Игнис. Пепельный Хребет

– Оттуда, откуда и всегда, – последовал ответ. – Наш отец, несмотря на силу, очень осторожен и предусмотрителен, – отрезал дальнейшие вопросы мальчик.

Так, по сточной воде, ребята и двинулись в сторону коллектора, пока перед ними не возник вход в его туннельную глубь. Мишель сопротивлялась недолго, признав неправоту в выборе эффективного пути, но, завидев не столь прочные прутья решётки, оторопела.

– Если здесь всегда был такой проход, то им мог воспользоваться кто угодно, – вмешалась девочка. Переведя дух, она безрезультатно пыталась опустить полы своего платья ко дну водной субстанции, но эспа, облепившие ноги, так и норовили его поднять.

– А ты знала, Мишель? – разгибая стальные прутья, внезапно повысил тон старший принц, вещая эху. – Если не уметь пользоваться тайной, то она может и укусить, – и, под удивлённые взгляды ребятишек, двинулся в туннель, за их спинами возвратив решетку коллектора в изначальное состояние.

Мишель и Раян неприятно переглянулись. При всей своей любви к тайнам, эту они решили не разгадывать.

Тем временем Томас занял позицию лидера, проводя троицу по известным лишь ему коридорам, освещая их огненными сгустками собственного пламени, что каплями слетали с его рук, освобождённых от покрова. Раян же, сторонясь кусачей тайны, продолжил грести мысли о насущном. Шлёпая в конце бравого отряда, он то и дело поглядывал назад, но преследователей и след простыл.

«Кто они такие? Откуда и зачем явились?» – вертелось на уме у Раяна. Всё же он считал, что если бы облачённые в чёрное фигуры действительно хотели поймать идельха, то у них это непременно бы получилось. Все их осторожные действия, поведение… Они не были похожи ни на прямолинейных стражников, ни на свиту достопочтенных гостей. Неизвестные словно гнали детей куда-то или выжидали момента, но какого?

– Вот, пришли, – вырвал Томас мальчика из раздумий.

Намокшие, уставшие, по пояс в воде ребята, наконец, добрались до заветной цели Раяна… и ныне разочарованно вглядывались в каменные развалины когда-то жилого района внешних границ пламенной столицы.

– И сюда ты хотел сбежать, за стены? – так же разочарованно спросил Томас брата, выбравшись из воды.

На полпути из речушки Раян замер. После рухнувших на голову слов брата лишь вода, колеблясь, заставляла сердце мальчика биться. Томас не мог знать.

– Откуда ты…?

– Оттуда, откуда и всегда, – повторился принц, и небо над Раяном прояснилось. – Мир жесток, Раян. Как ты не понимаешь? Повсюду войны, разруха… Все хотят тебе нападлить, уничтожить, – старался донести понимание до поникшего брата Томас. – Только в замке безопасно. И пусть многие против тебя, я буду рядом. Вместе мы справимся. Скажи ему, Мишель! Это ведь ты вечно с ним носишься! – неожиданно сорвался он на девочку в удивлённой растерянности.

– Хватит, Томас! – взобравшись на берег, остудил гонор брата Раян. – Я тебя и с первого раза понял, не глухой… Это ведь тебе отец приказал, да?

Мальчик, наконец-то, осознал, зачем Томас вывел ребят за стены. Прячась за желание защитить, уберечь, он явно руководствовался приказами отца. Раян был уверен в этом. Он не наследник, но такой же принц на коротком поводке. Королю непозволительно отпускать в бега сына. Томас не плохой брат, просто отец слишком сильно на него влияет.

– …Ты не поверишь мне, верно? Ведь так же ненавидишь его, – глядя в глаза младшего брата, с толикой тоски произнёс старший.

– Верно, – после минуты цепкого столкновения взоров, произнёс Раян.

«И зря», – стало последней фразой Томаса после той тирады.

Спустя неуверенную тишину, Томас всё ещё вёл их, когда дети осматривали то малое, оставшееся от некогда городка: дома, в точности, поросшие мхом фундаменты, усыпанные колким кирпичом; покосившиеся, травяные колодцы, изъеденные временем статуи короля и его верных гвардейцев. Ребята впервые видели нечто отличающееся от их представления типичных сооружений. Дома из таких материалов были подвержены постепенному разрушению. Столичные с виду, однако, они не стояли вечно. Их стены и остальные части испещрялись трещинами, загрязнялись. И под воздействием обычного огня вскоре обратились пеплом, подобранным ветром. Ветром, который свободно теребил листву деревьев и кустарников, шуршащую, так легко поддающуюся грубым прикосновениям маленького принца, опадающую, вянущую в тени от неспособности дотянуться до солнца.

