Автобус уходит в Берлин

– Серьожа, в мене немає слів, – ведущая окончательно проснулась и поняла, что развернутый перед ней сюжет можно ставить в один ряд с трагедиями Эсхила и рассказами Конан-Дойля. – Сидиш тут, дивишся в цей несчасний монітор, а десь на Житомирщині люди переживають усі емоції життя за кілька годин! Знову ж таки, ця капуста…

– Подождите, это еще не конец, – сказал прокуренный голос. – Приятель вышел из больницы раньше кума и первым делом побежал в гараж. Двери были открыты, «Москвич» стоял на месте – кому эта рухлядь нужна? – но капусты в нем уже не было. Ее девочка с трассы съела – ничего другого все равно не было, а сидела она там почти неделю…

Житомир

Радио и приличная дорога выдохлись одновременно – голоса ведущих превратились в хрип, а спокойно катившийся по дороге автобус запрыгал на ухабах, как детский мячик. Я выключил радио и посмотрел в окно, где мелькнула табличка «Коростишів». Мы ехали по объездной, которая, словно конструктор, была собрана из плохо пригнанных бетонных плит. Мне часто приходилось проезжать эти места на машине, и плиты казались напоминанием о контрнаступлении танков Манштейна в 1943 году. Тогда в этих местах шли тяжелые бои, которые очень удачно вписалось в бизнес-план «Укравтодора» – организации, которая должна заниматься ремонтом и строительством дорог в нашей чудесной стране. Судя по всему, бизнес-план выглядел так: зачем тратить время на ремонт старой дороги или строительство новой, когда проблему можно решить с помощью нескольких тысяч больших кусков бетона, а затем доложить начальству, что из-за проклятого Манштейна смета на строительство превысила все допустимые нормы и… спокойно украсть разницу. Я даже представил, как защищавшие бизнес-план строительства инженеры демонстрировали слайды с изображение танков «Тигр» и, сокрушенно кивая головами, рассказывали о его огневой мощи, удельном давлении на грунт и многочисленных воронках, которые очень мешали прокладке прямого как стрела бетонного шоссе республиканского значения…

К счастью, плиты и Коростышев быстро закончились, и через 20 минут автобус подкатил к Житомирскому автовокзалу – гостеприимным воротам областного центра или, как сказали бы в Америке, столицы штата.

Мой друг Федька, гениальный бизнесмен-самородок, считает Житомир депрессивным городом ибо продажи бытовой химии, которой он торгует, здесь намного хуже, чем в соседней Виннице. Причина проста – близость столицы, куда валит все предприимчивое и трудоспособное население, не имеющее возможности открыть собственную аптеку или «ракушку» на местном рынке. Кроме этого, недалеко польская граница, за которой можно подыскать неплохо оплачиваемую работу строителя или горничной.

Мне приходилось бывать в Житомире десять лет назад и с тех пор в городе мало что изменилось – его жителям по-прежнему нечем гордиться, кроме облупленных памятников старины и знаменитых земляков, прославивших Польщу или Россию. В городе нет и не было приличной футбольной команды, жители привыкли добираться в Киев на маршрутках или автостопом, по улицам ездят старые советские троллейбусы, которые вот-вот развалятся, да и новых бизнес-центров я не заметил. В общем, после развала Союза одна часть оставшихся жителей перешла на подножный корм, а вторая приняла посильное участие в первоначальном накоплении капитала. Символом всего это безумия стала попавшаяся мне на глаза телега, на которую были погружены останки «копейки» – первой модели знаменитых «Жигулей», которые начали выпускать еще в начале 1970-х. В телегу была запряжена пожилая гнедая кобыла, которая неспешно везла этот хлам в сторону ближайшей базы приема металлолома…

Я достал из пачки две сигареты и вышел из автобуса. Одну из них отдал подъехавшему в коляске инвалиду – я помнил его по предыдущему автобусному пресс-туру в Ганновер. Вторую закурил и приступил к осмотру редкостей и красот Житомирского автовокзала.

Как и большинство аналогичных сооружений, автовокзал представлял собой грязное и запущенное бетонное здание с обновленным на всякий случай фасадом. Десяток платформ с навесами, отдельно стоящий сарайчик с гордой надписью WC, ларьки с водой, сигаретами и сомнительными пирожками, два бигборда, регулярное сообщение с Киевом, Бердичевом, Берлином и Барселоной. У входа стояли два краснорожих парня в турецких кожаных куртках, которые потягивали свое утреннее пиво из темных бутылок и обсуждали свою раздолбанную, как этот автовокзал, жизнь.

