Боль. Я очнулась от дикой головной боли. Даже не открывая глаз, почувствовала, что кто-то пытается выдавить мои глаза через затылок. Не хочу их открывать, пока не вспомню, что произошло. Я в самолете. Да, это я помню. Открываю глаза – я по-прежнему в самолете. Только все выглядит совершенно по-другому. Вокруг слишком тихо, и лишь мерцание лампы над головой на мгновение отвлекает меня от груды тел. На местах, в проходе лежат пассажиры в неестественных позах. Почему они не шевелятся? Почему никто не кричит и не просит о помощи? Почему я не кричу? Как заставить себя пошевелиться?

Звук упавшего телефона выводит меня из оцепенения. Нет. Я не могу здесь оставаться. Я должна выбраться. Никак не могу отстегнуть этот чертов ремень. Забавно как получается: ремень, которым я была пристегнута весь полет и который спас меня во время крушения, не дает мне возможности выбраться из самолета. Возьми себя в руки, паниковать будешь после. Сейчас главное понять, что происходит. Судя по виду из иллюминатора, мы не тонем – уже радует. Задымления тоже нет. В конце концов, мне удается справиться с ремнем. Я пробираюсь к выходу, внимательно всматриваясь в лица пассажиров. Мой взгляд останавливается на молодом парне. Я его уже видела. У него запоминающееся лицо, все в рыжих веснушках, и огромные изумрудные глаза. Во время посадки он шел чуть впереди меня и так задорно смеялся, слушая рассказ своей девушки, что я невольно улыбалась, наблюдая за ними. Во время полета его первым подбросило с сидения резким и необъяснимым толчком вверх… Последнее, что я увидела и услышала, прежде чем отключиться, – это как хрустнула его шея от удара о полку для багажа…

Господи! Как же хорошо, что у меня нет денег летать бизнес-классом! Передняя часть самолета просто всмятку. Ничего невозможно разобрать среди торчащих частей тела, зажатых оторванными сидениями и вдавленным корпусом. Лишь последний ряд бизнес-класса так не задело. Я внимательно смотрю на девушку в последнем ряду. Мне показалось, или она слегка нахмурилась? Всего доля секунды, но этого было достаточно, чтобы я начала кричать ей в ухо:

– Девушка! Очнитесь! Але! Очнитесь же! Да, молодец, откройте глаза! Вы меня слышите?

Она с трудом фокусирует на мне взгляд, в котором читается… пустота? Кажется, она еще не совсем пришла в себя, чтобы понять, что произошло.

– Вы понимаете, что я говорю?

Едва заметно она кивает головой. Фух, хорошо, что понимает. Мой мозг и так в шоковом состоянии, не хватало еще нагружать его воспоминаниями школьной программы по английскому языку.

– Мы в самолете. Мы попали в аварию. Сейчас уже все хорошо. Вы сможете сохранять спокойствие, чтобы я могла отстегнуть вас?

Ее начинает бить мелкой дрожью, еще чуть-чуть – и она зарыдает. Надо быть с ней построже, мне сейчас нужна помощь, а если она расплачется, то толку от нее не будет никакого.

– Стоп! Время на слезы у нас еще будет, а пока мы должны выбраться.

– Хорошо, я постараюсь, – еле слышно пролепетала она.

Отстегнув ремень, я помогла ей подняться на ноги. И уже собиралась развернуться и пойти к другому аварийному выходу, когда подпрыгнула от ее истошного вопля.

– Что? Что такое? Вы ранены?

Ее трясет с ног до головы, точно она в шоке.

– Нет… не знаю… я пока не поняла.

Она так усиленно мотает головой, что кажется, будто голова вот-вот оторвется.

– Так много мертвых… – сквозь слезы еле лепечет она.

– Да, и к ним прибавится еще парочка, если мы не выберемся отсюда. Иди за мной. Давай на «ты», хорошо?

Глупо или нет, но мне кажется, что обыденные разговоры помогут ей отвлечься, да и мне тоже.

Медленно идя по проходу к другому выходу и внимательно вглядываясь в лица пассажиров, я надеялась, что еще кто-нибудь выжил. Вы, возможно, подумаете, почему я только смотрела на лица, а не проверяла пульс или как-либо по-другому не искала признаки жизни. Встречный вопрос – вы будете проверять пульс у мужчины со свернутой шеей, выпученными глазами или у женщины, сложенной пополам, только в обратную сторону? Все эти люди были не пристегнуты. Что же такое произошло в небе, что привело к таким последствиям?

