Грань реального

Больше всего Найтиру нравилось наблюдать, как вырастают узорные стены загонов для разнообразной живности. Майды выстраивали решетчатый каркас из водорослей и, стоило полипам вырастить в промежутках требуемые структуры, корни растений подрубались и остатки уносились течениями. Жаль, что подобные решетки не вырастить на суше, но и затерянные в глубинах океана, лишенные деревьев островки были вполне надежной тюрьмой.

Ни один луч солнца не мог пробраться на такую глубину, не растеряв своей убийственной силы, и тысячи жителей спокойно занимались своими делами, скользя в теплой, густой воде. Каждый встречный приветствовал патриарха положенным взмахом хвоста, но Найтир спешил, издали ощущая клубящиеся в собственном доме волны нетерпения и голода.

Майд остановился в округлом проеме, невольно залюбовавшись не замечающей его светлокожей девушкой, танцующей посреди своей комнаты под состоящую из одних ударных музыку. Гладкая серебристая чешуя, за которую она и получила свое имя, мягко переливалась в невидимом человеческими глазами спектре, и точно так же ни один сухопутный житель не различил бы ни звука. Но патриарх оценил и глубину, и ритмику созданной Данейин мелодии. Он ни на миг не усомнился, что она написала эту музыку сама – майда могла так танцевать лишь под истекающую из собственного тела жизнь.

К ударным присоединился голос. Несколько простых нот, даже без слов, явственно выражающих владеющие душой эмоции. Грусть потерь, лишенная ярости. Ожидание, исполненное надежды. Счастье исполнять долг. Дух, не находящий покоя.

В самой темной части комнаты патриарх различил нескольких музыкантов – а они, не отрываясь, завороженно следили за Дани, и лишь ладони безостановочно отстукивали положенный ритм. Майда по-прежнему двигалась спиной ко входу, не замечая пришедшего, и он мог позволить себе немного понаблюдать.

Тонкие пальцы беззвучно щелкнули – жест поверхности, бессмысленный под водой. Едва заметное движение пробудило парящие в пространстве комнаты серебристые огоньки, тускло подчеркнувшие красоту танцующей. Даже не столько светом, сколь более глубоко залегшими тенями.

Укрывающая крутой бок мягкая чешуя отражала окружающие искры мерцающими волнами, пробегающими по телу вслед за владеющими им извивами. Сияние, благополучно преодолев впадину бедра, туго охватывало длинный тонкий хвост, рассеченный гранями плавников, и, ускоряясь, устремлялось к слившимся ступням.

Данейин подняла лицо вверх, к несуществующему здесь небу, и широко раскинула руки, словно обнимая окружающую ее воду. Та ответно взвихрилась, музыканты в едином порыве подались вперед, и патриарх с изумлением осознал, что майда научилась использовать доставшуюся ей от отца силу крови.

Какой бы она стала, не преследуй патриарх цели как можно скорее взрастить тело и душу, напитать дитя силой и выносливостью? Дух Дани постоянно маялся, не находя гармонии, и призрачная тень сумасшествия не покидала ее ни на миг.

В глазах Найтира это делало юную майду еще более необычной и прекрасной. Все, что она создавала, было неправильным, лишенным канонов и безумно совершенным. Патриарх рассчитывал на то, что и самое главное творение Данейин создаст не хуже. Вложит душу и жизнь.

Тонкие кисти дрожали, словно танцующей фигурке приходилось удерживать тяжелый груз, и Найтир поспешно подхватил вышедшие из-под контроля девушки потоки. Ничего страшного бы не случилось, но майду хотелось услышать окончание песни, а не ее преждевременный обрыв.

Мечта и тьма. Неделимое и несовместимое. Осталось лишь несколько звуков, впитанных патриархом от и до.

– Она так чиста в своем несовершенстве, которым владеть не умеет, – процитировал Найтир слова одного из своих любимых поэтов. – Протянутых рук отрекаясь, уходит во тьму. Возвратись, я не жду.

Дани обернулась и, заметив наконец визитера, приветствовала его радостным вскриком.

– Папочка!

Патриарх с удовольствием обнял бросившуюся к нему девушку, машинально отметив, что сегодня острые длинные чешуйки, несколько напоминающие волосы сухопутных, мягко светятся опалесцирующим розовым на краях. Дани выбрала невинный юный образ, ничуть не заботясь, подходит ли он ей по статусу.