– Ты мне скажи, – говорил первый из них, отчаянно размахивая руками, и расплескивая пиво. – Мы сюда какого приехали? Работать! Ты в Польшу не захотел, приехали сюда, я с людьми договорился, что плитку будем класть, платят нормально, а ты?

– Не гони, – резонно ответил второй. – Положим плитку. Ну, познакомились с телками, выпили немного, на завтра договорились…

– С какими телками, забудь – заорал второй, так что ждавшие автобуса на Брусилов дачники стали оглядываться. – Телки тебя просто на пиво развели, они вообще не местные, в Тернополь едут, в техникум…

К платформам подошла колонна парней в старых спортивных штанах и джинсовых куртках, ведомая лейтенантом. Судя по всему, только что призванный молодняк. Ребята явно надели одежду похуже – в части дорогие шмотки могли приглянуться кому-нибудь из «дедушек». Лейтенант огляделся, покраснел, выстроил будущих защитников Родины и строителей генеральских дач у сортира, пересчитал по головам и лишь затем отпустил на оправку, оставшись дожидаться своих бойцов в входа.

– Молодой человек, возьмите листовку!

Я и не заметил, как ко мне подошла болезненного вида молодая женщина в длинной темной юбке и с большим рюкзаком за плечами. Она грустно улыбнулась – рюкзак явно натер ей плечи – протянула квадратный кусок плотной бумаги и принялась раздавать свой товар всем остальным участникам естественного отбора.

До отхода автобуса оставалось не меньше пяти минут. Я выбросил сигарету и углубился в чтение выданного мне шедевра рекламы.

«WANTED! РОЗЫСК!»

Красные буквы заголовка отлично сочетались с ярко-желтым фоном листка и это сочетание цветов должно было вызвать у читателя безотчетное ощущение счастья и уверенности в завтрашнем дне. Я прочел об этом в статье о цветной бумаге Xerox, написанной для корпоративного журнала, который я редактировал по ночам ради дополнительного заработка. Шрифт очень напоминал логотип McDonalds – очевидно, дизайнер тоже любил клубничный шейк и картошку по-селянски. Дальше начинался короткий, но весьма лихо закрученный триллер.

«Нарокоманы! Воры! Проститутки! Алкоголики! Убийцы!»…

На карточке явно не хватило места и ее следовало перевернуть. Я задумался. Будет очень обидно, если концовка испорчена, и неизвестный копирайтер рекламирует лекарство от всех болезней или политическую партию. К счастью, финал оказался не менее точным, чем выстрелы молодого Клинта Иствуда.

«ВАС РАЗЫСКИВАЕТ ИИСУС ХРИСТОС!»

Чтобы облегчить задачу Иисусу и себе, заказчики указали внизу мобильный телефон и электронную почту Христа, открытую для историй алкоголиков и проституток.

Молодая женщина подошла к лейтенанту и выдала одну из листовок ему. Тот с интересом изучил текст, затем спрятал листок в карман, глянул на часы и стал выстраивать в шеренгу выходившее из сортира пополнение. Молодняк снова был пересчитан по головам, построен в колонну и куда-то зашагал мимо притихших пассажиров. Многие из новобранцев выглядели, как розыскиваемые житомирскими представителями Христа целевая аудитория, однако погоны лейтенанта и развевавшиеся на ветру коленки спортивных штанов указывали на то, что призванные на защиту Родины алкоголики и наркоманы смогут позвонить по указанному на листовке номеру только через год – если, конечно, доживут до дембеля и узнают номер.

Официант с Hackescher Markt

– Не будет у вас зажигалки?

Обращавшийся ко мне голос принадлежал похожему на студента парню с наушниками, на которого я обратил внимание еще в Киеве. Зажигалка у меня была, он прикурил и сказал, что его зовут Денис, но он привык к тому, что его называют Дэн. Я назвал себя, мы разговорились и после сигнала к отправке вернулись в автобус хорошими знакомыми.

