Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен

– Так, прекрати жаловаться, – капитан Конский повысил голос до той частоты, на которой он начинает причинять боль. – Тебе еще во Дворце сцену отыграть, а потом свободен – подыхай, сколько влезет, бетмен хренов.

«Ты не понимаешь дурак дурак дурак думаешь будто у тебя роль хорошая капитан Конский а ты на самом деле тоже здесь плесень говна кусок ничего не решаешь шестерка дрянь дерьмо ненави…»

Дописать Раздвиног не успел, потому что капитан Конский вырвал блокнот и ручку из его растерзанных рук.

– У меня хоть язык есть, шваль. И я не хочу его лишиться из-за тебя или подобных тебе персонажей, недовольных решениями автора, – прошипел Конский, и добавил громко. – Наш автор – гений, самый человечный человек и вообще поистине божественная сущность! Если бы не он, я бы тебя нахуй послал! То есть… нахер. Да, автор говорит, что… Это негативно влияет на продвижение книг и… О! Смотрите, как высоко взошло солнце!

Спасибо, Конский! То есть… солнце влезло действительно высоко.

На самом деле Раздвиног был очень доволен и даже счастлив, что его вызвали во Дворец почетным гостем. Он любил Трех Толстушек за то, что те любили всех своих подданных, включая и его. Пока в жизнь Раздвинога не вмешался автор, все шло очень даже неплохо. Более того – все было просто офигенно. Раздвиног, конечно, предпочел бы другой термин, но на продвижение книги это повлияло бы крайне негативно.

«В самом деле, – рассуждал он, – я немного разнервничался из-за Конского. А ему повезло не больше чем мне – капитан не учит танцевать на шесте. Он всегда занят работой, только и делает, что словами ранит людей. То ли дело Три Толстушки – они не станут отбирать блокнот и они… они меня выслушают… ооо… они же такие же персонажи, как и я это бессмысленный фарс дайте мне умерь прошу прошу прошу просто умереть умоляю».

Как видите, Раздвиног был не глуп по-своему, но по-нашему – глуп, или наоборот – с изувеченными безумцами никогда нет никакой ясности.

«Дурак этот Сучок! – удивлялся он, вспоминая малолетнего гаденыша. – Зачем он кривит рожу и говорит «все отстой», когда каждый из нас хотел бы оказаться на его месте. Даже Конский хотел, хоть этот цепной пес никогда не признается – «слава автору! Гип-гип ура!» – да, так мы и поверили. Но маньяк… господи, это ведь правда было СЛИШКОМ! И, к тому же, совершенно неоправданно! Никто даже не увидел, как я страдаю…».

Должно быть, еще больше удивился бы Раздвиног, если б узнал, что этот маленький засранец Сучок – сын наркоторговца Сеткина. Тогда он, возможно, пересмотрел бы величину собственного унижения достопочтенным и весьма гениальным автором. Ведь женщина-тень не только погибла, но и от чистого сердца отдала цветок своей девственности наркоторговцу Сеткину, которому была верна всю жизнь и чьего сына растила в любви безо всякой взаимности.

Не считая демарша Раздвинога, происшествия в пути были довольно странные. Постоянно вдалеке хлопали аплодисменты и взрывы салютом. Кучки восторженных людей толпились у пивных ларьков – «К черту хмурого! Выпью пива! Хочу запомнить этот день!». Иногда через улицу перебегали два-три алкоголика или наркомана, держа в руках цветочные букеты… Владельцам бутиков, казалось бы, только и торговать в такой чудный день, а они закрывали свои галереи и прижимали свои носы к панорамным окнам, выходящим на проспект. Разные голоса из квартала в квартал перекликались:

– Канатов!

– Канатов!

– Он вконец охренел!

– Но ТАКОГО мы еще не видели!

Порой пролетал полицейский на служебном мотоцикле, стыдясь, что тот марки BMW, а у его друзей лишь «Явы», «Уралы» и «Ижи». Порой какой-нибудь толстяк, пыхтя, бежал в проулок, стремясь выпить двести граммов водки втайне от жены.

В одном месте такие толстяки, вместо того чтобы мирно пить крепкие алкогольные напитки, совершенно неожиданно принялись хором петь одну из старых песен артиста Канатова и пускать при этом по кругу тугой дымный косяк.

Раздвиног сперва подумал, что это выколачивают пыль из турецкого дивана, а потом понял, что автор вновь глумится над ним.