Огромные глаза на чистом, прозрачном лице были едва заметно подведены снизу, делая облик майды немного скорбным. Высокие гребни над ними практически не выступали вперед, и гладкий лоб Данейин не будоражили излишние мысли. Все чувства остались позади, в мелодии и песне, и дочь Найтира вновь замкнулась внутри собственной ледяной раковины.

Очарованные танцем музыканты пришли, наконец, в себя и, побросав инструменты, поспешили покинуть комнату. Гнев патриарха был им знаком в достаточной мере.

– Как ты, луна моя? И чем это ты таким занималась?

– Хорошо. Но малыши слишком активны. Я пыталась их успокоить.

С грустной улыбкой Данейин положила шершавую ладошку на выпирающий живот.

– Ничего, сегодня у них будет достаточно пищи. Как ты думаешь, сколько…

Не закончив фразу, патриарх осторожно пригладил вздыбившиеся чешуйки на голове собеседницы и нехотя разжал руки.

– Я надеюсь на троих, – смутившись, майда машинально поправила эластичную ленту, стягивающую едва заметные холмики грудей. Странные и ненужные рудименты, доставшиеся от очень далеких предков, и почему-то решившие проявиться у Дани. – Но надо поспешить, осталось лишь пятеро.

– Ты получишь самую лучшую кровь, – пообещал Найтир, заметив в углу целый бочонок с высосанной девушкой за день рыбой. Позже остатки трапезы отнесут в загоны, и патриарху было ничуть не жаль убитых Данейин существ.

Дети майдов не рождались хищными. Они ими были от самого зачатия. Еще в чреве матери многочисленное потомство начинало бой за ограниченные ресурсы. Чаще всего рождались сын и дочь – самые сильные малыши не трогали друг друга до последнего, предпочитая иных братьев и сестер. Если же майда питалась плохо, на свет появлялся единственный детеныш, уничтоживший пару десятков своих собратьев. Девочка.

Редко, очень редко, удавалось сохранить несколько потомков, и для этого матери обязательно требовалась напоенная солнцем кровь разумных.

Сухопутные, те, кому довелось узнать особенности размножения морских созданий, недоуменно пожимали плечами. Что стоит родить несколько раз, раз уж так хочется завести побольше детенышей?

Майды не спешили рассказывать о своей слабости. О том, что рождение малышей несет в себе огромную опасность – маленькие хищники разрывали утробу матери изнутри, если та не успевала вовремя выбраться на воздух, который разделял чешуйки ее хвоста и открывал канал. Но даже в самом лучшем случае майда, изуродованная чуждой стихией изнутри, часто лишалась способности еще раз родить и не погибнуть при этом.

Мать Данейин и Меатина не смогла вовремя выбраться из воды. Боялась Найтира, своей судьбы, своих детей. Слишком долго колебалась, не понимая, что происходит. И потомки патриарха проявили свою волю к жизни, достаточную, чтобы появиться на свет.

Теперь дочери женщины, имя которой позабыл даже сам Найтир, предстояло окончить цикл, и юная майда была ничуть не против исполнить долг перед народом и своим единственным, самым главным мужчиной.

– О, это было бы замечательно, – бледное лицо Дани оживилось, и радужка глаз сверкнула хищным, безумным огнем. – Я так устала… И все время хочу пить!

– Ты носишь очень особенных детей, – понимающе, но без сочувствия кивнул Найтир. – Они требуют большего, чем могла бы дать любая иная женщина. Но ты справишься. Майдам нужны настоящие патриархи. Новые. Слишком долго мы прятались от сухопутных, слишком мало силы осталось в старейших, и утерянное уже не восполнить. Величие суждено вернуть молодым, потому они и бесятся, нарушают законы, идут навстречу смерти.

– Что случилось?

Мужчина ощутил беспокойство в голосе дочери. Но какое-то странное, неоднозначное. Исполненное ожидания.

– Прошлой ночью несколько молодых майдов напали на Альдрию. Мы бы договорились с людьми, но… Они прислали Баго.

– Когда дети вырастут, они положат конец этим договорам! – Дани оскалилась, обнажив некрупные клыки. – Мы имеем право уничтожать все, что посмеет вступить во владения майдов! Никакая добыча не станет диктовать свои условия.

Усмехнувшись, Найтир потрепал дочь по голове.

– Ты умница, в отличие от брата… Что ж, дитя, нам пора в путь, пока солнце не взошло. А потом мне придется призвать всех, кто убивал людей прошлой ночью.

– И отдать? На сожжение?

