Я очнулся на перроне, когда ко мне, на большой скорости, двигался поезд. Поезд промчался мимо, ветер ударил в лицо холодным предзнаменованием чего-то нехорошего. Из окон поезда лениво, лишь бы скоротать время, смотрели пассажиры то на меня, то на перрон. Людям был безразличен неподвижный человек, с усталым и серым лицом, тусклыми и безжизненными глазами, щетинистый и сутулый. Только одна маленькая девочка, лет пяти, улыбалась мне, призывно махала руками, словно приглашала войти во что-то светлое, прекрасное и счастливое, но я тогда не мог этого видеть, сердце мое было закрыто.

Очнувшись я подумал: «Что, я здесь делаю? Опять напился до беспамятства…»

Горькая мысль отрезвила, и я поплёлся, еле передвигая ногами в тяжёлых военных ботинках, домой. Утро выдалось очень мерзким и тоскливым. Казалось, что серые тяжёлые тучи висят у меня на висках, прибивая к земле, и лишают последних сил и желания на существование. Пока я шёл по перрону, начался мелкий дождь. «Затяжной, – подумал я. – А ведь когда-то я любил такую погоду. В детстве. По лужам побегать, в грязи повозить сапогами, ртом капли ловить, споря с мальчишками, кто шире рот откроет и больше капель поймает. Мама не ругала, когда я словно вихорь, влетал в дом, мокрый до ниточки, неся за собой огромные следы грязи. Более строгим у нас был папка, но его часто не было дома. Он у нас служивый, как и я. И лишь брат, нудный «ботаник», поднимая нос из-за книжки бурчал: «Свинья всегда грязь найдёт». Как это было давно, как будто и не со мной.

За мыслями я и не заметил, как дошёл до метро. Сел в полупустой вагон и задремал. Мне снился сон, как я бежал по полю с ромашками. И так было хорошо и свободно, как в детстве у бабушки. Природа в ее деревне была богатой. Густые и бархатные леса, манящие прыгнуть в них, как на перину. Березовые рощи, переходящие в непроходимую тайгу. Необъятные поля, славившиеся разнотравьем, дурманившие своими запахами, ласкали глаз прелестью всех цветов радуги. Горная прохладная река, несущая свои воды из соседнего государства Монголии, изредка позволяющая искупаться в ней, когда не было дождей и солнце прогревало прозрачные воды. И голубые таинственные горы, куда меня всегда влекло. Ощущение умиротворения и величия природы с детства не покидало меня. Я неоднократно порывался уехать в те места и обосноваться, но разные обстоятельства останавливали. Так и не реализовал своей мечты и по сей день. А сейчас она стала такой далекой, можно сказать, безразличной.

Проснулся я от того, что какой-то мальчишка нагло тыкал мне в лицо мокрую плюшевую игрушку и ехидно улыбался. Мама проказника отдернула его и извинилась. Я вышел на следующей остановке и направился домой.

Мама опять не спала всю ночь, все выглядывала меня из окна. Она ничего не сказала, просто горько вздохнула и позвала на кухню завтракать. Я отказался, прошёл в спальню и крепко заснул. Мне вновь снилось огромное ромашковое поле. Я опять бежал по нему, но уже не один, а с моим братом Сашкой. Мы были детьми, необыкновенное спокойное и радостное чувство наполняло нас. Я смотрел на него и смеялся заливисто, не имея силы остановиться, до слез. Мой смех плавно переходил в рыдания взахлёб и где-то вдали слышал голос отставшего Сашки: «Пашка, ты чего? Просыпайся…». Видимо я плакал реально, сквозь сон. Когда очнулся ото сна, продолжал всхлипывать. На кровати сидел Саша и теребил меня за плечо.

–Пашка, ты чего? – Приснилась дурь какая-то, – немного успокоившись сказал я.

На столе стоял стакан с водой: мама позаботилась. Я взял его и выпил залпом, стало легче. Сашка уже стоял у окна, я чувствовал, что он готовился к серьёзному разговору.

