники по травничеству, сдавать которое буду завтра. Наверное, достаточно уже выучила. А что не успела повторить, так повторю после отъезда одногруппников. Решено, иду провожать.

Подруга привязала свой артефакт к сумке и легко, двумя пальчиками, приподняла ее.

– Гляди-ка, работает. Можно было и побольше всего напихать, – сказала она с немного удивленным видом, словно до этого момента сомневалась, что подаренный Марком артефакт будет работать как надо. – Ну что, идем?

Мы пошли. На площади перед академией стояли дилижансы, но в них еще никто не загружался, и лошади меланхолично пережевывали овес из торб. Вот странное дело – везде уже в ходу повозки, двигающиеся с помощью магии, а у нас, в магической академии, все по старинке, как было и сто, и двести, и пятьсот лет назад. Традиция, как говорит лорд Гракх, ректор. Но мне кажется, скорее предосторожность. С нашими студентами чем меньше магических вещей, тем лучше. Все, до чего дотягивались шаловливые ручки моих соучеников, в лучшем случае переставало работать, в худшем – взрывалось, и не всегда при этом обходилось без повреждений самих студентов. Целительское крыло академии работало постоянно, не простаивая без дела даже часа. Поэтому вполне понятно желание ректора уменьшить количество несчастных случаев. Лошадь в этом плане штука совершенно надежная, не требующая магической регулировки. Правда, требующая ухода, заботы и постоянной кормежки.

На площади было оживленно. Бегали кураторы с безумным выражением на лицах и пачками бумаг в руках. Студенты на их фоне казались островками спокойствия, стояли небольшими кучками, болтали, смеялись и не слишком волновались о предстоящей поездке. Мы подошли к нашей группе, и на меня сразу в большом количестве посыпались вопросы о здоровье и пожелания успеха завтра на экзамене. Меня охватило острое чувство жалости к себе – совсем скоро все уедут, и как же им будет весело такой компанией, а меня неизвестно куда отправят одну-одинешеньку. Но переживать долго не получилось. К нам подбежала совершенно измученная леди Кларк, куратор нашей группы, окинула всех грозным взглядом и спросила:

– Ну что, все уже подошли?

– Нет, – вразнобой понеслись ответы. – Еще нет Зольберга и Норда.

– Так, мальчики, – устало сказала она, – кто-нибудь быстренько за ними сбегал, а то уже отправляться пора.

Мальчики энтузиазма не выказали, каждый сделал вид, что у него прямо сейчас появилось совершенно неотложное дело – веревочку на мешке перевязать или грязь из-под ногтей ножиком выковырять. Но леди Кларк таким было не смутить, она ткнула пальцем сначала в одного, потом в другого:

– Так, ты – за Зольбергом, ты – за Нордом. И быстро!

Первый радостно ответил:

– Так вот же, Олаф уже идет!

Второму так не повезло, и он с явно выраженным возмущением на лице поплелся за опаздывающим. Скорость у него была такая, что сразу было видно – рассчитывает, что Норд подойдет раньше, чем отправленный на его поиски пересечет площадь. Но долго я на него не смотрела, так как Олаф подошел сразу ко мне и прошептал на ухо:

– Я попрощаться хотел, а вас уже не было.

– Я пошла Грету проводить, – радостно улыбнулась я. – Не сидеть же мне в общежитии, когда вы на все лето уезжаете?

– Да, – грустно сказал он, – теперь до осени не увидимся.

– Лето быстро пролетит, не заметишь, как уже и Открывающий бал начнется.

Открывающий бал – первое событие учебного года в нашей академии и последняя возможность развлечься перед началом учебы. Те, кто пытался развлекаться во время семестра, быстро понимали, что приходится выбирать – или учеба, или все остальное. Занятия магией пренебрежения не прощали.

– Да, Открывающий бал, – задумчиво сказал Олаф. – Я его буду так ждать. Особенно если ты пообещаешь мне первый танец.

Никогда раньше он столь явно не выражал свои чувства. Поэтому я немного смутилась, опустила глаза, но все же ответила:

– Договорились. Первый танец – твой.

Олаф расплылся в радостной улыбке, взял меня за руку и даже приоткрыл рот, чтобы сказать что-то.

– Так, мальчики-девочки, Норда уже ведут, быстренько прощаемся и грузимся! – вклинился в нашу идиллию звучный голос леди Кларк. – Времени уже нет, и так совершенно от графика отстали!

