Восемь

Хосият Рустам

Восемь

Рудольф МАРКУ, Лондон

Уважаемая Хосият Рустам!

Я прочел Ваши стихи не в оригинале, а в переводе на английский язык. Однако он настолько своеобразен (если здесь уместно такое определение), что соглашусь с мнением старого арабского поэта: «Чтение стихотворения в переводе похоже на поцелуй невесты сквозь нежный прозрачный платок».Что касается моих личных впечатлений от чтения, то я чувствовал, будто открыл неведомый мне мир, исполненный Жизни, Любви, Надежды, Веры в Человечность, Правду и Искренность, то есть мир, в котором воплощены все неотъемлемые составляющие настоящей литературы и поэзии.Ваши стихи достойны многих письменных исследований. Я был очень впечатлен Вашим творчеством. Примите во внимание, что удивить меня – дело нелегкое, потому что за свою жизнь я прочел много хороших книг. Ваш лирический персонаж, Ваши чувства непостижимы и похожи на «Необузданные облака»!!! Мне также нравятся названия Ваших книг: «Дом в небесах» и «Необузданные облака»!Вы один из тех поэтов, которые не просто создают стихотворения: наоборот – стихотворения создают Вас! Поэзия ищет Вас, а не Вы ее. И это правда!Мне повезло познакомиться с Вашим творчеством, которое является отголоском поэзии Анны Ахматовой или Эмили Дикинсон в наше время.

Ухожу…

Словно пуля, что цель не нашла,

Мир как будто в ладонях зажав,

Из огромной толпы я бесстрашно ушла,

В небеса свое сердце подняв.

Ваши стихи исполнены экспрессией подлинной любовной драмы. Любовь в Вашей поэзии не звучание легкой музыки, а огромная духовная приверженность; для Вас любовь – это полнота всего сущего, все человеческое и сотворенное!

Мех шапки моей нежный, мягкий такой –

Убиты лесов короли.

И ради моей только шубки одной

Тьму кроликов перевели.

Жизнь делает ради меня столько трат,

Состариться б мне поскорей.

Вот шарфик роскошный на шее моей –

Он был у русалочки взят.

На сумке застежка, как глаз у орла,

А море мне жемчуг дарило.

Я в новых сапожках так гордо прошла:

Из кожи они крокодила!

Обновки хочу каждодневно иметь,

Ведь роскошь не знает предела.

А все существа, вся их жизнь или смерть

Должны ублажать мое тело.

Я завидую всем, кто имеет возможность читать эти стихи на языке Вашей страны, и хочу поблагодарить Вас за дары, преподнесенные человечеству!

Стихи

* * *

Как ветер мой играет с листопадом,

так жизнь играет судьбами людей.

В дороге то ли к раю, то ли к аду

как скрыть печаль и боль души моей?

От Господа не скроешь эту муку.

Он даровал мне и любовь, и боль.

Любимый мой, дай на прощанье руку.

Любимый, дай проститься мне с тобой.

Я вижу листопад во сне предутреннем

и сквозь него кричу: – Пойми ты сам:

Мы – путники, мы все на свете путники

с одной мечтою – выйти к небесам.

Я знаю – Бог – он призовет поэта.

И я сверкну, сверкну звездой падучей.

И на лету, когда случится это,

я прошепчу: – Прощай на всякий случай.

* * *

Своей красой я всласть налюбовалась

до слез, дрожащих на коре чинар.

Поверь, я своей кровью умывалась,

чтоб ты был, милый, молод, а не стар.

А ты, чинара – я молю – ответь,

ответь нам всем, как сестрам и как братьям,

смогла б ты своей зеленью шуметь,

когда б рыдали мы в твоих объятьях?

Ответа нет. А небо давит плечи,

в руках гранит крошится. Ты пойми,

что даже солнце с каждой нашей встречей

садится греться у костра любви.

Что ж дальше? Плачу, словно песнь пою.

И снова, снова спрашиваю Бога:

– Зачем Ты охраняешь жизнь мою?

Куда идти? И где моя дорога?

* * *

Анне АХМАТОВОЙ

Горю, горю. Да так, что даже небо

растаяло от моего огня,

как первый снег, что был и больше не был.

Ты, счастье жизни, не ищи меня.

Лишь строки, строки. Музыка святая.