– Какой нехилый день! Всех нахер да и в пень! Какой некислый я! И срать ваще на все! – пели люди.

Спотыкнувшись на втором куплете песни, их голоса снова слились:

– Канатов!

– Чуваки, мать его, Канатов!

Словом, была большая тревога, что Канатов – это полный отстой. Но в воздухе отчетливо пахло канабисом, а больше того – человеческим праздником. Казалось невероятным, но выступление артиста Канатова объединило людей.

И, наконец, случилось последнее происшествие.

Мальчишки-дошколята, сбежавшие из домов, пока их родители предавались ощущениям от необычного дня, перекрыли дорого лимузину, везшему Раздвинога во Дворец.

– Давите их нахрен! – крикнул инструктор танцев. Но из-за отсутствия языка все услышали только «Ахихе их храхрхххх!».

– Действительно! Ах! Какие милые крохи! – сказал водитель лимузина, неверно истолковав звуки, издаваемые Раздвиногом. Автомобиль остановился.

– Стой и не катайся! – сказал один из мальчиков. Голубые глаза его сверкнули гневом. –Где конфеты?

– Ну, видишь ли, мой стоматолог не рекомендует есть сладкое. И мой диетолог с ним полностью согласен, – сказал водитель и рассмеялся собственной шутке, демонстируя белозубую улыбку. – Поэтому с конфетками у нас маленький ууупсик!

Тогда голубоглазый мальчик вынул из внутреннего кармана курточки большой револьвер и сказал:

– Тогда вам копец.

Все малыши, окружившие лимузин, достали пистолеты.

Шофер схватился за свое оружие – баллончик с перечным газом средней едкости. Пока он думал, имеется ли у него моральное право использовать газ против детей, пуля вошла в его левое ухо и вышла из правого тазобедренного сустава. Да, это была пуля со смещенным центром тяжести.

Раздвиног лишился чувств. Но это, так как он был безумен, не помешало ему вылезти из лимузина и даже удивиться, что тот не был бронированным.

Когда инструктор танцев очнулся – точно сказать нельзя, но, во всяком случае, уже после того, как бой между малышней и капитаном Конским окончился. Очевидно, победили первые. Раздвиног увидел около себя того самого Конского, и он был мертв.

«Вот даже нельзя сказать, плевать мне или нет» – подумал Раздвиног.

Но то, что он увидел через секунду, заставило его склониться к первому варианту.

Мешок с трухой, бывшей некогда роботом наследницы Софьи, лежал на земле. Помимо подтеков гидравлической жидкости, он был весьма очевидно умащен мочой и фекалиями.

Раздвиног смотрел на этот мешок и с горечью осознавал, что ничем от него не отличается. Он упал на колени и горько заплакал, моля незримого бога послать ему быструю и безболезненную смерть без дальнейших унижений.

Инструктор школы танцев воздевал к голубому небу свои кулачки, похожие на черствые окровавленные булочки. Он не подозревал, что мальчишки, убившие шофера и капитана Конского, спасли его от ужасного конца. Благодаря им он избежал встречи с… Впрочем, какой именно встречи он избежал, станет ясно в свое время.

Сейчас же украденный лимузин гнал вперед. Один из мальчиков давил на педаль газа, второй на тормоз, третий рулил, а карапуз, пользующийся наибольшем авторитетом, координировал их действия. Перед своим лицом он держал глаз, висящий на проводке.

Встречные люди грозили кулаками и показывали средние пальцы лимузину вслед, или гибли под его колесами, или просто его не замечали. Город жил своей жизнью. Но никто не заметил голубого глаза в руках маленького пассажира. Его просто не было видно – настолько был мал этот маленький пассажир…

Глава XIII

Полный отстой

Любите ли вы путешествия во времени? Только что мы описывали утро с его необычайными происшествиями, а сейчас повернем обратно и будем описывать ночь, которая предшествовала этому утру и была, как вы уже знаете, полна не менее удивительными происшествиями.

Но для начала давайте еще разок проверим вашу многострадальную память. Чтобы делать это было не скучно, устроим небольшую викторину с призами. Возьмите бутылочку любимого напитка или коробку дорогих и вкусных конфет, чтобы вознаграждать себя за ответы.

Первый вопрос. Что случилось с наркоторговцем Сеткиным в эту ночь?

Вариант А. Из-за удара в пах он отказался от употребления наркотиков и алкоголя.