– Да. Возможно, не всех, если их окажется достаточное количество.

Дани странно скривилась и ответила ритуальной фразой.

– Я покоряюсь решениям патриарха.

– Тогда более не задерживаемся. Побеседовать можно и после…

– Обещаешь? Мы так давно не были вместе. Тысячи волн пронеслись над моей головой.

– Я ведь уже здесь, – улыбнулся майд, направляясь к выходу.

Капризничающая Дани… Какое привычное и милое в своей непосредственности зрелище.

Встречные слуги замирали в подобии поклона, почтительно ожидая, пока патриарх со своей спутницей проследуют мимо. Вся жизнь в этом доме строилась на поклонении, и последнее время Найтир даже не мог сказать, кто для окружающих ценнее – он или юная майда. Что ж, время страха наступит позднее. Пока пусть как следует берегут его дочь.

Плыть было недалеко – стремительность майдов давно вошла в поговорки сухопутных. Они никак не могли понять, каким образом разумные морские обитатели ухитряются в разы обгонять любых иных подводных жителей. Не меньшее недоумение вызывала способность летать, используя отвердевающие на воздухе плавники. Анализировали конечности, писали научные работы… Патриарх все не мог понять – зачем? Особенности их расы не имплантировать иным живым созданиям. Майды были изменены сутью мира не меньше других рас, и спорить с установившимся порядком вещей было бы странно.

Тихий шелест волн едва разрывал тишину предрассветного часа. Последние несколько недель принесли прохладу даже на заботливо укутанные морем острова, и Дани, прищурившись, различила разведенный кем-то в центре небольшого клочка земли костер.

Короткая пологая отмель спускалась к воде, зажатая крупными, обточенными ударами волн камнями, и майды, помогая себе руками и хвостами, неуклюже выкарабкались на нее и замерли в ожидании.

– Звезды такие красивые, – глаза девушки загадочно мерцали, а рука беспрестанно скользила вверх и вниз по бедру, словно проверяя, не разошлись ли наконец чешуйки. – А лун нет уже. Жаль.

– Почему?

– Мне так нравится видеть их лица. Понимание, зачем мы пришли, – зло улыбнулась Дани. – Люди сразу перестают быть хозяевами жизни, когда на их стороне нет изменяющих или Баго.

– О да, – Найтир с трудом отвлекся от гипнотизирующих движений тонкой руки и перевернулся на спину, лениво помахивая хвостовыми плавниками, украшающими щиколотки. – Заметь, ведь это убийцы и насильники. Существа, привыкшие властвовать. Ставящие подобных себе в разряд… ну, так скажем, ресурса. Не боящиеся смерти и человеческого наказания. И их отдали нам, и их судьба известна. Приносивших страх настиг истинный ужас.

Улыбка майды стала еще шире, а глаза возбужденно засияли, когда с тихим шуршанием посередине ее тонкого хвоста пролегла извивистая трещинка. Спустя десяток секунд девушка, победно расхохотавшись, замотала в воздухе длинными ножками, позволив Найтиру их поймать и по очереди коснуться губами чешуйчатых пяток.

Аккуратно приподнявшись, Дани уселась в странной, подсмотренной у сухопутных позе. Как они ухитряются равновесие держать? Майде пришлось опереться руками позади себя, чтобы живот не перевесил остальное тело, неустойчиво утвердившееся на подобранных под себя ногах.

– Будем ловить пищу? Я, наверное, не угонюсь уже…

– Ну что ты. Эанай был столь добр, что выделил мне крейки призыва и сокрытия.

– Так зови же, – потребовала Дани, надувая узкие губы.

– Тебе не терпится, я вижу, – прошептал Найтир и достал из закрепленного чуть ниже талии пояса два гладких камня. – Еще немного.

Положив голыши на песок, патриарх опустился перед ними на колени и чиркнул острым когтем по собственной ладони. Едва заметно светящаяся кровь майда каплями упала на гладкие бока, мгновенно впитавшись, и покрывающие камень руны окрасились черным. Теперь к ним должно было прийти ближайшее разумное существо, помеченное шаманом, а вся еда на островах носила подобные метки.

Задачей второго крейка было спрятать всплеск магии от случайного наблюдателя, и за это Найтир платил собственной жизненной силой. Порез затянулся почти мгновенно, но притаившаяся в ранах камня тьма таять и не собиралась, гипнотизируя остановившего на ней взгляд патриарха.