– Учишься в Германии? – спросил я, когда автобус вырулил с парковки автовокзала. Вещи, которые были на Дэне, выглядели как привет из немецких супермаркетов.

– В Берлине, – ответил Дэн. – В колледже, на экономическом факультете.

– А почему на экономическом?

– Я денег от жизни хочу, много денег. А если хочешь денег, нужно идти учиться туда, где учат их зарабатывать. Плюс у меня способности есть, я много раз проверял.

– Подрабатываешь?

– Без этого никак. Есть один ресторанчик на Hackescher Markt, я там официантом работаю.

– Хватает?

– Вполне. Особенно, когда сезон – туристов полно, а у нас там пиво, кресла на воздухе, живая музыка. В общем, только успевай бегать.

– А когда сезон?

– Летом, когда тепло.

– А куда потом?

– Закончу – в корпорацию устроюсь. Я молодой, знаю, английский, немецкий и русский, не пропаду.

– А бизнес открыть не хочешь?

– Можно, только это непросто. Идея нужна, а ее у меня пока нет. Если у тебя есть скажи – мне в Германии пригодится.

Я кивнул и на некоторое время задумался. Идей для бизнеса у меня было сколько угодно, но я никогда не думал о том, чтобы стать предпринимателем в Украине. Это было почти то же самое, что объявить войну государству, не говоря уже про потенциальных конкурентов, а свой душевный покой я ценил намного больше денег. Впрочем, это не означает, что мне стоит подражать – в Украине хватает людей, которые сумели заработать большие деньги благодаря своему уму и таланту. Меня всегда занимал вопрос – насколько успешны они были бы в богатой и благополучной стране вроде Германии или Швейцарии, где не нужно давать взятки сотрудникам управления по борьбе с организованной преступностью, бороться с прокуратурой, жадным заместителем мэра и годами дожидаться возвращения налога на добавленную стоимость.

– Открыть бизнес в Германии легко?

– Несложно, особенно мне. Я ведь практически местный, живу там с трех лет, у меня гражданство, даже в армии успех послужить.

– С трех лет? А по-русски говоришь без акцента.

– Это все родители, ну и немного приятели. Мы ведь в Нюрнберге в русском районе жили, там сейчас каждый десятый из бывшего Союза.

– Здорово! А как в армии, не мешало?

– Нет, хотя эмигрантов там немного – немцы в основном служат. По крайней мере, у нас так было.

– Долго служить?

– Девять месяцев. Хотели меня оставить, можно было и про офицерские курсы подумать, но не захотел я – платят солдату негусто по нашим меркам. Но я не жалею, что пошел.

В биографии этого парня был один пробел, который не давал мне покоя, и я решил восполнить его немедленно.

– Слушай, ты не обижайся, но как ваша семья в Германию попала? На немца ты непохож, на еврея – тоже…

В евреях я разбирался – благо, сам был евреем.

– Тут, Сергей, военная хитрость помогла. В начале 90-х мы в Одессе жили, а мой папа машины из Германии гонял. И вот, как-то занесло его в Нюрнберг. Идет он себе по городу и вдруг натыкается на какой-то еврейский дом – не то синагога, не община. И тут он вспомнил, что читал статью о том, как определить еврейские корни. Есть такие законы?

– Есть. Для наглядности можно израильский «Закон о возвращении» почитать.

– Вот-вот. Папа еврей на одну четверть – по бабушке. И как-то так получилось, что у него были при себе документы, которые это подтверждают.

– И что дальше?

– Зашел папа в здание и видит – молитва идет. Ему дали кипу и молитвенник. Простоял он до конца молитвы и шевелил губами – как будто молился. Хотя Б-г его знает, может, и в самом деле молился, чтобы из Украины удрать получилось. А как закончилась молитва, он к раввину подошел и вопрос задал: «Правда ли, господин раввин, что у нас, евреев (Дэн подмигнул), еврейство по материнской линии определяется?» «Правда», – говорит раввин. Тут папа вывалил на стол свои документы и попросил, чтобы ему справку выписали на немецком, – что он на самом деле еврей, а никакой не русский, как в советском паспорте было написано. Раввин подумал, и справку отцу сделали.

– И что дальше?

– А дальше отец поехал в немецкое посольство в Киев, показал эту справку и нам без лишних вопросов разрешили в Германию уехать – как самым крутым евреям.

