Всадник рассвета (Собрание сочинений)

– Ваших богов создал только ваш страх! – в запальчивости высказал я жрецу свое мнение, и, как мне тогда показалось, в глубине выцветших голубых глаз Любомудра уловил понимание.

– Возможно, тебе кажется, Посланник, что наш мир излишне жесток! – сказал он мне примирительно. – Но это наш мир, и мы обязаны жить по его законам! У наших богов весьма длинные руки, а души людей так беззащитны и хрупки!

Я попытался было продолжить эту тему, но Любомудр лишь махнул рукой, давая понять, что он и так уже поведал гораздо больше, чем мне надо было знать.

Однако после этого разговора никто с приглашениями поучаствовать в очередном жертвоприношении ко мне больше не приставал, хотя человеческие заклания продолжались и продолжались с какой-то неумолимой последовательностью.

Несколько раз я попытался было покинуть уже порядком осточертевший мне Холм, чтобы оглядеть окрестности, но все мои попытки были пресечены на корню. Впрочем, у подножия Холма я успел рассмотреть самый настоящий военный лагерь. Десятки, а может, и сотни воинов жарили на кострах мясо, о чем-то бранились и ходили дозорами. Завидя меня, все они вскакивали, кланялись и рассматривали как некое чудо. Получалось, что меня даже не столько стерегли (такое количество стражи было явно излишне для одной персоны, пусть даже и весьма ценной), сколько оберегали.

* * *

Над трибунами трепетали праздничные флаги. В последний раз мы стояли в развернутых ротных колоннах. Перед трибунами теснились столы, а на них стопами лежали золотые лейтенантские погоны. Взревела медь оркестра, на плац вынесли знамя училища. Легкий ветер развернул шелковое полотнище, к горлу внезапно подкатился ком. Неужели на самом деле все происходящее сегодня присходит с нами в самый последний раз? И этот столь часто проклинаемый, но все же родной плац, наше знамя, подле которого выстояно немало ночных часов в караулах, да и все мы вместе тоже в последний раз?

– Вручить дипломы и погоны! – командует в микрофон начальник Государственной комиссии, старенький, седенький и в общем-то симпатичный старичок-генерал, прозванный нашим братом невесть за что “мойдодыром”. Старичок-генерал выкрикивает Мишкину фамилию.

Мишка строевым шагом выходит из общего строя, подходит к генералу. Лихо прикладывает руку к козырьку еще курсантской фуражки:

– Представляюсь по случаю присвоения мне лейтенантского звания! – докладывает он “мойдодыру”.

Тот вручает Мишке диплом с училищным знаком и погоны. Поверх этого сверкает золотом военно-морской кортик – это значит, что Мишка получил назначение на флот в столь любимую нами морскую пехоту. В последнюю очередь генерал передает ему коробочку с золотой медалью. Мишка – гордость училища и любимец всего преподавательского состава. А потому его золотая медаль – награда вполне заслуженная. Четко развернувшись на месте, Мишка становится в строй.

Я ж, затаив дыхание, вслушиваюсь в фамилии своих однокашников, ожидая, когда прозвучит и моя.

– Веригин!.. Коротков!.. Маркидонов!.. Черемисин!..

Наконец я слышу свою фамилию. С дрожью в сердце выхожу из строя, чеканю шаг. Рука стремительно взлетает к козырьку:

– Представляюсь по случаю присвоения мне лейтенантского звания!

Старичок-генерал смотрит на меня снисходительно и уже устало. Стоящий рядом офицер, заглянув в какие-то бумажки, что-то шепчет генералу на ухо. Тот согласно кивает. Вот он вручает мне диплом, училищный знак, погоны и… кортик! Значит, я так же, как и Мишка, отныне не просто лейтенант, а лейтенант морской пехоты! И хотя о назначении на флот было известно заранее и мы с Мишкой даже сшили себе флотскую форму, до самой последней минуты меня не покидали какие-то сомнения, что все может измениться в самый последний момент, и вот наконец все свершилось!

– Удачи тебе, морячок! – улыбается старичок-генерал.

Держа равнение, мы проходим торжественным маршем мимо трибуны с начальством. И это тоже в последний раз!

В роте творится что-то невообразимое. Все торопливо переодеваются в лейтенантскую форму. Кто-то из наиболее нетерпеливых уже открывает заранее припасенное шампанское, пробки с оглушительным грохотом бьют в потолок.