И слышат ее те, кто одинок.

Когда стихи в глазах твоих читаю,

земная твердь уходит из-под ног.

Нет этих строк прекрасней и священней.

Их в книгах не отыщет книгочей.

Так дай душе горящей разрешенье

Читать их до моих последних дней.

Нет времени. Есть только строки эти.

Они скользят по звездному лучу.

Зачем, земное счастье, ты мне светишь?

Счастливая, я счастья не хочу.

* * *

По собственной душе бродя,

прошу ответа я, как милость –

куда же подевалась я,

когда душа ко мне явилась?

Как тяжела на сердце боль.

В нем даже кровь разлукой дышит.

Где бродишь ты, моя любовь?

Иль позабыл о нас Всевышний?

* * *

Я больше не хочу писать о смерти.

Всему свой срок и без моих стихов.

Неси меня по свету, горный ветер,

теченье рек, дыхание песков.

Перо мое, ты радость обещай мне.

Забудь о смерти, пой, моя строка.

Лишь иногда чуть слышные прощанья

напомнят мне о ней издалека.

Я буду петь о жизни, ты поверь мне.

Стихи слагая, весело живя,

пред смертью я навек захлопну двери.

Пускай она лютует без меня.

Под землю, в небо ль с его звездной крышей

сбегу я, скроюсь на твоих глазах,

чтоб ты меня из-под земли услышал,

чтоб ты меня услышал в небесах.

* * *

Еще росою не умылись травы,

еще цветы не встретили зарю.

Еще ты спишь, любовь моя и радость.

Я за тебя, единственный, молю.

Единственный, пускай судьба и люди

хранят тебя во сне и наяву.

Коль спросит кто: «Кого ты в жизни любишь?»,

я имя твое, милый, назову.

Пусть знают все – на жизнь я не в обиде

и что не обошла меня любовь.

Пускай рассвет в который раз увидит –

я снова на коленях пред тобой.

Пока мои не выплаканы очи

и стих мой не заучен наизусть,

я на тебя молюсь и днем, и ночью.

И на свою молитву я молюсь.

Перевод с узбекского языка

Александра ФАЙНБЕРГА

В ДЕНЬ МОЕГО РОЖДЕНИЯ

Слышится сердца живое биение –

Значит, во мне еще льется кровь,

Мои друзья, этой жизни течение

Много уже погубило цветов.

Это ль не мука, не черное дело?

Как же цветы могут молча терпеть? –

Ведь даже мое бездыханное тело

Столько цветов обречет на смерть!

* * *

Змея не может залить ядом…

Ирфон Беллур

Ветер не может подвинуть Вселенную,

Буря не может отбросить моря,

Жизнь, пусть ты силой своей несравненная,

Не так-то просто убить меня…

Небо не может повергнуть молния,

Осень не валит стволов и ветвей.

О, как на плахе лежит голова моя –

Лицом к лицу с целым сонмом смертей.

Со стороны ты подчас безобидная,

Но разницу, жизнь, между нами увидь

И никогда не стремись утопить меня –

Рыбу не сможешь в воде утопить.

УЗНИК

Уже позади и тюрьма, и оковы,

И воздух так чист – задышалось легко.

Жизнь заключенного… память о крови…

Но счетов с тем прошлым уж нет у него.

Теперь есть возможности жить, все терпимо,

И стали своими земля, небо, воды.

Раздетым и голода чувством томимым,

Он только что выпущен был на свободу:

Свободным он стал… но не стал он счастливым.

ЖИЗНЬ

Ветер печальный над головою

Дождь в ниспадающий танец увлек,

Жестким вопросом терзает он, воя,

Дождь отвечает ему свой урок…

И без зонта лицо слезы роняет,

Дождь, словно мертвый,

Как неживой,

Ветер угрозами снова пугает –

Я не хочу оставаться такой!

Жить – лишь вот это? –

И мне неужели

Быть лишь посмешищем этим ночам?!

Жизнь, ты влекла меня, словно как к цели,

К этим лишенным грядущего дням…

* * *

Где был ты столь долгие годы потери,

И жизнь не была ли твоя долгим сном?

Хотя бы войдя один раз в мои двери,

Иль в них постучать было тяжким трудом?

Теперь в этом мире все близится к тризне:

Одета, готова… Пора уходить.