Разные люди

Я сделал два больших глотка из пакета с яблочным соком и занялся изучением окрестного пейзажа. Практически все пассажиры уже проснулись и чтобы развлечь их и заодно подготовить к ужасам пересечения границы, водитель врубил «Код да Винчи». Шел автобус небыстро – до самого Львова шел Великий Дорожный Ремонт, вызванный надвигающимся Чемпионатом Европы по футболу. Дорогу полировали турки, у которых по сравнению с местными работягами, было два неоспоримых преимущества – они не пили и не воровали строительные материалы. Продвигалась работа медленно – было видно, что ее начали всего несколько недель назад, хотя се знали, что по документам новую дорогую прокладывают уже полтора года. На обочинах стояли усатые турецкие мастера и желтые асфальтоукладчики,  которые выглядели как участники неизвестного Шумахеру и Алонсо Grand prix Zhitomir, где нет победителей, а про машины, которые сошли с дистанции, не говорят в новостях.

Автобус медленно приближался к польской границе 1939 года. На карте этой границы уже давно нет, а лежащие за ней города давно перестали быть польско-еврейскими островками среди моря украинских крестьян, однако в наших мозгах по-прежнему остается красная черта, которая разделяет даже тех, кто живет в городах, расположенных по соседству. Лучше всего об этом сказал мой отец, инженер-транспортник, всю жизнь возившийся с трамваями и троллейбусами.

– Там совсем другие люди, сынок, – сказал он мне, когда я усомнился в том, что жители Винницы и Тернополя так сильно отличатся друг от друга.

Ты уверен? – спросил я – Да, наша родная Винница окончательно отошла к Советскому Союзу в 1920-ом, Тернополь – в 1939-ом, но ведь с тех пор прошло столько лет, были репрессии, войны, выселение поляков и немцев, еврейская эмиграция, Украина стала независимой, дикий капитализм…

– Все это ерунда, сынок – люди не одинаковы. Однажды у нас, в Виннице, троллейбус сломался. Дело было поздно вечером, так что отбуксировать его в депо смогли только на следующее утро. И что ты думаешь – за ночь какие-то сволочи вынесли из троллейбуса все, что смогли, даже рукавицы водителя забрали. А через пару недель такая же история была в Тернополе – мне главный инженер местного депо рассказывал. Так чтоб ты знал – за ночь в троллейбусе ничего не пропало, даже мелкие деньги остались на месте. Вот так.

Нашей следующей остановкой был город Ровно, до 1939 года входивший в состав Польши. Я знал стариков, живших здесь до войны: они с удовольствием рассказывали о мирной спокойной жизни и еврейской футбольной команде «Хасмонея». К сожалению, после войны Ровно превратилось в безликий советский областной центр, главной достопримечательностью которого стали воспоминания его жителей. Более того, мои приятели, выросшие в Ровно, категорически не советовали посещать родной город в качестве туриста. Этот совет я помнил и поэтому бывал в Ровно исключительно проездом.

Когда наш автобус прикатил на ровенский автовокзал, все пассажиры уже проснулись и почти в полном составе вышли на перекур. Я тоже вышел, помахал руками, чтобы размяться, и начал изучать окрестности. Система расстановки автобусов напоминала затянувшуюся шахматную партию: небольшая площадка перед угрюмым совковым зданием была хаотично заставлена легкими и тяжелыми автобусами типа «ЛАЗ», «Богдан» и Mercedes, ларьками, пассажирами и баулами двух цыганских семей. Лозунги на окрестных бигбордах были уже другие – если на подъезде к Житомиру красные рожи на бигбордах обещали европейские зарплаты, то здесь их предлагали заменить их национальным реваншем украинского народа.

Вздохнув, я отправился в туалет. Как и в Житомире, он находился в довольно просторном сарае, планировка которого напоминала карту из Counter-Strike. Правда, единственная заложница ждала не освобождения, а денег за право отлить в атмосфере культовой игры.

Вернувшись к автобусу, я увидел Лешу, Диму и Виталика, которые потягивали взятый в ближайшей забегаловке эспрессо и наслаждались созерцанием автовокзального хаоса. Дэн тоже вышел и говорил по телефону с одесскими приятелями.

