Божок

Анатолий Старов

БОЖОК

ПРОЛОГ

Благодаря своим природным способностям, лишенный какого-либо контроля со стороны родителей, казалось бы, вопреки складывающимся жизненным обстоятельствам, Венедикт учился хорошо. Его пытливый ум легко схватывал преподаваемые предметы.

Он зачитывался детективами. И, проведя несколько расследований убийств уже в юношеские годы, не видел себя в другой профессии.

Судьба распорядилась таким образом, что Венедикт сталкивался с убийствами не простыми, а связанными с мистикой. Могущественная ведьма, посвященная самим Сатаной, с юных лет Венедикта взяла его под свое покровительство, рассчитывая использовать в своих целях его самородный талант детектива.

Своей юношеской мечте он не изменил. После окончания школы он легко, как-то непринужденно, поступил в юридический институт. Выбор учебного заведения к этому времени был для него очевиден.

Мать, узнав, что сын поступил в юридический институт, очень расстроилась. В своих планах она видела его великим хирургом, ну, или, в крайнем случае, великим терапевтом. Во всяком случае, даже в самом страшном сне ей не могло присниться, что ее сын, ее Венечка, будет милиционером, будет ловить убийц и насильников. Повседневно общаться с пьяницами, с ворами. Это так грубо, неприлично.

Напившись вдоволь валерьянки, мать безапелляционно заявила сыну, что у него ничего не получится на этом поприще, что ему нужно избрать другой жизненный путь. Стать врачом, например. Это так престижно. И, в конце концов, будешь гарантированно материально обеспечен.

Отец очень удивился, узнав о неожиданном выборе своего сына. Но перечить не стал, лишь философски заметив, что каждый сам выбирает свой жизненный путь.

Венедикт, пойдя против воли матери и, пользуясь пассивной поддержкой своего отца, с энтузиазмом взялся за учение. В частности ему хотелось доказать и родителям и самому себе, что выбранная им работа ему по силам.

Он с увлечением занялся углубленным изучением химии, физики, математики, юриспруденции и криминалистики. Особое внимание он уделял детальному изучению ядовитых растений, любовь к которым ему привил его старый учитель биологии Станислав Викторович. Но все, что не входило в сферу его интересов, было ему не интересно.

Кроме перечисленных наук, он, пожалуй, любил еще физкультуру. Его увлечение спортом, сформировали его тело. Он даже был кандидатом в мастера спорта по самбо. Он смог бы достичь больших успехов на этом поприще. Но его манила другая стезя. Обладая природными данными и активно занимаясь спортом, он стал красивым, высоким, мускулистым молодым человеком.

Успешно окончив юридический институт, пришел работать в Следственный комитет при прокуратуре. Работая здесь, он почувствовал истинный вкус к следовательской деятельности. Ему нравилось расследование сложных уголовных дел. Его способности заметили и стали поручать наиболее запутанные дела.

Шоком было для Венедикта неожиданная смерть совсем еще молодого отца. Не выдержало сердце его нагрузки. Сильно постаревшая после ухода из жизни отца мать уговаривала Венедикта бросить эту деятельности. Заняться чем-нибудь более спокойным. Но сын целиком посвятил себя работе. Стиснув зубы, презрев все препятствия, он рвался к достижению поставленной цели. Он решил доказать и себе и другим, что он сможет и без помощи отца достигнуть в жизни больших высот.

Будучи по природе своей человеком общительным, он имел много друзей. Жизнь показала, что дружбу надо ценить. Он всегда охотно помогал своим однокурсникам, щедро делился своими знаниями. И после института он охотно поддерживал со своими однокурсниками дружеские отношения.

В других условиях он достиг бы больших высот, но… Приближался к концу двадцатый век. В милиции, как и во всем обществе, воцарил бардак и неразбериха. Вовсю расцветала коррупция. Не минула она и Следственный комитет.

Сначала были разовые сборы – на день рождения генерала в главке, на ублажение проверяющих. Потом установилась практика регулярных продуктовых наборов – фрукты, колбаса, мясо и т. п.

Венедикт тоже был втянут в этот круговорот. Пришлось и ему регулярно проезжать по коммерсантам, которых он «крышевал». Постепенно эта «натуроплата» перешла в прямое денежное выражение.

