Сакура

Статью об умышленном убийстве мне переквалифицировали на другую-умышленное нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть потерпевшего по неосторожности однако от этого легче не становилось просто даже потому, что она-как ни странно, была значительно тяжелее той, в которой меня обвиняли изначально. Если статья 103 УК РФ предусматривала наказание от 3-х лет до 10 лишения свободы, то 108 ч.2-от 5 до 12 лет. Плюс к тому, что обе эти статьи не подпадали под действия каких-либо амнистий. Так что трубить по ним пришлось бы от звонка до звонка…

Спустя две недели меня привезли в участок РОВД, где провели очную ставку сначала с Щепиным Романом, а затем Маташковым Сергеем. Нужно отметить, что перед тем как меня посадили в автозек вместе с ещё несколькими заключёнными, конвоир надевал на нас наручники, однако когда подошла моя очередь, он одел их и защёлкнул лишь на одной руке, а вторую просто проверил, поиграв замком, но не пристегнув его. Я сразу же понял, что это провокация и отказался идти за ним следом, протянув вперёд руки и демонстрируя незащёлкнутые оковы. Работник тюрьмы удивился и накричал на конвоира:

– Ты что-провоцируешь побег?! -тот лишь промолчал ответ, поняв, что его уловка не удалась. Данный факт не мог быть случайным и мне подумалось, что эта провокация вполне могла быть подстроена моим следователем, чтобы облегчить ему задачу. Ведь человек невиновный бежать не будет, а тот кто виновен попытается скрыться. Но вполне вероятно, что это просто была провокация со стороны конвоира, чтобы выслужиться…

…Вечеринка была в самом разгаре, но Татьяны и её мужа так и не было, а ведь именно они и являлись основными и неподозревающими о подготовленной для них ловушке виновниками торжества. Наконец, Татьяна появилась-таки, но одна.

А спустя ещё некоторое время явился и её муж, уже изрядно выпивший. При его появлении Татьяна поспешила поскорее ретироваться, не желая в очередной раз оказаться жертвой его оскорблений, унижений и возможных побоев. Постепенно все разошлись, однако Андрей не торопился уходить и ему явно хотелось найти себе приключений.

Я заметил, что уже довольно поздно и пора бы и честь знать. Однако он проигнорировал моё замечание и заявил, что уйдёт тогда, когда сам захочет. Я, уже тоже довольно изрядно выпил и мне нетерпелось выставить его наружу, благо задуманное уже было практически осуществлено-стакан из которого пила Татьяна уже стоял в шкафу, отдельно от всех остальных. Оставалось совсем немного-выпроводить её мужа и присоединить его стакан к возможной улике. У меня уже была договорённость со следователем по этому поводу. Я не хотел привлекать их к уголовной ответственности, но лишь вернуть украденное и доказать свою непричастность к краже.

– Да что ты за охранник, если у тебя под носом обчистили магазин? -вдруг ни с того, ни с сего заявил Андрей и издевательски злорадно заржал.

– А вот это уже не твоё дело! -перебил я его и добавил, не сдержавшись:-Но раз на то пошло, то именно тебя и твою жену я подозреваю в причастности к краже.

– Ты ничего не докажешь! -нагло заявил он мне.

– Да я и не буду ничего доказывать, -ответил я ему, а затем аккуратно взял его стакан и демонстративно поставил рядом со стаканом его жены на полку:-А вот завтра мне будет уже доподлинно известно-так ли это… И если да, то разговор пойдёт уже совершенно иной.

Андрей уставился на меня плохо соображающими глазами, пытаясь понять о чём я говорю и что делаю. Вдруг в двери появился ещё один мой одноклассник, Щепин Роман-он дежурил в соседнем магазине Карат, неподалёку и иногда заходил к нам в гости. Разумеется он прекрасно знал, что произошло, а так же о том, что я подозреваю присутствующего в краже. Недолго думая, он подошёл к Андрею и крепко врезал тому по лицу кулаком.

– Чего ты с ним цацкаешься? -Вот так надо!

– Роман! -окрикнул я его, -Я сам разберусь, уйди!

Тот нехотя удалился, оглядываясь:

– Зови, если надо будет помочь, -бросив через плечо он ушёл в холл, где играли в приставку Маташков и ещё один наш прятель-Третьяков Олег.