Вариант Б. Сидя в кастрюле, он признал иллюзорность человека-пиццы и двухголового зайца.

Вариант Б2. С Сеткиным ничего не случилось, зато сам он явно с кем-то случался.

Тяжелый выбор? Что ж, никто не обещал, что будет легко. Тем не менее, прошу вас потерпеть. Осталось совсем чуть-чуть.

Итак, второй и последний вопрос нашей викторины. Какое действующее (или недействующее) лицо этой книги полюбилось вам больше всего и почему?

Напишите, а лучше нарисуйте ответ прямо тут.

Так. Теперь переходим к процедуре награждения. За каждый ответ налейте себе столько рюмочек любимого напитка и возьмите из коробки столько дорогих и вкусных конфет, сколько вам хочется. Мои поздравления победителям!

Пока вы наслаждаетесь заслуженными призами, я, как и обещал, увлеку вас в головокружительное путешествие назад во времени – в ту давнюю пору, когда на Земле царила Ночь!

В эту ночь наркоторговец Сеткин угодил в кастрюлю. В эту же ночь Сучок заблудился и, благодаря этому, сумел выполнить поручение артиста Канатова и передать от него привет своему собственному отцу.

Кроме того, в эту ночь три человека с фонарями вошли в спальню наследницы Софьи.

Это происходило приблизительно через сорок одну минуту после того, как Сучок наткнулся на ужаснейшего Александра Ивановича и принял его за слегка поправившегося Сеткина.

В спальне было темно. Девочка крепко спала, храпя и дыша всей грудью так, что дрожала люстра и трепетали шторы на окнах.

Свет фонарей узкими клиньями резал мглу, но не слишком помогал незваным гостям. Что они делали, неизвестно. Их шепот чередовался со звуками глухих ударов, сдавленными вскриками, проклятьями, треском ломающейся мебели и звоном разбитого стекла. Очевидно, трое вошедших к наследнице имели какое-то право хозяйничать в ее спальне, однако стеснялись зажечь люстру.

Три фигуры, наконец, подошли к кровати Софьи.

– Есть? – раздался шепот.

– Спит, – ответил другой.

– Тссс… – зашипел третий, шаря руками по одеялу. – Хм, что это тут торчит прямо посередине?

– Колено?

– Меньше.

– Палец?

– Больше.

– Нос?

– Да какой к чертям нос? Я же говорю – посередине!

– Не смей орать на меня! Нос находится посередине лица, а ты не уточнял, посередине чего у тебя там что-то торчит. Если не нос, то, может быть, это ручка кресла или, что скорее всего, черенок лопаты. И вообще я не нанимался шарады разгадывать.

– Черенок лопаты, да? Ты это серьезно? Господи, дай мне сил не прикончить это безмозглое создание прямо здесь и сейчас.

– Да уж, не надо отступать от плана. Наследницу убивать мы не планировали. Будет крайне неразумно прикончить ее в свете данного обстоятельства.

– И ты туда же? О божечки, как же я вас обоих ненавижу… Ладно, приступим. У кого из вас шприц?

– У меня.

– И у меня.

– Надо же, какой приятный сюрприз. Давайте, вкалывайте. Ай! Придурки! Нахрена в меня-то транквилизатор колоть! Я вас, ублю… – голос оборвался. Его обладатель рухнул на пол рядом с кроватью.

– Ты специально его уколол? – спросил первый.

– Ага. А то ишь, раскомандовался тут, жук навозный, – ответил второй. – Ты наследницу-то уколол?

– Не. Я его уколол. Я думал, он себя уколоть просит.

– Понятно… у тебя еще транквилизатор остался?

– Нет.

– Та же фигня. Что делать будем?

– Давай сделаем вид, как будто все идет по плану, и мы ее укололи.

– Идиотское предложение. Но, за неимение альтернативы, соглашусь.

– Стало быть, готово. Теперь наследница будет спать три дня непробудным сном! – первый зловеще расхохотался. – И она не будет знать, что стало с ее киборгом! Она проснется, когда уже все окончится. Никто не помешает нам совершить самое дерзкое…

– Замолчи. Просто замолчи. Ладно? Очень тебя прошу. Не открывай рот, иначе… В общем, просто молчи и все.

Незнакомцы ушли, прихватив с собой бесчувственного товарища, которому досталась двойная доза транквилизатора.