При этом его руководитель еще и сам «крышевал» определённый бизнес, как правило, самый «вкусный» на его территории, куда никто из его подчинённых носа совать не должен, даже если туда ведут нити уголовного расследования.

Все то, о чем он мечтал все детские годы, на деле оказалось лишь легким туманом. Образ неподкупного детектива, с легкостью раскручивающего самые запутанные уголовные дела, постепенно разрушался от жестокой действительности. Встала дилемма, либо изменить себе, сломаться и брать взятки, поддаваться поступающим угрозам, продаваться наступающему агрессивному вырастающему бизнесу, или остаться верным своим принципам.

И Венедикт возроптал. В результате с небольшой пенсией оказался Венедикт не у дел. Благо один из друзей на дружеской попойке, организованной по случаю его ранней пенсии, посоветовал ему организовать частное детективное агентство.

Идея Венедикту необыкновенно понравилась. Быть хозяином своего детективного агентства, не зависеть от капризов вышестоящего командования. Что может быть желаннее?

И вскоре, оформив все необходимые документы, стал Венедикт владельцем небольшого детективного агентства. Наконец он освободился от давления начальников. Он сам себе стал начальником и отныне мог позволить себе делать все, что ему интересно. Ну, или почти все.

Начальный капитал для создания компании был сформирован от продажи городской двухкомнатной квартиры, которую родители подарили ему в честь окончания института. Правда, Венедикт не очень-то страдал от потери квартиры.

В городе ему уже порядком надоело. Его стали утомлять городская толчея, загазованный выхлопными газами воздух, бесконечные автомобильные пробки. За городом он чувствовал себя значительно комфортнее. На остатки денег он начал поиски приличного дачного домика, где можно было укрыться и от городской суеты, и где можно было проживать круглый год.

И вскоре подходящий дом Венедикт купил. Его прельстило, что его новое жилье было все засажено огромными деревьями, бережно сохраненными при строительстве старыми хозяевами. К тому же весь большой участок был обнесен высоким забором. Так что и соседей ни с одной стороны не было видно. Выходило так, что дом был укрыт от чужих любопытных глаз.

Понравился ему и дом. Совсем недавно построенный, одноэтажный, выдержанный в стиле шале. В общем, осмотрев участок и дом, Венедикт пришел к выводу, что это гнездышко как нельзя лучше отвечает его желанию в нужный момент укрыться в нем от надоедливых людей. К тому же и от города было недалеко. Ну что такое в наше время два часа потратить на дорогу от дачи до места работы?

Созданное им агентство было небольшим. Он взял себе в помощники молодого выпускника юридического института Алексея со смешной фамилией Заяц. Поняв, что вдвоем детективный бизнес вести не очень удобно, он вскоре пригласил на работу молодую девушку, Дарью Кузьмину, на которую кроме обязанностей детектива были возложены обязанности и секретаря.

Дарья была, пожалуй, единственной женщиной, которую Венедикт не рассматривал в качестве своей очередной сексуальной добычи. И не потому, что она была некрасивая или характер у нее был пресквернейший. Скорее наоборот, она была и красива, и характер у нее был прекрасный. Может поэтому, когда Венедикт случайно заглядывал в ее лучистые карие глаза, ему становилось не по себе. В ней он видел угрозу своей раз и навсегда, как он считал, установленной независимости от женского пола.

Через полгода работа ему смертельно надоела. Он жаждал настоящего дела, где он смог бы в полной мере проявить свои сыскные способности. Ему же приходилось следить за неверными супругами, фотографировать их в момент амурных встреч и докладывать заказчику. Это приносило, конечно, доходы и позволяло оставаться на плаву его маленькой компании. Но это было так скучно, так неинтересно. Взвалив все текущие дела на своих помощников, Венедикт все чаще пропадал на своей новой даче.

Изредка он появлялся в офисе, невнимательно, с видом скучающего денди, заслушивал доклады своих подчиненных, приводил в порядок немногочисленные документы и с чувством выполненного долга, с облегчением, снова убирался в свою вотчину.

Иногда судьба сжаливалась над детективом, подбрасывала ему интересные дела, связанные с убийствами. В основном это были дела, которые ему подбрасывали его бывшие сослуживцы, когда не хватало своих сил для расследования, или когда милицейский сыск заходил в тупик. И получалось, что ему приходилось распутывать самые сложные и запутанные дела, связанные с убийством.

