Аргилай. Возвращение домой

Девочка уверенно кивнула.

– Но собака на цепи, и ты не смогла ее освободить? – продолжил высказывать свою догадку юноша.

Варварка опять кивнула.

– А потому нашла горшок и собрала в него собачью мочу? – предположил Аргилай.

– Да! – радостно пискнула Лиса, обрадованная, как человек нашедший своего собрата по разуму.

– Но зачем? – нахмурившись спросил юноша и опять сплюнул.

Девочка тяжело вздохнула, затем молча вернула себе горшок.

Лаи не успел даже испугаться, когда варварка плеснула на него мочой. Затем она плеснула мочой на себя и гордо улыбнувшись ответила:

– Помочь от псов на воротах, тупина. Поехали!

На своей могучей спине Упрямец вынес друзей из леса. Лаи держал поводья, а Лиса сидела у него за спиной. Под копытами вновь бежала дорога. Тяжелый ухват, притороченный к седлу на место меча, постукивал по ноге юноши. Девочка сжимала в руках горшок, в котором плескалась спасительная чудо-жидкость. Вязкий запах мочи теперь был почти осязаем и стал верным товарищем, сопровождающим всадников.

– Ох и не так я собирался проводить свое путешествие до Грейсвана. – проворчал Лаи и ткнул Упрямца пятками, посылая в галоп.

Деревня Пирожок встретила путников гнетущей тишиной. Словно затишьем перед грядущей бурей. Упрямец подъехал к запертым воротам и остановился. Из-за деревянной створки раздалось низкое утробное ворчание крупного хищника. Фельдбонский боевой жеребец заволновался, но не отступил ни на шаг.

Лиса спрыгнула с седла на землю. Быстро оторвала кусок ткани от подола платья. Тщательно вымочила тряпку в остатках мочи. Бросила почти опустивший горшок спутнику. Мокрую тряпку завязала вокруг пояса и полезла обратно в седло.

Лаи поморщился от отвращения, а девочка тем временем скомандовала:

– Туда! Близко. – произнесла она и маленький мокрый пальчик указал на ворота.

– Подвести коня к воротам? – догадался юноша.

– Да.

Юноша быстро понял, что задумала варварка и прижал Упрямца боком к воротам. Девочка ловко забралась ногами на седло, затем на плечи всадника, и через мгновение уже спрыгнула на той стороне ворот.

Лаи с самого начала не очень верил в затею с мочой и ожидал услышать рык псов и предсмертный визг Лисы. Но все обернулось иначе. В начале действительно был рык и многообещающее утробное ворчание. Но затем рык внезапно превратился в умилительный скулеж. Загремел засов ворот и взгляду Аргилая предстала картина с совершенно счастливым псом, который самозабвенно вылизывал лоскут ткани, пропитанный все той же мочой.

– А где второй? – нахмурился юноша, обеспокоенно озираясь по сторонам.

– Нету. – ответила Лиса пожимая плечами, затем залезла в седло позади Лаи и приказала. – Ехать!

Вокруг вновь проносились притихшие избы. Но теперь Лаи знал, кто смотрит из-за приоткрытых ставней. Мертвые, неподвижно сидящие восковые люди глядят на гостей своими нарисованными глазами. В каждом доме сидела холодная кукла, созданная безумной волей жестоких людоедов из, когда-то живого, человека.

Корыта принесли. Для каждого пленника свое, личное. Поставили точно под головами – чтобы кровь не растекалась по земле, а аккуратно собиралась в большую емкость.

На площади постепенно собиралась вся община. Людей оказалось не много. Карпыч с женой и приемной дочерью Нежданой. Высокий худой мужчина, который первым встретил путников у дома с доброй собачкой на цепи. Его жена – толстая крепкая женщина, что прислуживала за столом у старосты, и трое детей. Старший – молодой банщик, тот самый, что так неудачно напал на Лису и получил по лицу от Аргилая. Две младших – девочки близняшки с миловидными личиками и светлыми кудряшками. И еще три похожие семьи с маленькими детьми, разного возраста.

Итого шесть мужчин, четверо из которых по возрасту и здоровью могли представлять из себя опасность, как бойцы. И семь женщин из которых вероятно две могли, имея оружие, представлять опасность. Так решила для себя Трица, рассматривая толпу. Эх, кабы бы не колодки, справиться с подобной компанией не представляло серьезного труда. Но арт-три пока не представляла, как выбраться из этой ситуации – колодки держали крепко и надежно.