Я достал сигарету, прикурил и начал рассматривать царившее над автовокзалом скуластое лицо истинного арийца с простой украинской фамилией. Ходили слухи о том, что он берет деньги у еврейских олигархов и партии власти, которую на словах был готов стереть в порошок. Так или иначе, главным достижением его бойцов был не индивидуальный террор против злодеев-чиновников, а борьба с памятниками Ленину, которые, как утверждал Брюс Ли, не дают сдачи.

Было видно, что Леша и Дима уже освоились в дорожной обстановке и чувствовали себя матерыми корреспондентами NY Times, которых отправили со спецзаданием на Ближний Восток. И только Виталик все время оглядывался вокруг, и любопытство на его лице сменялось отчаянием потерявшегося ребенка. В конце концов, он заметил меня и решил узнать правду:

– Что это за город, Сергей?

– Лауэнбург-на-Эльбе, земля Шлезвиг-Гольдштейн.

Ребята заржали, расплескав кофе на теплый сентябрьский асфальт, а я подумал, что за Виталиком, который стоял под вывеской «Автовокзал Рівне» нужно будет следить, как за малым дитем – во всяком случае до тех пор, пока в Берлине не передам его в руки Принимающей Стороны.

Я выбросил окурок и полез в автобус, за мною последовали ребята и Дэн. Через пять минут мы взяли курс на Львов.

Adult Entertainment

Автобус выехал из Ровно точно по расписанию – без четверти двенадцать. «Хороши идем, – подумал я. – Возможно, мы действительно будем в Краковце вовремя». Перспектива быть первым столичным автобусом на границе выглядела очень заманчивой – она сокращала время прохождения таможни и паспортного контроля как минимум на час.

Пассажиры зашелестели пакетами, и я понял, что в автобусе наступило время обеда. Обедать в дороге я любил – еда мирит человека с окружающим миром и путешественнику куда интересней рассматривать придорожные указатели, если у него есть несколько бутербродов с хорошей колбасой. Мне повезло: любимая жена позаботилась о том, чтобы у меня они были.

Общественное питание на украинских трассах и железных дорогах всегда напоминало азартную игру, в которой путешественник играет против отвратительных хот-догов, напоминающей поджаренный насморк рыбы и крымских чебуреков, потребление которых напоминает «русскую рулетку». Вареники с картошкой я всегда считал джек-потом Юго-Западной железки, которая соединяла Киев и Одессу – стоили они копейки и к тому же их почти невозможно испортить. На трассе дело обстояло еще хуже – за исключением нескольких хороших ресторанов вроде «Автогриля» или знаменитой на всю страну «Батьківської хати» ты можешь рассчитывать только на треугольные бутерброды, шоколадки, мороженое и кофе из автомата, который можно взять на заправках. Но даже эти скромные радости были сегодня не для нас – рейсовые автобусы останавливаются почти исключительно на автовокзалах, где самым безопасным кушаньем были продававшиеся в киосках хрустящие вафли «Артек», названные в честь самого известного детского лагеря СССР. Поэтому опытный путешественник не ждет милостей от природы и берет еду с собой.

Я отвинтил крышку литрового пакета с яблочным соком и сделал несколько солидных глотков. После этого съел вареное яйцо, пару огурцов, два бутерброда с правильной кошерной колбаской и целый банан. Весь мусор высыпал в специальный пакет – я выброшу его утром, где-нибудь между Дрезденом и Берлином. Оглянулся назад: мои бойцы жевали яблоки и домашние котлеты, а Леша мужественно доедал картошку из «МакДи», которая после четырех часов в дороге пахла, как поджаренные носки.

Перекусив, я открыл своего любимого Ремарка и углубился в чтение. Давно заметил, что перед поездкой в Лондон стоит читать англичан, в самолете «Киев – Нью-Йорк» – американцев, а в автобусе, который едет в Берлин или Ганновер – немцев. Тем более, что Ремарк некоторое время жил в Берлине, работал там репортером и даже редактировал газету с легкомысленным названием Sport im Bild – «Спорт в иллюстрациях». Именно в Берлине он написал роман «На Западном фронте без перемен», который был издан в 1929 году. Книга имела огромный успех, но воспевала поражение, а не победу, так что четыре года спустя берлинские студенты и штурмовики бросали томики Ремарка в костры на Оперной площади…

Место возле меня оставалось свободным, и через полчаса ко мне подсел Дэн – музыка в наушниках ему давно надоела, и он хотел поболтать.