– Быстрее! Быстрее, ребята! – волнуясь, кричит ротный. – Время! Закончить переодевание! Пора выходить! Рота, построение на улице! Господа лейтенанты, пошевеливайтесь!

Господа лейтенанты! Как непривычно и красиво, как почти сказочно звучат эти слова! И вот мы снова на нашем плацу. Теперь уже в офицерских тужурках. Все в зеленых армейских. Мы с Мишкой в ослепительно белых.

– Для прощания со знаменем училища! – звучит команда.

Бьет барабан. По первому удару мы снимаем фуражки. По второму преклоняем колени. По третьему склоняем головы. Прощай, училище! Здравствуй, флот, и здравствуй, море!

Наконец строй распускают, и мы попадаем в объятия родных и близких. Отец обнимает меня, а мама с бабушкой не скрывают своих счастливых слез. Еще бы, их сын и внук теперь офицер военно-морского флота!

– Как думаешь, наверное, уже пора? – вдруг спрашивает отца бабушка.

Глаза бабушки сразу же становятся озадаченными и строгими.

– По-моему, сейчас как раз самое время! – кивает он. – Отойдем в сторонку!

Мы уходим с училищного плаца и останавливаемся под ближайшим деревом. Отец достает из кармана маленький позеленевший от времени крестик на веревочной тесемочке.

– Помнишь, я рассказывала тебе о нашем родовом кресте? – спрашивает бабушка.

– Помню! – говорю я им. – Мне его еще дедушка показывал!

– Сегодня настал твой черед взять его в дорогу! Целуй и надевай!

Я прикладываюсь губами к кресту и ощущаю его приятный холод. Отец надевает мне его под рубашку на шею.

Бабушка трижды крестит меня, приговаривая:

– Спаси и сохрани! Во имя Отца, Сына и Святого Духа! Аминь!

– Ну вот теперь и ты заступил на службу Родине! – говорит мне отец.

Несмотря на царящее вокруг веселье, мне становится почему-то тревожно, словно с обретением креста у меня начинается какая-то совершенно другая жизнь…

Вечером в снятом нашим классом для выпускного вечера ресторане мы уже вовсю рассуждали с Мишкой о дальних плаваниях и дальних странах. Еще бы, мы уже знали, что нас ждет “солнечный Пиллау” – Балтийск. Отныне мы командиры десантно-штурмовых взводов гвардейской бригады морской пехоты Балтийского флота.

Когда я не утерпел и показал другу только что переданный мне семейный талисман, тот иронично скривил губы.

– Ты что, верующий?

– Да вроде бы нет, – замялся я. – Это просто семейная реликвия, наш оберег от всех напастей!

– Выбрось и забудь! – сплюнул Мишка. – Вот амулет так амулет!

Он запустил руку за ворот рубашки и вытащил оттуда маленького эбонитового чертика на тесемке с желтыми глазками и оскаленной пастью. Выражение рожи у чертика было столь злобное, что меня даже передернуло:

– Зачем тебе эта дрянь?

– Уж защитит получше твоего креста! – усмехнулся Мишка. – Считай, что это мой родовой амулет! Мне его моя бабка передала, а она у нас в поселке всегда первой ведьмой считалась!

Мишкину бабку я уже имел честь лицезреть, а потому сейчас говорить о ней мне совсем не хотелось и я сменил тему, заговорив о нашем недалеком будущем, ведь как морским пехотинцам нам предстояло участие в боевых службах кораблей.

– Сейчас, насколько я знаю, балтийская бригада несет службу в Анголе. Один батальон в готовности в Балтийске, второй – на боевой службе. И так по очереди: полгода одни, полгода другие. Представляешь, что мы скоро без всякой турпутевки попадем в настоящую Африку! Сколько всего там увидим!

– Ну, старикашка! – охладил мой пыл Мишка, явно стремясь деланно важным видом произвести впечатление на свою знакомую. – Скажу тебе, как старый морской волк молодому: главное для тебя – это не вывалиться в иллюминатор в штормовое море!

– А что будет, если все-таки выпадет? – испуганно заморгала Мишкина подружка.

– Что, что! Акула слопает! – добил ее Мишка.

– Неужели и такое бывает? – ужаснулась уже и моя спутница.

Требуемый эффект был достигнут, но Мишке этого было мало.

– У нас на флоте и не такое бывает! – понесло моего друга. – Особенно когда много “шила” проглотишь!

– Зачем же морякам шило-то глотать надо? – в ужасе всплеснула руками одна из девушек.

– Это наша старая пиратская забава! – вновь хохотал Мишка.