– Завтра я отнесу эти стаканы в отдел, где сверят отпечатки пальцев-вот тогда мне и будет известно, причастны вы с Татьяной или нет… -подвёл я итог нашей беседы и добавил:-А теперь убирайся от греха подальше. Однако тот бросился на меня с кулаками, завязалась короткая драка, в ходе которой я вновь усадил его на стул и, сообразив, что тот сам никуда не пойдёт, да просто и не в состоянии дойти куда-либо, решил пристегнуть его имеющимися наручниками к батарее до утра. Я крикнул ребятам, чтобы те принесли наручники и спустя некоторое время они явились и решили просто выгнать Андрея на улицу. Я было начал возражать, но потом махнул на них рукой, решив для себя будь, что будет.

Сделав себе чай, я закурил и начал его пить пытаясь успокоиться и прийти в чувства. А через некоторое время появился Роман и самодовольно усмехаясь, заявил:

– Всё, Кинстинтин-он признался в краже…

То что я услышал от своих друзей-одноклассников, повергло меня в шоковое состояние-они обвинили меня во всех грехах, приписав даже того, чего не было вовсе, свою же причастность разумеется скрыли. Более того, они заявили о том, что я дважды ходил в тот самый подъезд где был обнаружен потерпевший, скрыв при этом, что Роман меня там просто-напросто бросил наедине с потерпевшим, отказав в помощи перетащить того обратно в парикмахерскую, то есть именно туда, где я работал и где всё и началось. Таким образом я лишался всех тех положительных моментов, доказательств и фактов, которые могли значительно изменить обвинение и смягчить приговор.

– И на что же вы рассчитываете? -спросил я у Сергея, едва сдерживая накатившую на меня ярость:-Я ведь всё-равно выйду!

– Ты мне угрожаешь? -спросил Сергей нагло глядя мне в глаза и я вспомнил тот момент, когда он стоял трясущийся от страха, когда к нам подкатил рэкет в Москве, и прятался за моей спиной, а мне пришлось в одиночку разруливать ту ситуацию.

– А ты у нас, однако, герой! -усмехнулся я и следователь с адвокатом тут же прекратили очную ставку, сообразив что ситуация может выйти из под контроля. Я закурил трясущимися руками, лихорадочно соображая, что же делать. Однако мысли о подлом предательстве не давали мне здраво рассуждать и принимать какие-либо обдуманные действия. Выпроводив моего, так сказать, друга за дверь, следователь и адвокат начали нервно ходить по кабинету. Одна сигарета сменялась за другой, а я всё не мог прийти в себя. Наконец следователь спросил у меня:

– Ты будешь давать показания?

– Нет! -категорически заявил я:-Однако они врут… Был ещё один свидетель-Третьяков Олег. Думаю уж он то и расскажет как всё произошло на самом деле! -вдруг озарила меня мысль. Наличие данного свидетеля скрылось от следствия, так как ни я, ни мои одноклассники не хотели привлекать к этому лишних и посторонних. Моё заявление застало адвоката и следователя врасплох они и подумать не могли об этом.

– Что же ты молчал?! -удивлённо и озадаченно спросили они. Я угрюмо смотрел в пол.

– Пиши ходатайство о привлечении к делу Третьякова Олега в качестве свидетеля! -резонно и решительно заявил следователь, адвокат согласно и азартно закивал головой в знак согласия. Трясущимися от нервного напряжения руками, я под диктовку адвоката написал данное ходатайство и вручил его следователю.

– Ты знаешь где его можно найти? -спросил тот у меня, однако я не знал место его проживания, о чём и сообщил следователю, однако подсказал, кто может помочь найти его. Следователь решительно ринулся в сторону выхода и лишь на мгновение остановился, когда я спросил у него:

– Я могу поговорить с адвокатом?

– Это твоё право! -разрешил тот и пулей вылетел из кабинета.

– И чего же ты молчал? -спросил у меня мой адвокат.

– Это были мои друзья… -резонно заметил я, но что тот лишь усмехнулся:-Ну что же… Посмотрим, что расскажет Олег. Держись и стой на своём! -попытался подбодрить меня он и вручил неначатую пачку сигарет с фильтром…

Следствие по моему делу было продлено ещё на два месяца…

…Слова Романа о признании Андрея в краже меня несколько успокоили и невидимый груз спал с плеч, позволив вздохнуть более свободно и спокойно. Разумеется мне захотелось более подробно расспросить того и разрешить конфликтную ситуацию, возможно не прибегая к помощи следователя.