Глава 2

Мы всегда были разными, но лишь по характеру, жизненным целям и убеждениям. Или вернее у него были цели, у меня нет. Но внешне мы, как две капли воды—чистые близнецы. Даже мама нас путала иногда. Родинки и те были в одних и тех же местах. Высокие, немного смуглые, с русыми волосами, ближе к соломенным, и серыми, иногда меняющимися на голубой цвет, глазами, обрамлённые богатыми и темными ресницами, как говорила мама: «таким ресницам все девчонки завидуют». Волосы слегка завивались, особенно когда были мокрыми, в игривые колечки, собираясь в большую копну, наказывая нас непослушанием, если немного затягивали с походом к парикмахеру. Широкие плечи, военная выправка и осанка, твердость поступи—были плодом работы нашего отца, который приобщал нас к спорту с детства и работал над нашей походкой каждый день. Можно было назвать нас «красавчиками», но Сашку не интересовала его внешность, «только повышение ай кью», как он все время выражался. Сашка всегда был большой умница: школа с золотой медалью, экономический институт с красным дипломом, три иностранных языка, никакой улицы и дворовых приключений, только учебники и тетрадки.

После института по рекомендации он сразу поступил на хорошею работу. В скором времени нашёл себе чудесную девушку Лену, женился, и сейчас они ждали первенца. Все по плану, все счастливы.

А я еще с юности во всю пользовался тем, что девчонки липли ко мне, и встречался с разными, даже одновременно и без разбору. Мы с братом были одинаковые внешне, но совершенно разные внутри. Говорят, что близнецы чувствуют друг друга: боль и переживания. А я ничего не чувствовал. Может Сашка имел эту связь, потому что постоянно возился со мной, пытался изменить, помочь, а я совсем никак.

У нас вся семья такая—положительная. Мама заслуженный работник образования. Тридцать пять лет воспитателем отработала в детском саду. Папа военный, дослужился до полковника. И на этом бы не остановился, но рак желудка за три месяца скрутил его, ничего не успели предпринять. Ведь он никогда не жаловался. Сильный был человек. Настоящий офицер с высокими принципами.

Один я у них такой беспутный. Как говорится: «в семье не без урода». Может потому, что я младше Сашки был на целый час. Никак в это мир идти не хотел. Видимо, как чувствовал, что не надо меня выпускать. Целый час маму мучил и вот вам—такой красавец. Тот случай, что я долго не мог родиться, дало какие-то последствия, из-за которых с младенчества я часто болел. Слабого здоровьем мальчика холили и лелеяли, оберегали от всего, включая стрессы, и все мои капризы, вместо наказания, были без замедления выполняемы. В результате болезни ушли, а понятие, что все мне обязаны, надолго приросло к моему сознанию.

Когда мы подросли, Саша взял надо мною шефство. Стал защищать от всех, следил за мной, и в последствии даже уроки делал за меня. Вот и результат, я совсем обнаглел, сел ему на шею и поехал, как откормленный барчонок, на всем готовом. А началось все это с единственной фразы мамы: «Саша, ты старше Паши! Присматривай за ним немного. Он еще и болеет часто, пожалей его!». Она хотела этим унять наш конфликт, который доходил уже до драки. А получилось, что разбудила внутри Сашки непреодолимое чувство ответственности, а у меня наглое и потребительское отношение. Школу я закончил кое-как, по договоренности родителей с директором и помощи брата. В институт поступил, но на первом же курсе перестал посещать занятия, потому что все ночи проводил в ночных клубах. И после первого же семестра меня вежливо попросили забрать документы. Папа, чтобы я окончательно не спился и не принялся за наркотики, затолкал меня в армию. После срочной службы я заключил контракт. Неоднократно меня пытались уволить, но славная память отца и слезы мамы, дали мне возможность дослужиться до сего дня.

Жизнь моя текла совершенно безвольно, я ни о чем не мечтал, никуда не стремился и не строил никаких планов. Она словно снежный ком, несущийся по склону горы и увеличиваясь от того, что слой за слоем к нему прилипает снег, наматывала на себя обстоятельства, которым я позволял не сопротивляясь, вершить мою судьбу. Не было во мне твёрдости характера, что еще более меня отличало от брата.

