Утренняя звезда

– Да уж, охренеть можно. – Ванно осторожно дотрагивается до знаков пальцем.

Оглядываюсь вокруг и внезапно осознаю, что смотрит на меня не только Ванно, а все, кто находится в госпитале. Даже в дальнем конце зала, в ожоговом отделении, алые привстают на койках, чтобы получше меня разглядеть. Они не замечают моего страха – видят только то, что хотят видеть. Поворачиваюсь к Рагнару, но он оживленно разговаривает с одной из раненых. Холидей! Серая кивает мне. Ее лицо хранит скорбное выражение после смерти брата. На тумбочке рядом с койкой лежит его пистолет, у стены стоит винтовка. Во время спасательной операции Сынам удалось забрать его тело, так что теперь его можно будет похоронить по-человечески.

– Было ли больно? – переспрашиваю я. – Ну ты представь себе, Ванно, что падаешь внутрь агрегата. Медленно, сантиметр за сантиметром. Сначала с тебя снимают кожу, потом лишают плоти, потом – костей. И все, делов-то!

Ванно присвистывает и смотрит вниз, туда, где у него когда-то были ноги. Смотрит устало, чуть ли не со скукой, а потом произносит:

– А я не успел ничего почувствовать. Биоскафандр резко изменил гидравлику, и одна просто отвалилась. – Он кивает Рагнару и со свистом вдыхает через стиснутые зубы. – Ну ладно, хоть «хозяйство» при мне осталось…

– Спроси его, Ванно, ну давай! – подзуживает мужчина с соседней койки.

– Да отвали ты, – вздыхает Ванно. – Слушай, парни тут интересуются… А тебе его оставили как было?

– Кого – его?

– Ну его. – Он многозначительно смотрит мне в пах. – Или… понимаешь… увеличили согласно пропорциям?

– Ты правда хочешь это знать?

– Только не подумай, ничего личного! Но я уже ставку сделал…

– Что ж, – с серьезным лицом подаюсь вперед я, Ванно и его товарищи по несчастью следуют моему примеру, – если ты и правда хочешь это знать, пойди да спроси у своей мамаши!

Ванно пристально смотрит на меня, а потом просто взрывается хохотом. Другие раненые тоже смеются и начинают пересказывать мои слова тем, кто лежит слишком далеко и не расслышал. Всего несколько секунд – и удушающая стерильность сменяется весельем и сальными шуточками, шепот вдруг кажется неуместным. Настроение совсем другое, я чувствую прилив сил. Какие чудеса может сотворить одна удачная шутка! Мне больше не хочется убежать прочь, скрыться от изучающих взглядов. Я еду на кресле между коек все дальше от Рагнара, перекидываюсь с каждым из раненых парой-тройкой фраз, благодарю их, спрашиваю, откуда они родом и пытаюсь запомнить имена. Хвала Юпитеру, память у меня отменная! Забудешь имя, и человек простит тебя. Вспомнишь имя в нужный момент, и он станет защищать тебя до последнего вздоха.

Большинство обращается ко мне «сэр» или «Жнец». Ответить бы, что для них я – просто Дэрроу! Однако между вождем и подчиненными должна быть дистанция. Субординация необходима. Да, я смеюсь вместе с ними, да, они помогают исцелить мою израненную душу, но они мне не друзья. До поры до времени мы не можем позволить себе такой роскоши. Сейчас все они – мои солдаты. И я нужен им так же, как они мне. Я Жнец! Хорошо, что Рагнар напомнил мне об этом. Великан одаряет меня широкой улыбкой, ему радостно видеть, что я снова улыбаюсь и смеюсь вместе с солдатами. Я никогда не был в полной мере ни бойцом, ни балагуром, ни одиноким островом посреди бушующего моря. Во мне нет той цельности, что была у Лорна. Я лишь играл роль, а на самом деле всегда сильно зависел от окружающих, без них моя душа будто раскалывалась на части. Ощущаю, как во мне нарастает сила, которой я так давно лишился. Дело не в том, что алые любят меня, – они в меня верят! Мои солдаты в училище видели перед собой маску, фальшивую личину. Я носил ее на службе у Августуса, и вот она сорвана! Возможно, Ликос уже не вернуть, возможно, Сыны на грани истребления и мне не суждено услышать зов Эо, увидеть Виргинию. Но по капле, по слезинке возрождается моя душа, и наконец-то я понимаю, что вернулся домой!