– Где он? -спросил я у Романа.

– Там в подъезде, -нехотя ответил тот.

– Пошли! -я встал и пошёл одеваться. Роман попытался было возразить, но увидев решимость в моих глазах, решил не спорить. По дороге я уточнил у него:

– Так это он сам сказал, что причастен к краже?

– Да… Он и его жена-всё так, как ты и предполагал.

Невольное подозрение ещё тогда шевельнулось у меня в голове, но я его отбросил, как малозначимое.

Оказавшись в подъезде я увидел Андрея под лестницей-его лицо было разбито в кровь, а Роман ещё несколько раз при мне нанёс тому несколько ударов ногой по корпусу. Я оттолкнул его:

– Ты чего?..Его нужно сейчас оттащить в парикмахерскую, здесь он замёрзнет-а утром уже разберёмся что к чему.

Роман ненадолго задумался, вполне очевидно, что возиться с потерпевшим ему не очень-то и хотелось.

– Да брось ты его… -но я стоял на своём, пытаясь поднять безвольное тело. В конце-концов тот просто махнул рукой и ушёл, бросив при этом:

– Делай что хочешь-это твоё дело.

Мне удалось поднять Андрея на ноги и прислонить к стене, чтобы тот не упал. Переводя дух я попытался было привести того в чувства, ведь не мог же я его сам тащить в самом-то деле. Наконец он открыл глаза и вдруг, увидев меня, вцепился и ударил коленом в пах. И тут уж я не сдержался-оттолкнув его от себя и обрушив шквал яростных ударов руками и ногами.

В своё время я долго отрабатывал один из ударов ногой с разворота (йоко-гери) и выполнить его мне в конце-концов не стоило особого труда. Не отдавая себе отчёт, я завершил серию этим ударом, но попал не в грудь, как рассчитывал, а в горло противника.

Андрей сильно ударился головой об стену и начал сползать вниз, страшно хрипя при этом. Когда раж спал, я начал осознавать, что совершил непоправимое и, как в тумане, начал стучать и звонить в двери жильцов подъезда. Довольно долго никто не открывал, наконец одна из дверей открылась и вышел пожилой человек, я показал ему потепевшего-тот запричитал:

– Сейчас помрёт… сейчас помрёт…

– Вызывай скорую… -произнёс я и побрёл обратно в парикмахерскую. Войдя внутрь, я налил себе стакан водки и стуча зубами о стекло вдавил в себя, после чего выдохнул:-Я убил человека…

…Зима уже заканчивалась и началась ранняя весна о чём свидетельствовало тёплое и весёлое солнышко, пробивающееся к нам в камеру тонкими лучиками. Подошло время суда над Димкой и тот заметно нервничал, вышагивая по узкому проходу туда-сюда. Утром назначенного срока его выдернули и увезли. Ближе к вечеру он вернулся обратно, весёлый и возбуждённый. Он рассказал о том, как прошёл процесс и о негодовании присутствовавших на суде той девушки, за которую они вступились, а также её мужа, которого во время произошедшего почему-то не было в городе. Судя по рассказам Димы мы решили, что ему дадут условное наказание. Так оно и случилось, на следующий день его снова выдернули из камеры вместе с вещами и обратно он уже не вернулся.

Перед этим я попросил его встретиться с одной моей знакомой и передать ей от меня привет, а также просьбу, чтобы та нашла Третьякова Олега и передала ему мою просьбу, чтобы тот рассказал как всё произошло на самом деле. Он пообещал выполнить мою просьбу и сообщить об этом вечером, часов в одиннадцать, когда в тюрьме уже произведён отбой и стоит полная тишина. В назначенное время мы услышали громкие крики на улице, условленную фразу, грохот громко захлопнувшейся двери и шум тронувшегося с места автомобиля. Дима выполнил данное мне обещание и мне оставалось лишь надеяться на то, что Олег прислушается к моей просьбе.

Так как старожилов в нашей камере оставалось не так уж и много, а уж тем-более тех, которые пользовались авторитетом-место Димы перешло ко мне по наследству и вместе с ним некоторые права и обязанности. Со всеми возникающими вопросами сокамерники начали обращаться ко мне и прислушиваться к тому что я говорю. Так сказать невесть откуда свалившаяся власть ничуть не вскружила мне голову и практически ничего в укладе нашей жизни не поменялось.