Олаф разочарованно вздохнул и отпустил мою руку, а я поняла, что его признание откладывается до осени. Но что оно непременно будет, я не сомневалась, и это наполнило сердце радостью. Мои одногруппники загрузились, подгоняемые леди Кларк, дилижанс наконец тронулся и поехал, чуть погромыхивая колесами по брусчатке. Я помахала вслед и пошла к себе. Я вспоминала наш короткий разговор с Олафом и невольно улыбалась. Просьба о танце – это настоящий прорыв в наших отношениях. И руку мою он неспроста взял. Какая жалость, что он подошел так поздно и не успел сказать что хотел. Эх, вот бы леди Кларк подождать пару минут. Я грустно вздохнула и открыла уже совершенно опостылевший к этому времени учебник. Не знаю, что я там собиралась найти нового – после стольких повторений я могла ответить на любой вопрос в любое время. Даже ночью, для чего мне и просыпаться было необязательно.

Это я и доказала на следующий день на экзамене, когда сдала травничество на «отлично». Любовалась я оценкой в зачетке недолго, нужно было идти в ректорат за направлением на практику. Секретарь ректора, добродушная толстушка инора Даббс, как раз пила чай и была рада угостить и меня.

– Эрна, деточка, сейчас еще один студент должен подойти, вместе поедете, – заворковала она, подавая мне чашку. – Подождешь немного, чтобы мне два раза вам все не рассказывать?

Конечно же, я согласилась и даже духом воспрянула – вдвоем все-таки не так скучно будет! И потом, у меня же нет такого замечательного артефакта, как у Греты, а тут, может, и таскать ничего не придется. Студент – это же существо мужского пола, значит, у него уже на подсознательном уровне заложена помощь слабым девушкам. Так мечтала я ровно до того момента, пока не открылась дверь и не вошел барон Штаден, который оказался моим напарником по практике. Я мысленно застонала, и совсем не потому, что уж это существо мужского пола наверняка не будет таскать за мной сумку. Главная проблема состояла не в том, что он был из благородных, таких у нас было предостаточно – все же в среде аристократии люди с Даром встречались намного чаще. И не в том, что учился Штаден у нас только со второго семестра, это тоже вполне пережить можно было. А в том, что был он законченной сволочью. По отношению к преподавателям он всегда балансировал на той грани изысканного хамства, которое в достаточной степени их злило, но не позволяло поднять вопрос об отчислении, тем более что учился он блестяще, несмотря на многочисленные попытки его завалить. Со студентами отношения у него тоже не складывались. Девицы млели от его черных глаз и черных же волос, которые он небрежно собирал в хвост. Его хищный профиль многим снился по ночам, а он охотно пользовался благосклонностью прекрасной половины нашей академии, но рассчитывать в отношениях с ним на что-то большее, чем кровать в его комнате, не следовало. Да и то на не слишком продолжительное время – менял он своих пассий часто. А парни после нескольких стычек опасались с ним связываться – в активе Штадена было четыре года службы в действующей армии, четыре курса боевой магии Военной академии и великолепное владение клинком на уровне мастера. Дуэли с ним всегда заканчивались одинаково, вне зависимости от того, какой вид оружия использовался и применялась ли магия, – проигравшего противника оттаскивали с серьезными повреждениями в целительское крыло, а на самом бароне не оставалось ни царапины. Сейчас он, небрежно развалившись на стуле, с презрительным выражением лица выслушивал описание нашего назначения. А ехали мы в маленький городок Борхен оказывать посильную помощь тамошней травнице в заготовке всех частей лечебных растений – листьев, корней и цветов. Инора Даббс закончила инструктаж и выдала нам по экземпляру предписания, которое следовало прочитать и подписать.

Штаден взял листок с видимым неудовольствием, но читать начал внимательно, подпись свою ставить не торопился, как собиралась это сделать я. Я последовала его примеру и углубилась в изучение пунктов, которые заранее навевали на меня скуку. И вдруг мой напарник возмущенно сказал:

– Это что за ерунда? С чего вдруг при гибели на практике другого студента я обязан заниматься транспортировкой не только тела, но и вещей? Я в грузчики не нанимался.