– Долго! – Дани, зашипев, схватила Найтира за запястье, вырывая из задумчивости. – Долго!

Девушка чуть не сорвалась на визг, но патриарх и не подумал ее прерывать. Боялся услышать, в чем причина ее истерики.

– Держись, луна моя. Я уже слышу шаги.

Затихнув, Данейин немного отстранилась, оглядываясь, но так ничего и не услышала.

Вылетевшую из кустов деревяшку сложно было назвать копьем, как ни старался ее владелец поострее заточить обугленный и ржаво светящийся в темноте кончик. Убогое орудие было точно нацелено в Дани – метатель выбрал самую простую и заметную цель. В последнюю секунду древко разлетелось крупными щепками, не долетев до шевелящегося живота майды. Оттолкнув дочь, патриарх бросился вперед, не обращая внимания на засевшие между чешуек ладони занозы, и из кустов донесся полный отчаяния и ужаса крик.

– Каким надо быть идиотом, чтобы пытаться убить нас жалкой трухлявой палкой, принесенной морем?

Скалясь прямо в лицо добыче, Найтир выволок на отмель немолодого лохматого мужчину, вонзив когти прямо в его кожу на загривке. Тот лишь слабо повизгивал, обмякнув, – вся смелость куда-то улетучилась после единственного броска. Почувствовав непреодолимый призыв, отданный майдам преступник попытался продать свою жизнь подороже, и теперь его охватил ужас от содеянного. Казалось, светящиеся бешенством глаза майда удерживали пленника крепче, чем мускулистая чешуйчатая рука.

– Папочка, – слабый жалобный голос заставил майда отвернуться от своей добычи. – Малыши испугались, па… Почуяли опасность… Они… Они… Их уже четыре…

– Ты! Ты понял, что ты натворил? – взрыкнул патриарх на неизвестном плачущей Дани языке. – Ты убил мое дитя! Что и как мне с тобой сделать за это?

Майд зло встряхнул обвисшего пленника, заставив грязные спутанные лохмы мотнуться из стороны в сторону вслед за мычащей что-то нечленораздельное головой.

– О, я знаю. Я сломаю каждую кость в твоем теле и выверну каждый сустав, но так, что ни одной раны не вскроется, и ни одна струйка крови не пропадет зря. Я буду делать это медленно, чтобы ты почувствовал каждую нотку боли. И, когда ты будешь забывать о всех чувствах в горящем теле, к тебе будет приходить моя дочь.

Захлебываясь своей яростью, Найтир раз за разом обращался к своей ноше, даже не замечая, как Дани провожает глазами каждую капельку крови, выкатывающуюся из-под когтей патриарха.

– Еще ни один смертный не знал таких ласк, какие узнаешь ты. Ее прохладные губы облегчат твои страдания на мгновение, а потом ты поймешь, каково это, – быть сосудом, из которого пьют по глотку. Она коснется твоего тела, забирая всю боль и все чувства, и превращая его в простое мясо. По капельке, по кусочку. Но ты умрешь не раньше, чем я решу. До последнего будешь видеть и осознавать, чувствовать наши касания, жажду и страсть…

Маленькие фосфоресцирующие шарики, скатывающиеся из глаз Дани и теряющиеся среди чешуек груди, приостановили свой бег, и девушка поднялась на ноги, завороженно приближаясь к едва поднявшему голову мужчине. В его глазах она видела неизбывную жуть, и неожиданно улыбнулась самыми уголками изящно очерченных губ, непроизвольно их прикусив. Наклонив голову, майда оценивающе окинула взглядом крепкое загорелое тело пленника, которое он, в традициях сухопутных, попытался прикрыть обрывками ткани и засыхающих листьев.

Дани медленно провела коготком по груди дрожащего и поскуливающего мужчины, оставив неглубокую, но тут же наполнившуюся кровью царапину, и облизнула палец, глубоко засунув его между тонких губ и не спеша вытащив обратно.

– Он крепкий, папочка. Хорошая, бурлящая, вкусная такая кровь… Деткам нравится. А можно, я его… поцелую?

Найтир ухмыльнулся, чувствуя, как от дочери исходят нарастающие волны физического возбуждения.

– Ешь, милая. Делай, что хочешь.

Несколькими короткими движениями майд выбил мычащей жертве суставы – слишком уж активно начала дергаться их еда. Изначально патриарх не планировал никого убивать – добывать новые кормушки довольно тяжело, проще дать этой отлежаться, питаясь рыбой, лишенной крови и выброшенной смотрителями на берег. Но теперь Найтиру стала полностью безразлична судьба теплокровного. От одного взгляда на приблизившуюся, грациозную даже в своем положении майду, патриарх потерял разум вслед за нею.