– Да не слушайте вы этого болтуна! – успокоил я перепуганных девчонок. – “Шилом” на флоте называют спирт.

Наши спутницы весело посмеялись над Мишкиным остроумием и своей наивностью. Мы пили вино и танцевали до упаду. Боже, как я был счастлив тогда!

* * *

В одну из ночей на Небесном Холме я проснулся от далеких криков и железного лязга. Звуки были незнакомы и в то же время очень и очень узнаваемы. В тревоге я выскочил из своего жилища и сразу же наткнулся на стоявшего у порога Любомудра.

– Что случилось? – крикнул я ему.

– Не стоит беспокоиться! – ответил он мне. – Иди и спи. Все идет своим чередом.

– И все же что происходит? – не удовлетворился я ответом.

Любомудр пожал плечами, хотя все же был явно взволнован.

– Наши враги хотят выкрасть тебя! – сказал он нехотя после паузы. – Но все плохое уже позади, и сейчас мы добиваем последних! Спокойной ночи тебе, Посланник!

Ничего себе, спокойной ночи! Надо ли говорить, что я так и не сомкнул глаз?

А под самое утро в моей землянке внезапно оказалась девушка. Как она могла пройти сквозь все заслоны и пикеты, просто удивительно. Лицо незнакомки было озабочено и радостно одновременно.

– Не волнуйся! – сказала она мне. – Никто не посмеет причинить тебе зло, пока я с тобой!

Я еще раз внимательно глянул в ее лицо и обмер, ибо узнал. Именно это лицо я видел тогда в небе, когда лежал распнутый на жертвенном камне, именно эту девушку я видел тогда на ночном шоссе! Та же копна длинных золотых волос, те же огромные голубые глаза. На голове ночной гостьи был венок из полевых цветов.

– Мы, кажется, уже встречались? – неуверенно спросил я, ища ее взгляд.

В ответ незнакомка загадочно улыбнулась:

– Я рада, что ты меня еще не забыл!

Девушка подошла ко мне и несколько раз провела ладонью по голове:

– Я очень долго тебя ждала, ты мне слишком дорог, и поэтому я очень боюсь тебя потерять! – не сказала, а выдохнула она.

– Но кто ты? – спросил я ее, совершенно сбитый с толку происходящим.

– Мы еще не раз встретимся, и ты обязательно узнаешь мое имя! Возьми от меня на память! – Девушка сняла с головы венок из полевых цветов и положила передо мной. – А пока прощай!

Порывисто поцеловав меня в губы, незнакомка так же таинственно исчезла, как и появилась.

Я ошарашенно оглядывался по сторонам: куда делась явившаяся мне девушка и была ли она вообще? Внезапно мой взгляд упал на стол, я увидел оставленный венок полевых цветов. Значит, моя таинственная посетительница не обман и не видение, значит, она на самом деле была! До самого восхода солнца я сидел, неотрывно глядя на венок. Кто ты? Откуда? Почему и зачем вошла в мою жизнь?

Едва рассвело, я поспешил спуститься с холма, чтобы своими глазами удостовериться в сказанном мне ночью жрецом. Вокруг холма были видны явные следы недавней битвы. Воины перевязывали раненых, сносили в разные места тела поверженных врагов и павших товарищей. В воздухе уже кружило воронье. Сзади ко мне незаметно подошел Любомудр.

– Скоро ты будешь знать столько, сколько и я, а затем и многим более! Пока же тебе некогда отвлекаться на подобные мелочи. Иди наверх, тебя ждет твой меч! Не огорчайся, твои битвы еще впереди, поверь мне, их будет у тебя более чем достаточно! Будь же готов к ним!

– Но чей же я все-таки Посланник? – не выдержав, спросил я его.

Старик усмехнулся углом губ:

– Ты – это тот, Кто Открывает Путь! Сегодняшней ночью тебя посетят наши боги! Готовься к великой встрече с ними!

Ничего себе ответ! Что Посланник, что Открывающий Путь, что в лоб, что по лбу! Да еще какая-то встреча с какими-то богами! Час от часу не легче! Я хотел было высказать все, что думаю по этому поводу, но Любомудр уже повернулся ко мне своей согбенной спиной. Этот волхв был мне здесь самым близким человеком. Может, потому, что был стар и мудр, а может, потому, что это был единственный человек, который меня понимал.

