Камень изо льда

– Не нравится – не слушай!

– Да больно надо.

Рафаэль не вмешивался в подобные разговоры, молча переодеваясь после тренировки на арене. Ему было тяжеловато, он от них уставал. Но на энтузиазме – очень быстро набирал новые силы.

Помимо боевых тренировок на арене проходили занятия по верховой езде, и здесь, к счастью, Рафаэль мог почувствовать себя в своей тарелке, плюсом здесь был его собственный конь, и он мог не переживать, что ему не повезёт с животным. Теорию боя пару раз вёл другой преподаватель, хотя то, как объяснял Логан, мальчишке нравилось значительно больше.

На этой же неделе он познакомился с остальными предметами. Чарльз, который вёл всё, связанное с теологией, был уже немолодым, но полным сил и мудрости во взгляде мужчиной, даже внешне напоминавшим священнослужителя. Его пары понравились Рафаэлю особо, он внимательно, с интересом следил за ходом рассуждений преподавателя, иногда даже не записывая, зачарованно слушая, не замечая, как позади него переговариваются и хихикают. Мальчишка очень быстро нашёл общий язык с Чарльзом, охотно отвечая на вопросы, которые тот задавал по ходу лекций, и один раз даже остался после занятий.

Медицинский блок занятий был приятным лишь благодаря преподавателю. Верней, преподавательнице. Лара была очаровательной женщиной с приятным голосом, строгими чертами лица, уже не очень молодая, но ещё безумно красивая. Её взгляд приковывал внимание, но одновременно помогал сосредоточиться на том, о чём она говорила. Предмет был не из простых, требовал много фоновых знаний, большой концентрации, колоссального внимания в расчётах формул для настоек. Рафаэль сразу понял, что это не его – он вечно витал в облаках. Но на занятиях по первой помощи его охватывали странные, двойственные чувства: он всегда хотел помогать другим, но когда представлял, что на его руках будет умирающий человек, чья жизнь будет зависеть от него, ему становилось дурно. К счастью, пока что они проходили лишь психологический аспект, но уже через месяц должны были приступить к практическим занятиям.

И, наконец, последним блоком шёл тот преподаватель, который вызывал самые смешанные чувства. Всё, что было связано с нечистью, вёл Уолтер, про которого также ходило бесконечное количество слухов. Этот мужчина выглядел немного «загробно», у него были странные повадки и сумрачная улыбка. Впрочем, он не отрицал того, что сам отчасти был тем, против кого готовил юных охотников. На первой же паре он предупредил, что принципы ведения его лекций многих будут не устраивать, и попросил с ним не спорить, при этом заявив, что в его роду были вампиры, и их зверские наклонности всё ещё «кипятят его собственную кровь». В целом это был странный кадр, его насмешливое, даже, казалось, подёрнутое лёгким безумием выражение лица сопровождало самые серьёзные темы, а когда они касались наиболее тёмных аспектов – на его губах появлялась мрачная улыбка, от которой веяло жутким холодком. Серость кожи подтверждала тот факт, что Уолтер был не совсем человеком, а великолепные вьющиеся тёмные волосы, собранные в маленький хвост под затылком и выбивавшиеся из-под ленты, совершенно не давали бликов, словно были матовые, мёртвые. Да и стиль одежды, которого придерживался мужчина, был по-старомодному пафосен. Когда на первом занятии кто-то попробовал съязвить по поводу того, что вампир учит охотников убивать вампиров, Уолтер за словом в карман не полез, и сказал, что медики – всегда убийцы, поскольку на их столах погибают люди, но несмотря на это – они учат жить и спасать. После (что повергло в шок всех без исключения) он что-то наколдовал, и у высказавшегося сшились губы до конца занятия. Больше высказываться никто не решался. Потому что все понимали – несмотря на, казалось бы, вечно весёлый, пусть и насмешливый вид, Уолтер мог наказать так, что о наказании остались бы горячие воспоминания… У Рафаэля от этого мужчины был мороз по коже.