– Собрались мы сегодня тут, дабы склониться пред гостями нашими в словах благодарности. – торжественно начал свою речь староста Карпыч и повернулся к обнаженным пленникам в колодках. – Дорогие мои, явились вы сюда по своей воле. Явились в желании спасти и помочь в беде нашей. За то молвим мы: велико спасибо! – он поклонился в пояс. Все собравшиеся на площади повторили поклон, включая самых маленьких детей.

– Ну охренеть теперь. – прошепелявил Бипа.

Жена старосты – Мария, медленно и торжественно поднесла своему супругу изогнутый, хорошо заточенный и отполированный до блеска, серп.

– Окажи честь батюшка, гостям дорогим, – попросила блондинка, протягивая инструмент, деревянной рукояткой вперед. – Прими в род наш.

– Слышали да? – опять прошепелявил гном, сплевывая кровью. – В рот, говорит прими – сожри то бишь.

Карпыч принял поднесенный серп, поднял его над головой, ловя на полированный клинок солнечные блики.

– Час жатвы! – крикнула Мария.

– Час жатвы! – ответили ей в унисон собравшиеся люди.

Староста неторопливо направился к пленным.

– Сами того не ведая, принесли вы спасение и избавление от страшной нашей доли. Сегодня станете вы частицею нашей и найдете продолжение свое в жизнях наших. Ибо плоть ваша станет частицею нашей плоти, кровь ваша станет частицею нашей крови. За то молвим мы: велико спасибо! – провозгласил староста, остановился возле гнома-следопыта и, вновь, поклонился в пояс.

Люди во дворе, тоже поклонились.

– Вы совершаете ошибку! – хриплым голосом крикнул Нюх. – Моя плоть болезненна и вам совершенно не нужна. Зуб даю!

Староста сгреб волосы гнома в кулак и приподнял голову пленника, обнажая беззащитную шею, прикрытую лишь короткой бородой.

– Сегодня мы запомним ваши лица и будем припоминать их все дни, покуда плоть ваша буде тешить животы наши. – торжественно продолжил Карпыч и поднес серп к горлу Нюха. – Лица героев, лица спасителей, лица тех, кто несет нам…

– Мочу! – что было сил проорал Аргилай, влетая во двор в бешеном галопе.

Глиняный горшок, угодил в голову Карпыча и оборвал речь на полуслове не дав закончить. Староста покачнулся и отпустил волосы гнома, но сам остался стоять на ногах. По его пожелтевшему от мочи лицу потекла струйка крови.

Босой юноша, в изношенных полосатых портках и белой полотняной рубахе, остановил коня и поднялся в стременах. Позади него, в седле, сидела рыжая девочка, сейчас отстегивающая от седла ухват. Огромный боевой жеребец под ними гарцевал и нетерпеливо ржал, чувствуя предстоящую битву.

Вооружившись тяжелым увесистым ухватом, Лиса спрыгнула на землю и торопливо направилась в сторону, заключенной в колодки, Трицитианы. Староста шагнул вперед, чтобы остановить варварку. Но Лаи тронул Упрямца пятками и послал прямиком на Карпыча. Людоед испуганно шарахнулся в сторону от копыт огромного жеребца. Конь попытался укусить противника, но тот бросился на землю и откатился прочь. Затем поднялся и заорал:

– Уводите детей! Детей спасайте!

Тщательно прицелившись и высунув кончик языка от сосредоточенности, Лиса нанесла сокрушительный удар ухватом по замку на колодках наемницы. Душка погнулась, но замок остался на месте. Девочка вновь подняла свое оружие. Так просто сдаваться она не планировала.

Людоеды отреагировали быстро. Все дети и часть женщин укрылись в доме старосты. Остальные спешно вооружились топорами и копьями и ринулись в атаку.

– Псов таши, псов! – крикнул Карпыч своей жене Марии.

Та кивнула и стремглав бросилась на улицу села.

Лаи кружился на Упрямце по двору вокруг прикованных пленников, уклоняясь от ударов и не подпуская врагов к Лисе. Более всего юноша опасался, что кто-то принесет лук и тогда ему несдобровать. Но пока никто из противников до этого не додумался.

Варварка обрушила на замок колодок очередной удар. Во все стороны полетели искры и куски металла. Ухват сломался. Девочка расстроено посмотрела на кусок деревянного черенка, оставшегося у нее в руках и чуть не плача, произнесла:

– Сломался.