А ты все стоишь где-то там в моей жизни,

Как дома хозяин – меня проводить.

* * *

Шагая по жизни, пути я меняла.

Портрет мой… в нем сила души не видна.

Пусть птица удачи ко мне и слетала,

Я все-таки смертной была рождена.

И что обижаться, к кому обращусь я?

Где место найти мне? В пределах каких?

Поэтому, может, в стихах мало вкуса,

Поэтому мысли ущербные в них.

* * *

Как поздний листок, опадающий с вишни,

Мое состоянье Вас не занимает –

Забыта,

Как червь, вдруг свалившийся свыше,

С той яблони, что во дворе прорастает.

В бездушном пространстве листву закружило,

Душа беззащитна, и ветру не верь.

Сегодня судьба столько мук мне ссудила,

И сколько страданий пошлет завтра смерть!

* * *

Судьба столь во многом ко мне снисходила:

Пленила беззвучьем мелодий своих.

Она мне тебя самого подарила –

Кто больше других и дороже других.

А столько друзей! И почет, уважение,

Любовь бесконечная, как на века,

А времени мало дано, тем не менее

И жизнь, очевидно, моя коротка…

Но дух мой Хозяину принадлежит –

И жить без тревоги способна теперь я:

Мне Бог своей милостью даровал жизнь,

Которая, знаю, не кончится смертью.

* * *

Рассветы так медленно здесь наступают,

Так медленно здесь высыхает кровь.

Тюремное дерево горько рыдает,

Заря все никак не наступит вновь.

А время на стенах бетонных застыло,

Всё те же – страдание, горе и рев.

Тут всё, как и прежде, тут всё, как и было,

Лишь запах от крови – всегда он так нов.

К. К. Н.

Давай посидим с тобой перед дорогой.

Как будут те дни без тебя пролетать?

В какую-то точку уставились оба,

И нечего, вроде, друг другу сказать…

Глаза же твои опечалены очень,

Я вижу в раздумьях тебя непрестанно.

Но слезы скрываю и днем я, и ночью:

Я плачу в душе, но безмолвно и тайно.

Встревоженным себя ты ощущаешь.

Не болен ли? –

Бледны твои черты.

И вымолвить ни слова не желаешь.

Но выслушать меня не мог бы ты?

Во мне не видно тени недовольства,

В глазах застыли слезы, как любовь.

Ты подскажи – единственная просьба –

Как разговор начать, с каких мне слов?

Как будто собирался говорить,

Шагнул ко мне, но вдруг внезапно вышел.

Всплыла ль воспоминаний неких нить,

Был чем-то насторожен, что-то слышал?..

Мои глаза вослед тебе глядели,

Горячий жар тонул в моих слезах.

Твои слова, что прозвучать не смели,

Не тяжко ли держать тебе в устах?

Таким тебя еще я не видала:

В глазах печали выстроились в ряд.

Зачем тебя в тот час я повстречала,

Когда твой взгляд лишь сыпал листопад?

Ты попытался сам с собою сладить –

Напрасно: нужный вид не обрести…

Скажи, куда теперь мне взгляд направить,

Чтобы слова любви произнести?

* * *

Буду весь день пребывать я в раздумьях:

Птичка, ты просто страдать заставляешь –

Ты просишь то, чего дать не могу я,

И тем так сильно меня смущаешь.

Ты умоляюще смотришь, когда я

В клетку бросаю зерно и лью воду.

Я могу дать то, чем я обладаю,

То, что имею, увы, несвободу.

* * *

Сумбур и смута, ветер на дворе,

В окошко бьется снежная игра,

Но ветер моей жизни не добрей –

Не так страшны мне эти вот ветра.

А дождик за окном льет все сильней,

С утра до ночи, вечером и днем:

Но пред лицом моей судьбы дождей –

Мне этот дождик просто нипочем.

* * *

Рассветы так медленно здесь наступают,

Так медленно здесь высыхает кровь.

Тюремное дерево горько рыдает,

Заря все никак не наступит вновь.

А время на стенах бетонных застыло,

Все те же – страдание, горе, и рев.

Тут все, как и прежде, тут все, как и было,

Лишь запах от крови – всегда он так нов.

* * *

Я жду,

Когда хоть слово ты промолвишь,

Насупил брови – злишься на меня.