«Здесь так спокойно», – вопреки ссоре, наслаждался пребыванием в погоревшем городе Раян. «Всё идёт своим чередом…»

– Районы для бедных, – вел рассказ Томас, явно недовольный увиденным, – Бедных духом. Тех, кто отказался от жизни с эспа, следовательно, оказался в немилости короля, здесь за стеной, – пронаблюдав непонимающие взгляды, он глубоко вздохнул и начал хвастать знаниями, приободрившись. – Дурачьё, всё просто. Вы же знаете, что Дерроут не всегда жил бок о бок с порождениями. В минувшие времена, еще при сотворении нашего государства в диких землях, он был заурядным городишком. Но когда эспа стали неотъемлемой частью жизни идельха, появились несогласные с их использованием. Таких идельха отселили за стены, заниматься хозяйством. Однако это место давно погорело, – почему-то горестно добавил он. – Большего и я не знаю…

– Не знаешь? – вредничал Раян, – Или не хочешь, чтобы мы знали?

Редко, но младший принц был в обиде на старшего. Просто вымещал недовольство за вечные утайки брата. И пусть. Пусть Томас треснет его по затылку, чтобы нос не задирал, но, на удивление и Раяна и Мишель, их друг молчаливо разглядывал обгоревший кусок кирпича, поднятый на руинах одного из домов. Возможно, он даже и не слышал брата.

– И Кристофа, как видишь, здесь и след простыл, балда! – решила взбодрить ребят Мишель, хлопая по спинам.

– А я-то тут причём?! – возмущался Томас, отодвигаясь от радостной особы.

Мишель весело смеялась. Раян, глядя на неё, начал улыбаться в ответ. Как ни посмотри, Кристофа на руинах и правда не оказалось.

Ветер надрывал листья деревьев. Ворошил кирпичную крошку погорелых зданий и непокорно выл, теребя пряди сырых волос троицы.

– Скажу вам только одно… – решил предупредить друзей Томас, – Никогда. Слышите, никогда не связывайтесь со стихийными порождениями.

Слова слетали с его губ с переменной неохотой. Если он ослушается отца, если втянет Раяна и Мишель в мир взрослых интриг… много плохого произойдёт в том случае. Первый наследник мог только предостеречь непоседливого второго. Ведь он и так располагал его будущим наперёд.

И всё же имелась одна вещь – единственная вещь, которую Томас тщетно жаждал донести до Раяна по дороге домой, мрачно окинув взглядом забытые развалины; несбыточная мечта, застывшая глубоко в душе печального принца: «Если только это возможно, прошу, сбеги отсюда и никогда не возвращайся».

Глава 3. Тревожный разговор

Лето чудесное время года. А раннее лето того лучше. Трепетные ожидания солнечного жара первого месяца в самый его рассвет усиливались многократно, да так, что сердце пламенного идельха начинало биться чаще в преддверии завершения очередного дня.

Вот Раян и не мог уснуть. Впрочем, ночью он вообще редко спал. Ведь ночь – тот самый период, когда мечтается лучше всего. Особенно, когда проводится не на койке, а в городе с компанией друзей.

«Не связываться с порождениями?..» – из раза в раз повторял про себя Раян, возвращаясь домой по сточным каналам.

«Не связываться с порождениями…» – продолжал коробить ум принц. «Эспа действительно опасны? Это не мои домыслы? Если всё так, то кто разрешил пользоваться ими? Отец? Когда вообще это случилось и почему продолжается? В эпоху прежнего Дерроута или ещё до рода королевы Кларисы? Раньше?»

– Завтра я поговорю на счёт тебя с отцом, – прервал его мысли братец.

До настоящего момента Томас как всегда хвастал знаниями, рассказывая о многочисленных случаях с собраний великодушного общества отца, изображая их зачинщиков жестами. Раян и Мишель даже и не заметили, как добрались до совершенно невстревоженного замка. Однако, как только девочка отправилась спать, Томас пришёл к разговору, ради которого он и искал брата изначально.