Что касается директора, то Рафаэль видел его лишь тогда, когда тот толкал речь перед первокурсниками и говорил о важности их обучения здесь. После речи был зачтён перечень правил, которые мальчишка прослушал, все до одного, поскольку в это время задумчиво разглядывал Вольфганга. Эмма рассказывала ему про него, да и отец, учившийся в этой же академии – тоже. Но Рафаэль представлял его совсем не таким. Вопреки его ожиданиям, Вольфганг не был высоченным, как, например Логан, не был мрачным или просто мощным, как Карл. Это был заурядный на вид седовласый мужчина на склоне лет, широкоплечий, с широким рубцом на шее, о котором также ходили легенды. Этот охотник давно занимал пост директора, уже около тридцати лет, придя сюда ещё юным молодым человеком, поистине гениальным, одарённым и свершившим уже многое. Поэтому когда не стало прошлого директора, ни у кого не было сомнений, кто встанет на его место. Теперь Вольфгангу было далеко за шестьдесят, один его глаз был словно покрыт плёнкой – он совершенно не видел им, но его реакции это не умаляло – мужчина ориентировался по слуху куда лучше, чем совершенно слепой. И потом, второй глаз был зорок, как у молодого.

И теперь, повторимся, эта насыщенная эмоциями неделя подошла к концу, было воскресенье, и Рафаэль был рад повидаться с сестрой, поскольку в течение недели у него почти не было свободного времени. Хотя он и зачастую «отклеивался» от своей компании, задумавшись, засмотревшись на что-то, и так несколько раз терялся. А вечно восторженные, вечно болтающие первокурсники и не обращали внимания на то, что их компания уменьшилась. Подростки, попавшие в новое место, держались кучками, каждый пытаясь завоевать свою нишу, свой статус, своё место, своё имя. Им всё было интересно, над всем можно было посмеяться, во всём найти какую-то оригинальность и придумать к ней сотню «приколов», и все казались «своими в доску», не было ещё разделения, каждый мог общаться с каждым. Это был хрупкий, светлый период, когда новенькие ещё плохо друг друга знают, когда никому ещё не надоела учёба, не надоел новый коллектив, не надоело место, в котором они оказались. Но Рафаэль, неведомо для себя, уже выпадал из этой атмосферы.

– Не очень тяжело на арене? – спросила Эмма, перемешивая ложечкой мороженое.

– Немного, но это ничего, Логан не такой плохой и страшный, как про него говорят.

– А про него говорят, что он «плохой и страшный»?

– Да, ребята рассказывали, что он умеет превращаться в животное.

– Отчасти это правда, – вздохнула девушка. – Он… он нечто вроде оборотня. Только он себя контролирует, по его заверениям. Его даже не видели толком в этом обличии… Но я всё равно его боюсь.

– Ничего себе… Но я уверен, он на самом деле хороший, – пожал плечами Рафаэль, взбивая трубочкой сливки.

– Как с соседом?

– Тоже хорошо, общаемся очень мало, но я и не навязываюсь.

– Главное – чтобы он тебя не обижал.

– Нет, что ты, он меня не обижает, – улыбнулся Рафаэль, Эмма тоже улыбнулась, но немного грустно. – А как у тебя дела?

– У меня-то всё хорошо, на третьем курсе на нашем отдалении начинаются дежурства в госпитале, мы с Идиной попадаем на одно такое, но это ещё не скоро.

– У тебя смешная подруга.

– Ей это не скажи, обидится.

Они ещё какое-то время болтали о том, о сём, после погуляли вместе по внутренним дворикам, а ближе к вечеру расстались. Рафаэль, окрылённый идеей, что завтра новый учебный день, направлялся к жилому корпусу, когда его окликнули. Он обернулся и улыбнулся – это были его однокурсники.

– Привет, ребят.

– Привет-привет. Что, от девчонки ни на шаг?

Рафаэль удивлённо вскинул брови.

– О чём вы? Что вы, я ведь вам рассказывал – она моя сестра.

– Да-да, точно. То-то ты на неё и похож. Ну, о чём поболтали?

– Она рассказала, что…

– Наверное, о девчачьих курсах? Чем там девчонки-то занимаются?

– Платья, наверное, шьют.

– Ага, или в кукол играют.

– Или учатся бегать к Логану.

Рафаэль растерялся, не зная, что и сказать.

– Да нет, у них такие же курсы, как и у нас, просто моя сестра учится не на охотницу…

– Ну ещё бы, прямо как ты, – первокурсники расхохотались, Рафаэль попытался улыбнуться, но понял, что выглядел нелепо. Он только сейчас заметил, что среди ребят были и те, что учились на втором и даже третьем. Один из них подошёл к мальчишке, наклонившись, чтобы быть на одном уровне с его лицом.

– Ребят, нет, а правда, кто ставит на то, что у нас будет такой вот охотник, м?

– Ставлю волчий клык, что максимум – полгода.

– Два хвоста химеры – месяц!