Вместе с Рагнаром возвращаюсь в командный штаб. Севро и Танцор склонились над картой. Теодора сидит в углу и строчит деловые письма. Когда я вхожу, они все как по команде поворачиваются и изумленно смотрят на мое улыбающееся лицо, а потом замечают, что я стою на ногах, пусть и с помощью Рагнара. Коляску я оставил в госпитале и попросил его отвести меня обратно в штаб, откуда сбежал всего час назад. Я будто заново родился. Вероятно, я уже не тот, кем был до погружения во тьму, но это, наверное, к лучшему. Теперь во мне появилось смирение.

– Прошу прощения за свое поведение, – говорю друзьям, – просто все навалилось разом… Я знаю, вы сделали все возможное и даже больше. Учитывая обстоятельства, никто не справился бы лучше вас. Вы спасли меня. Спасли мою семью… – добавляю я и выдерживаю паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. – Знаю, вы ожидали другого. Думали, что во мне кипит адская ненависть… Но все изменилось. Я уже не тот. – Отмахиваюсь от Севро, который пытается перебить меня. – Я верю в вас. Верю в ваши планы и готов принять посильное участие. Однако в таком виде, – поднимаю вверх иссохшие руки, – я мало на что способен. Мне нужна ваша помощь по трем пунктам.

– Хватит уже комедию ломать, принцесса! – ржет Севро. – Чего желает ваше высочество?

– Во-первых, отправьте посланца к Виргинии. Вы считаете ее предательницей, но пусть знает, что я жив. Возможно, это что-то изменит и она решит помочь нам.

– У нее был шанс, – фыркает Севро, – и она его упустила! Она же чуть не грохнула вас с Рагни!

– И все же она не стала убивать нас, – говорит Рагнар. – Если есть хоть малейший шанс, что она поможет нам, стоит рискнуть. Я лично отправлюсь к ней, чтобы она не сомневалась в наших намерениях!

– Хрена лысого ты отправишься! – прикрикивает на него Севро. – Да за твою голову объявлена самая большая награда во всей системе. Золотые перекрыли все нелегальные воздушные перевозки. А в космопорту ты и двух минут не протянешь, даже в маске!

– Пошлем моего агента, – предлагает Теодора. – Я даже знаю кого. Девочка отлично работает и подозрений вызовет килограммов на сто меньше, чем наш принц ледяных шпилей! К тому же она уже в портовом городе.

– Эви? – спрашивает Танцор.

– Именно, – бросает взгляд в мою сторону Теодора. – Эви сделала все, чтобы искупить грехи прошлого, даже те, за которые не обязана быть в ответе. Она очень нам помогает. Танцор, я договорюсь о переброске и прикрытии, если ты не против.

– Он не против, – быстро отвечает Севро, но Теодора все равно дожидается одобрительного кивка Танцора.

– Спасибо, – благодарю их я. – Во-вторых, Микки нужен мне здесь, в Тиносе.

– Зачем? – спрашивает Танцор.

– Надо, чтобы он снова сделал из меня орудие убийства.

– Ну вот, другой разговор! – хрипло гогочет Севро. – Да уж, тебе пора мяса на кости нарастить! Хватит уже людей пугать, аноректик ты недоделанный!

– Микки за тысячи световых скачков отсюда, на Варосе, – качает головой Танцор. – Работает над важным проектом. А тебе нужны калории, а не ваятель! В твоем состоянии это может быть опасно!