Тогда в нем просыпался дремлющий в повседневной текучке сыщик и он, забыв о сне и отдыхе, целиком окунался в расследования, иногда привлекая себе в помощь своих сотрудников. Особенно, если нужно было собрать большой объем информации или последить за объектом в течение длительного времени. Раскрыв очередное запутанное дело, он получал свое законное финансовое вознаграждение и снова удалялся на дачу, впадая в своеобразную спячку.

Раскрытые запутанные дела приносили ему не только доход, но и содействовали укреплению его авторитета среди сыщиков, как специалиста по раскрытию сложных преступлений.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Венедикт расслабленно лежал в шезлонге на террасе дома и занимался своим любимым делом. А, проще говоря, лежал и ничего не делал. Несмотря на раннее весеннее утро, солнце палили нещадно.

Венедикт лениво достал из сумки – холодильника очередную банку пива, легким движением руки вскрыл ее и припал к отверстию, поглощая ароматную прохладную жидкость. Закурив сигарету, откинулся на спинку шезлонга и закрыл глаза, отдаваясь целиком неге.

Его отдых был нарушен стуком молоточка, который прежний хозяин очень удачно повесил на калитку.

– Кого еще черт несет в такую рань? – пробормотал он с неудовольствием. – Не дадут расслабиться.

Венедикт нехотя поднялся, поставил рядом с шезлонгом открытую банку пива, и расслабленной походкой не спеша направился к калитке. К выходу вела забетонированная дорожка, за краями которой расстилался зеленым ковром недавно постриженный газон.

Открыв калитку, Венедикт выглянул на улицу. К его изумлению за калиткой стоял невысокий, щупленький мужичонка. Слегка покачиваясь от принятого с утра пораньше на грудь алкоголя, он серьезно сквозь насупленные брови из-под козырька низко надвинутой на глаза кепки, смотрел на Венедикта.

Он стоял, тяжело дыша, жадно хватая раскаленный воздух открытым ртом. Стянув с головы кепку, начал обмахиваться, почти с ненавистью поглядывая на высоко стоящее яркое весеннее солнце.

– Ну и весна в этом году! Середина мая, а, поди ж ты, жарища-то какая неимоверная! – пробормотал незваный посетитель вместо приветствия, небрежно надевая кепку, едва хозяин открыл калитку.

– «Ага, еще и на грудь, судя по всему, с утра пораньше принял немало», – подумал Венедикт, раздраженно ожидая объяснения причины его появления.

– Тебя как зовут-величают? – после некоторого молчания, по-прежнему не здороваясь, спросил мужик.

– Венедикт, – несколько обескураженный вопросом ответил тот, стараясь быть максимально доброжелательно.

– Необычное у тебя имя, редкое. А я – Николай, твой сосед справа. Вчера проходил мимо, смотрю, а в доме появился новый хозяин. Ну, оно и понятно, дом-то хороший. – Николай, приподнявшись на носочки, заглянул соседу через плечо. – Да и участок неплохой. Я жене говорил, что такая дача надолго без хозяина не останется. – Николай снова сдернул с головы кепку, вытер ладонью струившийся по лбу пот. – Слушай, земеля, а приходи-ка сегодня вечерком к нам в гости, – неожиданно изменил тему разговора Николай. – Посидим, поужинаем. Жена сегодня с утреца на рынок сбегала, грудинки купила свеженькой. Приготовит что-нибудь вкусненькое. Посидим, поужинаем, познакомимся поближе. Все-таки соседи. А соседи… Они же ближе родственников. А?! Как тебе моя идея?

– Спасибо, Николай. Я обязательно приду. Твоя идея мне очень нравится, – недолго колеблясь, ответил Венедикт согласием, тем более что был на даче совершенно один, и перспектива поужинать домашней едой, вместо ставшей привычной, но порядком надоевшей, сухомятки, представлялась ему приятно радужной.

Дом его нового знакомого находился совсем недалеко. Метрах в ста по его улице. Получив подробные разъяснения словоохотливого соседа, как разыскать его дом, Венедикт закрыл калитку, и пошел допивать пиво.

Вечером, когда пылающий круг солнца подкатывался к горизонту, Венедикт подошел к высокому, двухэтажному дому.

