Три солнца над аптекой

В 1969 году, Алена, с отличными оценками, перешла в шестой класс. Надежда Ивановна, рассадила класс, по уровню знаний. У окна, в первом ряду, сидели отличники и ударники. В среднем ряду, сидели троечники, в крайнем у двери ряду – двоечники и второгодники. Алену посадили на первый ряд с Витькой Смотриным, разъединив ее с подругой. Оля сидела на первом ряду, но с Колей Павловым, отличником. « Вы с Олей постоянно разговариваете на уроках!»– строго сказала Надежда Ивановна. Конечно, это было правдой, но Алена чуть не расплакалась. Ей хотелось все время быть рядом с любимой подружкой, а теперь они будут общаться только на переменах или, после уроков. Оля тоже выглядела печальной. Зато , Витька Смотрин был доволен. Ему пришлось «подтянуться» по математике и русскому, чтобы оказаться на одной парте с Аленой. Немного подувшись, словно Витька был причиной удаления подруги , Алена успокоилась, а после, привыкла сидеть с ним. Витька тоже был ее другом. Они родились с ним в одном роддоме, в одном месяце, с разницей в восемь дней. Их дома стояли рядом, отделенные редким дощатым забором. В заборе две доски легко отодвигались и дети бегали друг к другу в гости. Они всегда росли вместе, семья Смотриных стала родной семьей для девочки. Алена не помнила себя без Витьки и его сестер. А еще ей льстило, что Витя стремится сидеть рядом с ней и готов всегда защищать интересы Алены. Кроме того, Витька признавал первенство Алены, во всех вопросах. На улице давно их дразнили «жених с невестой, поехали за тестом», увидев, что Алена с Витей вместе идут из школы. Дома Алену теперь никто не ждал, и Витька часто звал ее к себе. Там, они вместе делали уроки. Потом тетя Вера угощала их своим вкусным борщом. Борщ был ароматным, золотым, в нем плавали зеленые «укропинки». А главное, за столом сидела целая веселая компания и все смеялись. Вечером Алена шла домой и одна ложилась спать. Ей было хорошо оттого, что она может лечь в постель, раскрыть книгу и читать, сколько хочет. Засыпая, она смотрела на свой прикроватный коврик. На нем были изображены три богатыря: Илья Муромец, в центре. По краям – Никита Добрынин и Алеша Попович. Больше всех ей нравился Алеша Попович, с красивым тонким лицом. « Вырасту, выйду замуж за парня с таким же лицом! А сына назову Алешей! » – мечтала Алена, и сон уносил ее в сказку. Утром она просыпалась по будильнику, собиралась в школу, стараясь не разбудить маму. Тамара Алексеевна приходила домой поздно, но утром могла поспать, поскольку преподавала во вторую смену. Алена кипятила чайник на электрической плитке, готовила себе бутерброд с маслом. Потом одевалась и шла в школу. Девочка чувствовала себя взрослой и самостоятельной. Тамара Алексеевна , практически, перестала интересоваться отметками дочери, ее ,всецело, поглотил процесс поиска нового мужа. Но Алена не могла огорчать бабушку и училась, только на « отлично». Она не нуждалась в контроле, активно участвовала в классных делах , после уроков, рисовала школьную стенгазету и писала туда маленькие заметки о школьных новостях. Завхоз Семен Павлович даже дал ей ключ от подсобного помещения, где стоял широкий стол и свободно помещался лист ватмана. Алена старательно выводила художественный шрифт и могла часами разговаривать с подругой Олей, сидевшей возле нее, на самодельной лавке. Иногда, подруги покупали бутылку любимого лимонада «Крем-сода» и по очереди пили из горлышка. Вечером, Алена закрывала подсобку на ключ и они, с неохотой, расходились по домам. В школе были перемены. Их прежняя учительница пения Маргарита Ивановна уволилась. Уроки пения стал преподавать бывший фронтовик Серафим Данилович. Он получил ранение в ногу во время битвы за Севастополь. Это был пожилой, суровый мужчина. На первом же уроке он сказал детям: « Уберите тетрадки со своими коммунистическими песнями! Мы будем петь совсем другие!». И они все время пели песни о войне. Обычно, Серафим Данилович вызывал Алену, ему нравился ее звучный голос, садил ее на свое место, за