– Да Жнец сдюжит! Привезем Микки со всем барахлом к четвергу! – вступается за меня Севро. – Вирани все равно постоянно с ним на связи, консультируется по поводу твоего лечения. Микки от радости умрет, когда увидит тебя!

– Ну и какая же твоя последняя просьба? – спрашивает Танцор, глядя на Севро с плохо скрываемым раздражением.

– Боюсь, она вам не понравится, – со вздохом произношу я.

12. Юлия

Виктру я нахожу в изолированной комнате. У двери на карауле стоят несколько Сынов. Она лежит на медицинской каталке и смотрит на голографическом дисплее новости Сообщества – там бодро рассказывают про героическое уничтожение Легионом ячейки террористов, которая подорвала дамбу и затопила низины реки Мистос. Наводнение заставило двоих бурых фермеров покинуть свои дома. Серые раздают гуманитарную помощь из военных грузовиков. Алые, конечно, и правда могли подорвать эту дамбу. С другой стороны, это мог сделать и Шакал. Сейчас никто не знает наверняка.

Бело-золотистые волосы Виктры убраны в тугой хвост. И руки, и даже парализованные ноги прикованы к кровати. В этих местах золотым не доверяют. Она не поворачивает головы в мою сторону, всматриваясь в дисплей, на котором в профиль показывают Рока Фабия, поэта Деймоса, – нового героя последних сплетен. Ведущий копается в его прошлом, берет интервью у матери-сенатора, учителей начальной школы, мелькают детские фотографии Рока на фоне фамильного загородного имения.

– Мир природы всегда привлекал Рока сильнее, чем города, – говорит его мать, улыбаясь в камеру. – Он восхищался идеальным порядком, царящим в природе. Иерархией, возникающей естественным образом. Думаю, именно поэтому он всей своей пылкой душой был предан Сообществу даже в то время, когда…

– Я бы пушку ей в рот засунула, лишь бы заткнуть, – бормочет Виктра, выключая звук.

– Думаю, за последний месяц она чаще произносила его имя, чем за все его детские годы, – отзываюсь я.

– Ну она же политик! Такие никогда не упустят шанса покрасоваться за счет популярных родственников!

– «О, как стервятники слетаются к великим мира сего, чтоб на останках жертв попировать», – вспоминаю я слова Рока об Августусе.

Виктра смотрит на меня горящим, воинственным взглядом. Огонь безумия, пылавший в ее глазах, угас, но не полностью.

– Это можно было бы сказать и о тебе, – резко бросает она.

– Справедливо, – соглашаюсь я.

– Ты – лидер этой маленькой шайки террористов?

– Мог бы стать, но упустил свой шанс. Ими руководит Севро.

– Правда? – удивляется она, откидываясь на подушки.

– А что такого?

– Да нет, ничего. Логично, кстати. Он всегда был человеком дела, а не слов. Когда я увидела его в первый раз, он как раз пытался надрать задницу Тактусу.

– Думаю, я должен тебе все объяснить. – Я подхожу к ней ближе.

– О мать твою! А может, обойдемся как-нибудь без этой тягомотины?

– Тягомотины?

– Ну всех этих извинений, – тяжело вздыхает она, – упреков и так далее. Всей этой суеты, которую люди разводят просто потому, что неловко себя чувствуют. Ничего ты мне не должен.

– И что ты мне скажешь в таком случае?

– Жизнь в Сообществе – своего рода договор, согласно которому мой народ угнетает твой маленький народец. Мы живем за счет вашего труда, притворяемся, что вас просто не существует, ну и вы решаете нам за это навешать. Получается у вас так себе. Лично я считаю, что вы имеете на это право. Тут нет ни хорошего, ни плохого – это справедливо, только и всего. Я бы первой устроила овацию мыши, которой удалось бы убить орла, а как ты думал? Вот и все. Сейчас алые наконец-то начали драться по-настоящему, поэтому жаловаться золотым по этому поводу – абсурд и лицемерие. – Виктра замечает удивление на моем лице и резко смеется. – Что такое, дорогой? Думал, я закачу истерику, надую губки и стану нести всякую чушь про честь и предательство, как эти ходячие трупы Кассий и Рок?