Как-то раз вечером перед самым отбоем ко мне на нары подсел один из заключённых и сказал, что надо серьёзно поговорить. Парень был не местный, а приезжий из какого-то другого города и даже не Удмуртии. Разумеется, что помощи с воли ему никто не оказывал и он кормился, так сказать-с общака, который мы всей камерой собирали. Своё преступление он совершил ещё будучи несовершеннолетним, однако ему уже исполнилось 18 лет на момент проведения следствия и его перевели к нам.

Он завёл разговор про одного из заключённых содержащихся в нашей камере-Кырле. Тот на свободе проживал в Пудеме и в чём его обвиняют толком никто не знал. На расспросы он отвечал расплывчато и неразборчиво, а толком расспрашивать о преступлениях считалось крайне неразумно и даже опасно-могли неправильно понять и трактовать совершенно по другому. Тем более расспрашивать про делюгу у лица ещё неосужденного было признаком чрезмерного любопытства и плохого тона, подозреваемый в этом и обвинённый мог пострадать от самих сокамерников и даже вполне обоснованно. Однако в общих чертах кто в чём обвиняется-было известно практически всем. Посвещать или нет в подробности-было добровольным делом каждого.

Но по поводу этого человека ползли тёмные слухи и его называли мутным. Когда разговор заходил хоть краем про его дело-тот заметно нервничал и начинал заикаться, да и вообще умом особо не блистал. Жил он в семейке вместе со своими земляками и даже те про его преступление практически ничего не знали… Всё было бы ничего, если бы не тот факт, когда ему вручили обвинительное заключение-он прочёв его тут же разорвал и начал есть едва не подавившись, чем рассмешил своих приятелей. Те невольно заинтересовались и вырвали из его рук несколько обрывков-и разумеется прочли их. Оказалось, что того вместе с его подельником, содержащимся в другой камере обвиняли в том, что они ограбили и изнасиловали 70-летнюю бабушку, устроив в её доме пьяный дебош и, так сказать-оргию. Её они привязали к кровати, а сами устроившись в соседней комнате употребляли спиртное и время от времени по очереди наведывались к ней, любуясь и пользуясь её прелестями. Разумеется его тут же поняли на смех и слух о его подвиге моментально разлетелся по всей камере.

Всерьёз над этим никто не задумывался, однако смеялись все воспринимая это как какой-то чёрный юмор. Однако парень обратившийся ко мне придерживался другого мнения на сей счёт-он предложил его опустить… Я задумался, взвешивая все за и против, а потом спросил его почему он именно ко мне обратился по данному поводу. Тот пояснил, что больше в нашей камере такое решение принять некому, а я пользуюсь авторитетом, как человек разумный, рассудительный и справедливый.

С одной стороны я был согласен с его доводами-следовало по всем критериям наказать этого человека, но с другой я сомневался, вполне допуская мысль, что обвинить и оклеветать можно любого о чём и поделился с ним. Но парень настаивал на своём, очевидно испытывая жгучее желание либо наказать того, либо страдая спермотоксикозом. Я разумно заметил, что не являюсь ни смотрящим, ни положенцем, ни каким-либо иным криминальным авторитетом-поэтому принимать такие решения о дальнейшей судьбе человека просто не могу-да и не хочу. Тем более, что со дна опущенных обратно дороги нет.

В конце-концов мы вместе пришли к общему решению-тот попытается совершить задуманное этой ночью, но избегая лишнего шума и насилия, склоняя того, так сказать, к добровольному акту. То есть на своё личное усмотрение страх и риск. Таким образом оставались и овцы целы и волки сыты. Если бы поднялся шум и происходящее стало известно надзирателям, то пострадать могла вся камера.

После отбоя тот уговорил соседа спавшего рядом с Кырлой поменяться с ним местами и устроился рядом с ним. Немного понаблюдав за происходящим, я решил-будь что будет и уснул.