стол. « Ну, Аленка! Слушай внимательно музыку и начинай!» – важно приказывал Серафим Данилович. На столе лежал текст любимой песни Серафима Даниловича о море. Он просил Алену читать текст в такт музыки, а класс должен просто тихо подпевать. Сам учитель доставал свой сверкающий аккордеон и аккомпанировал. Когда Алена читала заключительные слова песни « …и в мирной дали, идут корабли. Под флагом любимой страны. », стараясь попасть в лад, то она видела, как слезы бегут по бритым щекам Серафима Даниловича и его щека дергается. Эта песня отличалась от бодрых гимнов, которые они разучивали с Маргаритой Ивановной. Когда песня заканчивалась, класс сидел тихо, не шелохнувшись. Все жалели Серафима Даниловича и любили его за искренность. Он рассказал им о войне так, что они многое , если не поняли, то почувствовали своими детскими сердцами. Старшеклассники говорили, что семья Серафима Даниловича погибла во время обстрела Севастополя. Сам он необычайно нежно относился к детям, мог принести пакет с конфетами и раздать всем по конфете. Он знал, что у Алены умер отец, иногда подходил, гладил ее по голове и спрашивал: « Что? Тяжко без батьки?». Алена молчала, она никогда не жаловалась. Однажды, вместо Серафима Даниловича, в класс пришла завуч школы Татьяна Николаевна и сказала, что Серафим Данилович уехал, и пение будет вести новая учительница Галина Петровна. По классу прошел возмущенный вздох. С понедельника, они снова пели в школьном хоре про партию и великого Ленина. Но Алена никогда не смогла забыть слезы фронтовика и его любимую песню про Севастополь. Из разговора завхоза с физруком, она услышала, что Серафима Даниловича уволили за «антисоветчину». « Вроде не тридцать седьмой, а все же надо держать язык за зубами! Наверное, что-то сболтнул лишнее ваш учитель про партию или Брежнева.» – прокомментировала бабушка, когда Алена спросила у нее про слово «антисоветчина». Мама тоже просила ее «держать язык за зубами» , не болтать о том, что у них в доме периодически появляются мужчины. Алена с трудом держалась, но однажды проговорилась бабушке, что «дядя Миша остается на ночь, а мама не разрешает вставать ночью попить воды». Через два года поисков, мать выбрала в мужья довольно покладистого мужчину, тоже по имени Михаил, местного уроженца. Скорее всего, Тамара Алексеевна последовала совету матери. Родители Михаила и Тамары жили в одной деревне, поэтому они давно знали друг друга. Алена тоже знала высокого светловолосового дядю Мишу. Он был сыном деда Саши и бабушки Наташи Черновых. Черновы жили на краю деревни, в ветхом маленьком доме. Алена редко заходила в их дом, потому что увидела однажды, как дед Саша сморкается и плюется прямо на щелистый, немытый пол. Баба Наташа процеживала молоко через слипшуюся от грязи марлевую тряпочку, засиженную мухами. Она плохо видела, может, поэтому не замечала всей грязи. « Попей молочка, Алена!» – предлагала она иногда. Девочка вежливо отказывалась. Алена не могла есть или пить у Черновых, испытывая брезгливость. Но вслух об этом никогда не говорила. Их двор был покрыт коровьими лепешками, сарай, где стояла худая корова Дочка, был дырявым. Крыша сарая протекала во время дождей, и Дочка стояла по колено, в грязи, жалобно мыча. Дед Саша слыл пьяницей и лентяем. Алена часто слышала, как баба Наташа ругает своего неумелого мужа, а тот только посмеивается, посиживая под кустом черемухи с кружкой хмельной браги. Дед Саша всегда был пьян. Все девочки знали, что к пьяному деду Саше подходить нельзя. Он хватал девчонок за грудь или за ноги, пытался поцеловать. Зазевавшиеся девочки громко визжали, вырывались и убегали. Услышав их крики, из дома выбегала баба Наташа с кочергой и била мужа по согнутой спине: « Ох, как ты мне надоел, охальник старый! Отвяжись от девчонок, иначе прибью тебя !». Но дед Саша только отмахивался от жены и смеялся, вытирая свои слюнявые губы. Он или сидел на скамейке или спал в комнате, за цветастой занавеской. Часто к Черновым приезжали гости, в ограде был выставлен