– Ну, если честно, я…

– Просто я не такая эмоциональная, как ты. Я все-таки из рода Юлиев. В моих жилах струится ледяная кровь, – произносит она, не давая мне вставить ни слова. – И будь добр, не проси меня стать другой, потому что тебе хочется получить мое одобрение. Ни тебе, ни мне не стоит опускаться до этого.

– Ты никогда не была такой бесчувственной, какой притворяешься, – все же говорю я.

– Я жила на этом свете задолго до того, как в моей жизни появился ты. Что ты обо мне знаешь? Я дочь своей матери.

– Ты гораздо больше…

– Как скажешь, дорогой.

Она ведет себя естественно, не пытается манипулировать. Мустанг всегда играет тонко, улавливает малейшие изменения настроения, а Виктра рубит сплеча. Перед триумфом она позволила себе смягчиться, опустила забрало, но теперь все надо начинать сначала. Она держится так же отчужденно, как и в нашу первую встречу. Чем дольше мы говорим, тем больше седых волос в золотистой копне бросается мне в глаза. У Виктры впалые щеки. Правая рука судорожно комкает простыни.

– Я понимаю, почему ты лгал мне, Дэрроу, и уважаю твое решение, но никак не могу понять одного: почему ты решил спасти меня в Аттике? Жалость? Тактический ход?

– Потому что ты моя подруга.

– Ой, ну перестань…

– Я бы лучше умер, пытаясь вытащить тебя из тюрьмы, чем позволил бы тебе сгнить там. Тригг, кстати, и правда погиб за тебя.

– Тригг?

– Один из серых, с которыми я пришел к тебе в камеру. Вторая – его сестра.

– А я не просила меня спасать! – грубо бросает она, пытаясь убедить себя в том, что невиновна в смерти Тригга, и отводит глаза. – Знаешь, Антония думала, что мы с тобой любовники, показала мне работу ваятелей. Дразнила меня, думала, что я испытаю отвращение, когда узнаю, кто ты на самом деле. Когда увижу, каким ты был, и пойму, что все это время ты мне лгал.

– И ей это удалось?

– Какая мне разница, кем ты был? – криво усмехается Виктра. – Я сужу о людях по их делам и по правдивости их слов. Если бы ты рассказал мне правду, то ничего бы не изменилось. Я бы не пожалела ни о едином своем поступке. Я бы защищала тебя, как и раньше, – говорит она с такой болью во взгляде, что я верю ей. – Почему ты молчал?

– Потому что боялся.

– Но Виргинии ты сказал, спорим?

– Да, это так.

– Почему? Почему ей, а не мне? Мне кажется, я заслужила то, чтобы знать правду.

– Не знаю.

– Не знаешь? Так я тебе скажу! Потому что ты лжец! Тогда, в коридоре, ты сказал, что не считаешь меня плохой, но в глубине души ты именно так и думаешь! Ты никогда не доверял мне!

– Да, не доверял, – соглашаюсь я. – И жестоко ошибался. За эту ошибку многие мои друзья заплатили жизнью. Наедине с этим чувством вины я провел девять месяцев в каменном мешке, – говорю я и по взгляду Виктры понимаю: она не знает, что делал со мной Шакал. – Но сейчас жизнь дает мне второй шанс, и я не могу упустить его! Я желаю загладить свою вину перед тобой! Я обязан тебе жизнью и хочу поступить справедливо. А еще прошу тебя присоединиться к нам.

– К вам? – рассмеявшись, спрашивает она. – К Сынам Ареса?!

– Да.