Наследница Софья лежала в кружевах, под шелковыми покрывалами, сильная и мужественная. На огромных подушках покоилась ее голова с растрепанными золотыми волосами и волевой челюстью. Ее сон, в точности как ее же фаллос, был крепок безо всякой посторонней химии.

А через несколько часов наступило то прелестное утро, которое мы уже имели удовольствие описывать нашим читателям.

Мы знаем, что произошло в это утро с инструктором танцев Раздвиногом, но нам гораздо интереснее узнать, что стало в это утро с Сучком. Ведь мы оставили его в компании главного повара! Кто знает, что за человек этот главный повар? Какие у него в голове мысли, какие планы и что он, в конце концов, скрывает? Или, правильнее будет спросить, кто скрывается за маской главного повара? Вопросы, вопросы, вопросы… Да, такие дела.

А? Что? Вы еще здесь? Хотите получить ответы? Прекрасно. Сейчас я вам все расскажу. На самом деле повар был маньяком-убийцей – тем самым, который схватил инструктора танцев Раздвинога и привел его в весьма плачевное состояние. Правда ли это? Кто знает, все может быть. Также он был анархистом, чем привлек внимание Лучшей Подружки Трех Толстушек, и в результате они стали любовниками.

После того, как доктор Гаспарян устроил во Дворце презентацию своего супер киборга, Лучшая Подружка отправилась на кухню и предалась страсти с главным поваром внутри большой кастрюли. Тогда же она сказала своему любовнику: «Если увидишь этого кукленочка отдельно от Соньки, приведи его ко мне. К Соньке же тем временем подошли своих поварят – пусть вколют ей транквилизатор, чтобы моему общению с кукленком никто не помешал. А взамен я устрою так, что того несчастного инструктора танцев, которого ты не успел замучить до смерти, доставят прямо во Дворец».

Лучшая Подружка и главный повар оказались честными людьми и сделали все, чтобы в полной мере выполнить свои обязательства. Так Сучок, ведомый маньяком-кулинаром, оказался в спальне, но не наследницы Софьи, а Лучшей Подружки.

– Ты куда меня привел, ушлепище? Сам что ли заблудился? – сказал подросток, оглядывая просторную комнату с кроватью, размеры которой вполне позволяли провести на ней футбольный матч. Стены украшали плакаты с мужчинами разной степени раздетости и полочки, уставленные искусными имитациями фаллосов всевозможных цветов и размеров. – На полках члены маршируют. Ваще отстой этот ваш Дворец, отвечаю.

– О, какой развитый и дерзкий искусственный интеллект, – восхитилась Лучшая Подружка. Она лежала в кровати, но совершенно терялась на ее фоне.

– Да в рот сто-пятьсот, опять искусанный котлет. Может хоть ты, шмара, знаешь, где тут наследница кантуется?

– Я знаю все, как и полагается мне – Лучшей Во Всем, – Лучшая Подружка жестом отпустила главного повара, и приподнялась на локтях. Покрывало соскользнуло, и Сучку открылся вид на обнаженную грудь солидного номера.

– Типа поздравляю, прикольные сиськи, – реакция молодого организма на демонстрацию гипертрофированных молочных желез была молниеносной и очевидной.

– Что это у нас тут? Эрекция? Какая прелесть, – Лучшая Подружка захлопала в ладоши. Даже будучи во хмелю, она заметила, как легко и эффективно Гаспарян манипулировал Тремя Толстушками с помощью киборга. Тогда же у Лучшей Подружки родился план использовать любимца Софьи для достижения собственных целей.

– Что и требовалось доказать – доктор Сержик надул Трех Лохушек, – сказала Лучшая Подружка. – Я сразу поняла, что ты обычный подросток. Но не бойся, малыш, я не выдам тебя. По крайней мере, пока. А ты в благодарность за мое благородство выполнишь несколько простеньких просьбочек. Договорились, щеночек?

– Хреночек. В пень пошла со своими просьбочками-хреносьбочками. Выдавай – не выдавай, мне ваще тупо фиолетово. Я тут одну просьбочку выполнил – всего-то привет передал, так меня Сеткин чуть заживо не сожрал со всем дерьмом, – кажется невероятным, но эрекция не помешала Сучку возразить. Очевидно, где-то глубоко и в нем дремал инстинкт самосохранения.

Такого ответа Лучшая Подружка никак не ожидала. Сперва она в сердцах метнула в Сучка большим силиконовым фаллосом фиолетового цвета, а потом задумалась, как же ей заставить подростка подчиниться.