Я быстро пробежала глазами по своему экземпляру. Надо же, в самом деле, этот пункт присутствовал. Как же так? Ведь считается, что практика безопасна? Я вопросительно подняла глаза на инору Даббс, но та не обращала на меня никакого внимания и выговаривала этому хаму:

– Лорд Штаден, вас должно успокоить, что и ваша напарница будет вынуждена оказать вам такую же любезность и позаботиться о вашем теле и вещах. А если учесть ваше поведение в последнее время, этот вариант кажется мне намного более вероятным, чем озвученный вами.

Возможно, она была права, но меня пугало само наличие этого пункта в выданной нам бумаге.

– Инора Даббс, – жалобно сказала я. – Нам же говорили, что практика абсолютно безопасна, а здесь такое написано?

– Это стандартная форма, – успокаивающе заворковала секретарь ректора. – В предписании мы постарались охватить все ситуации, которые могут возникнуть. Из моего опыта скажу, что не было ни единого случая, когда кто-то погибал на практике после первого курса. Вот после четвертого – да, было. Да и то всего два за столько-то лет. Эрна, сама подумай, что страшного может случиться при сборе лекарственных травок?

– Со мной ничего, – ответила я. – Но мне кажется, что… лорд Штаден не ограничится собиранием гербария, а начнет пополнять свою коллекцию прекрасных дам.

– Не беспокойся, Штерн, тебя там точно не будет, – насмешливо сказал Штаден.

Он отложил свое предписание и теперь разглядывал меня с видом энтомолога, увидевшего редкую моль. В коллекции нет, но уж больно невзрачная. Украшением не станет, так, может, и не стоит тратить на нее свое время?

– Я беспокоюсь не о том, буду ли я там или нет, – разозлилась я на него, – поскольку коллекционер мне совсем неинтересен. А о том, что родственники других экспонатов могут выказать недовольство и прибить моего напарника по практике. А транспортировка тела – не такое уж приятное занятие.

– Не так-то просто меня прибить, – фыркнул Штаден.

– Никто никого не прибьет, – опять заворковала инора Даббс. – Практика пройдет мирно и спокойно. Городок маленький, тихий. Разве мы бы отправили в другой студентов-первокурсников?

Она еще некоторое время увещевала нас со Штаденом, напирая на безопасность практики и стандартность формулировок. В конце концов мы подписали и оказались в коридоре с направлениями. Я посмотрела на напарника и подумала, что лучше бы поехала одна, чем в компании типа, который уже сейчас вызывает у меня стойкое неприятие, чуть поморщилась, что, похоже, не укрылось от его взгляда, и спросила:

– И как мы будем добираться?

– Запомни, Штерн, – окатил он меня высокомерным взглядом. – Никакого «мы» не существует. Есть ты, и есть я. Как я буду добираться, тебя не касается, а как будешь добираться ты, меня абсолютно не волнует.

После этого он развернулся и неторопливо пошел по коридору. Я стояла красная как рак и переживала его слова. Можно подумать, я к нему напрашивалась! Похоже, практика будет намного хуже, чем мне казалось до этого момента…

Глава 2

До Борхена мы добрались одновременно, более того, даже ехали в одном дилижансе и всю дорогу старательно делали вид, что друг друга не знаем. Мне это удавалось без особого труда – я взяла с собой несколько справочников и сейчас с удовольствием их перечитывала. Штаден тоже развлекался как мог. Молча он сидел недолго, почти сразу сцепился с попутчиком, студентом-целителем. И когда тот позволил себе нелестное высказывание о нашей армии, мой сокурсник без всякой магии обычным ударом кулака разбил попутчику нос и сказал при этом, что ему будет полезно на себе потренироваться – и других будет мучить меньше, и говорить только после того, как хорошо подумает. Студент освободил место в дилижансе, больше никто не пробовал на прочность терпение этого гада, и оставшееся время поездки прошло спокойно.