Не переставая улыбаться, Дани ухватила мужчину за подбородок, глубоко вдавливая коготки в квадратные скулы, и осторожно отвела волосы с его лица. Два глаза с бешено дергающимися зрачками чуть ли не вылезали из орбит, пытаясь уследить за едва видимой в свете звезд белесой фигуркой.

– Нет! Нет! Не-е…

Одно из немногих слов человеческой речи, которые знала Данейин, перешло в нечленораздельное мычание, когда прохладный рот девушки накрыл сухие воспаленные губы добычи. Секунду спустя мычание перешло в задушенный крик – зубы Дани впились в мягкие ткани, и майда в экстазе вонзила когти в плечи удерживаемого патриархом пленника.

– Потише, детка, – Найтир заставил дочь отстраниться, беспокоясь, чтобы она не пила слишком быстро в своей жажде. – Не спеши.

Недовольно фыркнув, Дани облизнулась и все же отступила на шаг. Оставшиеся на лице мужчины ранки слабо кровоточили, расчерчивая тонкой сетью безволосую грудь.

– Что это он делает?

Ниже пояса багровые потеки смешивались с иной жидкостью, стекая по ногам стенающего пленника и пятная чистый песок отмели, на котором совсем недавно так удобно лежала майда. Появился и соответствующий запах, заставивший девушку сморщиться и отступить еще дальше.

– Да, пожалуй, такое есть я тоже не хочу, – патриарх, без труда удерживавший тяжелое тело одной рукой, отшвырнул его прочь, в лижущие берег волны.

Прыгнув следом, Найтир уселся на нависающем над водой камне и ухватил мужчину за плечо, как следует прополоскав. На берег майд вытянул нечто мокрое и полузадушенное, пускающее пузыри полуоткрытым ртом и, вопреки собственным обещаниям, абсолютно обыденно впился зубами в шею жертвы, предоставив дочери заниматься холодеющими запястьями.

– Ты сыта? – осведомился патриарх, когда последняя капля крови покинула тело человека.

– О, да!

Майда сделала пару шагов в сторону и, опустившись на мокрый песок, довольно откинулась на спину, оглаживая живот.

– Тебе этого хватит до родов?

– Не знаю. Я еще никогда не рожала, – улыбнулась Дани. – Скоро начнет светать.

Полоска неба у горизонта и впрямь начала окрашиваться тусклым желтым цветом, а окружающие их камни – более резко выделяться на фоне воды.

– Ты же все чувствуешь. Предупреждай заранее, чтобы не терять детей. Я сделаю все, чтобы они родились.

– Все-все? – глаза майды вновь лихорадочно и сумасшедше заблестели, и она оперлась на локоть, заглядывая в глаза усевшемуся рядом патриарху. – А если я скажу, что им не хватает отца?

Малыши, получившие жизненную силу, взамен одаривали свою мать чувством безграничной эйфории, порой переходящей в неодолимое сексуальное возбуждение. Судя по всему, девочек осталось больше, – слишком уж быстрой и явной была фокусировка желаний майды.

Мужчин привлекла бы женская сила. А если бы она еще и оказалась особенной… Особенной, как у Старших родов…

В самой глубокой пещере темной души патриарха таилось не меньшее безумие, чем то, что сжигало Дани. За прошедшие века Найтир научился его контролировать и прятать, но рядом с Баго оно то и дело прорывалось наружу. Как бы он хотел коснуться такой странной и мягкой кожи своими губами, выпить хотя бы несколько глотков напоенной даром и силой жидкости, что заставляла биться сердце медноволосой…

Даже могущественный патриарх никогда не пробовал крови Главы рода, и что-то подсказывало, что она может дать куда больше, чем загустевший от страха сок убийцы. Получится или нет, будет ли случай? Всегда можно попробовать перед собственным окончательным уходом.

Сегодняшняя ночь дала надежду. Лана показалась весьма и весьма несчастной, а доведенные до отчаяния и вынужденные выполнять свой долг люди куда уязвимее майдов, черпающих силу из собственных инстинктов и желаний.

Найтир, протянув руку, принялся ласкать когтями основание шеи довольно зажмурившейся Дани. Маленькая девочка, стоящая на грани безумия, выращенная им как орудие и искалеченная не меньше брата. Он ломал ее день за днем, точно так же, как оставшееся лежать бесформенным кулем мужское тело.