– Ты серьезно? – снова смеется она, но я знаю, что это просто механизм психологической защиты. – Нет, дорогой, я не самоубийца!

– Виктра! Мира, каким ты его помнишь, больше нет. Его украла у тебя твоя сестра. Твоя мать и ее друзья стерты с лица земли. Твой дом ополчился против тебя, ты стала изгоем среди собственного народа. Вот в чем главная проблема Сообщества: оно пожирает само себя! Настраивает вас друг против друга! На самом деле тебе просто некуда идти…

– А ты умеешь поднять девушке настроение!

– Я хочу дать тебе семью, в которой никто никогда не ударит тебя ножом в спину! Дать жизнь, наполненную смыслом! Я знаю, что ты хороший человек, и можешь сколько угодно смеяться надо мной, но я в тебя верю! Однако все мои желания, мои мечты – это все не важно. Главное – чего хочешь ты сама…

– Чего я хочу? – внимательно смотрит она на меня.

– Если желаешь уйти отсюда – пожалуйста. Хочешь остаться в этой постели – на здоровье. Только скажи, и я все устрою. Я многим тебе обязан и помню об этом.

– Мне плевать на ваше восстание, – немного подумав, роняет она. – Плевать на твою умершую жену, на обретение семьи или смысла жизни. Я мечтаю снова научиться засыпать без уймы лекарств, Дэрроу! И видеть сны! Хочу забыть дыру в виске матери, ее пустые глаза и судорожно сжавшиеся пальцы! Хочу забыть смех Адриуса! А потом сполна отплатить Антонии и Адриусу за радушный прием! Я буду стоять над ними и этим засранцем Роком и смотреть, как они рыдают и просят поскорее убить их, а потом прикажу выколоть им глаза и залить в глазницы расплавленное золото! Пусть орут и корчатся от боли, мочатся под себя и умоляют простить их за то, что им пришла в голову мысль посадить Виктру Юлию в чертову клетку! Я жажду мести! – хищно улыбаясь, завершает она.

– Месть не сможет заполнить пустоту в душе, – возражаю я.

– А у меня не осталось души!

Я знаю, что это неправда. Душа у нее есть, уверен. Но мне лучше, чем кому-либо другому, известно, что раны лечит только время. Мне себя-то с трудом удалось подлатать, а ведь вся моя семья невредима и рядом со мной.

– Если ты этого хочешь, то так тому и быть. Через три дня сюда приедет ваятель, превративший меня в золотого. Он снова сделает нас такими, как раньше. Вылечит твой позвоночник, будешь ходить.

– И ты доверяешь мне, – прищурившись, спрашивает она, – несмотря на то что тебе дорого обошлось доверие?

Беру магнитный ключ, который дали мне Сыны, охраняющие палату, и вставляю его в наручники. Снимаю блокировку со всех браслетов, освобождаю ноги и руки.

– Ты глупее, чем я думала, – произносит Виктра.

– Может, ты и не веришь в победу нашего восстания, но я видел, как изменился Тактус перед тем, как Лорн лишил его будущего. Рагнар сбросил с себя оковы и стремится к своей цели. Севро превращается из мальчишки в мужчину. Ощущаю перемены и в себе самом. Я искренне верю, что мы можем выбирать, кем станем в этой жизни, ничто не предопределено. Ты научила меня преданности – больше, чем Мустанг, больше, чем Рок, и поэтому я верю в тебя, Виктра! Верю, как в никого другого! – искренне говорю я и протягиваю ей руку. – Стань членом моей семьи, и я никогда не предам тебя! Никогда не обману! Я буду твоим братом до конца жизни!

Ошеломленная тем, с какой страстью я говорю, снежная королева удивленно смотрит на меня. Стены, которые она возвела вокруг себя, рушатся. В иной жизни мы могли бы быть вместе. Возможно, между нами разгорелся бы огонь любви, как это случилось у меня с Виргинией, с Эо. Возможно, но уже не в этой жизни.