Первый этаж был сложен из кирпича, а второй сделан из добротного деревянного бруса, совсем недавно покрашенного нежно-голубой краской.

Венедикт, оглянулся в поисках чего-нибудь, чтобы постучаться. Подняв с дороги камень, постучал в калитку. Где-то в глубине двора залаяла собака. Стукнула дверь дома, и звонкий женский голос прокричал «Тубо, ну-ка, цыц! Черт бы тебя побрал. Иди, давай, в будку!». Тубо еще несколько раз для острастки тявкнул и, замолчав, полез в будку, громко гремя цепью.

Пелагея, жена Николая, оказалась женщиной, которой было уже явно за шестьдесят. Коротко остриженная крашеная блондинка. Невысокая, около ста шестидесяти сантиметров, полная женщина. На толстой, в солидных складках шее, висела золотая, низкой пробы, цепочка. Николай был лишь слегка выше своей супруги. На Венедикта она, как объект мужского вожделения, впечатления особого не произвела. Но, как оказалось, у Пелагеи на этот счет было совсем другое мнение.

Только они сели за стол и приступили к ужину, как Венедикт почувствовал, что по его ноге кто-то энергично водит ногой. Он с удивлением взглянул на Пелагею. Та сидела с каменным лицом, сосредоточенно закусывая грудинкой очередную рюмку водки, которую она только что лихо выпила. Пила она легко и непринужденно. Венедикт даже позавидовал этой ее способности.

Венедикт взглянул на Николая. Тот настороженно сидел, внимательно наблюдая за реакцией своего гостя.

– А что, у вас дети есть? – поинтересовался Венедикт.

Собственно говоря, ему было глубоко до лампочки, есть ли у соседей дети. Спросил, чтобы как-то завязать разговор и нарушить нависшую напряженную тишину. Да и Пелагею нужно было как-то отвлечь от ее слишком открытых сексуальных притязаний. Он почувствовал, что ее нога перестала гладить его. Ему даже показалось, что супруги даже вздрогнули от его вопроса.

Они переглянулись. Николай отвел глаза в сторону и сразу как-то постарел, сгорбился. Пелагея после некоторого неловкого молчания тяжело вздохнула.

– Да, у нас был сын Саша. Он год назад умер. Точнее погиб при невыясненных обстоятельствах. Теперь вот остались мы вдвоем со стариком.

– Искренне соболезную. Извините, я не знал о вашем горе, – смутился Венедикт.

– Чего уж… Прошло уже много времени, как его не стало, – вздохнул Николай.

Хозяин дома, тяжело приподнявшись со стула, потянулся за бутылкой.

– Давайте выпьем за упокой его души, раз уж разговор зашел о нем, – разливая водку по стаканам сипло предложил он.

Выпили за упокой души Александра. Потом пили за здоровье присутствующих, потом – за здоровье отсутствующих. Вскоре была открыта вторая бутылка, третья. Венедикт от бурных возлияний уже начал с трудом соображать. Хозяева тоже уже были весьма пьяны, но держались бодро. Видно сказывалась большая тренировка в этом вопросе.

– А как он погиб? – поинтересовался Венедикт, старательно пытаясь поддеть вилкой небольшой соленый огурчик.

– Странная это была смерть, – Николай утер ладонью слезу, неожиданно заскользившую по щеке. – Саша наш работал археологом. Последние годы они проводили раскопки где-то на Алтае. Подробности мы не знаем. Нам он писал редко, об экспедициях ничего не рассказывал. А вот перед смертью после последней экспедиции неожиданно приехал к нам на дачу. Сказал, что хочет отдохнуть. А мы только рады были, само собой. Только позднее узнали, что он уволился из института.

Я с Пелагеей, воспользовавшись подвернувшимся случаем, оставили его на хозяйстве и поехали в город за пенсией. Когда через несколько дней мы приехали утром на дачу, он лежит, вот здесь под лестницей, – Николай, повернувшись на стуле, показал на место, где был обнаружен труп сына, – и голова на бок свернута. Мы к нему, да какой там? Закоченел уж давно. Видно ночью это и приключилось. Как все это произошло, мы не знаем. Вызвали, естественно милицию. Милиция пришла к выводу, что ночью он по какой-то надобности спускался по лестнице, споткнулся, да и полетел вниз головой. – Николай глубоко вздохнул. – Несчастный случай, одним словом.