– Хэй.

Окружившие Рафаэля вздрогнули и обернулись. Позади стайки стоял Карл, державший лямку рюкзака перебинтованной рукой. Его вид был столь же мрачен, как в первый день их с Рафаэлем знакомства.

– Парня не трогайте. Шли куда-то?

Приятели переглянулись, нахмурились, но ничего не сказали и разошлись. Рафаэль смотрел на Карла и мог поклясться, что увидел то, чему сначала не поверил: глаза юноши покрылись какой-то светлой плёнкой, изменив тон радужки на неприятный белёсый оттенок, но уже через секунду приобрели нормальный цвет. Когда стайка рассыпалась в разных направлениях, Рафаэль хотел поблагодарить Карла, но тот даже не взглянул на него и прошёл мимо. Мальчишка немного удивился этому, а на сердце после всей этой ситуации осел неприятный груз. Пусть и небольшой, но всё же. Но Рафаэль не стал долго думать об этом и направился к учебному корпусу, у него ещё были дела.

* * *

Темнело в академии довольно рано, и уже к восьми часам корпуса погрузились в тёплый полумрак. В учебном корпусе ещё кое-где горел свет, но окна гасли один за другим, кабинеты закрывались. В коридоре раздавался звук шагов.

– Наверное, мне стоит сказать ещё раз – и я это скажу: великолепно выглядишь.

Уолтер шёл вслед за Ларой, заложив руки за спину и с довольной улыбкой наблюдая за тем, как женщина проверяет, остался кто-то в аудиториях или нет. Плащ почти в пол покрывал спину демонолога, его обрамлённые неестественными тёмными кругами глаза сверлили фигуру женщины, а тонкие губы трогала подленькая улыбка. Было ясно, что главный фрик академии вышел на охоту.

– Наверное, мне стоит сказать это ещё раз, – сказала Лара, не оборачиваясь к Уолтеру. – Нет.

– Ну почему? Я прекрасно себя вёл всё лето.

– Вы каждую неделю появлялись мне на глаза, профессор, в то время как я была крайне занята важной научной работой.

– Только не надо на «вы», сейчас не учебное время.

Лара выключила свет, проведя пальцем по выключателю, ещё одна аудитория погрузилась в темноту.

– Я не позволяю себе фамильярности, равной вашей.

Женщина ощутила, что её взяли за руку, быстро обернулась и вырвала её, увидев всё ту же подлую улыбку в темноте.

– Обожаю, когда ты злишься.

Лара вышла из аудитории, заперев её, Уолтер проследовал за ней.

– Вы просто отвратительны.

– Что поделать, никто не согревает мой холодный вампирский досуг.

– Вы здесь, чтобы преподавать, Уолтер.

Возле очередной аудитории мужчина вздохнул и, пока Лара пыталась дотянуться до выключателя, уткнулся лбом в её шею, в позвонки.

– Лара, ну пару капель, я голоден. Очень-очень голоден. Начну бросаться на студенто…к.

– Мне неважно окончание, – холодно заметила женщина.

– Да ладно, я-то знаю, что ты ревнуешь.

Лара отстранила Уолтера, но тот перехватил её руку, прижав её к своей бледной щеке и состроив несчастную мину. Женщина нахмурилась, после вздохнула и, ничего не сказав, вышла и аудитории. Уолтер торжествующе улыбнулся, осознав, что выиграл эту партию, и его покормят. Поэтому он быстро просеменил вслед за Ларой в коридор, откинув на спину волнистый хвост.

– А на ночь можно будет остаться?

– Нет.

– А на ночной чай?

– Нет.

– Ну хотя бы полежать на коврике или повисеть под потолком?

– Нет. Замолчите, пока я не передумала.

– Да ладно, я не думаю, что Вольфганг свято верит в то, что моя сущность может прожить без крови. Он прекрасно понимает, что где-то я питаюсь.

Лара хотела что-то ответить, но в этот момент раздался отдалённый звук шагов и голосов. По коридору к ним приближались две фигуры. Один из них был Чарльз, несший в руках несколько книг, второй был какой-то первокурсник.

– Спасибо за книги, сэр, я обязательно верну их через неделю! – с улыбкой сказал Рафаэль, тоже тащивший книги три-четыре, в потёмках сложно было разглядеть, учитывая ветхий переплёт каждой.

– Спасибо тебе, что проявил такой интерес, – сказал Чарльз. В этот момент они поравняли с Ларой и Уолтером, кивнули друг другу и пошли дальше. Уолтер проследил взглядом за прошедшими, после перевёл многозначительный взгляд на Лару, та вздохнула и повела горе-вампира за собой.