Аргилай оглянулся на Лису и заметив ее проблему выругался. Все летело в топку. Операция по спасению потерпит полное фиаско, если упустить время и дать людоедам организовать сопротивление раньше, чем удастся освободить пленников из колодок. Как открыть или сломать замок не имею ключа или инструмента? Оставался только один вариант – Лаи стиснул зубы и направил Упрямца прямиком на Трицитиану. Шанс был, но весьма призрачный. Юноша развернул коня возле пленницы и мощные задние ноги Фельдбонского боевого жеребца ударили стальными подковами по деревянным колодкам.

Грозовая черная туча закрыла теплое осеннее солнце. На деревню легла зловещая тень. Верхняя часть колодок разлетелась в щепки от удара копыт. Трицитиана медленно и неотвратимо, как огромная приливная волна, восстала с колен. Глаза, цвета весеннего льда, метали молнии, к обнаженному телу, испещренному шрамами, прилипли травинки и комочки земли. Арт-три с удовольствием, с хрустом потянулась, возвращая затекшим суставом подвижность.

Лаи вновь крутанул коня, отгоняя от себя вооруженных людоедов и теперь направил Упрямца на Бипу. Гном в ужасе закричал, видя, как к в его лицо летят копыта.

Заметив, что внимание всадника переключилось на колодки, молодой сын банщика метнулся к Аргилаю. Парень отлично помнил кто накануне сломал ему нос и теперь желал вогнать свое копье в сердце обидчика. Он замахнулся оружием, но не смог нанести удар. Копье словно застряло в воздухе при замахе. Банщик обернулся. Древко его оружия сжимала рука обнаженной рыжей женщины. Трица ударила сильнее и грамотнее чем Лаи. Кулаком в горло. Этого удара банщик не пережил.

Лиса взвизгнула и вовремя отскочила в сторону. Атака топором толстой крепкой женщины не достигла своей цели. Людоедку это не остановило. Женщина шагнула вперед, намереваясь достать варварку вторым ударом, но в этот момент на нее набросился голый и очень-очень злой гном. Бипа орудовал увесистым куском колодок, как дубинкой. Топор его противницы полетел в сторону. Затем женщина истошно закричала и начала медленно заваливаться набок, получив сокрушительный удар в колено. Гном рыча набросился на упавшего противника без жалости добивая людоедку.

Аргилай все тем же опасным способом освободил из колодок Нюха. Теперь юноша был свободен от обязанностей по защитите своих товарищей и мог сам атаковать противника. Чем и не применил воспользоваться. Упрямец сбил могучей грудью, а затем затоптал одного из людоедов, пытавшегося прийти на помощь толстой женщине.

Среагировав на движение, Трицитиана заметила, что староста побежал к дому. Перехватив копье банщика для броска, арт-три метнула оружие. Карпыч вскрикнул и припал на колено. Из правого бока пожилого мужчины торчало деревянное древко. Однако главарь людоедов поднялся на ноги и, с трудом проковыляв несколько шагов, скрылся за дверью своего дома. Трица хотела броситься за ним, но не смогла – ее атаковали сразу двое. Один был вооружен копьем, другой топором. Никто из мужчин не ожидал подобной прыти от голой женщины. Молниеносное движение бердами назад, и копье, наконечник которого, казалось, должен был распороть нежный животик, покрытый шрамами – прошел мимо. Трица схватила древко возле наконечника и резко подняв, нырнула под него, уходя от удара топором. Плавный шаг обратно и пинок в пах, такой быстрый, что глаз не успевает его уловить, а противник хватается за промежность и скуля оседает на землю. Копейщик еще не успел сообразить, что остался один, когда Трица вырвав у него из рук копье, несколько раз сильно ударила древком, превращая лицо мужчины в кровавое месиво.

Тяжело дыша Аргилай осадил Упрямца и осмотрел поле боя. Все людоеды, не успевшие скрыться в доме старосты, лежали на земле. Один из противников был еще жив, но Бипа, рыча от ярости, добивал его куском колодок.

Испуганный писк Лисы резанул по ушам не хуже свиста стрелы:

– Пес!

Все оглянулись в сторону улицы. Там стояла жена старосты Мария – невысокая стройная женщина средних лет. Длинная коса медового цвета переброшена через плечо и висит ниже пояса. Рядом с женщиной сидел огромный светло-коричневый пес с черной мордой. Вся поза мощного тела хищника выражала готовность к атаке.

– Взять! – коротко скомандовала Мария.