Глава 3

Однажды я встретил девушку, ее звали Надя. Чистая душа разглядела во мне что-то светлое и хорошее. Надя верила в меня и просто любила, безусловно, не осуждая. Она и стала моей надеждой на будущее. Девушка принимала меня таким, какой я есть. Я продолжал гулять, пить, встречаться с другими параллельно. А она все говорила: «А я знаю, что ты не такой. И скоро это поймешь!». Сначала мне забавно было с ней, где еще возьмёшь эдакую наивную дурочку, которая тебя принимала ночь-полночь, с горячей едой и ласковыми словами, никогда не ругалась, не обижалась, не отворачивалась. У нас не было близости, Надя берегла себя для брака, и это еще больше подкупало меня. Со временем, рядом с ней, я менялся: отшил всех девушек, меньше выпивал и бросил курить. Надя любила искусство, и, удивляя своих родных, вместе с ней я стал посещать выставки, театры и музеи. Даже начал рисовать. Оказывается, у меня к этому талант. Появилась мечта поступить в художественное училище, и Надя с мамой меня поддерживали. Они подружились, мама в Наде души не чаяла. В те дни я чувствовал себя счастливым человеком. Брат скептически относился, но был рад, что моя жизнь поворачивается в позитивную сторону. Мы даже стали часто разговаривать с ним, ездить на рыбалку, в тот момент сблизились, от чего мама была счастлива.

Но эта идиллия длилась недолго. Я сделал Наде предложение, которое она приняла, не раздумывая. Мы готовились к свадьбе, пока не произошло то, что разрушило мою жизнь окончательно.

Мы возвращались из театра поздно вечером. Начиналась осень, и вечер оказался приятно теплым и уютным. Надя меня упросила не брать такси, а пройтись пешком. Я согласился, хотя меня с утра не оставляло чувство тревоги, но мне несвойственно обращать внимание на всякого рода такие ощущения. Нервы расшатаны, поэтому я и не предал этому значения. Уже почти у дома Нади, в плохо освещённом проулке, навстречу к нам приблизился мужчина. Он попросил закурить. Я окончательно избавился от этой привычки, и вежливо пояснил ему, что сигарет нет. Он приостановился, вгляделся в меня сквозь слабый свет фонарей и произнёс:

– А, это ты?

Затем, как кобра, одним движением метнулся к Наде и что-то воткнул ей в живот. Я не сразу понял, что произошло, только услышал, как Надя захрипела и начала падать. Я подхватил ее, с ужасом посмотрел на мужчину и узнал в нем бывшего прапорщика из нашей части.

– Ты у меня семью забрал, а я у тебя ее! – и воткнул нож мне в бок.

Я сразу потерял сознание. Очнулся уже в больнице. После узнал, что мы пролежали там больше часа, пока нас не нашли жильцы дома. Мое ранение было неопасным, меня прооперировали и в скором времени выписали. А Надю не спасли. Потеряла много крови.

Во всем был виноват я. Эта история началась еще до встречи с Надей. На одном из праздничных вечеров в нашей военной части я до безобразия напился и соблазнил жену того самого прапорщика. Для меня это было дело незначительное событие, я сразу и забыл про эту ночь. Как оказалось, прапорщик, узнав обо всем от доброжелателей, сильно избил ее. После этого, она вместе с детьми, улетела к подруге куда-то в Сибирь, оставив записку: «Этого я тебе никогда не прощу. Можешь не искать меня». Он долго искал ее. Перед отъездом женщина сняла побои в травмпункте и, когда муж нашёл ее, она пригрозила ему этой справкой. Мол если не отстанет, то посадит его. Даже не дала с детьми увидеться. Прапорщик обозлился, приехал домой и топором изрубил всю мебель в своей квартире. Под горячую руку попалась и собака. Ее тоже пополам. На шум прибежал сосед, его рубить он не стал, но хорошенько избил. От того получил условный срок. После нападения на нас, его надолго посадили за решётку.

Но Надю уже было не вернуть. От тоски я ушел в глубокий запой, из которого меня вытащили только капельницами и двухнедельной реабилитацией в алкогольном центре. Или всем казалось, что меня вытащили. На самом деле я остаюсь в этом состоянии, даже когда трезв – все как в тумане.

Со временем я вернулся к прежней жизни: выпивка, сигареты, непонятные женщины. Между этими занятиями, проходила, ничем не радующая меня, служба. Лишь только одно дорогое и понимающее меня существо – мама, держала у жизни. Самый близкий человек. Сашка давно настаивал, чтобы я съезжал от мамы, снимал себе что-нибудь, но я эгоистично не мог лишить себя удовольствия – каждый день видеть ее. Жил только ради нее, и в то же время так ее расстраивал, затем корил себя за это, и вновь возвращался на свои круги ада.