стол, и до поздней ночи толпа веселого народа пела и плясала, на пыльном дворе. По дому и двору сновала сухонькая баба Наташа, пытаясь сделать всю работу за себя и за мужа. Когда все мужики в деревне косили и заготавливали сено на зиму, то деда Саши в их числе, не было. Скорее всего, он спал за своей занавеской. Образ жизни Черновых сильно отличался от жесткого порядка, заведенного ее дедушкой. Алексей Андреевич строго следил за чистотой двора, каждый день чистил сараи и чинил их. Алена и помыслить не могла, как можно бросить мусор на чисто выметенный забетонированный двор дедушки. В их доме всегда были вымыты полы, на которых постланы выстиранные самотканые половики. Кровать сияла белоснежными покрывалами , подушки были украшены кружевными «накидушками» из капрона. Днем не разрешалось садиться на диван, обтянутый желтым плюшем. Сидеть нужно было на стульях. Дети с малых лет были приучены убирать за собой вещи и мыть обувь. Алена решила, что люди живут в грязи по причине того, что у них мало денег. В городе, на их улице тоже жила семья Носиковых, у них было пять детей, и они тоже жили в грязи. Девочка жалела Чернову бабу Наташу и удивлялась, почему она выбрала такого мужа, как дед Саша.« Они бедные не потому, что денег у них нет. Пенсия Сашкина вдвое больше моей…Это все из-за пьянки его…Сашка Чернов с юности жил в грязи. В ней и помрет!» – говорил дедушка про своего соседа, в ответ на вопросы Алены. Девочке было жаль корову Дочку, которая голодала в сарае Черновых в зимние дни. Ведь дед Саша не утруждал себя, в то время, когда ее дедушка, несмотря на боль в раненной на фронте ноге, трудился с раннего утра до ночи. « Когда я вырасту, то выберу непьющего мужа. Курить он тоже не будет. Он будет чисто выбрит, красив, высок, образован. Мы будем гулять с ним по улице, все будут смотреть на нас, оборачиваясь нам вслед…» – мечтала Алена. Было обидно за маму, такую красивую, с длинной косой, умеющую петь и играть на мандолине. Мысль, что избранник мамы происходил из такой неблагополучной семьи, не нравилась Алене. « Неужели, нельзя было выбрать другого мужа?» – недоумевала девочка. Однако, дядя Миша Чернов , все же был высок и красив. Еще он, по- доброму, относился к детям. В последнее время, он приезжал к родителям со своим маленьким сыном Кириллом. Кирилл был глухонемым. Мальчик ни на шаг не отходил от отца , с интересом поглядывая на деревенских ребятишек. Он силился что-то им сказать, но у него выходил только звук: «У-у-у!». Когда дядя Миша стал встречаться с мамой, то Кирилл куда-то исчез. Баба Наташа сокрушенно кивала головой на вопрос Алены и говорила: «Оно понятно. Кому нужен больной ребенок, только своей матери. Зачем он нужен мачехе ? » «Значит, у Кирилла есть мать. Это хорошо. Не хватало мне еще одного младшего брата! » – эгоистично подумала Алена. Она только-только почувствовала освобождение от нудной обязанности няньки. У нее теперь была отдельная комната, свой письменный стол. Никто не рвал ее книги, не ставил кляксы в тетради, не разбрасывал игрушки на полу. « Ты не скучаешь без брата?» – спросила ее крестная, тетя Надя, когда Алена приехала к ней в гости. « Мне так хорошо без него и без противной Ольги!» – честно ответила Алена. Тетя Надя покачала головой: « Надо же так…». Алена любила гостить у своей крестной. Тетя Надя жила на втором этаже большого трехэтажного кирпичного дома. Квартира тети Нади была ухоженной, красивой. В ней было две комнаты и небольшая кухня. В той комнате, что поменьше – была спальня, в большой – зал. На окнах висели бархатные вишневые портьеры, стол в зале был покрыт красной кружевной скатертью, на полу лежал яркий персидский ковер с красными цветочными орнаментами. У стены стоял огромный мягкий диван, на котором спала Алена, когда оставалась ночевать. Дверь в коридоре вела в санузел. Туалет с чугунным бачком наверху. Надо было лишь дернуть за ручку на металлической цепочке, как вода с грохотом устремлялась потоком и смывала содержимое унитаза. Белая эмалированная ванна