На хлеб, что я пекла, и взгляд не бросишь,

Не тронута в котле моя стряпня.

Идешь работать – та же все картина.

Что ж, голодай, не буду лезть никак:

Меня ждет в комнате моей моя Марина,

Ждет в комнате меня мой Пастернак.

ВСЕЛЕННАЯ

Я – точка,

Я являюсь точкой скромной,

Откуда ты в нее меня собрал?

Неужто ты, такой большой, огромный,

Живешь, вмещаясь в глаз моих овал?

Со мной считаться, ты решил, не надо,

Ты слез моих не замечать готов,

Признайся, все ж, что ты, такой громадный,

Немного менее моих зрачков.

В АЭРОПОРТУ

Провожаешь меня…

Мой багаж на руках,

Сердце словно в гортани застряло моей.

Вот увидишь, сейчас я не буду в слезах –

Только ты…

Только ты отходи поскорей.

А в груди моей что-то так странно звучит,

Вот и губы мои начинают дрожать:

Сам виновен – такой у тебя скорбный вид,

Будто в путь мой последний пришел провожать…

* * *

Нет, этот день придет совсем другим:

Пусть так же солнце будет свет давать

И будет сад мой осенью тесним,

Но что-то будет день тот отличать.

Смерть неизбежна, и болтать тут что ж?

Я слышу каждый звук, напряжена…

Мой смертный день пусть будет непохож

На дни, какие я пережила.

* * *

Хочу летать я вместе в небе голубом,

Хочу летать я радостно, счастливо,

Дай мне возможность полетать – вдвоем,

Хоть раз в твоих объятиях красиво.

Застывшей, без порыва я жила,

Дни без полета память наводнили.

Когда-то мои слабые крыла

Меня в земные недра опустили.

* * *

Как много бед мне, жизнь, дано тобой,

Подчас терпенья может не хватить,

Предстань же столь прекрасной предо мной,

Чтоб не было нужды мне уходить.

* * *

Все более мрачным становится небо,

И улица скрыта во мраке ночном,

Весь мир в темноту погружается слепо,

Так плохо мне виден высокий твой дом.

Дрожит ветерок. Далеко да рассвета,

Листва смущена и в себя не придет.

Деревья в смятенье: еще прежде лета

В садах заплутавшая осень бредет.

Выходит луна. Как унять мне тревогу? –

Как будто бы след от светящихся дней!

И словно забывшая в небе дорогу,

Луна вдруг зависла над кровлей твоей.

* * *

Неужто бедствий в жизни было мало? –

Ведь снег покрыл мне волосы не зря.

И то, что в снах тебя я увидала,

Оставит ли реальностью заря?

И все нутро волненье охватило,

Удары сердца радостью полны.

Как быть? –

Пока заря не наступила,

Не смыть ли от других мне эти сны?

* * *

Скажу – не поверишь: с судьбой длится спор,

Груз весен и зим стал на плечи давить:

Ведь так нелегко сорок лет, до сих пор

В себе это тяжкое сердце носить.

Устала. И болью пронзило мне грудь,

В таком состоянье из жизни уход?

И сердце схватило на миг, словно вдруг

Всплыл страшной судьбы роковой эпизод.

* * *

Я прошу, погоди…

Прошу, не уходи:

Без тебя всю печаль мою

Целый мир может не вместить –

Буря может объять землю всю.

Ты бы мог не спешить,

Мог бы не уходить…

Гаснут в сумерках дни,

И дороги темны,

Облака во всю неба ширь.

Будет дождь? Погоди! –

Мне с тобой ли идти,

Оставляя навек этот мир?

Переводы Николая Ильина

* * *

Ты просил и я осталась дома,

И из дома, как сказал, ни шагу.

А глаза всё истекали в оба,

С тобою не делиться – вот отвага.

Скажи, что делать? Я послушна,

Умирать или заживо сгореть.

И ты послушай, милый, будь же дома.

Издали хоть помолись в ответ.

Подскажи же, как молиться Богу,

Не поддаться ветрам как, скажи.

Заразилась я твоей тоскою,

Как же это все мне пережить?

Перевод с узбекского

Дилором Эргашевой

ВСТАНЬ, ГЛИНА, РАСПРЯМИСЬ

Я маму посадила в землю,

Дрожала телом, будто лист.