Вместилище надежды, служительница великой цели.

– Разве я не заслуживаю любви?!

Вновь распахнувшиеся глаза манили Найтира. Он подхватил громко возмущающуюся майду на руки и вошел в соленые волны, дарящие их телам невозможную легкость и свободу. Чешуйки на ногах девушки принялись срастаться, но патриарх остановил их бег собственной плотью, сливаясь с выгнувшейся в экстазе Дани и вместе с ней погружаясь в глубину – туда, где ждал их темный мир, готовящийся встретить рождение новых повелителей.

Feder. Goodbye (feat. Lyse).

10.

Усталость, подаренная бесконечной ночью, никуда не исчезла ни с первыми, ни со стотысячными лучами солнца. Кофе и магия Эвина поддерживали силы, но не проясняли мысли, и Лане постоянно приходилось себя одергивать, чтобы не начать бессмысленно пялиться в стену посреди очередного доклада, размышляя о чем угодно, кроме предмета обсуждения.

Вот, например, про то, что в принадлежащем роду Баго комплексе у моря давно пора обновить интерьеры. Сделанные еще при предыдущем Главе, они откровенно устарели, хотя свои задачи раскинувшиеся на высокой скале постройки выполняли на все сто.

Затхлый беспокойный запах, присущий всем запущенным жилищам, давно был изгнан стараниями поднятой по тревоге армией уборщиц, а магия привыкшего к комфорту изменяющего завершила преображение. Теперь Эвин вольготно развалился в кресле у настоящего, затопленного дубовыми дровами камина, и изредка наклонялся к нему поближе.

На тонконогом столе рядом с магом все время тлела трубка вишневого дерева, и доносящийся аромат уже не раз заставил Лану вспомнить о давней привычке, оставленной с первой беременностью. Но сигарет в доме не было, а одалживать трубку остроносого мага было бы слишком интимно. Оставалось лишь любоваться кружащимися перед углями завитками в те короткие секунды, что Глава рода Баго могла потратить на столь бесполезное занятие.

Лана подходить к теплу не рисковала – боялась тут же лечь на пушистый, поглощающий ноги до щиколоток ковер, свернуться калачиком и уснуть, послав всех майдов иже с ними в обращенную к огню мягкую часть тела. Женщина угрюмой совой сидела за массивным, вобравшим в себя весь холод каменных стен столом, и сходство лишь усиливалось темными кругами под глазами.

– Достаточно, – изменяющий, даже не выйдя из программ, хлопнул крышкой ноутбука и привычным жестом потер нос. – Иди спать. Ближайшие семь часов майды не появятся даже на горизонте. Я тоже устал, а еще надо зайти в отделение Арканиума.

Местные изменяющие были не слишком-то рады прибытию столичного коллеги, но ближайшие дни им предстояло работать вместе, и визит вежливости становился все более неотложной необходимостью.

– По тебе и не скажешь, – поднявшись из-за стола, рыжеволосая сладко, до хруста в спине потянулась, даже застонав от удовольствия.

Пожалуй, стоило пораньше шторы с окон убрать. Даже если какой-то сумасшедший майд и подберется к ее окну, Эвин мгновенно обеспечит ему фигурное сползание с той стороны стекла. Одним из увлечений мага, кажется, была энтомология, так что поза кровососа будет подобрана качественно и со вкусом.

– Это профессиональное, – ухмыльнулся мужчина. – Тебя уже с полчаса в приемной дожидаются, думаю, это будет занимательная беседа.

– Раз ты мне сразу не сказал, значит, обойдутся. Встречаемся тут в… во сколько нынче закат?

– В пять вечера встречаемся, – перекинув через плечо мятую сумку, Эвин небрежно побросал в нее свои вещи и сделал ручкой. – Что-то мне настойчиво подсказывает, что к будущей ночи стоит как следует подготовиться. А посетитель важный, поверь. Просто мог себе позволить подождать.

Покидая кабинет, маг походя перекинулся приветствием с кем-то еще невидимым, дружелюбно поздоровавшимся в ответ, и Лана беспомощно замерла у закрытого тяжелой шторой окна.

Этот голос она узнала бы из миллионов, и даже не стоило задаваться вопросом, что здесь делает его обладатель. В текущих обстоятельствах граф мог направить в Альдрию только лучшего из своих дипломатов.