– Я так понимаю, ты и меня туда потащишь, – недовольно произнёс Раян. – Ничего хорошего из этого не выйдет, сам знаешь.

– А ты думал, я просто так за тобой отправился? – ни на шутку рассердился Томас. – Никогда никого не слушаешь… Мало того, что втихаря шарахаешься по столице в поисках неприятностей, так теперь тебя и вовсе в замке не сыщешь.

– Ты и об этом знал, – надувшись, виновато отвел взгляд в сторону Раян, не желая ссориться с братом.

– А как же! Если ради тебя я и могу поступиться некоторыми правилами, то это еще не значит, что я ничего не замечаю!

Младшему принцу нечем было возразить. В то время как старший знал, на что надавить. И теперь у Раяна не оставалось выбора, кроме как согласиться на его неприятные условия о встрече с родителем. Однако неприятности на том и не кончились.

– Куда это ты намылился? – невежливо остановил его брат через пару шагов прощания.

Да… Раяна ждала долгая ночь. И отнюдь не в своей постели. Ведь правила он таки нарушил, за что должен был поплатиться. Но в едких раздумьях об эспа на холодном матрасе даже в камере день не заставил себя ждать, тихий, безмятежный.

В выходной Мишель даже здесь подняла бы принца с утра пораньше, взывая юного капитана к новому приключению. Однако сегодня девочка была занята работой по замку. И, шедший по тюремному коридору, Раян мог бы ее отыскать в походе за продуктами, на кухне или в одной из палат красного замка. Только мешать подруге и портить ее репутацию не собирался. Поэтому юнец поднялся в свою комнату, прихорошился и даже расчесался перед сегодняшним приемом да, поправив форму, отправился в учебный кабинет докучать Томасу.

Час мелькал за часом. Время нещадно клонило в сон. Как же скучно из раза в раз пролетали подобные дни, полагал Раян, слушая лекции преподавателя на задней парте. Другое дело вчера: стихийные порождения, рынок, храм, побег за стены.

«Почаще бы так…» – замечтался мальчик, пытаясь отсрочить скорые муки: «Хотя бы ещё разок…»

Однако думы Раяна на этой ноте и прервали. В то время как спор Томаса и Бхайвера по поводу «Какая стихия сильнее огненной?» достиг небывалых высот и вылился в настоящее противостояние, в дверь вошёл высокий миловидный мужчина среднего возраста, одетый в парадный красный кафтан, с убранными назад седыми волосами, и заставил взрослых остановить свою перепалку:

– Господин Томас, – скользнул глазами он и, заметив мальчика, продолжил, – Король требует Вашего присутствия в тронном зале.

– Срочно? – уточнил старший принц.

– Немедленно, – улыбнулся мужчина.

Услыхав данную новость, поданную столь грубым тоном, Томас вздрогнул, но не подал вида. Мальчик встал, поправил растрёпанную в сражении за честь одежду, и двинулся не к выходу из кабинета, а к своему брату, который явно не горел желанием встречаться с родителем.

– Я передумал! Я не пойду! – предвидя дальнейшие действия брата, завопил младший принц, цепляясь руками за подоконник.

– Мы ведь вчера разговаривали! Пойдёшь как миленький! – кряхтя, ответил Томас, тянущий Раяна за рукав. – Что же ты такой-сильный-то? Каши объелся? – негодовал он.

– Господа принцы, если Вы сейчас же не прекратите неподобающее ребячество, мне придётся окончить его самому.

Мужчина, стоя в дверях, всё ещё улыбался, но его низкий, леденящий кожу баритон говорил о недовольстве и раздражении столь безобразным поведением двух королевских особ.

– Слушай, я без брата никуда не пойду. Если хочешь меня забрать, то помоги мне оторвать его от этого чёртового подоконника! – крикнул Томас.

Не желая терять ни секунды более, мужчина послушался. Он медленно подошёл к мальчикам, возящимся друг с дружкой, взял беспомощного младшего за подмышки и поднял достаточно высоко над твёрдой поверхностью, чтобы исполнить просьбу старшего. В то время как болтающийся в воздухе Раян продолжал держать своей тощей рукой оторванный подоконник.

⪦ 1 ⪧

Мгновениями позже, бегло извинившись за устроенный бардак, два брата шли по широкому каменному коридору с высоким, под три метра, потолком. В отличие от коридора нижнего крыла, ведущего в комнату Раяна, этот оказался безукоризненно чистым, изредка украшенным растительностью и предметами искусства пламенного народа. Впереди строя, грациозной походкой, следовал выверенной тропе тот самый седовласый мужчина, ведя ребят к их немилому отцу.