В тот день я особенно яростно рубился с добродушно-молчаливым Вакулой. Мой натиск был столь бешеным, что соперник выглядел довольно растерянным и как-то вяло отбивал шквал моих ударов. Общий итог схватки остался в тот раз за мной, и явно не ожидавший от меня такой прыти Вакула счел за лучшее прекратить на сей раз мое обучение раньше времени.

С наступлением вечерней темноты пришедший ко мне Любомудр повел меня на вершину холма, где к тому времени развели большой костер. Встав в круг возле костра, волхвы что-то усиленно шептали, протягивая к небу руки. Затем они бросали в костер какие-то зелья, и огонь вспыхивал с неимоверной силой. Едва же взошла луна, волхвы как по команде удалились.

Я остался у костра один. Подняв голову, я смотрел на небо и думал о том, что, может быть, уже совсем скоро я наконец-то узнаю, зачем я здесь и что меня ждет в будущем. По небу неслись тучи, диск луны то закрывался ими, то, наоборот, ярко блистал в разводьях туч. Ночной ветер шелестел в верхушках деревьев, несмотря на жар огня, мне было весьма неуютно, зябко и одиноко.

– Здравствуй, Открывающий Путь! – раздался внезапно за спиной громкий и резкий голос.

Я обернулся, и спина моя мгновенно покрылась мурашками. Передо мной стояло настоящее чудовище: получеловек-полумастодонт. Ростом более двух метров, с лицом, отливающим золотом, и длинными серебряными усами. Но более всего поразительным было то, что мастодонт имел два лица при одной голове. Это было столь невероятно и жутко, что я обомлел. Незнакомец же смотрел на меня пристально и пронизывающе, не скрывая, что изучает мою особу. Его зеленые, почти кошачьи глаза, казалось, старались забраться в самую глубь моей души, чтобы вывернуть ее наизнанку. Не зверь и не человек, источающий бешеную силу и не менее бешеную злость.

– Кто ты? – спросил я, стараясь сохранить самообладание, понимая, что передо мной стоит кто-то из местных богов, чье изображение я уже не раз видел вырезанным из дерева.

Совсем рядом громко заржал конь. Может быть, это был конь прибывшего бога? Но если это его конь, то откуда он мог сюда приехать?

– Я великий бог этих земель Перун – повелитель храбрых и доблестных! – пророкотал своим громовым голосом явившийся предо мной бог, и мне показалось, что его черные ноздри пыхнули огненными искрами.

– Что ж, – сказал я, стараясь держаться как можно более независимо. – Оригинал много лучше своих деревянных копий.

– Спасибо за комплимент! – ответил Перун. Глаза его сузились в две пронзительные щели: – Ты мне пока нравишься!

– Взаимно! – беспардонно покривил я душой.

– Ну а как тебе здешний прием? – прогрохотал Перун.

Ночной небосвод пронзила острая вспышка молнии. Чуть погодя донеслись и раскаты грома. Я невольно глянул вверх, ожидая дождевых струй.

– Встреча была душевна, особенно поначалу!

Перун мотнул своей двуликой головой, серебряные усы его со скрежетом зашевелились:

– Ты Посланник, а потому у тебя впереди опасный, но славный путь!

– Что и когда я должен сделать? – Честно сказать, мне было несколько не по себе, а потому я был предельно лаконичен.

– Ты должен идти и добыть мне Священный Меч предков!

– С кем идти? Куда? Против кого?

– Против мировой нечисти в северные земли с моей дружиной! Властитель нечисти Коуш захватил Священный Меч, не имея на него никаких прав, и готовит с его помощью уничтожение людского племени!

“Ничего себе масштабы! – подумалось мне с тревогой. – Нет чтобы просто с нечистью, а то сразу с мировой!”

– Когда? – спросил я, стараясь выглядеть как можно спокойней.

– Об этом тебе скажут волхвы, – ухмыльнулись разом оба лика Перуна. – А с тобой мы еще увидимся не раз, пока же прощай, Посланник!

Бог легко вскочил в седло огромного крылатого коня. Скакун бил в землю горящими копытами, в хвосте его вспыхивали и гасли голубые и зеленые искры. Перун натянул поводья. Конь всхрапнул и, легко оттолкнувшись от земли, круто взмыл вверх. В небе было светло от бесчисленного количества молний, в ушах звенело от громовых раскатов. Затем все разом стихло. Дождя я, к своему удивлению, так и не дождался. Возвращаясь, думал о только что состоявшейся встрече. Меня оставили жить, объявили чьим-то посланником, затем привезли сюда и поставили задачу идти воевать. В конце концов, я солдат. Только что я получил приказ, правда, более чем необычный, но зато вполне конкретный. А потому я обязан его выполнить, а по выполнении доложить, как и положено настоящему солдату!