– Тебе нравится в академии? – тем временем поинтересовался Чарльз. Он отвёл мальчишку в комнату, которая была ему выделена, и угостил его чаем.

– Да, очень. Здесь интересно и так красиво… – мальчишка огляделся. – У вас уютная комната.

– На самом деле, я редко живу в ней. За окружной стеной, где ещё территория академии, есть келья. Чаще я провожу внеурочное время там.

– Я ещё не выходил за стену…

– И не нужно. Лишь этот небольшой участок территории ограждён полем тепла. Дальше начинается вечная зима.

Чарльз взглянул на часы.

– Скоро комендантский час, Рафаэль. Тебе нужно поспешить домой.

– Ох, да, конечно… Большое спасибо за чай и за книги, я побегу! – Рафаэль ухватил книги, улыбнувшись мужчине. – Всего доброго!

Мальчишка добежал до жилого корпуса, запыхавшись, но успев. Он как-то совсем потерялся во времени и совершенно забыл о комчасе, после которого покидать общежитие было запрещено. Для «охоты» на нарушителей по двору курсировали патрули дежурных. Как правило, это был либо пятый курс, либо специально нанятые для этого люди.

Рафаэль зашёл в комнату и запер за собой дверь. По шуму воды из ванной он понял, что Карл уже дома. Быстро расставив книжки на полки и сделав нужные закладки, мальчишка переоделся в пижаму, взял ополаскиватель для полости рта и, набрав его в рот, скоро выплюнул его в раковину, стоявшую возле холодильника, который одновременно являлся и столешницей. Так получался угол мини-кухни. Умывшись и попив воды, Рафаэль, замёрзнув, нырнул под одеяло. Он тёр ногу о ногу, чтобы согреть их, и так увлёкся этим занятием, что не заметил, как звук падавшей воды прервался, поэтому вздрогнул, когда рядом появился Карл с накинутым на плечи полотенцем.

– Я сегодня поздновато, немного задержался… – сказал Рафаэль, натянуто улыбнувшись.

– Ничего.

Карл не обернулся, расправляя кровать, после стянул с плеч полотенце, и Рафаэлю первый раз открылась его спина – до этого Карл выходил из ванной уже переодетый в ночное. Мальчишка увидел, как от верхних позвонков до лопатки шёл довольно широкий шрам.

– Откуда у тебя… такая рана?

Этот вопрос вновь вырвался сам собой, Рафаэль не имел в виду ничего дурного. Карл чуть обернулся к нему, и мрачный взгляд юноши Рафаэлю совсем не понравился.

– Поиграл со зверюшкой. Ещё вопросы?

Рафаэль опустил взгляд, покачав головой. Но после, сам не зная, что на него нашло, сказал:

– Сегодня, когда ты… ну, вступился за меня, я кое-что заметил… Твои глаза, они поменяли цвет, будто на них нашла пелена. Что это?

Рафаэль вздрогнул, побледнев. Карл впервые обернулся настолько резко. И его взгляд показался мальчишке настоящей бездной.

– Тебе показалось. Ясно? Просто. Показалось.

– Д-да, ясно… показалось… хорошо…

– А даже если нет – это не твоё дело. Понял?

– Понял…

Рафаэль весь сжался в комок под этим взглядом, Карл отвернулся, натянул на себя футболку и лёг под одеяло, но не на спину – а отвернулся от Рафаэля, выключив свет. Мальчишка поджал губы, тоже быстро погасил свет и забрался под одеяло с головой, отвернувшись от Карла. Он понял, что задел какую-то очень личную тему. И для кого? Для этого человека, который всяческим образом пытался в принципе избегать личных тем для разговора. «Но ведь я не хотел… я не знал. И так неосторожно два раза подряд задал совершенно не нужные вопросы… Наверное, я сделал ему больно» Через пару минут Рафаэль обернулся и сел.

– Карл, извини.

Он подождал. Несколько секунд, полминуты, минуту. Но ответа не последовало. И Рафаэль снова опустился на подушку.

«Я его обидел»

* * *

Прошло ещё две недели, был вечер субботы. После того инцидента Карл больше не разговаривал с Рафаэлем, тот и не навязывался, хотя никак не мог понять, в чём дело. Напряжение, царившее в комнате, очень давило на мальчишку, он боялся извиниться ещё раз, потому что понимал: в тот раз Карл услышал. И специально проигнорировал.