На протяжении всего продолжительного пути в воздухе висело напряжение. Проводник, не реагируя на него, вежливо молчал, в то время как виновники образовавшейся неловкости Раян и Томас нехотя переглядывались друг с другом, не считая нужным переговариваться, каждый из своей прихоти.

Первый чувствовал себя отчасти виноватым за произошедшее безобразие, да ещё и скорая встреча с родителем заставляла его вновь и вновь выпадать из жизни в свои заоблачные приключения. Второй напротив весь путь настраивался на будущий разговор, собирая в кулак всю свою волю и мужество, дабы не упасть в глазах отца и своего младшего братца.

Однако время, как и действие непрестанно двигалось вперёд. И пока дети ворошили чувства, они, незаметно для себя, успели подойти к неестественно высокой двери тронного зала – пристанищу пламенного короля.

Всё также не обращая внимания на маявшихся чад, взглядами изучающих культурный орнамент, мужчина в красном кафтане обеими руками взялся за массивные ручки броского прохода и, не прилагая усилий, отворил дверь, выпуская солнечный свет прогуляться по едва тёплым каменным стенам.

– Входите, – кротко произнёс он и удалился, верно, по более важным делам, как посудили дети, наблюдая за убегающим от них силуэтом.

– В этот раз всё будет иначе. Отец не посмеет тебя игнорировать. Только не сейчас, – как бы невзначай бросил Томас, глядя на обеспокоенного братца.

– Не стоит обо мне беспокоиться, – тут же поник Раян.

– А вот и стоит! – вспыхнул мальчик от потерянного вида брата.

Зелёные глаза старшего принца горели, лия смелость. Ныне Томас был по-настоящему серьёзен и одновременно расстроен предстоящим действом. Раян мог бы искренне гордиться своим любимым братом, если бы наблюдал за ним, а не ковырял ногой узорчатый ковёр, погружённый в собственные думы.

Более не размышляя, двое малышей покинули стены просторного коридора и вошли в ещё больший, непомерно огромный каменный зал.

Первое, что бросилось им в глаза – это алые гобелены, изображающие существо, что пожирало солнце. Символ излишнего бахвальства и гордыни, как считал Раян, но Томасу, видимо, нравилось.

Растительности и прочих излишеств, к примеру, мебели, в зале не было. Всё строго и пусто. По правилам, по закону. И, как положено, к самому трону их вела неприлично красная ковровая дорожка.

Красный – парадный цвет. Цвет готовности, решительности и мужества. Цвет крови и войны, излюбленной южной народностью. Антипатичный цвет, ассоциирующийся у юношей с отцом, таким же, как и всё вокруг: правильным и до неприличия красным, пропахшим гарью сожженных его мечом костей, отчего-то имеющим белую наружность.

Казалось бы, ничто не могло взбодрить мальчишек, заставить отвлечься от пасмурных мыслей, но действительно ошеломительным событием для них стала возможность узреть отца не на его троне, а стоящим в стороне, изучающим столицу через одно из многочисленных окон подле королевского сиденья.

Король, упоминание о котором заставляло дрожать не только его сыновей, но и землю под ногами его врагов, слыл мужчиной властным и сильнейшим из представителей рода Кларисы. Он был высок и статен, обладал способностью видеть мир и его жителей исключительно исподлобья с презренным, грозным взглядом. А пышная алая борода видного мужа придавала ему своеобразный зловещий шарм в совокупности, с неподходящей к образу, гладкой причёской. Отчего, помимо устрашающего имени Кайонаодх, что был прозван Багровым за свою ненасытную жестокость, король одним своим видом распугивал местных и иностранных недоброжелателей, а его выдающийся красный кафтан излучал дополнительную тревогу и желание сбежать от неприятеля куда подальше.

– Зачем ты привёл его сюда? – грозно начал диалог отец, на языке пламенных идельха обращаясь к Томасу, – Я приказал тебе явиться одному.

– В отличие от меня, Раян Ваш кровный сын и достоин большего внимания, – на том же языке ответил мальчик, крепко сжимая опущенные кулаки.