– Не знаешь, скоро на границе будем? – спросил он.

– Думаю, что к семи. А что?

– Да так. Устал, домой хочется. Уже почти сутки в дороге. Я ведь не из Киева, а из Одессы еду. У нас там родня осталась, так я решил съездить и посмотреть на родной город.

– И как, понравилось?

– Да, здорово очень. Город красивый, море, диско в Аркадии, девчонки просто потрясающие – у нас таких даже по телику не показывают. В общем, я две недели там зависал. Накупался, друзья появились, так я даже уезжать не хотел. Берлин классный, но там такого нет. Папа тоже хотел бы приехать в гости. Говорит, что здесь у вас настоящий adult entertainment, а он в этом разбирается?

– В смысле?

– Ну, как тебе объяснить? Мы когда в Германию приехали, отец быстро понял, что в такси работать ему не очень хочется, да и попасть туда сложно – курсы нужно заканчивать, ждать. И решил он профиль сменить.

– Получилось?

– Еще как! Папа с видеоаппаратурой любил возиться – снимать, монтировать, в общем, фильмы делать. У нас еще при Союзе видик был. И получилось так, что сначала он свадьбы снимал, а потом стал сделать adult entertainnment. Только между нами.

Дэн понизил голос. В его глазах работа отца была приключением, очень интересным и немного опасным.

– Это легально? – спросил я и подумал, что в глазах жителя государства, где проститутки платят налоги и получают пенсию, такой вопрос выглядит приветом из дремучей постсоветской провинции.

– Да, с законом никаких проблем, просто мы это не афишируем. Соседям об этом знать не нужно. Вот если бы он программистом работал или в банке, тогда другое дело.

– Отец сам снимает? – До сих пор ни один из моих знакомых не мог похвастаться родственником с такой экзотической профессией.

– Редко, он больше монтирует. Снять сырой материал в этом бизнесе любой идиот сможет, главное – хороший свет выставить. Кровать, баба с мужиком – и поехали. Но чтобы сделать из этого кино, которое заставит человека достать кредитку, нужен монтажер-профи. Как мой папа.

Я кивнул и посмотрел в окно. На обочине стояли работяги, ремонтировавшие участок трассы Дубно – Броды, курили свой LM, потягивали свой автодорожный кофе из термосов и глазели на проезжавшие мимо машины. Ремонт продвигался медленно, как строительство пирамид – судя по всему, дорогу собирались расширить вдвое и, самое главное, сделать ровной, а в Украине это дело небыстрое. Ожидалось, что ремонт закончат почти через два года – к Чемпионату Европы по футболу. Два года в Украине – огромный срок, может произойти всякое. К тому же если сделать работу раньше срока, придется искать новую. Работяги это знали и поэтому охотно медитировали на обочине, растягивая свой, личный adult entertainment.

Часы на дисплее моего телефона говорили о том, что через полчаса наш автобус должен быть во Львове.

Блюз хороших сигарет

Человеку, который приезжает в Украине впервые, следует запомнить простую истину: Львов – самый красивый город нашей страны. Архитектурная жемчужина Австро-Венгерской империи, многонациональный Пьемонт украинской национальной идеи и путеводная звезда любителя хорошего кофе. О его старинных улочках, музея и ресторанах ходят легенды, а для влюбленных совместная поездка во Львов – почти обязательная этап подготовки к свадьбе.

Жителям Киева, которые приезжают во Львов поездом, везет больше – прежде, чем поезд остановится на главном вокзале, он объедет весь старый город и с высоты железнодорожной насыпи пассажиры смогут полюбоваться старинными кварталами, ломаными линиями крыш и словно парящими в воздухе куполами соборов.

Киевлянин, который приезжает во Львов на автобусе, ничего этого не увидит. Его ожидает некрасивый мрачный автовокзал, вид на девятиэтажки времен Брежнева и бедно одетые люди с сумками в красную и синюю клетку.

В те времена у меня еще не было ридера, поэтому отпечатанного на бумаге Ремарка нужно было экономить. Я достал мобильник, подключил наушники и начал слушать первую попавшуюся львовскую FM-ку.

– …зараз в нашому етері звучатиме нова пісня цього гурту. Втім, перед цим про історію створення цієї композиції розповість лідер та соліст…