Спускаясь со священной поляны, я наткнулся на волхвов, сидевших кружком и явно ждавших меня. Увидев мою особу, они разом вскочили и начали петь, выкрикивая что есть силы:

Славься Перун – бог огнекудрый!Ты посылаешь стрелы небесные во врагов,Ты ведешь верных тебе стезей верной!Ты нам – честь и суд.Ибо праведен ты, златорун, милосерд!

Ничего не говоря, я прошел мимо певших. Они, как мне показалось, уже забыли про меня. Запрокинув свои седые головы к небу, они продолжали увлеченно голосить свои гимны.

Так прошла эта памятная для меня ночь. И если кое-что новое для себя я выяснил, то вопросов возникло при этом еще больше.

* * *

– Подходим к берегу! Десанту приготовиться к высадке! – голос командира большого десантного корабля по “каштану”[1] сух и лаконичен, но мы невольно переглядываемся. Вот оно, начинается!

Я в последний раз обхожу стоящие на десантной палубе бэтээры и танки. Экипажи и десантники уже заняли свои места. Ребята спокойны, но внутреннее напряжение чувствуется. Еще бы, ведь все они сегодня впервые идут не в учебный, а в настоящий бой. Я, впрочем, тоже. Как могу, подбадриваю их. На десантной палубе невыносимо жарко и душно. Люди буквально купаются в собственном поту. Забираюсь на броню своего “флагманского” танка. Пробегающий мимо корабельный матрос протягивает мне большой алюминиевый чайник с водой. Пью прямо из носика. Вода почти горячая и горькая, не иначе как из опреснителя. Напившись, рукавом камуфляжа вытираю губы. Теперь остается только одно – ждать, когда прозвучит команда “вперед!”

Мы уже больше полугода в составе десантных сил нашей оперативной Индийской эскадры. Наш батальон сменил здесь тихоокеанцев. Им тоже пришлось не сладко. Довелось и пострелять, и повысаживаться, но тогда события еще только начинались. Нам же, судя по всему, придется лезть в самое пекло.

Все сведения о последних драматических событиях в районе так называемого Африканского Рога мы больше черпали из теле— и радиопередач, чем из оперативных сводок. Почему так было, не знаю. Может, наша разведка в этом регионе не слишком владела информацией о происходящих событиях, а может, наше командование просто не считало нужным посвящать нас во все хитросплетения местных дел. Большую часть времени мы сидели на Сакотре, где занимались боевой подготовкой, ибо кроме этого там делать было просто нечего. А пока мы занимались бесконечными стрельбами да рубили разлапистые кораллы на сувениры родным и друзьям, совсем рядом с нами, через Красное море, ситуация стремительно накалялась. В районе Эритреи столкнулись интересы Эфиопии и Сомали. Эфиопы первыми бросили сюда армию, возглавляемую нашими инструкторами. Сомалийцы не остались в долгу и ответили своими силами освобождения Эритреи во главе с инструкторами-американцами. И те и другие имели еще с ветхозаветных времен какие-то права на этот кусок выжженной солнцем пустыни и теперь вдруг разом о них вспомнили. Судя по всему, эритрийцы где-то обскакали своих братьев-эфиопов, а потому кем-то и было решено в поддержку последним позвать и нашего брата россиянина.

И теперь два БДК[2], “Красная Пресня” и “Донецкий шахтер”, в ордере почти всей Индийской эскадры на полном ходу мчатся через Красное море к песчаным пляжам Эритреи, чтобы, сбросив на берег десант морской пехоты, спасти кого-то от кого-то.

Я командую десантно-штурмовой ротой, размещенной на “Красной Пресне”. Мишка со своей ротой на “Шахтере”. Вместе с ним и комбат со своим штабом.

В динамике “каштана” что-то надрывно скрипнуло. Затем послышался усталый голос командира корабля:

– Десанту приготовиться! Открыть ворота!

– Вот оно! Началось! – Сердце забилось бешеными толчками.

Это моя первая война и первый бой, к которому я готовился столько лет. Я засунул руку под тельняшку и вытащил оттуда крест.

– Ну, как говорила бабушка: спаси и сохрани!

Поцеловал крест и засунул его за ворот тельняшки.