Когда дилижанс прибыл в Борхен, я из него вышла и сразу спросила у пробегавшего мимо мальчишки, где здесь улица Кленовая. После чего подхватила тяжеленную сумку и без особой охоты побрела в указанном направлении, мечтая о таком же артефакте, как у Греты, чтобы уменьшал вес, пусть не в четыре, а хотя бы в два раза. Пока моих знаний не хватало для такой серьезной работы, а дарить было некому. Но все может измениться уже осенью. Я вспомнила прощание с Олафом, настроение улучшилось, сумка показалась не такой уж тяжелой, а улочка, по которой я шла, – очень красивой. Правда, по другой ее стороне тащился нога за ногу Штаден и делал вид, что меня не замечает. Этакая избирательная слепота, не особо меня задевавшая. Я бы тоже его с удовольствием не видела. По закону подлости дом иноры Клодель, наша конечная цель, был как раз на стороне барона, так что, когда я вошла, Штаден уже беседовал с сухонькой старушкой и радовал ее известием о нашем приезде. Наша будущая наставница оказалась такой приятной и заботливой, что я уже начала надеяться на хорошую практику. Но тут выяснилось, что комната для студентов у нее только одна, зато с двумя кроватями. Жить месяц в одной комнате со Штаденом? Ужас какой! Мне это совсем не понравилось. Я жалобно посмотрела на напарника, но он ответил совершенно невозмутимым взглядом. Еще бы, для его репутации одной девицей в комнате больше, одной меньше – разница невелика.

– Штаден, а ты не хочешь снять комнату в гостинице? – прямо спросила я его.

– Я не так богат, чтобы разбрасываться деньгами, – отрезал он. – Не переживай, Штерн, меня твои прелести волнуют в последнюю очередь.

– Мне не нравится проживание в одной комнате с посторонним мужчиной, – намекнула я.

– Хочешь сказать, что тебя волнуют мои прелести настолько, что ты за себя не ручаешься? – насмешливо приподнял он бровь. – Не переживай, я в состоянии удержать тебя от опрометчивого поступка. В конце концов, я мужчина, я сильнее и физически, и магически. А выдержки у меня после службы в армии хватит.

Наверное, я покраснела. Но больше от злости, чем от стыда. Мне так сильно захотелось его чем-нибудь стукнуть, что я невольно начала осматриваться вокруг в поисках подходящего предмета. Но, как назло, кроме кроватей и тумбочек, в комнате ничего не было.

– Действительно, как-то нехорошо получается, – задумчиво сказала инора Клодель, до которой наконец дошла серьезность ситуации. – Но еще одной комнаты у меня нет. Зато есть прелестная ширмочка, – оживилась она. – Вы можете разгородить комнату и даже не видеть друг друга.

За ширмочкой наша наставница отправилась тут же. Но разделившая нас перегородка была хоть и красива, но не слишком велика, даже кровать от посторонних взоров не закрывала полностью. В конце концов барон все же снизошел до проблем нас, простых смертных, вбил своими благородными ручками два гвоздика под потолком, на которых растянули занавеску, также принесенную инорой Клодель. А когда «прелестная ширмочка» перегородила вход на мою половину со стороны двери, я с облегчением вздохнула, что не преминул отметить Штаден:

– Мне тоже не доставляет удовольствия постоянно видеть твою физиономию, Штерн. А твои балахоны вообще могут довести до заикания кого-нибудь с менее слабой психикой.

Можно подумать, я так ужасно одеваюсь! Да, я не люблю носить обтягивающее, мне в нем неудобно, но обозвать мою одежду балахонами! Я возмущенно посмотрела в сторону занавески, но Штадена за ней видно не было, поэтому я немного успокоилась и перевела взгляд на свое платье. Пусть оно немного свободное, зато под него не нужны никакие корсеты. Никогда не понимала, как можно постоянно носить это пыточное орудие. Правда, в нашей группе носили их многие, а моя старшая сестра Шарлотта постоянно надо мной посмеивалась и говорила, что в таких платьях, как у меня, могут ходить только хронически беременные иноры среднего возраста, а никак не молоденькие инориты, которым есть что показать. Может, она и права? Я задумчиво собрала на боках лишнюю ткань, скрывающую мою талию от посторонних взглядов, но покосилась на сторону Штадена и тут же твердо решила, что подстраиваться под вкусы этого хама не буду. Вот если бы такое сказал Олаф, я бы непременно задумалась. Но ему я и в таком платье нравлюсь.

На занавеске и ширмочке забота иноры Клодель не закончилась, она накормила нас ужином, жидкой овсяной кашей на воде, немного недосоленной и без капли жира. Даже мне это не хотелось есть, а уж наш избалованный аристократ не преминет высказаться. Но Штаден поморщился, поболтал в тарелке ложкой, поблагодарил и начал есть. А когда тарелка опустела, задумчиво в нее посмотрел и спросил:

– Штерн, а ты готовить умеешь? Давай ты это возьмешь в свои руки, чтобы не обременять нашу руководительницу.

Готовить Штадену? Пусть даже не надеется!

– Я тебе что, повариха? – возмутилась я.