на чугунных ножках. По стенам развешаны пушистые махровые полотенца. Все выглядело роскошно и отличалось от обстановки в доме Алены. Там туалет был на улице, а мыться они с мамой ездили в общественную городскую баню, по выходным. « Когда я вырасту и закончу институт, то обязательно буду жить в такой же квартире.» – мечтала Алена, сидя на мягком диване у крестной. Тетя Надя работала директором универмага. « Надя все может достать!» – говорила бабушка про свою младшую сестру. Алена любовалась на свою крестную, когда тетя Надя, стройная, с изящными руками, одевала свое модное манто, каракулевую шляпку и душилась духами «Кремль», стоящими на полочке трюмо, в коридоре. « Тебе что-нибудь купить, Аленушка?» – спрашивала каждый раз, тетя Надя, уходя на работу. « Нет, спасибо. Мне ничего не надо. Можно я почитаю книжки?» – спрашивала Алена вежливо. « Читай дорогая, читай, моя умница! Только поесть не забудь! » – разрешала крестная. Дядя Миша, ее муж тоже любил приодеться. Он был высоким крупным мужчиной, представительным, слегка полноватым. Носил длинное клетчатое пальто и черную фетровую шляпу. Дядя Миша преподавал в горном техникуме черчение. Прыснув на пальто мужской одеколон из пузатого флакона, дядя Миша уходил в свой техникум. Заперев за ними дверь, Алена оставалась в блаженной тишине. Она забиралась на диван с книжкой и забывала про еду до самого вечера. Вечерами у тети Нади собирались гости. Это были известные врачи, прокуроры, начальник милиции, председатель горсовета, секретари парторганизаций. Тетя Надя угощала их дорогим коньяком, красной рыбой, икрой и консервами из многочисленных баночек, которые стояли в ее холодильнике. Алена смотрела телевизор в комнате и слышала, как они произносят тосты в честь тети Нади. « Выходит, директор магазина выше, чем профессор!» – делилась Алена с бабушкой своими впечатлениями, вернувшись от крестной. « Нет, что ты, Аленький! Образование – главнее. Просто, сейчас, время такое…Ничего не достать в магазинах…Надя всегда отличалась от нас, трех сестер…У нее же отец другой, Вахрушев… у нас со старшими сестрами другой отец…ладно, об этом потом тебе расскажу…Она хваткая…Боюсь только, не спилась бы…» – размышляла вслух бабушка. « Не бойся, бабулечка! Они пью маленькими рюмочками, я видела.» – успокаивала ее Алена. Трудно было представить свою стильную модную крестную, в образе спившейся женщины. Когда, Алена возвращалась от тети Нади, мать спрашивала: Ну, что, попросила у крестной, новые ботинки?». Девочка молчала, опустив голову. Ей было стыдно просить, что-то, у тети Нади. Ведь, она и так, покупала своей крестнице подарки. То платье принесет, то туфельки кожаные, то красивую коробку конфет. «Только нищие просят, да клянчат.» – говорила бабушка. Мать сердилась: Ох, дура ты, дура! Иногда, она брала Алену за руку и вела ее в универмаг, которым, заведовала тетя Надя. Там, толпилась куча народу. К прилавкам стояли очереди, все кричали и ругались. Мама подходила к незаметной двери в торговом зале и стучала в нее. Оттуда, выходила работница в синем халате и провожала их, в «подсобку». Вся «подсобка», полутемная комната, была сверху донизу, заставлена коробками с обувью и одеждой. В ней пахло кожей и пылью. В центре, стоял стол и четыре стула. Мать с Аленой садились и ждали. Наконец, приходила тетя Надя, одетая в такой же синий халат, как и все, продавцы. Она разговаривала с матерью. Потом, доставала с полки коробки и заставляла Алену примерить ботинки , туфли или платье. Почему-то, Алене было, очень стыдно ,она краснела, снимала старенькие сандалии, стягивала школьную форму, в которой, всегда ходили к тете Наде. «Вот, тетя Надя, сами видите! Кроме формы, одеть больше, нечего!» – прибеднялась Тамара Алексеевна, выталкивая дочку, вперед. Алена стояла, понурив голову. Было, что-то унизительное, в словах мамы, но, что – она понять, еще, не могла. Увешанные свертками и коробками, они с матерью выходили, из «черного входа» универмага.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.