Виктра не смягчается. Не начинает рыдать. В ней продолжает бушевать ярость. Ее сердце окутано холодной ненавистью, его остудили предательство, разочарование и потери, но на долю секунды Виктра словно освобождается из ледяного плена и уверенно берет мою руку в свою. У меня появляется надежда.

– Добро пожаловать к Сынам Ареса!

Часть II. Ярость

Происходит эскалация дерьма.

Севро Барка

13. Упыри

– Как же, наверное, бесит, когда от тебя что-то скрывают! – бормочет Виктра, помогая мне надеть веса на штангу.

Я собираюсь делать жим лежа. Между каменных стен спортивного зала гулко бьется эхо. В зале ничего лишнего, только самое необходимое. Металлические штанги и гантели. Резиновые шины. Скакалки. Месяцы моего пота.

– Разве они не знают, кто ты такая? – спрашиваю я, садясь.

– Ой, да перестань! Это же ты создал упырей! Разве они тебя не послушаются? – спрашивает Виктра, спихивая меня со скамьи, ложится спиной на мягкую поверхность и берется за штангу.

Я снимаю несколько дисков, но она награждает меня таким сердитым взглядом, что я тут же надеваю их обратно.

– Вообще-то, не обязаны, – отвечаю я.

– Да ладно! Слушай, я, вообще-то, серьезно: что надо сделать девушке, чтобы получить волчью шкуру? – спрашивает она, рывком поднимает штангу и начинает делать жим за жимом, выталкивая вверх больше трехсот килограммов. – На позапрошлой миссии я продырявила башку легату. Легату! Видела я твоих упырей! Дети, если не считать Рагнара! – тяжело дыша, продолжает она. – Им нужны ребята посерьезнее, если они и правда надеются одолеть скелетов Адриуса! Или преторов верховной правительницы, – добавляет она, стиснув зубы, выполняет упражнение последний раз и без моей помощи кладет штангу на упоры.

Виктра встает перед зеркалом и показывает на свое отражение. Мощное тело, четкие очертания, ничего лишнего. Расправив плечи, она делает несколько шагов, покачивая бедрами, и обиженно заявляет:

– Я – идеальный с физической точки зрения представитель моей расы, как ни крути! Севро – круглый дурак, если не собирается воспользоваться этим!

– Ну не знаю, – закатываю глаза я. – Может, его смущает твоя неуверенность в себе?

– И ты меня тоже бесишь! – фыркает Виктра, бросая в меня полотенце. – Юпитером клянусь, если он еще раз скажет хоть слово насчет моей «неплодовитости», я ему голову ложкой отрежу! – возмущается она, а я изо всех сил пытаюсь не рассмеяться. – И ты туда же?!

– Ну что ты, госпожа! – предупредительно поднимаю я руки, а Виктра инстинктивно следит за моими жестами.

– Что дальше? Приседания?

После того как над нами поколдовал Микки, обветшалый спортзал стал нам с Виктрой вторым домом. Через несколько недель реабилитации под строгим надзором ваятеля нервная система Виктры восстановилась, и она заново научилась ходить, а потом мы вдвоем под руководством доктора Вирани стали делать все, чтобы набрать вес. Из дальнего угла зала за нами всегда восторженно наблюдали алые и зеленые. Прошло уже два месяца, но публику до сих пор поражает, сколько могут поднять два химически и генетически усовершенствованных аурея.

Пару недель назад наша репутация пошатнулась. Не сказав ни слова, в зал вошел Рагнар и молча принялся навешивать диски на штангу. Когда места больше не осталось, засранец предложил нам сделать то же самое. Виктра не смогла оторвать штангу от земли, я кое-как дотянул до колен. А потом мы еще час слушали пылкие дифирамбы сотни идиотов, которые Рагнару прохода не давали. Впоследствии я узнал, что дядька Нэрол принимал ставки, на сколько килограммов Рагнар меня переплюнет. Родной дядя поставил против меня! Но на самом деле, что бы там ни говорили остальные, это хороший знак! Народ смекнул, что и золотого можно победить.