Так. Передо мной аварийный выход. И почему мне сегодня так везет на помятые двери? Я пытаюсь повернуть ручку, чтобы открыть эту дверь, но у меня ничего не получается. Странно, всегда думала, что они должны легко открываться. Выжившая девушка присоединяется ко мне в попытке открыть эту чертову дверь, но у нас даже вдвоем ничего не выходит. И в этот момент в дальнем конце салона я слышу чертыхания. И не просто чертыхания, а родной сердцу русский мат. По направлению к нам идет высокий парень крепкого телосложения. Он прижимает руку ко лбу, по которому стекает струйка крови. Увидел нас, и, клянусь, у него глаза на лоб полезли, то ли от радости, что он увидел еще живых, то ли еще от чего.

– Заклинило, – единственное, что я могла произнести.

В ту же секунду его лицо приобрело такое серьезное выражение, мне всегда казалось, что именно так хирурги смотрят на пациента во время операции.

– Так, девушки, отойдите, – сказал он, решительно направляясь к нам. – Здесь нужна мужская рука.

Но и у него не получилось открыть эту дверь.

– Может, попробуем противоположную?

– Не получиться.

– Почему?

– Сам посмотри. Ее покорежило так, что никак не открыть.

– Что, черт возьми, здесь произошло?

– Хотела бы я знать. Давайте-ка еще раз все вместе попробуем. Кстати, в конце салона больше нет выживших?

– Нет, я пока к вам на шум пробирался, никаких признаков жизни не заметил.

В этот раз мы все втроем пытаемся повернуть эту ручку и… Спасибо! Чертова дверь открывается, одновременно разворачивается аварийный трап, и яркое солнце ослепляет меня.

Глава 2

Мчащиеся по направлению к нам пожарные машины, завывающая сирена автомобилей скорой помощи, здания…

Я не увидела и не услышала ничего из всего этого, хотя очень надеялась. Ничегошеньки! Последняя толика надежды улетучилась при взгляде на пустынный берег, на который медленно накатывала одна волна за другой. Я посмотрела налево и увидела, как вдалеке эта песчаная дорога круто заворачивает, отрывая взору безграничный простор водной глади. Насыщенный темно-зеленый лес прямо передо мной казался диким и непроходимым. Немного подавшись вперед, я хотела посмотреть, что находится справа. Лучше бы я этого не делала. Из глубины острова (сомневаюсь, что это была часть материка) тянулась массивная вертикальная скала, уходящая в воду. Вся передняя часть самолета была впечатана в нее… У экипажа и пассажиров первого класса не было ни единого шанса спастись.

– П***ц…

– Да…

– Мы в полной заднице…

– Да…

– Стойте, вы слышали?

– Что слышали?

– Ребенок, – в полном недоумении произнесла я.

– Какой ребенок? Ты что? Все тихо, – сказал мужчина.

– Нет. Я точно слышала голос ребенка. Я должна еще раз осмотреть самолет.

Я немедленно разворачиваюсь, задевая выжившую девушку, стоящую рядом со мной, так что та чуть ли не выпрыгивает на спасательный трап, но ее вовремя подхватывает третий выживший.

– Осторожнее! – слишком громко произносит она.

– Тсс! Я должна понять, откуда шел звук.

Секунда, две, три, ну же, давай, подай голос. Да! Звук доносится из конца салона. Я начинаю пробираться через лежащие в проходе тела, эти двое движутся за мной. Парень отвлекся, чтобы не наступить на руку бортпроводницы, но, аккуратно переступив ее, он натыкается на меня.

– Почему…

Его вопрос так и повис в воздухе. Перед нами была женщина, она сидела пристегнутая, глаза ее были закрыты. Вероятно, погибла от удара головой, на нее упал какой-то тяжелый предмет, выпавший из багажника. По ее лицу стекает струйка крови, белокурые волосы слиплись около лба. Чуть присмотревшись, я поняла, что ее череп проломлен, и можно увидеть мозг. Отвратительное зрелище и одновременно печальное.

Но не это повергло меня в ступор. Ее руки крепко обнимали ребенка, пристегнутого к ней. Малышка, девочка с ярко-голубыми глазами. На вид ей было годика два с половиной – три, но я никогда не умела определять возраст людей, особенно детей.

– Эй, малышка. Привет. Посмотри на меня.