Глава 4

Однажды я вернулся со службы домой немного раньше. Вся семья была в сборе: мама, Сашка и Лена – его жена. У меня были свои ключи, и я вошёл тихо, никто не слышал. Из кухни доносился разговор. Видимо Саша и Лена узнали пол своего будущего ребёнка и пришли рассказать об этом маме. Все возбуждённо и радостно обсуждали какого цвета должны быть обои в детской, какая коляска больше всего подойдёт, из какой ткани нужно нашить пелёнки и распашонки и много приятных для будущих родителей хлопот.

Смех иногда переходил в восклицания и восторги. Уже планировалось кто и как будет забирать из роддома Лену, на какой машине, и как мама на первое время переедет к Саше и будет помогать. Все были счастливы, а мне стало невыносимо одиноко. Я себя почувствовал совершенно посторонним человеком, который подслушивал чужие разговоры.

Сидя в прихожей тихо, я глубоко задумался, и мои мысли уже были очень далеко, как меня окликнул Саша:

– Пашка, ты дома? Ты сегодня рано, но это очень хорошо. У нас такая новость! – глаза его горели, дыхание было сбивчивым. – Пойдём скорее на кухню, я хочу, чтобы мы с Леной тебе все рассказали! – он вёл меня, держа за руку, как в детстве. – Мама уже все знает, мы не выдержали и проболтались, хотя планировали тебя подождать.

– Саша, как хорошо, что ты пораньше пришёл, – улыбалась мама, вставая, чтобы поставить для меня столовые приборы.

Лена поздоровалась со мной, и они все втроём усадили меня напротив, создав небольшую паузу для интриги.

– Паша, – начал Саша. – У нас будет двойня! – сказал он восторженно. – Генетика берет своё!

– Ого! Ну и повезло же вам! – единственное, что я мог выдавить из себя, услышав эту новость, и не проявил никаких эмоций.

– Ты не рад? – спросил Саша, разочаровавшись моей реакцией.

– Почему на рад? Рад! – стараясь улыбаться, добавил я.

Мне совсем было не радостно, наоборот, ком подступил к горлу, потому что я вспомнил, как Надя хотела детей – двоих: девочку и мальчика. «А лучше двойню, чтобы им было легче друг друга поддерживать. Как вы с Сашей!» – говорила она.

Эти слова в моей голове заставили меня очнуться и понять, что это новость очень важна для брата и моя поддержка нужна ему. Надя, когда ее уже и не было в живых, все равно несла только свет и любовь. Вот и сейчас, благодаря ей я вовремя спохватился и дал понять брату, что рад за него, обняв за плечи и обещав оказать любую помощь.

Глава 5

Так и существовали мы, как две разные реки, несущие воды рядом, но не соединяющиеся в один поток, а самостоятельно следующие в своём направлении. Жизнь моих родных, наполненная смыслом и радостью, и моя пустая, бессмысленная, серая и тоскливая. Вроде бы и рядом, а не вместе.

Прошло несколько месяцев. Лена была на 9 месяце беременности, Сашка летал от счастья, что скоро станет папой, мама много времени проводила с Сашей в подборе всего необходимого для малышей. А я готовился к учениям.

В нашу войсковую часть должны были прибыть пехотные и танковые войска из разных городов России. Учения планировались масштабные. Между службой я пребывал в местных пабах и забегаловках, приходя домой глубокой ночью, в крайне тяжелом состоянии. Утренняя головная боль не мешала мне идти на службу, хотя вялые и незаинтересованные действия раздражали начальство, и они уже точили зуб на меня, планируя после учений отстранить, а затем, учтя все формальности, уволить со службы. Я это предполагал, но мне было все равно.

До учений оставалось пару дней. Мне разрешили взять один день на отдых. Сашка пришёл взволнованный, с новостью о том, что Лену положили в больницу под наблюдение. Роды могли начаться в любой момент, и в больнице ей было находиться безопаснее, под присмотром врачей. Он очень волновался, и мама предложила ему остаться ночевать у нас. Планировался совместный ужин и душевные вечерние беседы с ностальгическими воспоминаниями. Этого больше всего я не переносил и поэтому, улучив удобное время, сбежал из дома в ночной клуб.

В клубе я встретил своего однокашника Валерку. Тот всегда был добрым кутилой. Он неплохо зарабатывал на собственной автомойке, но и также не задумываясь тратил деньги на выпивку и азартные игры.