Отец молчал, медленно рассматривая сыновей. Трудно было сказать, о чём он думал в тот миг: о Раяне, который безучастно глядел в пол в непонимании части слов; о непотребном поведении Томаса, своего дражайшего наследника; или, может, о прошлом, которое он, зачинщик трагедий, пытался похоронить вместе с единственным кровным сыном. Тем не менее, пронеслось несколько секунд, прежде чем Кайонаодх заговорил:

– Ты – мой единственный наследник. Так решила Эилинора.

– Моя мачеха не говорила подобного! – несдержанно повысил тон Томас, и, спохватившись, тут же остудился, – Она была замечательной. Никто бы не захотел взять меня после того, что я натворил…

Завершая диалог, мальчик притих. Воспоминания минувших дней кипятком окинули его. В глазах помутилось, подкосились ноги. Перед ним предстало пламя, и кто-то кричал, обвинял в чём-то ужасном.

Когда по спине раздался, приводящий в чувства, хлопок, взор Томаса прояснился. Раян смотрел на старшего брата всё ещё удручённо, с опаской, как бы спрашивая взглядом: «Всё в порядке? Может, хватит?». Но тот продолжил, не уделяя тревоге внимания. Ведь он, хотя бы на этот раз, должен отстоять свою точку зрения, защитив беспокойного младшего.

– Мне ведома причина: Вы с королевой долгое время не могли иметь детей. Но когда, наконец, появился Раян… – с комом в горле вёл изречение принц, – Всем известно, что королева истлела при родах. И все в замке, отнюдь не без Вашей причастности, считают Раяна краеугольным камнем её смерти. И пусть Вы не измените своего окончательного воззрения, пусть Раяну не дано унаследовать престол, ведь он по прошествии того инцидента уже никогда не сможет пользоваться элементом, Ваш родной сын погибнет в пучине подобных предрассудков, если Вы не примете противомер. Прислушайтесь, прошу!

Раян был отнюдь не против своей защиты, отчасти он даже рад был, когда его старший брат решил заступиться за глупого младшего. Но он давно принял на себя крест – вину за смерть собственной матери, оттого и не перечил своему родителю. И в то мгновение, когда Томас попытался переменить отца своими речами, заставить обратить внимание на сына, Раян спохватился: «А нужно ли оно мне? Я ведь никогда и не собирался оставаться рядом с ним». Мальчик знал, что отец не переменится, но одна мысль об этом тяготила его думы.

– Насчёт противомер. Тогда, два века назад, именно Вы приняли предложение Кристофа и предали сына, – ради брата рискнул ситуацией Томас, глядя на безучастное лицо короля. – Я знаю, Вы понимаете, о чём идет речь. Так кто здесь настоящий злодей?

– Прекрати, Томас.

– Но…

– Отец, простите, что мой брат потревожил Вас своими выдумками. Такого больше не повторится, – на ломаном диалекте монотонно ответил мальчик. Он всё ещё боялся поднять взгляд, но набрался храбрости заговорить.

– Томас, – наконец, обратился король к старшему сыну, игнорируя младшего, – Идёшь со мной. Собирается Совет.

– Мы недоговорили с Вами, – с ноткой злости ответил принц.

– Оставь глупые домыслы, – рассердился король, – Слухи – пустой треп.

«Я этого так легко не оставлю!» – подумал Томас, но возразить не решился, боясь подпортить старания Раяна. Принц поспешил и рано задел довольно острую тему. Сейчас, мальчик не испытывал ничего кроме огорчения. За свои действия, за неудачную попытку защитить младшего брата, и отчасти за то, что пришлось защищать его самого.

– Прости, – виновато изрёк он то единственное, на что у него осталось смелости, и удалился, следуя за отцом.

Дверь тронного зала с грохотом захлопнулась, пронося эхо в чёрную глубину души оставшегося в помещении мальчика. Тишина резала уши.

После ухода брата и родителя, Раян продолжил стоять посреди зала, глядя на полюбившуюся взгляду неприлично красную ковровую дорожку. Продолжил прокручивать в голове прошедший разговор.

Было горько. Неприятно и горько. Раян не понимал отчего. Не хотел понимать. Лишь выступившие на глазах горячие слёзы, единственные, что были преданы своим чувствам, побежали прочь от намокших глаз.

Глава 4. Скорое прощание

Солнце скрылось за бардовым горизонтом, торопя ночь. Улицы опустели. Кое-где ещё виднелись запоздавшие домой экипажи и гружёные заграничным товаром повозки, но плотная темнота, что сползла на город, скрывала их от любознательных глаз.