Я пыталась контролировать свой голос, чтобы не напугать. Но она на меня не реагировала, только пыталась, кряхтя, выбраться из любящих объятий матери.

– Может, она тебя не понимает?

Я вопросительно посмотрела на парня.

– Я имею в виду язык. Может, она его не знает.

– И как нам узнать, какой язык она понимает?

И правда, как узнать? Ну разумеется, надо проверить документы.

– Ищите их документы, хотя бы матери. Только не спугните ее.

– Смотри, я нашел. Похоже, что это их, – сказал парень, вытаскивая из-под сидения женскую сумку.

Открыв ее, он достает документы. Сразу видно, организованная семья. Все документы сложены вместе и лежат в сумке. Не то что я – три раза теряла паспорт, пока ехала в аэропорт: то на столе оставила, то забыла, в какой карман его положила, а при сдаче багажа так вообще оставила на стойке. Если бы меня не догнал охранник с ним, я бы не села в этот самолет. Эх, лучше бы он меня не догнал. Или не лучше.

– Свидетельство о рождении и паспорт. Девочку зовут Эмма Джоунс. Судя по именам родителей, мать русская, а отец британец. Но здесь только два билета: на мать и на дочь. Похоже, что среди пассажиров в самолете отца ребенка нет. Попробуй еще раз с ней по-русски поговорить, уверен, что родители говорили с ней на двух языках.

Пока мы возились с документами, малышка притихла, перестала вырываться из рук матери и начала очень внимательно на нас смотреть. Может, она все-таки понимает по-русски? Надежда малая, но все же.

– Эмма?

Она реагирует на свое имя.

– Привет, Эмма. Хочешь пойти покататься на горке?

Неотрывный недоверчивый взгляд. Будет не так просто взять ее на руки, чтобы она не запаниковала.

– Дай я попробую, – говорит парень.

Я отхожу в сторону и смотрю, как он (надо будет выяснить, как его зовут) с широченной улыбкой на лице, изображая руками и голосом катание на горке, пытается привлечь ее внимание. Удивительно, но она ему улыбается и перестает держаться за руки матери. Он что? Загипнотизировал ее? Не знаю как, но она смотрит на него неотрывно и даже не замечает, как он аккуратно разводит руки ее матери в стороны и отстегивает от нее. Еще мгновение, и она у него на руках. Получилось! Теперь надо вынести ее отсюда и постараться, чтобы она не увидела весь этот кошмар вокруг.

Глава 3

И вот мы снова стоим у аварийного выхода. Я смотрю на берег из двери самолета, я единственная, кто еще не спустился. Первыми съехали вниз парень и Эмма. Кажется, ей понравилось, судя по ее смеху. Хорошо быть ребенком и не понимать, какая катастрофа перевернула наши жизни. Второй была девушка из бизнес-класса. А я стою и думаю: «Всегда мечтала оказаться на острове, отдохнуть на белоснежном пляже. Но вы издеваетесь? Таким способом? На черта б мне сдался этот остров!» Хватит медлить, надо спускаться, несколько секунд, и я на земле.

Наверняка вы видели такой эффект в кино, когда все показывается в замедленном виде? Вот именно так мы и выглядели со стороны. Очень медленно повернулись лицом к самолету – и все. Ступор и полное отсутствие понимания и принятия происходящего. Первой вышла из оцепенения девушка, схватив голову руками, она начала рыдать. Не знаю, сколько времени я простояла, в ужасе глядя на самолет, врезавшийся в скалу, и на бескрайнюю голубую гладь, простирающуюся вокруг, когда вдруг на мое плечо легла чья-то рука. Вздрогнув от неожиданности, я увидела мужчину с Эммой на руках:

– У меня телефон сигнал не ловит. Проверь свой.

– Что?

– Телефон. У тебя сигнал ловит?

– Да, сейчас.

Трясущимися руками я пытаюсь открыть маленькую сумочку, которая висит у меня через плечо. За то немногое количество поездок, что я совершила, я привыкла держать самые необходимые вещи, такие как паспорт, телефон и билеты, рядом. Хотя перед этим во время сборов я сотни раз что-нибудь забуду, не положу, поэтому приходится по многу раз все перепроверять. Странно, что так происходит именно до посадки на борт, но заходя в самолет, я убеждаюсь, что все вещи всегда на своем месте. И вот теперь эта дурацкая молния никак не хочет расстегиваться, чтобы я могла добраться до телефона. Надеюсь, зарядка еще есть. Хотя я и заряжала его перед отъездом. Наконец-то…

– Нет… ни одной палочки…

– Черт!