Я папу посадила в землю, –

Встань, глина, распрямись.

Не взвыла (Господи, прости!) –

Так высока была печаль…

Потом и брат ушел расти

В ту глину – новая печать

На сердце, путы на ногах;

Как нити, смешаны пути…

Однажды я сама во прах

Сойду, чтоб из него расти.

Я маму посадила в землю.

Дрожь, отпусти меня, уймись.

Я папу посадила в землю, –

Встань, глина, распрямись.

ПИСЬМО К ЖИЗНИ

Смотрю наружу сквозь холодное стекло больницы: местный пес взвизгнул, получив от своего хозяина пинок, и, жалобно скуля, метнулся прочь. Я испытала к нему зависть.

Жалкая участь глядит на заре

В комнату белую черного сна:

Это надежда… Но пес во дворе

С лаем своим он счастливей меня.

Сколько в нем жизни!

День ото дня

Голос его – этой улицы крап.

Мне бы туда, по следам его лап.

Буду побитой, как он – пускай.

Топать по солнечной пыли; от ламп –

Тусклых, униженных – в яростный май!

Эй, человек, я не знаю тебя,

Но, если хочешь, – кричи, пинай.

Чем униженье бездвижности – я

Буду, как он, верна за кусок,

Псом этим буду счастливым, ок? –

У твоих ласковых ног.

* * *

Господи,

Дай силы мне,

Терпенья – дай,

Чтоб расти, как дерево – лишь вверх,

Когда снег в груди уже не тает –

Нужно излучать, как прежде, свет.

Даже когда птицы улетают, Оно терпит…

Самый холод терпит, самый мрак.

А потом вдруг раз – и обретает

Белый цвет, а там – урюк с кулак…

Я бы, Господи, и с камнем говорила

Я ведь женщина!

Боже, дай самой себя растить,

Чтоб сомненья не пожрали силы,

Чтоб могла, как Ты, плодоносить.

* * *

С кем без меня тебе, дом, вечерять?..

Книги, цвéта земли тетрадь,

С кем помолчать им, с кем пошептаться?

Будут мои разговоры шататься

Праздно по улицам…

Сад, как больной,

Будет у ветра просить погоду.

Если уйду, ночь покончит с собой,

В небе луна уморит себя голодом…

* * *

Что толку плакать, гóря вокруг

Меньше от слез не становится.

Боже, Вера моя – из Твоих рук;

Сколь ни темна – а света все больше.

Птицы ночные сердечную муть

Прочь унесли на крыльях распада.

Столько вчерашнего не вернуть,

Что никакого завтра не надо.

* * *

…И пусть останется от меня

Работа сердца – стихов пыльца,

Чтоб мир последним пятнышком дня

Всю-всю вобрал ее – до конца.

Цветок посадила в горшок с одной

Крошечной трещиной… И вот не радо

Сердце – дрожит, трепещет оно

При виде птицы, порхающей рядом.

Как быть? Что делать теперь, скажи,

Сердце, зачем тебе эта ноша?

Цветок растет, углубляется жизнь,

Вширь раздается – и дом, значит, тоже?..

Новый из магазина горшок

Принесла, замесила густую глину…

Мальчик мой, ты, как этот цветок,

Чувствуешь дом (обращаюсь к сыну) –

Мы о стране своей знаем лишь то, что

Из нее вырастаем, как из пальто.

* * *

Ищу себе место. Восток… Запад…

Твои самолеты меня не находят –

И остаются в небе.

Ищет Луна, ищут звезды,

Рассвет устремляется в ночь…

Не найдя меня на земле,

Напрасно скитаются твои поезда.

* * *

Комната опустела,

Словно ты из нее вышел.

Было иначе –

Теперь так.

Оказывается,

Ты ближе ко мне,

Чем я сама.

Точно сдавившее палец

Кольцо.

* * *

Подгулявшая ночь

Обнимает, шатаясь, сады,

Птицы ринулись прочь,

Зачерпнув лопастями воды.

Ветер веет зазря –

И ему водной глади не смять.

Где круглится земля,

Полумесяц гоняет свой мяч.

Переводы с узбекского

Санджара Янышева

* * *

Этот миг в твоей памяти стерся совсем

Или, может, преследует вновь и вновь?

Мой взгляд тогда был бессилен и нем.