С помощью Микки и доктора Вирани мы с Виктрой постепенно, продвигаясь вперед маленькими шажками, обрели контроль над собственным телом и умение здраво рассуждать. Нашей первой миссией стала вылазка за провиантом вместе с Холидей и дюжиной телохранителей. Им поручили обеспечить не столько охрану груза, сколько мою личную неприкосновенность. Упырей среди них не было.

– Хочешь попасть в элитный отряд, Жнец, придется потрудиться! Ты уж не подведи нас. – Севро похлопал меня по щеке. – И Юлия пусть покажет, чего она сто`ит, – добавил он, попытался потрепать по щеке и Виктру, но та звонко шлепнула его по ладони, и он отдернул руку.

Десять экспедиций за провиантом, две саботажные миссии и три убийства – только после этого Севро наконец убедился, что Холидей, Виктра и я готовы приступить к службе в отряде класса Б, бойцов которого называют гадюками. Возглавляет сие подразделение дядька Нэрол, который стал для местных алых практически культовой личностью, героем. Рагнара они вообще считают чуть ли не богом, а вот мой дядя для них – самый обычный грубоватый старик, который слишком много пьет и курит, но при этом необычайно хорош в военных делах. Его гадюки – разношерстная команда крутых парней, спецы по саботажу и кражам. Около половины гадюк в прошлом проходчики, остальные – выходцы из других низших цветов. Я выполнил вместе с ними три миссии, подрывал армейские бараки и коммуникационные узлы врага, но никак не мог избавиться от ощущения, что мы подобны змее, пожирающей собственный хвост. Каждый взрыв искажается средствами массовой информации Сообщества. С каждым нашим ударом – очередным булавочным уколом – из Эгеи в шахты и рабочие поселки Марса посылают новые легионы.

Вижу себя не охотником, а дичью.

Хуже того – чувствую себя террористом. Такое со мной второй раз, с тех пор как я отправился на церемонию на Луне с бомбой на груди. Танцор и Теодора уже давно вынуждают Севро искать союзников. Пытаются преодолеть пропасть между Сынами и остальными группировками. Наконец Севро согласился, хоть и неохотно. Поэтому на этой неделе меня и остальных гадюк послали через тоннели на северный континент, Арабия Терра, где в портовом городе Исмения засел Алый легион. Танцор надеялся, что я, в отличие от Севро, смогу договориться с ними и вывести их из-под контроля Гармони, но вместо союзников мы нашли лишь массовое захоронение. Серый, лежащий в руинах город разбомбили прямо с орбиты. У меня до сих пор стоит перед глазами бледная развороченная масса тел у побережья. По трупам боком пробираются крабы, поедая мертвечину, а одинокая струйка дыма все вьется и вьется, поднимаясь к звездам, словно древнее беззвучное эхо войны. Эта картинка преследует меня, а вот Виктра, похоже, уже выкинула ее из головы и полностью сосредоточилась на тренировке. Точнее, не выкинула, а задвинула в огромную камеру в дальнем уголке сознания, где у нее хранится под замком все зло, которое ей довелось увидеть, вся ее боль. Жаль, что я не похож на свою подругу. Притупились бы страх и острота переживаний, так нет же, не выходит из головы та струйка дыма, и первое, о чем я думаю: дальше будет еще хуже. Будто это дурное предзнаменование, будто Вселенная показывает нам, как выглядит конец света, к которому мы несемся на всех парах.

Уже поздно, зеркала в зале запотели, мы заканчиваем тренировку и идем в душ, мирно беседуя через пластиковую перегородку.

– Ну это уже прогресс, – улыбаюсь я. – По крайней мере, она с тобой разговаривает.