Зверь молча рванул с места в сторону Трицы. За пару шагов до цели все четыре лапы оторвались от земли, и он смертоносной стрелой взмыл в воздух. В последний миг до столкновения наемница ушла с линии атаки, перекувырнулась в вновь была на ногах. Пес тоже, он развернулся и приготовился повторить свой бросок.

– Сюда тварь! Ко мне! – что было мочи закричал Лаи, надеясь отвлечь зверя на себя.

Но пес не отреагировал на вызов и вновь атаковал.

Перед Трицей как из-под земли вырос голый гном. Нюх прикрывался деревянным корытом, неистово рычал, скалил зубы и грязно ругался. Словно соломенную куклу, пес ударом груди отбросил гука в сторону, и хотел было атаковать свою первую цель, но арт-три уже и след простыл. Трица оказалась сбоку от противника и вонзила тому копье под лопатку. Зверь дико завизжал, извиваясь и стараясь вцепиться зубами в древко копья.

Мария заголосила нечто нечленораздельное и бросилась на помощь своему питомцу, собираясь атаковать противников голыми руками. Лаи ударил коня пятками и позволил Упрямцу смять и затоптать людоедку.

Тем временем к псу подскочил Бипа и топором окончательно успокоил хищного зверя.

Кряхтя и держась за поцарапанный об землю зад, Нюх поднялся на ноги и огляделся. Никто из противников больше не двигался. Гном икнул, а затем захохотал хриплым торжествующим хохотом. Размахивания окровавленным топором над головой к нему присоединился Бипа.

– Живы, бурить твои штольни! – орали два голых гука, пританцовывая во дворе дома старосты и обнимаясь. – Мы, живы драть вас за ногу! Живы!

– Че орете? – недовольно буркнула Трица, проходя мимо и подбирая с земли оружие.

Аргилай соскользнул с седла, чтобы обнять и успокоить разгоряченного битвой Упрямца.

– Спаситель наш! – услышал юноша позади себя хриплый окрик и повернулся.

На него бежали два обнаженных, перепачканных кровью гнома, раскрывая свои крепкие объятия.

– Не-не-не-не за что! Право не стоит. – перепугался Лаи, уклоняясь от голых благодарностей.

– Позже лобзаться будете, – к облегчению юноши, осадила гномов Трицитиана и кивнула на дом старосты. – Мы дело еще не закончили.

– Вот еще в дом лезть. – отмахнулся Нюх. – Петуха им красного запустить – сами выйдут.

– Угу, – фыркнула наемница, стаскивая с толстой мертвой женщины окровавленную рубаху, чтобы прикрыть свою наготу. – В доме наши вещи. Кончайте ерундой трясти, прикройтесь чем-нибудь и пойдем.

Дверь дома старосты деревни Пирожок оказалась заперта изнутри на крепкий засов. Но все равно долго не продержалась под ударами топоров.

Приделав поперечные палки и превратив корыта в ростовые щиты, первыми в дом вошли гномы.

– Когда я сказала «прикройтесь чем-нибудь», я говорила про одежу, – недовольно буркнула Трицитина, заходя в дом вслед за гуками.

– Серьезно? – удивился Нюх, осторожно продвигаясь вглубь дома через сени. – Мы не поняли.

– Мы не Аргилай, – шепеляво усмехнулся Нюх, топором открывая дверь в общий зал. – Нам скрывать нечего.

В зале было сумрачно. Не горела ни одна свеча. Единственный свет шел из круглого отверстия в крыше. Посереди просторного помещения уже не пылал большой прямоугольный очаг, как прошлым вечером во время застолья. Над потухшим очагом висели остывшие котлы. Заботливые хозяйки накрыли длинный стол к иному пиру. Но тарелкам суждено было остаться пустыми, поскольку главные блюда явилось на пир неприготовленным.

У дальней стены в страхе застыли несколько женщин. К подолам их вышитых праздничных нарядов прижимались перепуганные дети. На лавке лежал староста Карпыч. Его голова покоилась на коленях миловидной черноволосой девушки – его приемной дочери Нежданы. Рядом лежало копье и валялись окровавленные тряпки. Дочь старосты гладила седую голову своего отца и горько, беззвучно плакала. При виде вооружённой компании, вошедшей в зал, она подняла темные, раскрасневшиеся глаза и спросила:

– Моя мама?

Трицитиана отрицательно покачала головой.

Неждана всхлипнула и прижалась лбом к уже холодному лбу своего приемного отца.