Валерка обрадовался, позвал меня за свой столик, и вечер уже предполагал фееричное продолжение, без которого не мог существовать мой школьный друган.

– Ты только подумай, – говорил невнятно Валерка, после шестого стакана виски. – Зачем жениться? Потом эти пеленки, нервная жена… никакой свободы… – жевал он тяжелым языком. – Это не для меня, я сказал.... А твой брательник-дурак… – показал он у виска пальцем.

Я соскочил, пытаясь сжать кулаки и врезать Валерке за его высказывания про моего брата. Но меня подхватил его друг и усадил на место.

– Ты не смей! Не говори о моем брате своим поганым языком, а то задам тебе! Мало не покажется! – нервно кричал я сквозь громкую музыку.

Нас растащили и решили примирить большой кружкой пива. Пока я ходил в туалет, Валерка подмешал мне в кружку чего-то такого, что сбило меня с ног и совершенно отключило сознание. Как я добрался до дома не помню. Помню только тот момент, когда мама меня била по щекам и что-то причитала, заливаясь слезами:

– Горе, какое горе случилось Паша…

Сквозь слёзы и неимоверную головную боль я ничего не мог понять. Обо всем в подробностях я узнал позже.

Глава 6

Ночью меня привёл какой-то парень из клуба. Я еле волочил ноги. Он попросил у мамы денег, ссылаясь на то, что потратился на оплату моего счёта в баре и такси. Мама отдала ему довольно круглую сумму, ничего не спрашивая. Меня уложили на кровать, и я провалился.

Утром мне нужно выходить на службу. Первый день учений, самый ответственный день. Каждый должен выполнять свою задачу. Моё отсутствие заметил командир части. Он сразу начал звонить. И после безуспешных попыток, решил приехать ко мне домой, так как время ещё позволяло до начала учений. Конечно командир пёкся за свою шкуру, так за отсутствие солдата, а не говоря уж об отсутствии офицера, которым я являлся, его по голове не погладят.

Когда командир прибыл к нам домой, я крепко спал. Они пытались добудиться до меня, но безрезультатно. Командир сел на стул, схватился за голову и стал причитать:

– Все, конец моей карьере. Вы думаете мне это так оставят? Давно я хотел от него избавиться, все жалко было.

Тут вмешался Саша:

– Я могу заменить Пашу. Мы с ним похожи как две капли. Думаю, подмены никто не заметит. Вы мне расскажите боевую задачу и все. Я же тоже в армии служил. Может попробовать?

Командир долго молчал, принимая мучительное решение.

– Видно ничего не остаётся, как принять ваше предложение, – с сомнением сказал он. – Тогда выезжаем, время не ждёт.

Мама вынула из шкафа мою форму и передала Саше. Так ей не хотелось его отпускать. Она старалась придумывать разные причины, чтобы он не поехал. Но если Саша сказал, он сделает.

Через четверть часа командир и Саша уже мчались на полигон.

Глава 7

Добрались они довольно быстро. В дороге командир подробно рассказал боевую задачу и посоветовал минимизировать общение с кем-либо, чтобы не возникло подозрений.

Все складывалось хорошо, никто не понял подмены, учения начались по плану. Боевая задача полка заключалась в захвате объекта на территории врага. Саше необходимо было вести по подготовленному маршруту небольшое отделение из восьми человек новоиспечённых срочников и выполнять простейшие задачи. Запланированные события для моего отряда не несли кардинальных изменений и неожиданных поворотов. Отделение должно занять свои позиции и выжидать сигнала в случае необходимой подмоги основному отряду, что и вовсе могло не произойти. Последнее время мне большего и не доверяли. Так что Саша вполне мог справиться с этом справится, без особых сложностей.

Отделение, стараясь не привлечь к себе внимания вражеской стороны, успешно прошло к своим позициям и расположилось за холмом, недалеко от основных действий. Саша, выполнив первую задачу: приведя своих солдат на точку, начал выполнять вторую: определять часовых, следивших за передвижением врага и часовых, ожидающих сигнала о подмоге. Больше ему ничего не предполагалось делать.