Впрочем, я и теперь избегаю слов.

Каждый день за окном полыхает рассвет,

Каждой ночью глухие мне снятся сны.

Если пишет на листьях каждая ветвь,

Отчего мои мысли темны и грустны?

Каждый миг вспоминаю я о весне,

Каждый миг – об осени, день за днем.

И когда мои волосы тронет снег,

Ты один уцелеешь в мире моем.

И когда я взгляд обращаю вспять,

Вижу дни эти – чистые, как родник.

Звонко плещут, и жаждут стихами стать,

И слезами пролиться из глаз моих.

Этот миг… в твоей памяти… стерся совсем?

Об ушедшем жалеть заставляет вновь?

Мой взгляд тогда был бессилен и нем,

Но сегодня мне не прожить без слов.

Перевод с узбекского

Вадима Муратханова

ИЗ ДНЕВНИКА

Ты был маленьким ребенком…

В тот день ты себя не видел… А жаль! Ты бы точно остался доволен! В тот день ты был маленьким ребенком… Чистым, невинным. За всю свою жизнь человек выглядит так считаные минуты. Сейчас, когда вспоминаю, в каком ты был тогда состоянии, я тоже плачу. Да ты сам вспомни! Припоминаешь? Пока ты говорил со мной, ты не был собой – должно быть, поэтому тебе трудно вспомнить. Тогда ты был мной! Даже когда из твоих глаз потекли слезы, ты был озарен божественным светом. А я была ослеплена и забыла, где нахожусь. Забыла обо всем на свете… и тогда не могла знать, что тот день, запечатленный в памяти, будет преследовать меня всю жизнь. Что он будет жить со мной каждую секунду! Почему я запомнила тебя в тот день? Почему до сего дня храню в памяти это воспоминание? Самый чувствительный в мире фотоаппарат не запечатлел бы так четко эту картину. Мне кажется, если немного напрячь память, я могла бы сосчитать слезы, сорвавшиеся с твоих ресниц. А может, даже нарисовать твои ресницы до того мгновения, когда они дрогнули. Я помню произнесенные тобой слова со всей их музыкой, со всеми точками и запятыми! Они каждый день разъедают мое сознание, мне некуда деться от этого огня. Раскаленные слова льются мне под ноги, куда бы я ни ступила. На каждом шагу меня преследуют вопросы в виде человеческой фигуры! Тот день, словно нарочно уготованный, чтобы держать всю мою жизнь под гнетом, должно быть, покончил с собой, глядя на этот мир.

Апрель, 1989

Тогда тоже шел дождь…

Иногда и счастье может мешать человеку… И хорошие люди вокруг начинают вас раздражать… Если бы это было не так… все могло бы сложиться иначе! Тогда тоже шел дождь… Тогда тоже шел бесконечный дождь… Трепетавшие, словно птицы, деревья являли собой жалкое зрелище, птиц же и вовсе не было ни одной! В тот день я увидела тебя… Я бы ни за что не увидела тебя, если бы не тот день! В день, когда дождь изменил настроение каждого, ты читал стихи! Почему-то я почувствовала себя странно, мои веки дрогнули. Меня с детства больно трогают слова – возможно, и в ту минуту я ощути ла их привычное действие! Но мне трудно было скрыть передавшееся пальцам волнение… а после… после этого дня кто-то далеко-далеко до сих пор читает стихи. Горы отзываются эхом! Иногда меня тянет уйти туда, откуда доносится голос… уйти пешком, оставив все свои кольца и украшения… и это все, чего я хочу! Я готова помахать им рукой, лишь бы они меня отпустили…

Октябрь, 1989

Это был не сон

Я рассказала маме о вас… «Наверное, мне это снится», – прошептала чуть слышно. Это был не сон… Я сказала ей правду! Я боролась с собой столько месяцев, что если бы была домом, то давно бы уже рухнула под тяжестью своих сожалений. Рассказав о них маме, я испытала большое облегчение! Я готова была летать, как птица! Но до самого вечера в ушах у меня почему-то стоял ее шепот… Я держала телефонную трубку – и вдруг не узнала голос мамы! Голос, прозвучавший словно из вакуума! «Что с вами?» – встревоженно спросила я у нее. «Всё сразу», – ответила мама. Я замолчала в растерянности. Увидела себя… легкую, как птица…