– Я все равно попробую….

Ничего. Нет сигнала.

– Может, попытаться повыше?

– Хочешь залезть на дерево?

– Я? Я не умею лазать по деревьям. Давай я подержу Эмму, а ты попробуешь.

– Нет, лучше забраться на верх самолета.

– А у девушки телефон берет?

– Не знаю. Я не рискнул к ней подходить, у нее сейчас истерика, она даже не поймет, что я ей скажу. Надо подождать, когда она устанет. Кстати, ты хорошо держишься.

– Просто у меня шок и ступор. Ты тоже неплохо держишься.

– Эмма, давай ты побудешь на ручках у тети…

– Софья. Можно Софа или Софи.

– Марк.

Марк, так вот как его зовут. Эмма перекочевала ко мне на руки; удивительно насколько спокоен этот ребенок. Хоть бы у Марка получилось поймать сигнал. Почему никто не подумал о телефоне, когда мы были наверху? Он так будет долго карабкаться по надувному трапу. Зацепиться не за что, скользко. После бессчетного количества соскальзываний ему все-таки удается вскарабкаться на верх. Даже отсюда я вижу, как капельки пота стекают по его лицу. Я боялась пошевелиться, следя за тем, как он набирает номер на одном телефоне… на втором… Господи, неужели мы так и не сможем поймать сигнал?

– Ну что? Есть сигнал?

– Нет! Пойду в салоне еще телефоны проверю!

Когда Марк исчез в салоне, я услышала всхлипывания за своей спиной.

– Ты как?

Девушка мотает головой, пытается что-то сказать, но это больше похоже на булькающие звуки, чем на слова.

– Как тебя зовут?

– Ж… ж…

– Да, мы точно в полной жопе.

– Нет, Жан… Жанна. Мое имя.

– Софья.

У меня невольно вырвался резкий смешок.

– Что смешного?

Вот как объяснить человеку, что, несмотря на эту ситуацию, меня позабавило, что в нашей компании выжавших подобрались все с необычными именами? Нет, правда! Вы часто встречаете такой набор людей с именами: Эмма, Марк, Жанна и Софья? Да я за всю свою жизнь не встречала никого с такими именами, а тут, пожалуйста, сразу трое, да еще и я в придачу. Но отвечать мне не пришлось, потому что в этот момент голос Марка оборвал последнюю надежду на быстрое спасение:

– Тухлый номер, – крикнул он с самолета, – я проверил тридцать семь телефонов. Связи нет!

– Как связи нет? Нас что, не спасут?

Жанна моментально разразилась слезами. А я продолжала стоять в ступоре с ребенком на руках и наблюдать, как Жанна бегает по пляжу и пытается поймать сигнал своим смартфоном.

Глава 4

– Я спускаюсь, – крикнул Марк.

– Подожди! – Зачем я его остановила? Надо что-то делать. Но что? Не могу соображать на пустой желудок, и, судя по его урчанию, обед, съеденный во время полета, давно перестал меня подпитывать.

– Раздобудь какой-нибудь еды!

– Где я тебе ее возьму? Вся передняя часть в хлам. Они же там хранят продукты?

– Посмотри у мамы Эммы, наверняка у нее в сумке есть перекус для девочки.

– Сейчас вернусь.

Ну же, соображай. Что надо делать в экстренной ситуации? Надо было слушать, что говорили на уроках ОБЖ, а не читать книжки втихаря под партой. Сейчас бы эти знания точно пригодились. Звонить в службу спасения? Связь не работает. Кричать о помощи? И кто, интересно, нас услышит? К тому же завывания Жанны давным-давно бы привлекли внимание. Сколько времени они будут нас искать? А что если не найдут? Нет, такого просто не может быть.

Пока я пыталась унять начавшуюся дрожь, спустился Марк.

– Так, я раздобыл какое-то детское пюре, несколько бутербродов и бутылку воды, судя по наклейке, точно из duty free.

– Так мало?

– Я осмотрел только одну сумку. Не могу там находиться.

А кто бы смог? Прекрасно его понимаю, сама-то я не отважилась подняться обратно. Хотя боюсь, что рано или поздно мне все же придется это сделать.

Я поставила Эмму на землю и просто плюхнулась рядом. Пока я пыталась справиться с крышкой детского пюре, вернулась Жанна. Как бы вам описать выражение ее лица? Негодующее с явным намеком на злобу.