– Слышь, коза, харэ истерить, – Сучок потер ушибленный имитатором лоб. – Ты тут понтовалась, что типа все знаешь. Ну чо по факту – как мне до наследницы добраться?

Лучшая Подружка спрыгнула с кровати, полностью открыв свою наготу. Лукаво поглядывая на Сучка, она подошла к стенному шкафу и распахнула дверцы: – Вот тут потайной ход прямо до спальни Софьи.

– Типа прикольно, – не отрывая взгляда от всего, что находилось ниже шеи Лучшей Подружки, Сучок шагнул внутрь шкафа. Дверь за его спиной мгновенно захлопнулась, послышался щелчок замка. Разумеется, этот шкаф оказался ловушкой, а не секретным проходом.

– Посидишь тут, гаденыш, пока не созреешь до сотрудничества! – Лучшая Подружка торжествующе и звонко шлепнула себя по наливной ягодице. – Можешь даже не пытаться вскрыть дверь – она как у сейфа. Свои драгоценные туфли я берегу так, как они того заслуживают.

– Полный отстой, – вздохнул Сучок, окруженный в шкафу тремя тысячами двумястами тринадцатью пар туфель. Все туфли казались ему совершенно одинаковыми, скучными и отвратительными.

Он думал так: «Наркоторговец Сеткин ваще слетел с катушек. Артист Канатов давно отморозился на оба полушария. Доктор Гаспарян кажись тоже не в себе. Толстушки даже тупо не толстые. Голая баба хранит в сейфе туфляки. Мир окончательно охренел. Я ваще тут типа лишний, никто мена тупо не понимает. Только Соня клевая. Ничо, я с ней еще позажигаю».

В то время когда Сучок размышлял таким образом, к дворцу прямиком из предыдущей главы мчался лимузин с бандой киндер-сюрпризов. Один из них, голубоглазый, как вы уже знаете, по дороге игрался с глазом андроида – диафрагма этого оптического прибора по-прежнему работала, и сужала зрачок, когда его подставляли под лучи света.

Подъезжая к мосту, где стоял почетный караул – служить в караульной службе Трех Толстушек было очень почетно – туда выбирали только самых красивых молодых мужчин и давали им самую красивую форму, расшитую золотом и серебром, а по праздникам этих роскошных самцов одевали в… Простите, я немного увлекся. Итак, дети подъехали к мосту и, не снижая скорость, сшибли всех караульных, как кегли в кегельбане. Пожалуй, такого урона генофонду страны еще никто не наносил.

– Должно быть, какое-нибудь очень важное донесение для Трех Толстушек. Моя жизнь была потрачена не зря, – подумал начальник караульной службы, смотря на свои раздробленные ноги и вывалившиеся кишки. Впрочем, вскорости думать об этом стало некому.

В этот момент Сучок, уставший от размышлений, бездумно игрался с зажигалкой. Он плавил туфлям каблуки, и те капали пластиком на пол шкафа. Так себе развлечение, но лучше чем ничего.

– Эй! Что ты там делаешь, уродец? – насторожилась Лучшая Подружка, почуяв запах гари.

– Так, ничо, туфляки жгу, – равнодушно ответил Сучок.

– Что… Как… МОЮ КОЛЛЕКЦИЮ?!!! – взвыла Лучшая Подружка. – Я убью тебя, тварь! На глазах Соньки и Трех Лохушек! Я эти туфли в тебя так затолкаю, что ты будешь молить, чтобы я сжалилась и отстрелила твою тупую башку!

Дверца шкафа снова распахнулась. Сучок думал, что сейчас же даст бабе в нос, но при этом он забыл, что баба была голой. А когда он об этом вспомнил, было уже слишком поздно. Он, жадно глядя на все щедрые анатомические подробности Лучшей Подружки, безропотно позволил ей вытащить себя из шкафа за ухо. Вообще, когда она схватила его за ухо, ему невольно пришлось пригнуться, а от того угол обзора и открывающийся вид только улучшились.

Шипя и ругаясь, Лучшая Подружка вела покорного Сучка за ухо по лабиринту коридоров. Она хотела публичного отмщения гибели самых близких и дорогих ей существ.

И тут на голову Лучшей Подружки обрушился кулак, словно отлитый из стали. Она выпустила ухо Сучка, успевшее стать малиновым, и упала. Обернувшись, Сучок увидел Софью, грозно раздувавшую ноздри.