Замок молчал. Его окна горели в тишине, отпугивая сгустившуюся ночную тьму. Мишель уже давно спала, как и спали остальные дети местной прислуги. Томас же вместе с отцом ушёл на очередное крайне важное военное собрание, оставив своего младшего брата в полном одиночестве.

Раян всегда был сам по себе в замке, и не хотел укладываться спать. За ним не следили няньки как за Томасом. Его не купали, не одевали, не кормили, не клали спать, но он даже радовался такой свободе. Принц мог запросто вылезти в сад через окно своей спальни, и при этом его бы никто не стал искать. Не стал тревожить мальчишеские думы. Переждав полуночную забастовку эспа, так он и поступил. Тайком спустившись вниз, будто акробат, карабкаясь по каменным подоконникам и стальным решёткам, что имелись на нижних окнах, мальчишка выбежал в сад, который находился на заднем дворе замка.

Ночью зелёные окрестности выглядели потрясающе красиво, даже учитывая их обделённость капризными излишествами. Например, в этом саду росли только розы, и только красные. Но это ничуть не портило цветы, по воле эспа, раскрывающие бутоны при белой луне, а их густой приятный аромат обволакивал каждую огненную клетку зачерствевшего от столичного дыма тела.

По занимаемой площади сад был огромным, ничуть не уступающим длине и витиеватости замковым коридорам. Куда ни глянь всюду лабиринты кустов, сотканных из роз, но Раян знал дорогу. Он прибегал сюда бессчетное количество раз. И лишь одна тропинка вела его к положенному месту.

Мальчик шёл к могиле своей матери, что располагалась в самой дальней части сада. Придя на место, ребёнок опешил. Ему казалось розы цвели здесь ещё прекрасней, а небо было вовсе не чёрное, а таинственное, тёмно-синее, как великий океан, полное загадочных существ, сверкающих на далёкой поверхности. Но в этот раз Раян пришёл сюда не любоваться звёздами, а навестить свою спящую под сырой землёй мать.

«Идельха ничего не оставляют после себя. Тебе страшно повезло», – как-то разговорился Томас, глядя на заплаканного братишку в розовом саде: «Знаешь, зачем наши предки выдумали Богинь? Зачем обожествили пламя? Тело идельха – живой элемент. Пока его охраняет душа – он спит. Но когда идельха погибнет и душа уйдет, то спокойный живой элемент обратится стихийным бедствием. И чтобы этого не произошло, огненные иде при сотворении государства в первую очередь и заложили храм», – как можно более популярно объяснял он мальчику сложный пласт: «Только Вечный огонь на его алтаре способен растворить живой элемент в себе, не допустить его одичания… Но с твоей матерью всё иначе. Никто не ожидал ее смерти. Поэтому здесь и захоронен…»

«Элементаль», – нынче уставился Раян на каменную плиту: «Обречённая на вечные скитания оболочка без мысли и обличия. Уничтожая всё на своем пути, бездушный живой элемент плутает по свету, нападая на каждого встречного», – вспоминал он сухие учебники, имеющий свое мнение на этот счет.

Поступившись постулатом, идельха вдалеке от своей Богини обратились в элементалей – были прокляты и сородичами, и своим божеством. Так говорили взрослые. Твердили, что вернуться к Вечному огню Богини в конце своего пути и по её зову – есть высшая степень благодарности стихии за её наставничество; долг, призванный к исполнению каждым уважающим себя идельха. Однако до сих пор обращенные в элементалей, погибшие в войнах, спорах и конфликтах потомки идемарис сотнями разгуливали за стенами, скапливаясь в кучи, раня землю и сердца близких. И принц знал, о чем говорил.

К великому горю, его мать, Эилинора, погибла при родах и её пламенное тело, обратившись в элементаля, растеклось ядовитой лавой на глазах супруга, старшего сына и поражённых акушерок.

Элементаль – не есть прежний идельха. Душа мамы, которая и делала её таковой, в одиночестве бросилась к небу. Раян понимал это, и всё же именно элементаль, оставшийся от мамы, хранился в небольшой могилке, сокрытой в тени сада. Немногие знали об этом месте. Ведь, вспоминая Томаса, ушедшие идельха по законам не оставляют за собой ни чувств, ни надгробных камней.