Это время снова прошло незаметно за сумбурным потоком незначительных событий. Рафаэль, казалось бы, спокойно общался с однокурсниками, но всё меньше вмешивался в беседы, больше слушая, и сам цеплялся за компашки, перемещавшиеся от аудитории к аудитории, чтобы не потеряться, однако сами приятели его не звали. Казалось бы, они постоянно были вместе, смеялись, болтали, но уже чувствовался раскол. В более агрессивной среде раскол любой компании всегда начинается раньше обычного… А среда действительно была не из самых благополучных. Логан, наконец, всех выучил и уже не давал спуску. Рафаэлю было тяжело переносить такие физические нагрузки, и он радовался, когда арену ставили последней парой, поскольку сразу же можно было идти домой и завалиться спать. Однако если она была между теор.предметами – это был ночной кошмар, мальчишка не мог оправиться и с трудом что-то записывал. К концу недели его пальцы болели, натёртые рукояткой оружия, он едва ли мог держать ручку или карандаш. Однако его однокурсникам всё это безумно нравилось, они мало уделяли внимания остальным предметам и почти не проявляли интереса к теоретическим дисциплинам. Иногда по вечерам Рафаэль заходил к Чарльзу, но беседы были короткими – мальчишка просто уставал. Но пока держался бодрячком и улыбался.

Однако этим вечером ему стало не по себе. Он представлял себе воскресенье, которое проведёт один, потому что сестра была занята, а с соседом он даже поговорить не мог. Однокурсники уходили во двор играть в футбол, а Рафаэль уставал так, что пользовался двумя днями отдыха, чтобы нагнать домашнее и дать физический отдых организму.

Вечером он прошёл на арену, к конюшням, и нашёл там своего коня, зашёл к нему в загон, сел в угол и начал кормить его морковкой, которую купил.

– Вкусно, Гром? По-моему, тут хорошая морковка… – мальчишка гладил коня по широким ноздрям, когда тот наклонялся за очередным угощением. – Вижу, с тобой тут хорошо обращаются. Грива причёсана, подковы хорошие стоят… Я никогда не научусь подковывать лошадей, наверное. Помнишь, ты меня лягнул, когда ещё был жеребёнком? А я помню, было больно… Здорово, что потом мы подружились.

Конь фыркнул, потряс гривой, и уткнулся тёплым носом в не менее тёплую ладошку Рафаэля, тот улыбнулся.

– Скучно тебе здесь, наверно. Верховая езда у нас тут не так часто… Да, знаю, что наверняка на тебе ездит кто-нибудь ещё. Но ты не злись на них. У их просто нет своих коней, а ты такой сильный и красивый. Конечно, все хотят на тебе покататься.

Рафаэль вздохнул и уже хотел подняться, когда вдруг расслышал какие-то посторонние звуки. Конюшни выходили непосредственно на арену, и вход в них был настежь открыт. Мальчишка подобрался к щели в ограждении и вгляделся в приближавшиеся фигуры.

– А ты не пробовал ему отказывать?

В поле зрения, наконец, попал Карл, но голос принадлежал не ему. Юноша направлялся к конюшне.

– Какое тебе до этого дело?

Рафаэль поразился: Карл разговаривал так не с кем попало. А с преподавателем. Это был Логан, шедший следом.

– Это становится не смешно и даже не по-геройски, Карл. Ещё полчаса под снегом – и ты бы замёрз насмерть.

– Не думаю, что ты бы пришёл ко мне на похороны.

– Речь не обо мне, речь о тебе, идиот!

– С каких пор тебя стало это так волновать? – Карл обернулся, уже у самого входа в конюшню, свирепо взглянув на Логана. – Если я не вернусь – академия от этого не много потеряет. Ты не потеряешь точно.

– Прекрати немедленно. Ты не имеешь права так со мной разговаривать.

– Тебя что, задевает, что Вольфганг отправляет меня, а не тебя?

– Я давно перестал ему подчиняться. Я просто преподаватель.

– Если я и подчиняюсь чьим-то приказам, то только потому, что сам так хочу.

– Да я заметил.

На мгновение повисла пауза.

– Договаривай, – Карл сжал кулаки.

– Тебе жить надоело, как я вижу.

– Знаешь, после того случая во мне пробудилось желание жить. Пусть и с ножом в спине. Я готов был тебе простить удар в спину. Но не удар в сердце.

Карл отвернулся и направился к загону.

– Карл.