– По одежде очень похожа, – парировал он.

– В обязанности студента на практике это не входит.

– Хочешь, я тебе буду доплачивать за готовку? Купишь себе нормальное платье.

Доплачивать? Я аж задохнулась от возмущения. Тоже мне, работодатель нашелся! Хорошо хоть, не предложил сразу платьем расплатиться, выбранным исключительно на его вкус.

– Меня и это устраивает! – отрезала я. – Я работать на тебя не собираюсь!

Штаден нехорошо прищурился.

– Да? Может, мне выдрать гвозди из стены, а то я тоже на тебя работать не собирался?

– Ты работал на себя тоже! – не согласилась я.

Сам же говорил, что видеть меня лишний раз не хочет. Так что занавеска висит к обоюдному удовольствию. Он не видит меня, я его, и всем хорошо. А если бы не слышать, было бы еще лучше…

– Эрна, Кэрст, не ругайтесь, – обеспокоенно сказала наша хозяйка. – С завтрашнего дня будет готовить моя соседка, академия выделила на это деньги.

Надо же, у их высокомерия даже имя есть – Кэрст! Такое же гадкое, как и его обладатель. Посуду после ужина я все же помыла, не для того, чтобы произвести впечатление на напарника, а чтобы хоть как-то отблагодарить инору Клодель.

На следующее утро, очень рано, мы направились в болотистую низинку, заросшую аиром. Грязь под ногами противно чавкала и пыталась если не полностью меня засосать, то хотя бы взять налог обувью. Над головой противно зудели комары, которые так и норовили вцепиться в любое незащищенное одеждой место. Почему-то я их привлекала намного больше нашей руководительницы и Штадена.

– Конечно, сейчас не очень подходящее время для заготовки корневищ, – радостно щебетала инора Клодель, – но ко мне так редко присылают студентов мужского пола. А корни в это время только чуть послабее, чем ранней весной.

Наша руководительница довольно бойко семенила по пересеченной местности, я с трудом за ней успевала. Вот когда начинаешь понимать всю важность спортивных занятий и ежедневных тренировок! Штаден молча тащил лопату и несколько мешков. Если его и не радовало выкапывание корней по колено в болоте, то он это успешно скрывал.

– Это необычайно полезное растение, – воодушевленно продолжала инора Клодель. – И где оно только не используется! В обычной врачебной практике во многих случаях, в алхимии для разнообразных зелий – прозрения, защитных, любовных.

– О, Штерн, – тихо заметил Штаден, – слышала, «для любовных». Хочешь, накопаю тебе лишний мешочек? Из жалости. Как-то у тебя в этом плане не очень.

Меня мое «не очень» устраивало много больше, чем его «очень даже». Очередь из особей мужского пола у дверей в нашу комнату меня не привлекала, Мне нужен был только один. Мой.

– А у тебя виден богатый опыт использования подобных зелий, – язвительно сказала я. – То-то у тебя половина женского населения нашего общежития в постели перебывала. Я думала – личное обаяние, а оно вон как, оказывается…

Штадену мое замечание не понравилось. Еще бы – я усомнилась в его личной мужской привлекательности, которая не нуждалась в подобных средствах.

– Положим, мне любовные зелья без надобности, – недовольно заметил он. – Я заботу о ближних проявляю.

– Заботу о ближних? – заинтересованно протянула я. – Тогда можешь лишний не один, а два мешка накопать? Все равно их нести тебе, а инора Клодель будет просто счастлива от твоей заботы.

Он хмыкнул, но дальше приставать ко мне не стал. Наверное, побоялся, что придется осчастливливать нашу наставницу, а в его планы входили лишь насмешки надо мной, но никак не лишняя работа. А может, стало не до шуток – мы уже пришли к месту, намеченному нашей руководительницей. Штаден выкапывал растения покрупнее и отрезал от них корни, которые я отмывала и аккуратно складывала в тень дерева, чтобы избавились от лишней воды, но не начали неправильно высыхать.

После прореживания местного аирного сообщества инора Клодель разразилась лекцией о полыни, до места произрастания которой нужно было еще добраться. Вот нет чтобы сначала за полынью сходить, ее же тащить намного легче. А так теперь туда с аиром идти придется. Штаден благородно взял на себя доставку обоих мешков с ингредиентами для столь ценимого им зелья. Наверное, планировал себе отсыпать и боялся, что я по дороге растеряю.