Четыре человека стояли на часах, остальные четыре расположились на траве за холмом и начали о чем-то вполголоса разговаривать. Саша сделал резкое замечание по поводу разговоров. Любой шум мог привлечь внимание и рассекретить их положение. Солдаты притихли. Через некоторое время разговор возобновился. Начинали шепотом, потом все усиливали звуки, солдаты возбужденно перебивали друг друга. Саша стал нервничать и быстрыми шагами приблизился к срочникам.

– Что у вас там? – спросил он, заметив, как один солдат быстрым движением спрятал что-то себе в карман. – Ещё раз спрашиваю, что вы прячете? – командным голосом сказал он.

У Саши была способность всем своим видом и голосом воздействовать на человека, когда это ему было необходимо. И из него получился бы отличный офицер, если он бы он пошёл по стопам отца.

– Я приказываю показать мне, что ты прячешь в кармане, – скомандовал Саша и протянул руку к солдату.

Тот ещё мялся и нехотя залез в карман, вытащив из него гранату. Саша взял ее в руки. «Где чека?» – мгновенно пронеслось у него в голове, когда граната оказалась в руке. В какие-то секунды он перевёл глаза на солдата, который держал в руке чеку. И пока солдат начал кричать, что это учебная граната, Саша принял решение откинуть ее в сторону, где никому не грозила опасность, в случае взрыва. Но граната срикошетила об берёзу и упала у ног молодого солдата. Саша резко оттолкнул его и лёг на гранату животом.

В это время на основном поле разворачивались учебные бои. И не сразу заметили взрыв с той стороны, с которой не предполагалось его услышать. Граната была не учебная. Саши не стало в один момент.

Солдаты все остались живы. Никто серьезно не пострадал. Саша просто пожертвовал собой, не раздумывая.

Позже выяснилось, что парень помогал разгружать машину на складе и прихватил то, что «плохо лежало». Он был уверен, что граната учебная. И во время учений хвастал ею перед ребятами, говоря, что привезёт знатный подарок своей невесте.

Глава 8

Командир, который был в курсе подмены, вызвался сам сообщить семье о случившейся трагедии. Первой удар получила мама. Как она выдержала эту минуту, я и не представляю. Командир слезно просил не разглашать факт подмены, иначе под суд пойдут все, и я, в том числе.

Мама разбудила меня со слезами:

– Горе, какое горе случилось Паша…– еле выговаривая, сказала она.

Услышав мамин рассказ о произошедшем, в голове крутилась одна единственная мысль: «Я.... я убил брата! Как жить… как после этого жить?».

Мама плакала, смотря на фото Саши. Я не мог утешить ее и не смел подойти к ней, ведь я являлся злостной причиной, этого нескончаемого, необъятного горя.

«Как сказать Лене? – думал я, между мучительными, разрывающими моё сердце всхлипываниями мамы. – Она вот-вот родит. Я сам должен сказать ей. И пусть она выльет на меня все горе, всю ненависть, я это заслужил».

Глава 9

В больнице на меня посмотрели с подозрением. Я уж и не помню, во что был одет, но очевидно очень странно. Они подумали, что я Саша, и после долгой попойки решил навестить жену. Лену позвали сразу. Она шла ко мне на встречу очень тяжело, как будто предчувствовала что-то. Не дойдя несколько метров, остановилась, видимо не могла решиться, чтобы идти дальше. Я направился к ней сам.

– Что с Сашей? – спросила она, смотря на меня умоляющим взглядом.

– Лена, его нет. Он умер, – без промедления произнёс я.

Лена стала падать, я подхватил ее, к нам подбежала медсестра и врач. Ее погрузили на каталку и увезли. Я остался один.

Больше мне нечего было здесь делать. Я побрел по улицам города, еле волоча ноги. Мне было все равно куда идти. Сейчас все кругом не имело смысла. Я оказался на мосту. Людей было немного, лишь машины сновали туда-сюда на большой скорости. Резко начался ливень. Все люди словно исчезли, наверное, убежали искать укрытие. «У людей есть страхи заболеть. Как им хорошо. Они чего-то хотят, у них будущее… а у меня?» И тут появилась новая мысль. Интересно, откуда она берётся – эта мысль? Сам ли человек решает это? Или его кто-то подталкивает? Я повернулся к перилам, перелез через них и шагнул в никуда. Секунда, за которую я летел до воды, породила во мне страх. Затем ледяные зубы вонзились в мои мышцы, лишая меня сил двигаться. Я начал захлёбываться и тонуть. И тут увидел маму, плывущую ко мне на встречу.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2