– Он что, выпивший был?

– Да нет, что ты, окстись! Саша у нас не пил практически. Так, по праздникам, рюмку-другую, и все, – обиженно промолвил Николай.

– Хм, действительно странно. Совершенно трезвый мужчина в расцвете сил падает с лестницы и сворачивает себе шею. Странно… – пробормотал Венедикт.

– Вот погоди, мы сейчас тебе кое-что покажем. Никому не показывали, а тебе… – пробормотала заплетающим языком Пелагея. – Мы чувствуем, хороший ты человек.

Слегка покачнувшись, она тяжело облокотилась о стол, встала и, с трудом передвигая ноги, шаркая стоптанными тапочками по щербатому, давно некрашеному полу, подошла к старому серванту, занимающему почетное место в небольшой кухне. Сбоку его поманипулировала чем-то, нажала на какую-то доску, слегка сдвинула ее в сторону. Под доской образовался небольшой тайничок. Женщина достала что-то из образовавшейся ниши.

В первый миг в неярком свете электрической лампочки Венедикту показалось, что она несет небольшой тубус. Но когда она, не спеша вышла на освещенное место, оказалось, что это сверток.

– Вот и все, что осталось нам от сына, – грустно пробормотала она. Развернув кусок черного бархата, показала Венедикту нечто, похожее на куклу, сделанную из камня.

– Что это? – заинтересовался Венедикт.

Он непроизвольно бросил взгляд на кусок ткани, который остался в руках Пелагеи. Заметил, что кроме статуэтки там лежал еще какой-то сверток. Но в комнате было темновато, и подробности он не смог разобрать. Да и Пелагея быстро завернула ткань.

– Не знаем мы, – ответил Николай, наливая в стаканы водку. – Какое-то древнее божество. Его Александр привез из последней экспедиции. Говорят, что он очень хорошим был ученым, – с гордостью закончил Николай.

– К нам после смерти Саши приезжали его товарищи, соболезновали, говорили, что в институте его очень уважали и любили, прочили ему большое будущее. Сказали, что погиб он из-за проклятий, наложенных на какой-то артефакт. Что за артефакт, понятия не имею. Спрашивали, нет ли у нас чего-нибудь из его последней экспедиции. Только мы не признались, что у нас осталось это божество. Последняя память о нашем сыне. Пусть лежит. Иной раз, когда становится совсем невмоготу, вытащим его, поставим на стол, да и поплачем, глядя на него, – дополнила мужа женщина.

– Можно взглянуть на него? – проговорил Венедикт, протягивая руку.

Пелагея неохотно протянула фигурку, бросив при этом на мужа быстрый взгляд.

Венедикт осторожно взял фигурку. Он почувствовал, как все его тело начало наполняться неизвестно откуда берущейся силой. Появилась необъяснимая легкость, голова начала работать ясно. Неожиданно в глазах его на мгновение потемнело, и начали возникать картины, никогда ранее им не виденные.

Он вдруг увидел камеру, освещаемую тусклым светом свечи, стоящей на вертикальной стенке громоздкого каменного гроба. В небольшом полутемном помещении он стоит на четырех огромных каменных глыбах. В гробу лежит тело. В камере находилось два человека.

Один молодой поджарый, со спортивной выправкой стоит у стены камеры. Второй был невысокого роста, плотного телосложения, совершенно лысый. На его переносице блестели в свете свечи круглые архаичные очки с толстыми стеклами. Он склонился над гробом, что-то там высматривая.

Венедикт от неожиданности вздрогнул, когда увидел, что молодой присел, зашарил по стене рукой в поисках чего-то. Вскоре в руках у него оказалось кайло. Он приподнялся, размахнулся и вонзил его лезвие в спину наклонившегося над гробом человека.

Мужчина выгнулся неестественно назад. Венедикт с ужасом увидел его открывшийся в немом крике рот. Он зашатался, сделал небольшой шаг вперед и упал на живот, царапая пальцами земляной пол камеры. Молодой наклонился, что-то выхватил из рук упавшего, засунул за пазуху и выскочил из камеры.