– Вы что? Есть собрались?

– Да.

– Вы что, забыли, где мы и что произошло? Вам плевать?

– Нет, не плевать. Но в данный момент мы ничего не можем предпринять. Поэтому должны подкрепиться и подумать, что делать дальше, – абсолютно спокойным и ровным голосом произнес Марк.

Сдается мне, что он будет тем человеком, который до прибытия спасателей станет усмирять Жанну. Не знаю почему, но мне уже в тот момент показалось, что с ней будет не просто.

– А теперь сядь с нами и съешь бутерброд, – тихо продолжил он.

– Я не хочу!

– Сядь! – немного жестче сказал он.

И, как ни странно, она сразу сделала то, что он от нее хотел.

– Ну что, девушки? Оценим непростую ситуацию, в которой мы оказались?

– Мы на острове, с упавшим самолетом, кучей трупов, без связи и совершенно не представляем, как отсюда выбраться.

Меня невольно передернуло от того, каким сухим тоном я перечислила эти ужасные события. Настолько быстро, что могло показаться, будто с таким я сталкиваюсь постоянно, хотя это определенно было не так.

– Ну… если коротко, то да, так и есть.

– Как думаете, авиадиспетчеры уже отследили, где мы находимся, и выслали спасателей?

– Скорее всего, да.

– Нам надо привлечь их внимание.

– Думаешь, разбившийся самолет на пляже не привлечет и внимания?

– Можно выложить слово SOS на песке.

– А если они нас до темноты не дойдут?

До темноты? Что мы тогда будем делать? Пока мы с Марком обсуждали наши дальнейшие шаги по спасению, Эмма с увлечением доедала пюре, большая часть которого была размазана по ее лицу. Я знаю только ее имя, но меня удивляет ее спокойствие и сам факт того, что она сейчас не плачет. Еще и сидит на руках у незнакомки и даже глазом не ведет. Интересно, как она воспитывалась, что она так реагирует? Не отвлекайся, ты должна подумать, что делать, когда стемнеет. Костер! Именно!

– Мы должны развести костер! – выпалила я.

– Отлично! Нам нужен большой костер!

– Мы можем сделать небольшие костерки, чтобы подсветить буквы SOS.

– Хороший план. Надо осмотреться и принести дрова, палки и, не знаю, камни?

– Камни?

– Да, буквы выкладывать.

– Хорошо, за дело. Эмма уснула. Может, оставить ее так? Пока мы будем ветки таскать?

– Оставляй, так будет проще. Будем приглядывать за ней, пока она спит.

– Жанна, что сидишь? Вставай.

– Я не буду таскать какие-то палки. Сейчас прилетят спасатели и заберут нас с этого острова.

Началось. Так и знала, что с ней будут проблемы.

– Извини, конечно. Но сейчас мы все должны приложить усилия, чтобы нас обнаружили и забрали отсюда. А учитывая, что связаться мы ни с кем не можем, то единственное, на что мы можем надеяться, – нас заметят с воздуха. Поэтому либо ты помогаешь таскать ветки и камни, либо забираешься обратно в самолет и пытаешься раздобыть то, чем можно разжечь костер. Марк связал пледы вместе, как канат, так что ты заберешься наверх без труда.

– Я не вернусь в самолет!

– Тогда собирай ветки. И если от твоего ора проснется Эмма, то ты будешь следить за ней и делать так, чтобы она никуда не делась и не плакала. Ясно?

В голове не укладывается, как может человек себя так вести? И почему я вечно попадаю в категорию людей, которые держат свои чувства под контролем. Мне тоже хочется сесть на берегу и зарыдать от отчаяния. Но если мы сейчас потеряем время, то неизвестно, что произойдет дальше. К черту все! Я пошла собирать упавшие ветки, хоть бы их было много. А если нет, то пойду отламывать у деревьев.

Интересно, успели ли они зафиксировать, где пропал сигнал? Иначе, если они не будут знать, то искать нас придется очень долго. И вопрос, найдут ли?..

Глава 5

Нам крупно повезло с количеством древесины, которую мы смогли раздобыть на краю леса. Я с уверенностью могла назвать это лесом, ведь то, что я увидела, находясь еще в самолете, было бескрайней холмистой местностью, покрытой деревьями. Интересно, насколько большой этот остров? Но меня отвлекли от моих мыслей, кто-то потянул за штанину, когда я, присев, набирала очередную порцию веток. Это была Эмма. С заспанными глазами, которые она не переставала тереть, и зевая она смотрела на меня.