Утром я проснулся и стал с нетерпением ожидать отчёта о проведённой ночи. Однако дело до этого дойти не успело-началась утренняя проверка и надзиратель обратил своё внимание на запуганного Кырлу, когда тот начал пытаться резать себе вены тупой алюминиевой ложкой на руке именно в тот момент, когда тот проходил мимо него выходя из камеры. Разумеется это показательное выступление не могло остаться незамеченным и Кырлу тотчас же вывели из камеры, захлопнув за ними двери. Все приготовились к худшему.

Я подозвал своего вечернего визитёра и поинтересовался у него о том, что же произошло ночью. Миша, так того звали, ответил что ничего не получилось, но он доставал Кырлу почти всю ночь.

– А ведь я тебя предупреждал, что добром это не закончится… -резюмировал я и, помолчав добавил:-Ладно… Будь, что будет…

По окончании проверки дверь в нашу камеру распахнулась и в неё буквально ворвалась целая делигация надзирателей, включая лепилу (так обзывали тюремного медработника),тот начал брюзжать слюной по сторонам, визжа о том, что прекрасно понимает, что происходит:

– Если данный инцидент повторится, то пострадает вся камера! -в конце своего пламенного выступления заверил он нас всех и удалился вместе со своими сопровождающими.

– Что и требовалось доказать… -добавил я, когда дверь за ними захлопнулась, оставив внутри глупо ухмыляющегося Кырлу с перевязанной и обмазанной зелёнкой рукой. Я подозвал Мишу и сказал ему, чтобы тот оставил Кырлу в покое и заверив, что тот не останется безнаказанным. Потерпевший расхаживал по камере с гордо поднятой головой, почувствовав поддержку со стороны надзирателей. Его никто не стал трогать, однако и в обществе ему было отказано практически всеми-даже его семейниками-земляками. Постепенно Кырла опустился сам до уровня чертей и его определили в шныри, шпыняя и унижая морально. И тот занял своё место в данном обществе…

Время тянулось гнетущей неизвестностью и казалось, что обо мне совсем уже позабыли. Однако это было не так и меня снова вызвали на допрос к следователю. Тот встретил меня в кабинете для допроса вместе с адвокатом и заявил, что закрывает моё дело и передаёт его в суд, а меня вызвал для ознакомления с материалами дела. Таким образом я получил возможность изучить всё то, что следователю удалось насобирать на меня. Я прочёл результаты судмедэкспертизы по вскрытию тела потерпевшего и ужаснулся-такие повреждения я просто не мог нанести. Перелом рёбер с обеих сторон, разрыв селезёнки, не считая многочисленных ссади, гематом и царапин. Смерть потерпевшего наступила в результате сотрясения головного мозга с кровоизлиянием в вещество мозга-и в принципе, тот удар вполне допустимо, что нанёс именно я, когда ударил его с разворота ногой в горло. Эксперты утверждали, что после получения данной травмы потрепевший скончался не сразу, а спустя 2,5 часа, в течении которых вполне мог двигаться…

Однако остальные повреждения были явно не на моей совести, а значит его били… Били сильно и хорошо до тех самых пор, пока тот не признался в совершении кражи именно моим друзьям, а не мне-и это было вполне очевидно.

Далее шли мои путанные первоначальные показания, которые у меня взяли когда я ещё находился в состоянии алкогольного опьянения и шоке-их можно было особо и не читать ибо, если верить тому что там было написано в процессе дознания-меня можно было сразу же ставить к стенке. Разумеется я их толком тогда не мог не то что давать, а даже прочесть и подписать. Однако какая-то закорючка похожая на мою присутствовала. Потом шли результаты осмотра моих вещей и показания моих одноклассников-в них прослеживались явные расхождения, которые спустя некоторое время логично выстроились в общий и целостный ряд. Моя тетрадь, также была приобщена к делу, а так же присутствовали результаты очной ставки…

Наконец я добрался до показаний допроса Третьякова Олега-толком ситуацию он не разъяснил, однако не подтверждал показаний Романа и Сергея о том, что я дважды ходил в подъезд, где и было совершено преступление. Таким образом данный момент оставался невыясненным и требовал дополнительного расследования. Так же отсутствовали сведенья о том, что именно я обратился к жильцу того самого дома за помощью.

Стоит также особо отметить, что следствием была обнаружена кровь в соседнем подъезде-свежие следы. Группа крови этих следов и потерпевшего совпадали. Возникал невольный вопрос: откуда они взялись? -а за ним вполне логичный и соответствующий вывод…

– Но позвольте… Откуда взялась кровь в соседнем подъезде??? -задал я вполне резонный вопрос следователю. В ответ тот лишь пожал плечами и отмахнулся, как от незначительного и почти не имеющего отношения к делу факта.