И вновь перед глазами лишь темнота. Венедикт встряхнул головой, отгоняя остатки видений. Он ладонью вытер со лба неожиданно выступивший пот, и начал внимательно рассматривать статуэтку. Она была достаточно тяжелая. Сделана она была весьма искусно из почти черного камня турмалина.

Это была фигурка обнаженного пожилого человека. Все пропорции человеческой фигуры были строго соблюдены. Вот только голова была значительно больше положенной. В качестве глаз были большие испанские топазы, тщательно отполированные. Даже зрачки были сделаны из зеленого малахита. Глаза были тоже непропорционально огромными. Они ясно давали понять созерцателю, что никакие его деяние не будут скрыты от его всевидящего ока.

Бросались в глаза и широкие плечи каменного атлета, искусно выточенная хорошо развитая мускулатура. Венедикт заворожено рассматривал волосы на голове и длинной бороде статуэтки. Они были настолько тщательно сделаны, что казалось, что дунь сейчас ветерок и они охотно откликнутся на его действие.

Правая рука почти прижата к телу и на ладони стояла миниатюрная фигурка совы, также очень тщательно сделанная из черного циркона. Ее непропорционально огромные глаза были сделаны из золотистого гелиодора.

Левая рука опущена вниз и держала короткий меч с широким прямым клинком, упирающимся в площадку из буро-красного альмандина, на котором стояла статуэтка.

Когда Венедикт повернул божество к себе лицом и заглянул в глаза, даже мурашки побежали по его телу. Глаза настолько живо и пронзительно смотрели на него, что Венедикту стало не по себе. Как будто сам ужас, обнаженный, очищенный от шелухи серой повседневности, смотрел на него из глубины веков. Он вздрогнул от этого взгляда и постарался поскорее отвернуть божество от себя.

Хмель постепенно покидал голову Венедикта. В нем медленно, тщательно отряхиваясь от алкоголя, просыпался профессионал.

– А не помните, кто приезжал к вам? – поинтересовался Венедикт, осторожно протягивая ожидающей Пелагеи фигурку божества.

Женщина взяла фигурку, аккуратно завернула ее сначала в какой-то кусок кожи, затем в кусок черного бархата, и, повозившись немного со своим тайником, спрятала свой ценный клад. Повернувшись, взглянула на молчащего мужа, вздохнула с толикой сожаления.

– Девушка приезжала, красивая такая, – проговорила она, слегка растягивая слова. – Блондинка с большими голубыми глазами. И фигурка – ладная такая. Мы тогда еще подумали со стариком, вот бы нам такую невестку. С ней был какой-то парень. Вот его мы и не запомнили. Обычный такой парень, серенький такой. Таких много вокруг.

– Парень довольно высокий, волосы у него длинные, а на затылке ленточкой стянуты, – добавил Николай, вспоминая подробности той встречи. – Одет был в модные сейчас джинсы и джинсовую куртку. Больше ни чего сказать не могу. Не помню уже. Ведь больше года прошло.

Венедикт понял, что сейчас ничего нового он не узнает, и надо убираться из этого дома, чтобы избежать сексуальных домогательств Пелагеи. Не хватало еще нажить себе кровных врагов среди соседей в первый же день знакомств.

Венедикт поблагодарив хозяев за ужин и приятную компанию, несмотря на настойчивые предложения продолжить дружеское застолье, он, слегка покачиваясь, встал и побрел домой, сопровождаемый лаем неугомонного Тубо.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Венедикт, недавно приехав на дачу, лежал на шезлонге, предаваясь ставшими привычными меланхоличными раздумьями в дачной тишине. Солнце лениво катилось к закату. Постепенно наступала вечерняя прохлада, приходя на смену дневному зною. Его сегодняшнее настроение вполне отвечало его неизменному тяготению к отрешенности от городской суеты.

Иногда он вспоминал о своих соседях, с которыми он познакомился четыре дня назад. Его пытливый ум, постоянно требующий нагрузки, то и дело возвращался к подробности гибели сына соседей. И к таинственной фигурке какого-то божества, так подействовавшего на него. О видениях, которые так потрясли его, когда он взял ее в руки. Об ужасе, обуявшем его, стоило ему взглянуть ей в глаза. Интересно, что это за божество, почему оно имеет такую силу воздействия на человека? Что за сцену убийства видел? И почему это божество не действует на Николая и Пелагею? А, может, воздействует?