Две половины носовых ворот начали медленно расходиться в стороны. В образовавшуюся щель ворвалось яркое солнце. Вот щель становится все больше и больше. Вот наша дверь в мир уже открылась во всю свою ширь, наполнив десантную палубу ослепительным южным солнцем. До берега еще неблизко, но дальше корабли идти не могут. Прибрежные воды усеяны массой рифов. До берега мы уже будем добираться самостоятельно. Где-то над головой ухают орудийные залпы – это наша корабельная артиллерия начала обработку плацдарма во избежание возможных сюрпризов. Напрягая слух, пытаюсь разобрать в грохоте пушек незнакомые мне нотки. Если так, то это значит, что с берега тоже ведут ответный огонь. Однако ничего незнакомого мои уши не улавливают, и я успокаиваюсь.

– Опустить аппарель[3]! – раздается по циркуляру голос командира корабля.

Гудя мотором, медленно опустился горизонтально металлический настил-трап, по которому нам предстоит сейчас съезжать прямо в воду.

– Пошел десант! Пошел первый! – кричит голос в динамике. И уже не по-уставному, тоном ниже: – Желаю удачи, ребята! Возвращайтесь живыми!

Первый – это я.

– Давай! – говорю своему механику-водителю. – Обороты держи как можно меньше! Спускаемся с аппарели, сразу отходи влево! Начинаем выстраиваться для движения к берегу! Ну, с богом! Пошли, славяне!

Мой танк, утробно урча двигателем, сползает и плюхается в раскаленную солнцем воду. За ним второй, третий… За танками пошли бэтээры – амфибии. Выстроившись в походный порядок, начинаем движение к желтой полоске пляжа, за которой видны чахлые рощи занесенных песком пальм. В триплекс лихорадочно осматриваю берег, не видно ли где вспышек орудийных залпов, но ничего подобного обнаружить не могу. Зато хорошо видно, как по всему пляжу и дальше встают султаны песка – это уже вовсю работает наша корабельная артиллерия. Справа виден строй танков Мишкиной роты. Его машины идут к берегу на хорошей скорости, четко выдерживая дистанцию. Да иначе и быть не может: Мишка есть Мишка!

Внезапно слышу бешеную дробь по танковой башне. Рядом с плывущим танком встают фонтанчики воды. Еще мгновение, и они почти закрывают мне видимость. Значит, по нам уже начали вести огонь! Значит, впереди бой за высадку! Что ж, теперь только вперед, а там будь что будет!

* * *

Проснувшись, я долго не могу прийти в себя, все время возвращаюсь к фрагментам своей прошлой жизни. Тягостные раздумья о загадках собственного бытия прервал стук в дверь.

– Входи! – Я нехотя спустил ноги со своей лежанки. Это Любомудр. Старик выглядел взволнованным и озабоченным.

– Ты говорил с Перуном? – спросил он меня.

– Да! – кивнул я ему.

– Велел ли он тебе следовать в нечистые земли?

– Да! – снова подтвердил я.

– Готов ли ты к этому подвигу!

– Разумеется, готов, – развел я руками. – Что мне еще остается делать?

– Значит, твой час настал! Собирайся в дорогу! Время не ждет! – велел мне верховный жрец и, тяжело опираясь на свой крючковатый посох, куда-то побрел.

День прошел в сборах. Меня посвящали в тонкости предстоящего похода. Уже в сумерках Любомудр снова пришел ко мне.

– Пойдем, я покажу тебе твой путь! – сказал он.

Выйдя из землянки, старец запрокинул голову и что-то долго шептал, а затем показал мне рукой в черное вечернее небо:

– Смотри, это Седован-звезда, она указывает точно на север, пока будешь идти на нее, ты никогда не ошибешься!

Я посмотрел туда, куда указывал старый волхв. Далеко в небе ярко и призывно светила до боли знакомая Полярная звезда! “Здравствуй, старая знакомая! – мысленно сказал я ей. – С тобой мне будет не так одиноко! Сколько раз на полевых занятиях по ориентированию ты указывала мне путь к цели!”

– Следуй со мной! – велел мне Любомудр. – Я покажу тебе твой отряд, тех, кто пойдет с тобой в поход и кто будет оберегать тебя от всех опасностей и напастей! Раньше мы отправляли в землю нечисти большие дружины и толку от этого было мало. Наши воины гибли во множестве, не принося никакой пользы. Однако теперь Перун подсказал нам новый способ одоления врага: послать небольшой, но отборный отряд. Ты же как Посланник должен его возглавить, и тогда обязательно, в силу обещаний Перуна, мы добьемся успеха и уничтожим тех, кто желает нашей погибели!