– Не убивайте нас! – умоляюще попросила одна из женщин, к подолу платья которой прижались две белокурые и розоволицые малышки-близняшки. – Мы покажем тайники в селе. Только не убивайте!

– Ага, сейчас, только бороду сбрею! – шепеляво огрызнулся Бипа, отбросил в сторону свой щит-корыто и зло оскалился. – Как пирожки из гномов жрать, так гузно не треснуло! А как к стенке прижали, так сразу потекло?

Испугавшись страшного обнаженного гнома близняшки спрятали лица в подол платья женщины и заревели в голос. Несколько других перепуганных детей поддержали их своим воем и слезами.

Бипа сделал шаг вперед и оглянулся на своих товарищей. Те растерянно стояли на месте.

– Что встали? – рявкнул гук. – Мочи уродов!

– Я не уверена. – тихо ответила Трицитиана, задумчиво рассматривая женщин и детей людоедов.

– Какого хрена? – искренне удивился Бипа. – Какие тут могут быть сомнения? Они не люди, они монстры! Они, хрен знает сколько лет, обманом заманивают в деревню мирных путников, убивают, разделывают и пожирают, как скотину!

– Но дети. – произнес Аргилай, с трудом разлепив пересохшие от волнения губы.

Юноша совершенно не ожидал такого поворота событий. Одно дело, когда в горячке боя ты убиваешь врага, но совсем другое: беззащитные женщины и дети в ужасе жмущиеся к стене и просящие пощады. Даже если это те самые люди, что совсем недавно собирались убить и съесть тебя.

– Это сейчас они дети, – возмущенно прошепелявил гном с обгоревшим хохолком на голове, указывая на противников окровавленным топором. – А через несколько лет они станут такими же уродами, как те, что обманули нас и заковали в колодки. Вырастут в кровожадных хищников! Лично я не смогу простить себе, если сейчас оставлю в живые эти личинки чудовищ и обреку на мучительную смерть их будущих жертв – таких же мирных путников, как мы.

– Я плевать хотела на других путников. – с безразличием в голосе ответила Трицитиана. – Хочешь убить – иди и убей. – разрешила она, пожимая плечами.

Бипа сверкнул темными глазами из-под густых кустистых бровей, вскинул свой топор и сделал несколько шагов к вжавшимся в стену людоедам. Женщины завыли от ужаса, прижимая к себе плачущих детей. Гном остановился и застыл. Простояв так несколько мгновений, он уронил голову на грудь и медленно опустил топор.

– Не могу. – с трудом выдохнул он и обиженно засопел.

Трицитиана бесшумно подошла сзади и положила руку на трясущееся плечо гука.

– Не все так просто, да, господин гном? – примиряюще произнесла рыжая женщина.

С другой стороны, к Бипе подошел Нюх, ткнул собрата в плечо своим кулачищем и посмеиваясь, хрипло сказал:

– Геноцид, брат, дело хлопотное. Одного желания мало, тут талант нужен.

– Гено… что? – не понял гном с обгоревшим хохолком волос.

– Наш мир – это долбаная мясорубка, где каждый выживает, как может. – присаживаясь на лавку к столу, убранному к пиру, начала Трица. – Нам тоже приходилось убивать. Еще неизвестно чей счет отнятых жизней больше. Этих, – она кивнула в сторону людоедов, вжавшихся в стену. – Или наш. И точно не нам рассуждать насколько мирными были сожранные за этим столом путники. – наемница вздохнула. – Мы вольны лишь над выбором тех решений с которыми потом сможем жить. Лично я не готова убивать детей. И плевать мне на других путников, пусть сами борются за право существования.

– Справедливо. – согласился Нюх. – Лучше и не скажешь.

– Но все те люди, что погибли здесь!? – внезапно вступил в разговор Аргилай. – Там в каждом доме сидит восковая кукла с костями внутри, человеческое чучело. Их надо похоронить.

– Похороним. – кивнула Трицитиана, ударила кулаком по столу и поднялась на ноги. – Я решила. Эй, Неждана, – позвала арт-три дочь старосты Карпыча. Та подняла на наемницу заплаканное лицо. – Условия такие: вы показываете все тайники в деревне, я отпускаю вас на все четыре стороны. А село мы сожжем.

Черноволосую девочку затрясло, но она взяла себя в руки и глотая слезы ответила:

– Разреши забрать свои вещи.