Юноша остановился, но не обернулся. Рафаэль увидел, какая мрачная тень упала на лицо его соседа. Логан стоял в дверях, смотря в спину Карла.

– Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом.

Карл какое-то время стоял, не шевелясь, но после раздалась столь холодная фраза, что даже Рафаэля передёрнуло:

– Я больше не верю тебе.

Мальчишка вздрогнул, забившись в самый угол загона своего коня – Карл зашёл в соседний загон, ухватив за поводья коня, мгновенно выведя того из сонного состояния. Рафаэль надеялся, что его не заметят. Однако взгляд Карла упал как раз на то место, где сидел мальчишка. Их взгляды встретились, по спине Рафаэля пробежали мурашки. Этот взгляд… нет, он не был страшен, как в тот день, когда он невольно разозлил юношу. Этот был спокойным… но настолько безразличным, что создавалось впечатление, будто на тебя смотрит искусно созданная восковая фигура. После нескольких секунд зрительного контакта, Карл вывел коня из загона, закрыв его за собой, и скрылся, не проронив больше ни слова. Когда Рафаэль отдышался после столь странной сцены, невольным свидетелем которой он стал, юноша поднялся и огляделся. Логан куда-то исчез.

Проснувшись в комнате утром в абсолютном одиночестве, Рафаэль понял: Карл уехал надолго.

* * *

– Эмма, упадёшь!

– Нет-нет, всё в порядке…

Эмма крепко держалась за поводья, пусть и была довольно рассеянна. Идина повела глазами, после уселась поудобней в седле, справа от Эммы, слева от неё была Нима. Как та и сказа, 3 и 4 курс занимались верховой ездой вместе. Эмма была невнимательна, накануне она повидалась с братом, и тот не показался ей счастливым. Конечно, он улыбался, говорил, что всё хорошо, но какой-то огонёк исчез из его взгляда. И это очень беспокоило девушку, ведь у неё почти не было свободного времени, чтобы узнать, случилось ли что-то.

Занятия по верховой езде в этот день вёл Логан, хотя обычно предпочитал отдавать этот аспект заменявшим его преподавателям, которые специализировались лишь на этом. Кони в его присутствии слушались своих наездников и наездниц безукоризненно, но всегда шугались, если он, словно дрессировщик, ударял хлыстом о поверхность арены. Эмма заметила, что Нима держалась крайне сдержанно и почти всё время хмурилась во время этих занятий. Идину же всегда укачивало, она крайне плохо держалась в седле. Девушки буквально перетерпели это занятие, скрылись в раздевалке и после, чуть замешкавшись из-за приходившей в себя Идины, вышли позже остальных. Все три обернулись, когда их окликнули. Логан восседал на коне, который переступал с ноги на ногу, поскольку его только что остановили. На губах мужчины была улыбка.

– Долго же вы собирались, юные леди. Принимали душ?

– Не ваше дело, – холодно сказала Нима, ухватила Эмму и Идину, к их удивлению, за плечи и отвернула от Логана, выведя за пределы арены. Едва они покинули площадку, девушка стала мрачнее тучи.

– Ты чего? – осмелилась спросить Идина. Впрочем, «осмелилась» здесь неуместно – речь, скорее, шла об отсутствии чувства такта.

– Чёртов бабник, ненавижу его, – сквозь зубы проскрежетала Нима. – Старый козёл.

– Да не такой уж старый, – пожала плечами Идина. – Сколько ему, лет тридцать…

– Тридцать семь, – прервала её Нима.

– Ого, прямо так точно знаешь. С чего бы?

– У нас давняя взаимная антипатия на фоне учебного мировоззрения и взгляда на концепцию «охотника».

– Чувствуется. Между вами только что искры не летают.

– Ладно, не о нём речь, – сухо закончила разговор Нима. – Эмма, ты отчего-то очень рассеянная.

– А?.. Ах, да… простите, всё хорошо.

– С твоим светловолосым солнышком что-то случилось?

– Ты про Рафаэля?..

– Про кого же ещё. Такого чудного, милого юношу я ещё никогда не видела. Ребёнок ведь ещё, что он тут забыл.

– Я никак не успеваю к нему зайти, а у него, кажется, не всё в порядке.

– Так позвони.

– Он так и не купил коммуникатор.

– Он стоит всего-ничего.

– Не в этом дело – он забывает. Да и я предпочту говорить вживую… Он ведь никогда не признается, что что-то не так. А по глазам хотя бы что-то понять можно.