Исходя из всего того, что я прочёл, следовал вполне простой и очевидный вывод о том, что меня просто-напросто подставили и друзья-одноклассники и сами менты, заинтересованные в скорейшем закрытии дела. Я наотрез отказался подписывать то, что хотел от меня следователь и потребовал проведения дополнительного расследования. На это тот ответил мне, что вполне может закрыть дело и без моей подписи. Я с надеждой взглянул на адвоката, пытаясь найти поддержку в его лице, однако тот не задумываясь поддержал следователя и заверил:

– Закрывай дело! Из суда его направят для дополнительного расследования-стопроцентно! -сказано это было настолько твёрдо и решительно, что я невольно поверил ему и поставил свою подпись…

А в тюрьме тем времением решили провести кое-какой ремонт, а может это просто был предлог-кто знает, и нашу камеру расформировали по другим и таким образом мы все снова оказались в других условиях изменивших наш уже сложившийся быт, отношения и образ жизни…

Нас так же разбили на несколько групп и распределили по другим камерам-я попал в ещё более мрачную и меньшую, хотя это никак не сказывалось на количестве содержавшихся в ней заключённых. Контингент здесь был уже совершенно другой и состоял в основном из лиц ранее судимых и отбывших уже в некоторых случаях не одно наказание. Это было видно по мелькому взгляду на разношёрстную толпу.

На моё удивление меня сразу же кто-то окликнул и среди заинтересованных взгядов я увидел знакомое лицо, которое уже никак не ожидал узреть. Это был высокий, но худой парень, когда-то учившийся со мной в школе, но в разных классах-Телицын Виктор. Я помнил его, он считался трудным подростком и его след потерялся после 8-го класса. Он сразу же подозвал меня и завёл в свой проход, знакомя со своими семейниками. К нам сразу же примкнули остальные, проявляя интерес к новому человеку. Начались расспросы, на которые я уже знал как отвечать и давал ответы уже более уверенно, нежели впервые попав в подобную ситуацию. Однако именно первое впечатление, которое складывается у людей в основном играет решающую роль в дальнейших отношениях. Зная это, я не забывал про осторожность и старался не терять бдительности, ибо иногда проскакивали каверзные вопросы, на которые надо было уметь правильно ответить-или шуткой или уклончиво, но ни в коем случае не грубить, чтобы не нажить себе сразу же нежелательных и, быть может, влиятельных недругов.

На моё счастье среди этих акул оказался более-менее знакомый мне Виктор, который здесь был уже не новичком и держался уверенно-он сдерживал напор расспросов, свалившихся на меня и своего рода поддержал. Пригодилось и моё первое знакомство с Медведем, которого здесь многие знали не по наслышке, а по своим отбытым срокам заключения. Общение среди соседних камер, как я уже говорил-отсутствовало вовсе. Не было никаких дорог или кабур, через которые заключённые могли общаться посредством записок. Только в тюремном прогулочном дворике иногда можно было перекрикнуться с соседями. Но и это надзиратели сразу же пресекали, грозя закончить прогулку.

Наконец более-менее утолив своё любопытство, меня оставили в покое и дали возможность хоть как-то обустроить быт и оглядеться. Собственно и обустраивать-то особо было нечего. Если в той недавней камере, где мы содержались ранее у меня было своё место, где я мог лечь, когда мне вздумается и вообще делать почти всё что хочу-то здесь уже такого небыло. Так что и вещи мои в основном оставались в сумке, потому что расположить их тоже было проблематично. К общим запасам добавились лишь мои скудные заначки сигарет, чая и конфет. Общака как такового здесь практически не было, не то что в нашей камере. Иными словами моё положение и содержание ухудшилось и значительно. Возможно сказалось моё поведение на следствии и передача дела в суд, приговор которого был весьма предполагаем для работников правоохранительных органов.

Конечно же всё это сказалось на нервной системе-переживания по поводу предательства и подлости друзей, ожидание судебного процесса, значительно ухудшившиеся условия содержания. Вполне возможно всё это было сделано по довольно простой и очевидной причине-чтобы сломить мой дух и сопротивление…