– Разрешаю. – легко согласилась Трица. – Каждая может забрать столько сколько способна унести на себе.

В тайниках нашлось оружие, деньги, посуда и даже ящик какого-то незнакомого крепкого пойла. Гномы сразу откупорили бутылочку, продегустировали, крякнули и одобрили. Все добытое погрузили на телегу, в которую запрягли двойку местных лошадей. Туда же Лаи бросил сумку с письмами курьерской службы Бакарди, которую отыскал в сарае рядом с телом усатого курьера.

Была уже поздняя ночь. Зарево от горящей деревни виднелось далеко, а багряные отсветы отражались на низких облаках, подсвечивая черное небо. Где-то там, в объятых пламенем домах, растекались фигуры. Воск плавился и горел, обнажая белые кости, давно убитых людей. Чучела плакали огненными слезами, глядя из окон на кончину общины людоедов.

От деревни в сторону пыльной степи брели женщины и дети, неся в мешках и волокитах свои скромные пожитки. Черноглазая девушка с темными волосами, заплетенными в толстую косу, с трудом волокла окоченевший труп своего отца – старосты Карпыча.

Аргилай с высоты спины Упрямца с замиранием сердца смотрел на это зрелище. Юноша знал, что никогда не забудет то, что увидел здесь. Не сможет забыть. Все прочие невзгоды и лишения его путешествия меркли на фоне той трагедии, что разыгралась у него на глазах в деревне с аппетитным названием – Пирожок. Мир исказился, встал с ног на голову, потеряв понятия о добре и зле. Все стало относительным и от того еще более ужасным.

– О, глянь! – прошепелявил Бипа, указывая толстым пальцем на Неждану, тащившую тело своего отца. – Девка заботливая растет, хозяйственная – ужин на всех прихватила!

Глава 4. Грейсван.

Прошло чуть меньше двух недель с тех пор, как путники оставили позади пепелище злополучной деревни Пирожок. Это время пролетело быстро, без приключений и нежелательных встреч. Старая дорога вела вдоль предгорий по краю, где уже давно никто не жил, и в конце концов должна была привести друзей к легендарному городу-крепости Грейсвану.

Ночи становились все длиннее, а дни короче. На Ваницианские равнины из Хадола через Пепельные горы постепенно ползла осень. Временами случались такие заморозки, что утром на траве появлялся иней. Дозорным на привалах приходилось непрестанно поддерживать огонь, чтобы спящие не окоченели под шкурами.

Аргилай вернулся к тренировкам с Трицитианой. Каждый вечер до ужина и каждое утро перед завтраком юноша упрямо нападал на свою наставницу и регулярно получал порции тумаков. Но с каждым днем все меньше. Лисе тоже пришлось заниматься. Но не физическим, а умственным трудом. Варварка с завидным усердием учила общий язык континента и делала в этом не малые успехи. Однако слово «дубина» в отношении Лаи все равно упрямо произносила, как «тупина». Вероятно, девочка видела в этом какой-то смысл.

Согласно купленной Нюхом карты – завтра к полудню путники должны были прибыть к конечному пункту своего совместного путешествия – в Грейсван. По этому поводу было решено сегодня вечером устроить прощальный ужин. Друзья договорились вскрыть и распить крепкий напиток, добытый в тайниках людоедов. Аргилай вызвался приготовить угощение, но это оказалось не так просто, как он думал.

Среди прочих трофеев, добытых в деревне Пирожок в телеге, имелась клетка, сплетённая из ивовых прутьев. В клетке сидели две жирные откормленные курицы. Именно им предстояло стать главным блюдом.

Как только путники расположились на вечерний привал, Лаи достал несчастных птичек из клетки. Он намеревался отрубить им головы топором. Но не тут-то было. Перепуганные куры неожиданно вывернулись из рук неопытного забойщика и пустились наутек в разные стороны. Аргилай выругался и подняв топор над головой, бросился вдогонку. Ваницианские равнины давно не видели столь яростного и кровавого сражения. Куры в итоге проиграли, но до самого конца сражались самоотверженно, задорого продав свои жизни.

Перепачканный грязью, кровью и пухом с перьями юноша вернулся к друзьям. Лаи с гордостью продемонстрировал два жалких тельца поверженных врагов и кучу ранок на своих руках от острых клювов птиц. За что снискал жидкие аплодисменты от Трицитианы и кучу колких шуточек от гномов. Лиса же молча протянула ему большую чугунную сковородку, как бы намекая, что ужин уже совсем скоро.