– Детка это она сама первая ваще я тут ничего с ней такого тупо сердцем матери клянусь я типа тебя искал а тут вот, – бормотал подросток, прикрывая распухшее ухо ладонью.

– Знаю, Сучок. Однажды я уже позволила убить тебя. И в тот же день поклялась, что больше не останусь в стороне, если тебе будет что-то угрожать, – выражение лица наследницы сменилось. – Я проснулась, не увидела тебя рядом, и сразу поняла, чьи это проделки. Лучшая Подружка плохая тетя. Я видела, как жадно она на тебя глазела. Она… она… бесстыжая!

– Во-во, ваще пипец как глазела. А я на нее ваще ни-ни, ни одним глазком.

– Я знаю, что ябедничать нехорошо. Но просто необходимо рассказать моим трем мамам, что у них Ужасная Подружка, – Софья схватила Сучка за руку так, что его суставы хрустнули, и потащила за собой в зал, где Три Толстушки обсуждали возможные варианты улучшения жизни в стране.

– Привет, милая Сонечка. Ты чего-то хочешь, любимая? – сказала Люба, когда наследница решительно вошла в зал без стука и приглашений, да еще и с игрушкой в руке.

Ответить Софья не успела – раздался шум такой силы, будто по Дворцу снова палили из пушек. Стена рассыпалась в прах, и весь зал утонул в пыли от известки, мрамора и кирпичей.

Когда пыль осела, все увидели посреди зала расплющенный остов лимузина и четырех мальчиков возле него.

– Боже, какой ужас! – воскликнула Люба. – Дети, как вы себя чувствуете? С вами все в порядке?

– Надеюсь, они находились в специальных детских креслах или хотя бы были пристегнуты ремнями безопасности, – пролепетала Надя.

– О, да вы посмотрите на этих чудесных крох! Я уверена, с такими симпатягами ничего плохого просто не могло случиться! – сказала Вера.

– Мы хотим конфет. И не пытайтесь нас дурачить. Мы не дурачки, – сказал главарь банды малолеток.

– Ах, конфет! Конечно же! У нас полно леденцов без сахара и еще есть соевые батончики, – сказала Люба. – Я сейчас же попрошу принести…

– Я больше не могу молчать! – в зал ворвался мануальный терапевт Эдуард с йоркширским терьером на руках. Он был очевидно пьян.

– Тяф! Иррр-тяф-тяф! – вставил свою реплику Тотошка.

– Что же беспокоит нашего прекрасного э… массажиста? И его очаровательного э… питомца? – спросила Надя.

– Все медным тазом накрылось! Все! – всхлипывая кричал пьяный массажист. – Я лечил его, лечил как друга, как… как… как… кого-то, кто способен увидеть во враче нечто большее, чем говорящий рентгеновский аппарат. Да, Сеткин видел во мне человека. Он так и говорил мне: «Эдик, ты человек… Нет, Эдуард, ты – человечище! Давай-ка ширнемся по маленькому». А потом появилась эта шестеренка в тесте…

– Что, простите? Шестеренка в тесте? Я, вероятно, ослышалась, – удивилась Вера.

– Да вот этот вот робот, – массажист ткнул трясущимся пальцем в Сучка. – И весь мой труд рухнул. Он был уничтожен. Сеткин ушел от нас в… Надеюсь, что в лучший мир. Но он разбил сердце мне и Тотошке.

– Тяф! Иррр-тяф-тяф! – охотно подтвердил Тотошка.

– А робота надо сжечь! – ярился Эдуард. – Технический прогресс, тьфу – плевок против духовного развития. Он подменяет такие священные понятия, как дружба… Настоящая и искренняя мужская дружба, основанная на доверии. И без этих вот новомодных супер прочных презервативов!

– Конфеты. Или мы стрельнем, – сказал авторитетный голубоглазый мальчик. По его кивку все члены банды вытащили свои пистолеты.

– Подожди, деточка. Тут нам дядя что-то пытается рассказать. Вот бы еще понять, что именно, – сказала Люба.

– Считать буду до трех, – надув щеки, сообщил мальчик. – Восемь.

– В кабинете интенсивной терапии я всегда ставлю диктофон. Он записал все, что произошло в минувшую ночь с Сеткиным. О, этот проклятый андроид! Он ВСЕ РАЗРУШИЛ!!! – мануальный терапевт снова разрыдался. Он достал диктофон и нажал кнопку воспроизведения. – Вот! Вы все сами сейчас услышите!