– Эмма, ты проснулась?

Она кивнула. Я отложила ветки в сторону, чтобы выяснить мучавший меня вопрос.

– Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Она опять кивнула.

– Замечательно. А ты можешь мне что-нибудь сказать? Я же слышала твой голосок.

Она отрицательно замотала головой. Странно, мне же тогда не почудился детский голос. Иначе как бы я ее нашла?

– Ты не хочешь пока говорить?

Опять это отрицательное мотание головой. Что ж, ладно. Радует хотя бы то, что она понимает, о чем я ее спрашиваю. Разговорить попытаюсь потом.

– Тогда поговорим в другой раз. Мы с тобой так и не познакомились. Меня зовут Софья, когда захочешь, можешь называть меня тетя Софи или просто Софи. Договорились? Есть хочешь?

Ох, как же активно она закивала. Надо пойти ее покормить, а потом продолжу с ветками. Когда я вышла с девочкой на пляж, Марк вовсю сооружал огромный костер, накидывая бревнышки покрупнее. Жанна же с видом полного непонимания, как это ее заставили что-то делать, периодически поднимала голову вверх и долго смотрела в небо. Наверное, она надеялась, что скоро услышит звук спасательного вертолета, или что там должны отправлять для спасения? Я открыла вторую банку, уже мясного пюре. М-м-м, я бы сейчас не отказалась от куска хорошо прожаренного мяса. Эмма оказалась настолько голодной и самостоятельной, что вмиг съела всю банку, облизав при этом и ложку. Довольно улыбаясь, она протянула ее мне.

– Ну что, Эмма, наелась? Хочешь теперь нам помочь?

Она внимательно прислушалась. Я мало общалась с маленькими детьми, но впервые видела настолько сообразительного ребенка, несмотря на то, что она ни слова не говорила.

– Мы хотим сделать большой костер, – я показала на него рукой. – Но нам надо собрать больше веток из леса. Пойдем?

Она посмотрела сначала на костер, потом на лес, явно размышляя, хочет ли она это делать или нет, потом резво вскочила и решительно пошла в сторону леса. Я настолько опешила от решительности этой маленькой девчушки, что не сразу пошла за ней. Только увидев, что она по дороге нагнулась за здоровенной веткой, раза в два больше нее, я поднялась и поспешила к ней.

– Ты что? Это слишком большая для тебя. Давай я понесу эту, а ты… – я смогла найти ветку поменьше и вручила ее ей. – Ты понесешь эту Марку.

И она с очень важным видом понесла палку. В тот момент у меня в голове крутилась одна мысль: «Спасибо, что сохранил ей жизнь».

У нас ушел практически целый день, чтобы натаскать достаточное количество веток в костер и для букв на песке. Оставалось только их выложить. И Марк прекрасно справился с этой задачей.

Вот так сооружая костер и буквы на песке, мы не заметили, как наступил вечер. Пока мы весь день были заняты, у нас не было времени впадать в уныние. Но теперь, невдалеке от жаркого пламени костра, мне стало по-настоящему страшно. Пугающая мысль, что за нами могут не прилететь, горела в моей голове, как неоновая рекламная вывеска. Я напрасно пыталась отгородить себя от нее, проверяя через каждые пятнадцать минут телефон в надежде, что каким-то чудом он сможет поймать сеть, или прислушиваясь ко всему вокруг и лелея мысль о том, что скоро появится вертолет. Эмма была рядом со мной, смотрела на костер так, будто видела его магическое действие. Пока я сидела, обхватив колени руками, Марк предпринял очередную попытку раздобыть еды в самолете. Я не знаю, как долго он в нем находился, достаточно трудно ориентироваться в не особо знакомом пространстве, заваленном трупами, да еще и в темноте. Но вот он показался в проеме и с победоносным видом, подняв руки вверх, крикнул нам:

– Я нашел еду! У них запасы в конце самолета! Помогите мне!

Дважды звать не пришлось, даже Жанну. Она первая подбежала к надувному трапу и стала ловить съезжающие по нему маленькие контейнеры с порциями еды, надеюсь, еще пригодной к употреблению. Я где-то слышала, что такая еда не предназначена для длительного хранения. Хотя какая разница, я такая голодная, что мне наплевать, лишь бы слишком сильно не воняло. Я успела крикнуть Марку, чтобы он захватил воды. Он спустил несколько бутылочек, после чего и сам съехал вниз.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2